- Если их отпустят, они расскажут, кто их заманил, кто похитил. Так? - Поляницкая замерла, до неё начал доходить страшный смысл сказанного. А Ямщиков продолжал твердым голосом: - У нас в запасе два часа. Помогите нам и мы поможем вам. Обещаю принять все меры и спасти девочек.
"Если они ещё живы," - добавил мысленно про себя, слегка ужаснувшись, и тут же отогнал прочь эту поганую мыслишку.
- Анна Георгиевна, нужны фотографии, - добавил мягко.
Ямщиков включил в прихожей свет. Махнул рукой эксперту, показывая направление:
- На кухне...
* * *
Поляницкая вытащила из секретера большую картонную коробку, сбросила на пол крышку. Наверное, в каждой семье заводят альбомы для фотографий, но, тем не менее, редко где обходятся без таких коробок или пакетов. Дешевые автоматические "мыльницы" и приемные пункты "Кодак-экспресс" вызвали настоящий потоп из цветных фотокарточек. Фирменные пакеты фотосервиса заполняли и эту цветастую коробку из-под чего-то импортного.
Анна Георгиевна торопливо вытряхнула на стол содержимое нескольких пакетов. Скользкие глянцевые прямоугольники разбежались по полировке, словно колода новеньких атласных карт. Ерошин тут же выхватил из вороха подходящий снимок:
- Как они сегодня были одеты?
Поляницкая торопливо ткнула пальцем в снимок:
- Вот так же. Так же, как тут.
- Ясно, - кивнул Ямщиков и стал вглядываться в фотографию, словно на всю жизнь запоминал.
Поляницкая снова заплакала:
- Деточки мои... Это муж снимал в зимние каникулы, после Нового года. На площади...
Что ж, фотография отменного качества: контрастная, форматом в тетрадный лист, лица девочек спокойны. Идеально для розыска.
Сходство маленьких Поляницких было поразительно. Если бы не застегнутые на одну сторону дубленочки, можно было бы подумать, что это одна девочка, прислонившаяся плечом к большому зеркалу. Вот только непонятно, где оригинал, а где отражение - справа или слева. Одинаковые кругленькие личики, вздернутые носики, чуть прищуренные раскосые глазки, зеркальные полуулыбки. песцовые шапочки с каракулевым верхом и совсем не детского фасона шубки - замша, щедро украшенная аппликацией - растительный орнамент. Оторочки и воротники из пышного длинноворсового белого мериноса, чуть вьющегося.
Ерошин тут же откопал в куче ещё пару подобных снимков.
- Близняшки, да ещё в таких дублях! - он был в восторге. - Их каждый встречный навек запомнил, сходу опознает. Часа через два-три дома будут. Весь город перетряхнем.
Все это он сказал таким бодрым, ухарским тоном, что стоявшего рядом Ямщикова покоробило. Он быстро глянул на Поляницкую и с облегчением, даже удивлением обнаружил - верит. А, может, просто ухватилась, как утопающий за соломинку, за поданную надежду. Во всяком случае, выглядела уже чуть спокойней, в оживших глазах появился вопрошающий и боязливый блеск.
Ямщиков легонько похлопал Ерошина по плечу, и тот двинулся к выходу, засовывая большие снимки за борт пиджака. "Мешок у него там пришит, что ли?" - удивленно подумал Ямщиков. Недовольно поджав губы, в прихожей стояла врач "неотложки". Она, наконец-то, получила в свое распоряжение потерпевшую. Эксперт со своим чемоданчиком тоже собирался уходить. Он наклонился к Ямщикову и тихо доложил:
- Левый мизинчик девочки. Фиолетовой пастой испачкан от шариковой ручки. На ноготочке немного бесцветного лака. Крови почти нет. Отхвачен каким-то инструментом типа ножниц по металлу или кусачек. Вата обычная, из аптеки.
- А бумага?
Криминалист поднял пинцетом к свету лист бумаги, вложенный в тонкий целлофановый пакет.
- Стандартный формат, белая писчая, годится для пишущей машинки. Текст вырезан из детской книжки или "Мурзилки". На просвет видны фрагменты рисунков - вот, вот...
Ямщиков кивнул, он верил на слово.
- У вас детей нет, - специалист отвлекался от сути, но инспектор стерпел, он умел ждать, - иначе сами узнали бы по характерному шрифту. Буквы и слова вырезались не ножницами, не бритвой, а режущим предметом типа скальпеля, сапожного ножа или специальным резаком для бумаги и картона. Может, переплетчик работал?
"Романтик, - подумал Ямщиков, - в органах недавно, ещё язык не засушил. Версию подкидывает." Он делил людей на романтиков и прагматиков. Себя относил к первым и предпочитал иметь дело с такими же.
- Клей синтетический, в лаборатории уточним какой, - продолжал эксперт. - Выдавливали из тюбика, тюбик прижимали, проводили полоску. Вот характерный след. В конце чуть смазано - резко отнимали. Очень уверенная рука, строчки почти идеально параллельны. Этой же рукой и текст вырезан. Мастер трудился, постоянно с этим дело имеет. Кусочки текста накалывались иглой и накладывались на клей. Видите, в некоторых местах лист проколот насквозь. Впрочем, не игла. Скорее, шило. Затем твердым округлым предметом наклеенная строка притиралась.
- Рукояткой шила, - подсказал Ямщиков.
- Установим, - тоном ставящего последнюю точку откликнулся криминалист и направился к дверям.
- Мда, установим, все установим, - бормоча под нос, Ямщиков вернулся к хозяйке квартиры.
Поляницкая горестно склонилась над грудой фотоснимков.
- Анна Георгиевна, посмотрим вещи девочек? - предложил Ямщиков. - Они заходили после школы домой?
Школьная одежда аккуратно висела в шкафу на плечиках, учебники и тетради выложены из сумок. Девочки разогрели обед, поели, вымыли посуду.
- Они у меня самостоятельные, с малолетства приучены все сами...
- Давайте ещё раз по порядку. - Ямщиков не был расположен выслушивать семейные предания. - В начале второго, как обычно, девочки пришли из школы. Сняли школьные платья. Что надели?
- Спортивные костюмы. Такие красные, "Адидас". Муж из Австрии привез в прошлом году.
- Каким спортом девочки занимаются? - сразу заинтересовался Ямщиков. Ходят в секцию?
- Нет, - отрицательно покачала головой Поляницкая, - просто им нравятся эти костюмы.
- Так, продолжим. - Ямщиков старался ничего не упустить. Переоделись, разогрели обед - это примерно уже полвторого, а то и больше. Пообедали. Если бы куда-то торопились, посуду все равно бы вымыли?
- Нет, наверное, - задумалась Анна Георгиевна. - Могли бы даже вообще не пообедать, изредка случается и такое.
Ямщиков делал быстрые пометки в блокноте и соображал: обедали неспеша, мыли посуду. В два часа, надо полагать, кухню покинули.
Поляницкая продолжала:
- После обеда садятся за уроки, чтобы к моему приходу было закончено. Вечером мы занимаемся музыкой.
- Уроки, говорите? - оживился оперуполномоченный.
Широченный двухтумбовый письменный стол был остроумно поделен на двоих. Он стоял торцом к окну, одна тумба развернута ящиками в противоположную сторону, а через центр немного наискосок прибит деревянный брусочек. Девочки могли сидеть лицом друг к другу, а по правую сторону от каждой имелось полстола личной территории.
В лежащих на столе тетрадях по математике оказались записаны только условия домашнего задания.
- Тут их отвлекли. Кто-то пришел или позвонил. - Ямщиков учуял след. Они все бросили и ушли. Анна Георгиевна, куда они могли пойти? В магазин, на концерт, в бассейн, в сауну?
Тут он, конечно, глупость сморозил насчет сауны, чисто автоматически выскочило - "места общественного пользования".
Поляницкая пожала плечами.
- Хорошо, давайте порассуждаем, - постарался успокоить её Ямщиков, что из вещей не на месте?
Анна Георгиевна беспомощно огляделась. Слишком лихорадочно она пыталась припомнить, где какой предмет находился, там ли он сейчас. Ей бы успокоиться, да как? Время, время... Ямщиков должен ей помочь, подсказать, навести на верную мысль.
- Давайте по порядку, Анна Георгиевна, не торопясь. Начнем со стола. Тетради, ручки, фломастеры, учебники. - Он перекладывал все это довольно быстро. - Учебники все на месте? Книжка "Воспитание щенка". У вас есть собака?
Никаких намеков на существование собаки в квартире оперуполномоченный не заметил, поэтому так удивился.
Поляницкая замерла, затем протянула руку, указывая пальцем куда-то в пустую стену. Она словно утеряла дар речи. Наконец выговорила:
- Поводок... Там висел поводок с ошейником.
Подбежала к трельяжу, многократно отразившему её взволнованное припухшее лицо, подхватила с полированной подзеркальной тумбочки деревянную шкатулку.
- Тут деньги лежали. Триста долларов на покупку щенка.
Вот он - след!
Через полминуты они уже были в соседней квартире. Но звонить в управление Ямщикову не пришлось. Дело в том, что за круглым столом в квартире вольного художника сидели супруги Вандлеры, сам художник Копырин и... старший оперуполномоченный капитан Рогожкин, непосредственный начальник Ямщикова.
"Вот так всегда," - слегка обиделся про себя Ямщиков, а вслух сказал:
- Нет на месте поводка, ошейника и денег на покупку собаки.
Поляницкая по тону сказанного сразу поняла - начальство приехало. Подбежала к Рогожкину.
- Мы девочкам давно обещали щенка, специально деньги отложили. Уже договоренность была с хозяевами.
Рогожкин обычным спокойным голосом поинтересовался:
- Овчарку, наверное, хотели?
- Нет, сенбернара. Девочки хотели только сенбернара.
Она замерла, прикрыла рукой глаза.
Капитан поднялся, тронул женщину за локоть.
- Сядьте, пожалуйста. Все будет хорошо.
Он выразительно глянул на Ямщикова, мотнул головой в сторону кухни. Оперуполномоченный отправился в указанном направлении.
На мощной дубовой столешнице кухонного стола пищала и шуршала, сыпала невнятной скороговоркой радиоаппаратура. Тут же сидел и пачкал отвратительной скорописью бумагу - стандартный формат, белая писчая, для пишущих машин - Женя Лестовкин.
Полковник Гераскин, выслушав по радио доклад Ямщикова, недовольно пробасил:
- Плохо работаешь, Ямщиков. Целый вечер угробил, чтобы очевидное выяснить. По бриллиантам что узнал?
- Пока ничего.
Полковник швырнул трубку.
- Прагматик! - выругался Ямщиков и тут же стал себя успокаивать отработанной, проверенной и испытанной формулой: - Спокойно, Петрович, козырный туз ещё в колоде.
Действительно, не стоило принимать близко к сердцу нагоняй начальства. Просто есть у полковника любимая пословица: накрути хвосты, чтоб летали.
Женя сочувственно взглянул на приятеля, подвинул несколько листов со своими загогульками, местами подчеркнутыми красной пастой. Ямщиков углубился в чтение.
Так, что мы имеем?
"Кузнецова Лена... После уроков шли вместе, на углу расстались... Сестры Поляницкие не говорили, что куда-то собираются или кого-то ждут." Это нам известно.
"Апфельбаум Боря звонил примерно без десяти три, когда по "Культуре" началась "Русская музыка XVIII века. Бортнянский." Никто не ответил."
"Федорова Юлия звонила в 14. 10 - 14. 20... не ответили".
Жаль, никто не позвонил ровно в два часа дня, хотя время исчезновения девочек более-менее ясно. А когда подбросили пакет с отрубленным мизинцем?
Ямщиков выскочил из кухни, как черт из табакерки. Рогожкин в это время задавал Поляницкой, пожалуй, самый существенный вопрос:
- А кто из ваших знакомых способен на такое?
Поляницкая ответила не раздумывая:
- Только Ленька. Леонид, сын мужа от первого брака. Он нас просто ненавидит.
- Где он живет? - сразу насторожился Рогожкин. - Вы адрес знаете?
- Конечно...
Тут Ямщиков и вклинился, чего делать, конечно, никак не полагалось. Но уж очень срочный был вопрос.
- Анна Горгиевна, вы, когда почту брали, обратили внимание - сверток на газете лежал или под газетой? Вы его сразу увидели?
- Д-да, сразу... Конечно, сразу. Достала из ящика - ни адреса, ни даже имени-фамилии. Потом газету взяла...
На глазах у неё выступили слезы.
- Спасибо! - Ямщиков упруго развернулся обратно в направлении кухни.
- Сто восьмое! - крикнул вслед Рогожкин. Он все понял и не сердился на подчиненного.
- Знаю, - довольно буркнул на ходу Ямщиков и отдал распоряжение Жене Лестовкину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
"Если они ещё живы," - добавил мысленно про себя, слегка ужаснувшись, и тут же отогнал прочь эту поганую мыслишку.
- Анна Георгиевна, нужны фотографии, - добавил мягко.
Ямщиков включил в прихожей свет. Махнул рукой эксперту, показывая направление:
- На кухне...
* * *
Поляницкая вытащила из секретера большую картонную коробку, сбросила на пол крышку. Наверное, в каждой семье заводят альбомы для фотографий, но, тем не менее, редко где обходятся без таких коробок или пакетов. Дешевые автоматические "мыльницы" и приемные пункты "Кодак-экспресс" вызвали настоящий потоп из цветных фотокарточек. Фирменные пакеты фотосервиса заполняли и эту цветастую коробку из-под чего-то импортного.
Анна Георгиевна торопливо вытряхнула на стол содержимое нескольких пакетов. Скользкие глянцевые прямоугольники разбежались по полировке, словно колода новеньких атласных карт. Ерошин тут же выхватил из вороха подходящий снимок:
- Как они сегодня были одеты?
Поляницкая торопливо ткнула пальцем в снимок:
- Вот так же. Так же, как тут.
- Ясно, - кивнул Ямщиков и стал вглядываться в фотографию, словно на всю жизнь запоминал.
Поляницкая снова заплакала:
- Деточки мои... Это муж снимал в зимние каникулы, после Нового года. На площади...
Что ж, фотография отменного качества: контрастная, форматом в тетрадный лист, лица девочек спокойны. Идеально для розыска.
Сходство маленьких Поляницких было поразительно. Если бы не застегнутые на одну сторону дубленочки, можно было бы подумать, что это одна девочка, прислонившаяся плечом к большому зеркалу. Вот только непонятно, где оригинал, а где отражение - справа или слева. Одинаковые кругленькие личики, вздернутые носики, чуть прищуренные раскосые глазки, зеркальные полуулыбки. песцовые шапочки с каракулевым верхом и совсем не детского фасона шубки - замша, щедро украшенная аппликацией - растительный орнамент. Оторочки и воротники из пышного длинноворсового белого мериноса, чуть вьющегося.
Ерошин тут же откопал в куче ещё пару подобных снимков.
- Близняшки, да ещё в таких дублях! - он был в восторге. - Их каждый встречный навек запомнил, сходу опознает. Часа через два-три дома будут. Весь город перетряхнем.
Все это он сказал таким бодрым, ухарским тоном, что стоявшего рядом Ямщикова покоробило. Он быстро глянул на Поляницкую и с облегчением, даже удивлением обнаружил - верит. А, может, просто ухватилась, как утопающий за соломинку, за поданную надежду. Во всяком случае, выглядела уже чуть спокойней, в оживших глазах появился вопрошающий и боязливый блеск.
Ямщиков легонько похлопал Ерошина по плечу, и тот двинулся к выходу, засовывая большие снимки за борт пиджака. "Мешок у него там пришит, что ли?" - удивленно подумал Ямщиков. Недовольно поджав губы, в прихожей стояла врач "неотложки". Она, наконец-то, получила в свое распоряжение потерпевшую. Эксперт со своим чемоданчиком тоже собирался уходить. Он наклонился к Ямщикову и тихо доложил:
- Левый мизинчик девочки. Фиолетовой пастой испачкан от шариковой ручки. На ноготочке немного бесцветного лака. Крови почти нет. Отхвачен каким-то инструментом типа ножниц по металлу или кусачек. Вата обычная, из аптеки.
- А бумага?
Криминалист поднял пинцетом к свету лист бумаги, вложенный в тонкий целлофановый пакет.
- Стандартный формат, белая писчая, годится для пишущей машинки. Текст вырезан из детской книжки или "Мурзилки". На просвет видны фрагменты рисунков - вот, вот...
Ямщиков кивнул, он верил на слово.
- У вас детей нет, - специалист отвлекался от сути, но инспектор стерпел, он умел ждать, - иначе сами узнали бы по характерному шрифту. Буквы и слова вырезались не ножницами, не бритвой, а режущим предметом типа скальпеля, сапожного ножа или специальным резаком для бумаги и картона. Может, переплетчик работал?
"Романтик, - подумал Ямщиков, - в органах недавно, ещё язык не засушил. Версию подкидывает." Он делил людей на романтиков и прагматиков. Себя относил к первым и предпочитал иметь дело с такими же.
- Клей синтетический, в лаборатории уточним какой, - продолжал эксперт. - Выдавливали из тюбика, тюбик прижимали, проводили полоску. Вот характерный след. В конце чуть смазано - резко отнимали. Очень уверенная рука, строчки почти идеально параллельны. Этой же рукой и текст вырезан. Мастер трудился, постоянно с этим дело имеет. Кусочки текста накалывались иглой и накладывались на клей. Видите, в некоторых местах лист проколот насквозь. Впрочем, не игла. Скорее, шило. Затем твердым округлым предметом наклеенная строка притиралась.
- Рукояткой шила, - подсказал Ямщиков.
- Установим, - тоном ставящего последнюю точку откликнулся криминалист и направился к дверям.
- Мда, установим, все установим, - бормоча под нос, Ямщиков вернулся к хозяйке квартиры.
Поляницкая горестно склонилась над грудой фотоснимков.
- Анна Георгиевна, посмотрим вещи девочек? - предложил Ямщиков. - Они заходили после школы домой?
Школьная одежда аккуратно висела в шкафу на плечиках, учебники и тетради выложены из сумок. Девочки разогрели обед, поели, вымыли посуду.
- Они у меня самостоятельные, с малолетства приучены все сами...
- Давайте ещё раз по порядку. - Ямщиков не был расположен выслушивать семейные предания. - В начале второго, как обычно, девочки пришли из школы. Сняли школьные платья. Что надели?
- Спортивные костюмы. Такие красные, "Адидас". Муж из Австрии привез в прошлом году.
- Каким спортом девочки занимаются? - сразу заинтересовался Ямщиков. Ходят в секцию?
- Нет, - отрицательно покачала головой Поляницкая, - просто им нравятся эти костюмы.
- Так, продолжим. - Ямщиков старался ничего не упустить. Переоделись, разогрели обед - это примерно уже полвторого, а то и больше. Пообедали. Если бы куда-то торопились, посуду все равно бы вымыли?
- Нет, наверное, - задумалась Анна Георгиевна. - Могли бы даже вообще не пообедать, изредка случается и такое.
Ямщиков делал быстрые пометки в блокноте и соображал: обедали неспеша, мыли посуду. В два часа, надо полагать, кухню покинули.
Поляницкая продолжала:
- После обеда садятся за уроки, чтобы к моему приходу было закончено. Вечером мы занимаемся музыкой.
- Уроки, говорите? - оживился оперуполномоченный.
Широченный двухтумбовый письменный стол был остроумно поделен на двоих. Он стоял торцом к окну, одна тумба развернута ящиками в противоположную сторону, а через центр немного наискосок прибит деревянный брусочек. Девочки могли сидеть лицом друг к другу, а по правую сторону от каждой имелось полстола личной территории.
В лежащих на столе тетрадях по математике оказались записаны только условия домашнего задания.
- Тут их отвлекли. Кто-то пришел или позвонил. - Ямщиков учуял след. Они все бросили и ушли. Анна Георгиевна, куда они могли пойти? В магазин, на концерт, в бассейн, в сауну?
Тут он, конечно, глупость сморозил насчет сауны, чисто автоматически выскочило - "места общественного пользования".
Поляницкая пожала плечами.
- Хорошо, давайте порассуждаем, - постарался успокоить её Ямщиков, что из вещей не на месте?
Анна Георгиевна беспомощно огляделась. Слишком лихорадочно она пыталась припомнить, где какой предмет находился, там ли он сейчас. Ей бы успокоиться, да как? Время, время... Ямщиков должен ей помочь, подсказать, навести на верную мысль.
- Давайте по порядку, Анна Георгиевна, не торопясь. Начнем со стола. Тетради, ручки, фломастеры, учебники. - Он перекладывал все это довольно быстро. - Учебники все на месте? Книжка "Воспитание щенка". У вас есть собака?
Никаких намеков на существование собаки в квартире оперуполномоченный не заметил, поэтому так удивился.
Поляницкая замерла, затем протянула руку, указывая пальцем куда-то в пустую стену. Она словно утеряла дар речи. Наконец выговорила:
- Поводок... Там висел поводок с ошейником.
Подбежала к трельяжу, многократно отразившему её взволнованное припухшее лицо, подхватила с полированной подзеркальной тумбочки деревянную шкатулку.
- Тут деньги лежали. Триста долларов на покупку щенка.
Вот он - след!
Через полминуты они уже были в соседней квартире. Но звонить в управление Ямщикову не пришлось. Дело в том, что за круглым столом в квартире вольного художника сидели супруги Вандлеры, сам художник Копырин и... старший оперуполномоченный капитан Рогожкин, непосредственный начальник Ямщикова.
"Вот так всегда," - слегка обиделся про себя Ямщиков, а вслух сказал:
- Нет на месте поводка, ошейника и денег на покупку собаки.
Поляницкая по тону сказанного сразу поняла - начальство приехало. Подбежала к Рогожкину.
- Мы девочкам давно обещали щенка, специально деньги отложили. Уже договоренность была с хозяевами.
Рогожкин обычным спокойным голосом поинтересовался:
- Овчарку, наверное, хотели?
- Нет, сенбернара. Девочки хотели только сенбернара.
Она замерла, прикрыла рукой глаза.
Капитан поднялся, тронул женщину за локоть.
- Сядьте, пожалуйста. Все будет хорошо.
Он выразительно глянул на Ямщикова, мотнул головой в сторону кухни. Оперуполномоченный отправился в указанном направлении.
На мощной дубовой столешнице кухонного стола пищала и шуршала, сыпала невнятной скороговоркой радиоаппаратура. Тут же сидел и пачкал отвратительной скорописью бумагу - стандартный формат, белая писчая, для пишущих машин - Женя Лестовкин.
Полковник Гераскин, выслушав по радио доклад Ямщикова, недовольно пробасил:
- Плохо работаешь, Ямщиков. Целый вечер угробил, чтобы очевидное выяснить. По бриллиантам что узнал?
- Пока ничего.
Полковник швырнул трубку.
- Прагматик! - выругался Ямщиков и тут же стал себя успокаивать отработанной, проверенной и испытанной формулой: - Спокойно, Петрович, козырный туз ещё в колоде.
Действительно, не стоило принимать близко к сердцу нагоняй начальства. Просто есть у полковника любимая пословица: накрути хвосты, чтоб летали.
Женя сочувственно взглянул на приятеля, подвинул несколько листов со своими загогульками, местами подчеркнутыми красной пастой. Ямщиков углубился в чтение.
Так, что мы имеем?
"Кузнецова Лена... После уроков шли вместе, на углу расстались... Сестры Поляницкие не говорили, что куда-то собираются или кого-то ждут." Это нам известно.
"Апфельбаум Боря звонил примерно без десяти три, когда по "Культуре" началась "Русская музыка XVIII века. Бортнянский." Никто не ответил."
"Федорова Юлия звонила в 14. 10 - 14. 20... не ответили".
Жаль, никто не позвонил ровно в два часа дня, хотя время исчезновения девочек более-менее ясно. А когда подбросили пакет с отрубленным мизинцем?
Ямщиков выскочил из кухни, как черт из табакерки. Рогожкин в это время задавал Поляницкой, пожалуй, самый существенный вопрос:
- А кто из ваших знакомых способен на такое?
Поляницкая ответила не раздумывая:
- Только Ленька. Леонид, сын мужа от первого брака. Он нас просто ненавидит.
- Где он живет? - сразу насторожился Рогожкин. - Вы адрес знаете?
- Конечно...
Тут Ямщиков и вклинился, чего делать, конечно, никак не полагалось. Но уж очень срочный был вопрос.
- Анна Горгиевна, вы, когда почту брали, обратили внимание - сверток на газете лежал или под газетой? Вы его сразу увидели?
- Д-да, сразу... Конечно, сразу. Достала из ящика - ни адреса, ни даже имени-фамилии. Потом газету взяла...
На глазах у неё выступили слезы.
- Спасибо! - Ямщиков упруго развернулся обратно в направлении кухни.
- Сто восьмое! - крикнул вслед Рогожкин. Он все понял и не сердился на подчиненного.
- Знаю, - довольно буркнул на ходу Ямщиков и отдал распоряжение Жене Лестовкину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25