В любом случае сумка с бриллиантами должна находиться под постоянным наблюдением.
Вот только Анна Георгиевна не могла встать, не могла пойти, она не могла даже пошевелить рукой.
- В больницу бы надо или, в крайнем случае, пусть дома в постели полежит. Утром заедем, проверим, как здоровье, - молодому доктору все было ясно.
- Это катастрофа, - осипшим голосом прошелестел Рогожкин.
Доктор понятия не имел о серьезности ситуации и снисходительно улыбнулся:
- Ну уж сразу и катастрофа. Послезавтра будет в норме.
Капитан наклонился к измученному, истончившемуся лицу Поляницкой, тихо заговорил:
- Анна Георгиевна, надо нести выкуп. Ничего другого не остается. Вы сможете встать?
- Женщина прикрыла глаза, едва-едва пошевелила головой из стороны в сторону. Из-под век выступили слезы.
- Не могу... - зашептала с трудом. - Сделайте что-нибудь... Отдайте все...
* * *
Полковник чертыхнулся, посопел в трубку.
- ты вот что, Рогожкин, артистку эту, соседку, нельзя задействовать, как подставную?
- Нельзя, - вздохнул Рогожкин. - И по габаритам, и возраст, и нервы...
- Так...
Полковник Гераскин руководил всей операцией, ему и думать, где взять женщину сорок шестого размера, чуть смуглую, черноволосую. И не позже, чем через пять минут. Будь в запасе хотя бы полчаса... Впрочем, буквально в двух шагах, всего лишь ниже этажом, на пульте вневедомственной охраны сидела дюжина девушек. И среди них наверняка нашлась бы подходящая.
Разговор с майором Кузьменковым, начальником над пультовскими красавицами, краткий, но чрезвычайно бурный, кончился так:
- Сейчас магазины закрываться начнут, сигнализация включается, а на пульте пусто. Я, что ли, сяду на телефон за оператора?
- Ну и сел бы на полчасика, а, Кузьменков? Ну, не можешь сам, я генерала попрошу, может, он девочку подменит?
Кузьменков крякнул в трубку, потом пробурчал:
- Ладно, забирай. Сорок шестой размер, говоришь? Учти, будешь должен... радиатор для "уазика".
- Да хоть целую "волгу"! - обрадовался Гераскин. - Ты ж во как выручил, Кузьменков!
Ритуал был соблюден.
* * *
Верочка Котова поняла свою задачу так: куда-то пойти, что-то отдать. И все дела. Нетрудно и приятно: романтическая вуаль таинственности, только одна Верочка может спасти операцию угрозыска, спасти детей. Легкий холодок опасности, ну а потом... Тут фантазии немножко не хватало. Может, фотографии в газетах, интервью на всех телеканал, может, орден Мужества... А когда в квартире Поляницкой она надела швейцарские сапоги, норковую шубу и шапку из самого разнастоящего соболя, то ощутила себя одновременно королевой и кинозвездой, исполняющей роль великосветской супершпионки. В общем-то, Верочка была самой обычной девушкой, и чувства возникли у неё самые обычные, такие у любой возникнут, надень на неё соболей и дай в руки сумку с бриллиантами. Лицо подсмуглили тон-кремом (французским!), а под мышку приладили рацию, выведя через левый рукав микрофон и спрятав его в замшевую варежку.
Ямщиков с раздражением наблюдал, как быстро Верочка осваивается в роли кинозвезды-вамп: раскачивающейся походкой манекенщицы сходит по лестнице, как небрежно усаживается в такси, царственным кивком благодарит Рогожкина, распахнувшего дверцу. Разве так должна вести себя женщина, которая отрывает от сердца все свои сокровища, чтобы спасти от смерти родных детей?
По пути Рогожкин давал инструкции, но Верочка слушала рассеянно, зябко, по-киношному, ежась под чужими норками, кутала щеки в пышный воротник. Не доезжая почтамта, оперативники вышли, и Ямщиков, придержав дверцу, умоляющим голосом попросил:
- Вера Владимировна, ради бога, в темпе, как можно быстро, почти бегом. Очень прошу. - И, уже обращаясь к Рогожкину, как бы между прочим, добавил: - Надо было все-таки бронежилет надеть. Подколют, не дай бог...
И с треском захлопнул дверцу. Машина тут же рванула с места, увозя утратившую королевский гонор Верочку. Вот тут-то ей по-настоящему стало зябко. Она, может быть, даже захотела крикнуть шоферу: "Стой!", да не успела. Запищала рация, и из-под мышки раздался приглушенный и искаженный голос Рогожкина:
- Так, подъезжаем... Сейчас быстро вперед. По сторонам не смотреть, тебя страхуют, не бойся. Переключай на передачу. Ну, давай...
"Действуй" она уже не услышала, так как пальцем внутри варежки надавила кнопку микрофона.
Машина, протяжно визжа, притормозила, прижалась правыми колесами к поребрику. Верочка, с закаменелым от испуга лицом, боком вылезла на тротуар, таща по сиденью полиэтиленовую сумку с бриллиантами в вельветовом футляре. Шофер придержал её за рукав.
- Деньги-то забыла, - укоризненно сказал он.
Действительно, она чуть не нарушила правила игры, не отдала, как положено пару десяток. Торопливо сняла правую варежку, протянула на ладони склеившиеся влажные купюры. Торопливо подхватила ручки цветного пакета.
Оказавшись на улице, вне безопасного пространства кабины, Верочка окончательно растерялась. Страх овладел ею. Сердце колотилось и обмирало, уши слегка заложило. В ногах возникло неприятное неуправляемое подрагивание, те самые поджилки затряслись. Она забыла, что делать дальше, стояла у машины, держась за все ещё распахнутую дверцу, беспомощно озиралась, отыскивая взглядом кого-нибудь, кто мог бы хоть кивком ободрить, просигналить - все нормально, работай.
Помощь пришла с самой неожиданной стороны. К дверце сунулся парень в куртке нараспашку.
- Шеф, на Турбомаш, срочно! - махнул топтавшейся неподалеку потрепанной девице. - Эй, мочалка, вали сюда!
Девица торопливо подскочила, небрежно отпихнула плечом Верочку. Тут Верочка сразу все вспомнила и пошла прямо по выметенной аллее сквера к памятнику выдающемуся изобретателю. Сначала медленно, а потом все быстрей, слыша как сзади выкручивается шофер-оперативник:
- Клапана стучат, на ремонт еду.
- Братуха! - парень пялил стеклянные глаза и, похоже, слабо понимал, что ему говорят. - Опаздываю, в натуре!
Видимо, уговорил. Хлопнула дверца, рыкнул мотор. Вера, от страха не видя встречных, замечая только расплывчатые силуэты, съежившись и полузажмурясь, почти бегом обогнула постамент памятника. Не сразу сообразила, куда дальше, но вспомнила и сунулась в сугроб. Вытянула за кончик короткую ветку. Никого поблизости не было. Почти спокойно она начала разворачивать полосу бурой оберточной бумаги, плотно накрученной поверх древесной коры. Сделать это оказалось не так просто - в одной варежке плотно сидел микрофон, в другой руке была сумка, положить которую на снег Вера не рискнула. Наклеенные буквы сливались в сумраке, она сделала несколько шагов в сторону фонаря. наконец, прочитала вслух, наклонясь к микрофону:
- "Иди прямо к набережной, потом вдоль решетки до "Галактики". Там жди."
Вера, как инструктировали, бросила записку на снег, чтобы её смогли подобрать и запротоколировать, а сама направилась в сторону реки. До набережной было всего метров полтораста по неширокому проулку, начинавшемуся за сгорбленной бронзовой спиной изобретателя, скучавшего на постаменте.
Честно говоря, Вера рассчитывала, что правильной окажется версия с тайником, и надо будет отнести и положить пакет в какое-то условное место. Ей снова сделалось страшно. А вдруг за углом "Галактики" ждет преступник, знающий Поляницкую в лицо? А вдруг...
Навстречу неспеша двигался какой-то мрачный тип, явно уголовник: воротник черной кожаной куртки поднят, черная трикотажная шапочка надвинута на самые брови, руки в карманах. Он исподлобья пристально разглядывал Верочку. Взгляд хмурый и недовольный. Тяжелая челюсть отвалилась книзу, и из приоткрытого рта периодически выпархивает облачко морозного пара. Она неимоверным усилием воли преодолела мучительное желание побежать прочь, назад на проспект, к почтамту, к людям. Мрачный тип отвел взгляд. Они разминулись, шаркнув локтями.
Вера торопливо выбежала к литой ограде набережной, остановилась, восстанавливая сбившееся дыхание. Голубоватый свет частых фонарей заливал выскобленный до асфальта тротуар и высокий снежный вал, обозначавший газон, с торчащими из него голыми кустами и деревцами. Здесь гуляли люди, на скамейках кое-где сидели парочки - холод им, видимо, нипочем. В сотне шагов позади шумел машинами мост, а впереди в отдалении сияла неоновая надпись "Галактика", венчавшая странный симбиоз киноконцертного зала, двухэтажного ресторана и казино, соединенных волей бесстрашных зодчих и новых русских бизнесменов в этакого единого архитектурного кентавра.
Верочка, сжавшись от страха, брела вдоль чугунной решетки. легкая сумка-пакет почему-то так тянула книзу, что рука начала неметь.
Со скамейки поднялась девушка, пошла наперерез. В этом месте два фонаря не горели, и образовался притемненный кусочек пространства. Девушка помахивала точно таким же пластиковым мешком с лихой купальщицей по бокам. Обмершая Вера замедлила шаги, а девушка, наоборот, прибавила и с деланной радостью подбежала вплотную.
- Привет! Что так долго? Ноги замерзли.
Вера пошевелила склеившимися губами, но не смогла издать ни звука.
- Ты чо, боишься, что ли? - и девица прибавила ещё одно словосочетание, смысл которого можно понять как "не бойся", и повторить которое вслух культурная женщина категорически откажется.
Вера взялась левой рукой за отворот своей роскошной шубы, полубессознательно припоминая инструктаж. Микрофон в варежке работал на передачу. незнакомка потянула к себе сумку. Вера механически разжала ладонь, почти тут же снова сжала, но пакет уже был другой. Обмен состоялся.
- Ну, пока! Будь здорова, не чихай! - девица весело подмигнула. - И не вздрагивай, наше дело маленькое.
Хихикнув, она бодро засеменила в сторону моста - уверенно и без оглядки.
А Вера еле доплелась до ближайшей скамейки, ноги подкашивались. Она плюхнулась на толстые некрашеные доски и тихо заплакала. Прохожие удивленно поглядывали на нее. Молодой мужчина подошел, спросил участливо:
- Стоит ли сырость разводить на морозе? - и добавил негромко: Спасибо вам огромное. Тут в переулке машина стоит, идите туда. Давайте, я вас провожу.
Он поддерживал её под локоть всю недолгую дорогу до серой "волги" и без умолку говорил, какой она молодец и умница, как ловко провернула такую сложную операцию. Так что, усаживаясь на заднее сиденье автомобиля, Верочка снова почувствовала себя кинозвездой и королевой тайной службы.
* * *
Полковник Гераскин решил, что настала пора покинуть прокуренный кабинет и выйти на оперативный простор. Черная штабная "волга" припарковалась у подъезда бывшей обкомовской спецамбулатории, а теперь коммерческой клиники для богатеньких, на противоположном от почтамта берегу реки. Эта набережная была повыше и потемней, прохожие здесь почти не появлялись. Полковник слушал рацию и пару раз поднес к глазам бинокль, но стекло машины бликовало и чуть смазывало изображение.
Когда обмен полиэтиленовыми сумками состоялся, в эфире поднялась настоящая радиобуря.
- Пер-рвый! - командовал майор Чертинков, раскатывая "р", как комбаты в фильмах про войну, встречая танковую атаку, кричат: "Ор-рудие!" Пер-рвый, к почтамту! Четвер-ртый, к мосту! Притормози у магазина. Втор-рой, стой, где стоишь. Тр-ретий, тихо пошел вдоль набережной.
Полковник с довольным, подобревшим лицом слушал четкие команды, перекрывавшие треск, писк и шелест эфира. Он особо любил и уважал майора за умение чисто провернуть захват, обложить противника, как медведя в берлоге, отрезать все возможные пути к бегству и взять тепленького, расслабленного, без пальбы, ломанья дверей и прыжков с крыш - всей этой красоты телесериалов. Это пацану, стажеру какому-нибудь, хлебом не корми, дай только за пистоль подержаться, а настоящий опер должен обходиться без этих рискованных штучек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Вот только Анна Георгиевна не могла встать, не могла пойти, она не могла даже пошевелить рукой.
- В больницу бы надо или, в крайнем случае, пусть дома в постели полежит. Утром заедем, проверим, как здоровье, - молодому доктору все было ясно.
- Это катастрофа, - осипшим голосом прошелестел Рогожкин.
Доктор понятия не имел о серьезности ситуации и снисходительно улыбнулся:
- Ну уж сразу и катастрофа. Послезавтра будет в норме.
Капитан наклонился к измученному, истончившемуся лицу Поляницкой, тихо заговорил:
- Анна Георгиевна, надо нести выкуп. Ничего другого не остается. Вы сможете встать?
- Женщина прикрыла глаза, едва-едва пошевелила головой из стороны в сторону. Из-под век выступили слезы.
- Не могу... - зашептала с трудом. - Сделайте что-нибудь... Отдайте все...
* * *
Полковник чертыхнулся, посопел в трубку.
- ты вот что, Рогожкин, артистку эту, соседку, нельзя задействовать, как подставную?
- Нельзя, - вздохнул Рогожкин. - И по габаритам, и возраст, и нервы...
- Так...
Полковник Гераскин руководил всей операцией, ему и думать, где взять женщину сорок шестого размера, чуть смуглую, черноволосую. И не позже, чем через пять минут. Будь в запасе хотя бы полчаса... Впрочем, буквально в двух шагах, всего лишь ниже этажом, на пульте вневедомственной охраны сидела дюжина девушек. И среди них наверняка нашлась бы подходящая.
Разговор с майором Кузьменковым, начальником над пультовскими красавицами, краткий, но чрезвычайно бурный, кончился так:
- Сейчас магазины закрываться начнут, сигнализация включается, а на пульте пусто. Я, что ли, сяду на телефон за оператора?
- Ну и сел бы на полчасика, а, Кузьменков? Ну, не можешь сам, я генерала попрошу, может, он девочку подменит?
Кузьменков крякнул в трубку, потом пробурчал:
- Ладно, забирай. Сорок шестой размер, говоришь? Учти, будешь должен... радиатор для "уазика".
- Да хоть целую "волгу"! - обрадовался Гераскин. - Ты ж во как выручил, Кузьменков!
Ритуал был соблюден.
* * *
Верочка Котова поняла свою задачу так: куда-то пойти, что-то отдать. И все дела. Нетрудно и приятно: романтическая вуаль таинственности, только одна Верочка может спасти операцию угрозыска, спасти детей. Легкий холодок опасности, ну а потом... Тут фантазии немножко не хватало. Может, фотографии в газетах, интервью на всех телеканал, может, орден Мужества... А когда в квартире Поляницкой она надела швейцарские сапоги, норковую шубу и шапку из самого разнастоящего соболя, то ощутила себя одновременно королевой и кинозвездой, исполняющей роль великосветской супершпионки. В общем-то, Верочка была самой обычной девушкой, и чувства возникли у неё самые обычные, такие у любой возникнут, надень на неё соболей и дай в руки сумку с бриллиантами. Лицо подсмуглили тон-кремом (французским!), а под мышку приладили рацию, выведя через левый рукав микрофон и спрятав его в замшевую варежку.
Ямщиков с раздражением наблюдал, как быстро Верочка осваивается в роли кинозвезды-вамп: раскачивающейся походкой манекенщицы сходит по лестнице, как небрежно усаживается в такси, царственным кивком благодарит Рогожкина, распахнувшего дверцу. Разве так должна вести себя женщина, которая отрывает от сердца все свои сокровища, чтобы спасти от смерти родных детей?
По пути Рогожкин давал инструкции, но Верочка слушала рассеянно, зябко, по-киношному, ежась под чужими норками, кутала щеки в пышный воротник. Не доезжая почтамта, оперативники вышли, и Ямщиков, придержав дверцу, умоляющим голосом попросил:
- Вера Владимировна, ради бога, в темпе, как можно быстро, почти бегом. Очень прошу. - И, уже обращаясь к Рогожкину, как бы между прочим, добавил: - Надо было все-таки бронежилет надеть. Подколют, не дай бог...
И с треском захлопнул дверцу. Машина тут же рванула с места, увозя утратившую королевский гонор Верочку. Вот тут-то ей по-настоящему стало зябко. Она, может быть, даже захотела крикнуть шоферу: "Стой!", да не успела. Запищала рация, и из-под мышки раздался приглушенный и искаженный голос Рогожкина:
- Так, подъезжаем... Сейчас быстро вперед. По сторонам не смотреть, тебя страхуют, не бойся. Переключай на передачу. Ну, давай...
"Действуй" она уже не услышала, так как пальцем внутри варежки надавила кнопку микрофона.
Машина, протяжно визжа, притормозила, прижалась правыми колесами к поребрику. Верочка, с закаменелым от испуга лицом, боком вылезла на тротуар, таща по сиденью полиэтиленовую сумку с бриллиантами в вельветовом футляре. Шофер придержал её за рукав.
- Деньги-то забыла, - укоризненно сказал он.
Действительно, она чуть не нарушила правила игры, не отдала, как положено пару десяток. Торопливо сняла правую варежку, протянула на ладони склеившиеся влажные купюры. Торопливо подхватила ручки цветного пакета.
Оказавшись на улице, вне безопасного пространства кабины, Верочка окончательно растерялась. Страх овладел ею. Сердце колотилось и обмирало, уши слегка заложило. В ногах возникло неприятное неуправляемое подрагивание, те самые поджилки затряслись. Она забыла, что делать дальше, стояла у машины, держась за все ещё распахнутую дверцу, беспомощно озиралась, отыскивая взглядом кого-нибудь, кто мог бы хоть кивком ободрить, просигналить - все нормально, работай.
Помощь пришла с самой неожиданной стороны. К дверце сунулся парень в куртке нараспашку.
- Шеф, на Турбомаш, срочно! - махнул топтавшейся неподалеку потрепанной девице. - Эй, мочалка, вали сюда!
Девица торопливо подскочила, небрежно отпихнула плечом Верочку. Тут Верочка сразу все вспомнила и пошла прямо по выметенной аллее сквера к памятнику выдающемуся изобретателю. Сначала медленно, а потом все быстрей, слыша как сзади выкручивается шофер-оперативник:
- Клапана стучат, на ремонт еду.
- Братуха! - парень пялил стеклянные глаза и, похоже, слабо понимал, что ему говорят. - Опаздываю, в натуре!
Видимо, уговорил. Хлопнула дверца, рыкнул мотор. Вера, от страха не видя встречных, замечая только расплывчатые силуэты, съежившись и полузажмурясь, почти бегом обогнула постамент памятника. Не сразу сообразила, куда дальше, но вспомнила и сунулась в сугроб. Вытянула за кончик короткую ветку. Никого поблизости не было. Почти спокойно она начала разворачивать полосу бурой оберточной бумаги, плотно накрученной поверх древесной коры. Сделать это оказалось не так просто - в одной варежке плотно сидел микрофон, в другой руке была сумка, положить которую на снег Вера не рискнула. Наклеенные буквы сливались в сумраке, она сделала несколько шагов в сторону фонаря. наконец, прочитала вслух, наклонясь к микрофону:
- "Иди прямо к набережной, потом вдоль решетки до "Галактики". Там жди."
Вера, как инструктировали, бросила записку на снег, чтобы её смогли подобрать и запротоколировать, а сама направилась в сторону реки. До набережной было всего метров полтораста по неширокому проулку, начинавшемуся за сгорбленной бронзовой спиной изобретателя, скучавшего на постаменте.
Честно говоря, Вера рассчитывала, что правильной окажется версия с тайником, и надо будет отнести и положить пакет в какое-то условное место. Ей снова сделалось страшно. А вдруг за углом "Галактики" ждет преступник, знающий Поляницкую в лицо? А вдруг...
Навстречу неспеша двигался какой-то мрачный тип, явно уголовник: воротник черной кожаной куртки поднят, черная трикотажная шапочка надвинута на самые брови, руки в карманах. Он исподлобья пристально разглядывал Верочку. Взгляд хмурый и недовольный. Тяжелая челюсть отвалилась книзу, и из приоткрытого рта периодически выпархивает облачко морозного пара. Она неимоверным усилием воли преодолела мучительное желание побежать прочь, назад на проспект, к почтамту, к людям. Мрачный тип отвел взгляд. Они разминулись, шаркнув локтями.
Вера торопливо выбежала к литой ограде набережной, остановилась, восстанавливая сбившееся дыхание. Голубоватый свет частых фонарей заливал выскобленный до асфальта тротуар и высокий снежный вал, обозначавший газон, с торчащими из него голыми кустами и деревцами. Здесь гуляли люди, на скамейках кое-где сидели парочки - холод им, видимо, нипочем. В сотне шагов позади шумел машинами мост, а впереди в отдалении сияла неоновая надпись "Галактика", венчавшая странный симбиоз киноконцертного зала, двухэтажного ресторана и казино, соединенных волей бесстрашных зодчих и новых русских бизнесменов в этакого единого архитектурного кентавра.
Верочка, сжавшись от страха, брела вдоль чугунной решетки. легкая сумка-пакет почему-то так тянула книзу, что рука начала неметь.
Со скамейки поднялась девушка, пошла наперерез. В этом месте два фонаря не горели, и образовался притемненный кусочек пространства. Девушка помахивала точно таким же пластиковым мешком с лихой купальщицей по бокам. Обмершая Вера замедлила шаги, а девушка, наоборот, прибавила и с деланной радостью подбежала вплотную.
- Привет! Что так долго? Ноги замерзли.
Вера пошевелила склеившимися губами, но не смогла издать ни звука.
- Ты чо, боишься, что ли? - и девица прибавила ещё одно словосочетание, смысл которого можно понять как "не бойся", и повторить которое вслух культурная женщина категорически откажется.
Вера взялась левой рукой за отворот своей роскошной шубы, полубессознательно припоминая инструктаж. Микрофон в варежке работал на передачу. незнакомка потянула к себе сумку. Вера механически разжала ладонь, почти тут же снова сжала, но пакет уже был другой. Обмен состоялся.
- Ну, пока! Будь здорова, не чихай! - девица весело подмигнула. - И не вздрагивай, наше дело маленькое.
Хихикнув, она бодро засеменила в сторону моста - уверенно и без оглядки.
А Вера еле доплелась до ближайшей скамейки, ноги подкашивались. Она плюхнулась на толстые некрашеные доски и тихо заплакала. Прохожие удивленно поглядывали на нее. Молодой мужчина подошел, спросил участливо:
- Стоит ли сырость разводить на морозе? - и добавил негромко: Спасибо вам огромное. Тут в переулке машина стоит, идите туда. Давайте, я вас провожу.
Он поддерживал её под локоть всю недолгую дорогу до серой "волги" и без умолку говорил, какой она молодец и умница, как ловко провернула такую сложную операцию. Так что, усаживаясь на заднее сиденье автомобиля, Верочка снова почувствовала себя кинозвездой и королевой тайной службы.
* * *
Полковник Гераскин решил, что настала пора покинуть прокуренный кабинет и выйти на оперативный простор. Черная штабная "волга" припарковалась у подъезда бывшей обкомовской спецамбулатории, а теперь коммерческой клиники для богатеньких, на противоположном от почтамта берегу реки. Эта набережная была повыше и потемней, прохожие здесь почти не появлялись. Полковник слушал рацию и пару раз поднес к глазам бинокль, но стекло машины бликовало и чуть смазывало изображение.
Когда обмен полиэтиленовыми сумками состоялся, в эфире поднялась настоящая радиобуря.
- Пер-рвый! - командовал майор Чертинков, раскатывая "р", как комбаты в фильмах про войну, встречая танковую атаку, кричат: "Ор-рудие!" Пер-рвый, к почтамту! Четвер-ртый, к мосту! Притормози у магазина. Втор-рой, стой, где стоишь. Тр-ретий, тихо пошел вдоль набережной.
Полковник с довольным, подобревшим лицом слушал четкие команды, перекрывавшие треск, писк и шелест эфира. Он особо любил и уважал майора за умение чисто провернуть захват, обложить противника, как медведя в берлоге, отрезать все возможные пути к бегству и взять тепленького, расслабленного, без пальбы, ломанья дверей и прыжков с крыш - всей этой красоты телесериалов. Это пацану, стажеру какому-нибудь, хлебом не корми, дай только за пистоль подержаться, а настоящий опер должен обходиться без этих рискованных штучек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25