Имелся еще клуб — «Делафилд кантри клаб» с огромным, великолепно ухоженным полем для гольфа с восемнадцатью лунками.
В городе было несколько отелей и небольшая гостиница, но очень скоро Питеру стало очевидно, что в пределах нескольких миль от Делафилда все места, пригодные для ночлега, зарезервированы игроками, торговцами, представителями прессы и болельщиками, съехавшимися на предстоящий турнир. Питеру посоветовали искать жилье поближе к Хартфорду, поэтому, даже не раскрыв багажник своего «ягуара», он сразу же отправился на поиски сержанта Маклина.
Маклин, моложавый блондин, подтянутый и аккуратный, поначалу отнесся к расспросам Питера с прохладцей и отказался обсуждать случай с Эллен Ландерс. Но что-то вдруг щелкнуло у него в памяти, и он сразу же сделался словоохотливым и сердечным.
— Я читал ваш материал в «Ньюс вью», — сказал он Питеру. — Теперь припоминаю — вам пришлось иметь дело с парочкой друзей вроде этих пару лет назад в Вермонте.
Они сидели в полицейском отделении. Глаза Маклина скользнули по ногам Питера.
— Правая, — уточнил Питер, проследив за его взглядом.
— Сволочи, — сказал Маклин. — Да, да, теперь помню. Смеющиеся скоты, они скинули вас с дороги. Так вы думаете, это те двое?
— Не знаю. Возможно. Поэтому я и приехал сюда.
— Да, представляю, как это было.
— В любом случае это люди одного типа, — заметил Питер.
— Да, ублюдки… — Горькая усмешка слегка тронула губы Маклина. — Скажите, мистер Стайлс, вам что-нибудь известно об этом городе?
— В основном только то, что его душой является «Делафилд компани».
— Верно. А душой «Делафилд компани» является старый Сэм Делафилд. Он владеет здесь всем — огромным особняком, заводом, рабочими кварталами — и почти уже владеет местным банком, городским водоснабжением, одним словом, всем, что более или менее достойно упоминания. Довольно типичное явление для былых времен, мистер Стайлс, когда город целиком принадлежит компании, а ФБР и ЦРУ периодически наведываются туда, чтобы удостовериться в сохранности секретов.
Маклин внимательно посмотрел на собеседника.
— Насколько я понял, вы хотите меня в чем-то убедить, — заметил Питер.
— Сэм Делафилд устраивает прием гостей и не хочет, чтобы празднество было чем-то омрачено.
— Пожалуйста, не выражайтесь загадками, — попросил Питер.
— Никаких загадок, мистер Стайлс. Я имею в виду турнир по гольфу. Это детище старого Сэма. Сегодня и завтра сюда съедутся все прославленные имена — Палмер, Никлос, Лима, Борос. Сами увидите. Старый Сэм любит гольф почти так же, как деньги. Знаете, как долго он добивался, чтобы его турниры вышли на высший уровень? Знаете, сколько денег вбухал в призовой фонд? Одним словом, он купил себе этот праздник и ни за что не позволит, чтобы что-то омрачило его.
— И все же я пока не понимаю вас, — заметил Питер.
— Старый Сэм хочет, чтобы в предстоящие пять дней его имя и название города Делафилд ассоциировались во всем мире с гольфом высшей лиги и ни с чем другим, — пояснил Маклин.
— То есть другими словами слишком широкая огласка случая с изнасилованием его немного огорчит? — заключил Питер.
— Я вижу, вы все поняли, мистер Стайлс. Он попросил меня в течение следующей недели ограничиться выполнением обычных полицейских обязанностей и воздержаться от дачи интервью прессе. Попросил меня прямо здесь, в этом кабинете. А Сэм Делафилд не имеет обыкновения приходить к вам, если ему от вас что-то нужно. Обычно он просто посылает за вами. Он хочет, чтобы это дело с изнасилованием было спущено на тормозах. И от себя могу только прибавить, что если я не окажу ему содействия, то на следующей же неделе окажусь в качестве дорожного патруля на одном из дальних проселков. Нет, мистер Стайлс, думаю, мне лучше заниматься своей обычной работой и не давать никаких интервью.
— Тогда зачем вы вообще говорили сейчас со мной?
Маклин усмехнулся:
— Только потому, что этот случай не особо серьезный. Здесь уже побывала пара репортеров из «Хартфорд таймс» и «Каррентс». Эти ребята разузнали все, что нужно, и разослали материал по информационным агентствам. На самом деле он уже не представляет интереса и почти забыт. Посудите сами, ведь никто не убит. Но если такой журналист, как вы, представляющий крупное центральное издание, возьмется за это дело, ему при желании многое удастся раскопать. Поэтому я смотрю на вас сейчас и думаю: «Тут лучше играть по-честному. Не надо морочить этому парню голову».
— Ну что ж, буду считать это комплиментом, — сказал Питер. — И в свою очередь, тоже буду играть с вами по-честному. Я приехал сюда не как репортер, а по личным мотивам, но мне бы хотелось задать вам несколько вопросов. Например, есть ли у вас какие-нибудь ниточки?
— Никаких. — Глаза Маклина вдруг блеснули. — Знаете, мистер Стайлс, эта мисс Ландерс, она такая!.. Ну в общем все — и лицо, и фигура… Должен вам признаться, что, если бы мне довелось увидеть ее лежащей голышом на камнях среди леса, думаю, мне стоило бы отчаянных усилий убедить себя, что я цивилизованный человек.
— Значит, в тот день в лесу находилось по меньшей мере два нецивилизованных человека?
— Да. Они подкрались к ней сзади, когда она вышла из воды. Обмотали ей голову юбкой, так что она даже не успела их разглядеть. А потом избили ее до полусмерти и изнасиловали. Она только слышала их смех, когда они убегали. Мы выезжали на место. Все без толку — ни единого следа. Возможно, у них была машина. У кого сейчас нет машины? Но в таком случае они, должно быть, оставили ее на шоссе. Проселочная дорога, что ведет к дому, сейчас сырая, и отпечатков шин мы не нашли. Они попросту улизнули, мистер Стайлс. А нам даже нечего было рассылать — ни описания внешности, ни примет, ни марки или номера машины, вообще ничего. Мы занялись бы этим делом, мистер Стайлс. Но как? Ведь у нас нет ни одной зацепки!
— Стало быть, мисс Ландерс сама приехала сюда и заявила о происшедшем?
— Да. Примерно через два часа после случившегося. Она снимает на лето небольшой домик в паре миль от города. Там нет ни телефона, ни электричества. Мисс Ландерс — художница. Этой весной у нее прошла персональная выставка в хартфордском музее. Отличная, надо сказать, была выставка.
— Как вы думаете, это действительно произошло? Не относится ли она случайно к дамам эксцентричного невротического склада, пытающимся привлечь внимание к своей персоне любой ценой?
— Нет, нет. Ни в коем случае, — поспешил уверить Питера Маклин. — Спокойная, уравновешенная, самостоятельная, независимая. И как я уже сказал, очень привлекательная. Она не стала бы устраивать такой концерт, чтобы привлечь к себе внимание.
— И у нее нет совсем никаких описаний?
— Она запомнила только их голоса и считает, что если бы снова услышала их, то непременно узнала бы.
— Насколько серьезно она пострадала?
— Переломов нет, внутренних повреждений тоже. — Лицо Маклина посуровело. — Самое худшее теперь для нее это стыд. Теперь все будут показывать на нее пальцами и говорить, что ее изнасиловали в лесу двое парней. А как все было? И сопротивлялась ли она? Многие считают, что изнасилование без частичного согласия невозможно. По сводкам ФБР, у нас в стране каждые тридцать пять минут совершается изнасилование. А знаете, что сказала мне эта мисс Ландерс на прощание? Она спросила: «Где мне теперь спрятаться?»
— Так она пыталась спрятаться?
— Нет, из города она не уехала. Если вы это имели в виду.
— И для этого имеются причины? Я хочу сказать, не просили ли вы ее остаться на случай, если поймаете этих двоих?
— Нет. — Маклин задумчиво вертел в пальцах незажженную сигарету. — Я предложил ей уехать куда-нибудь на время, а она ответила, что не собирается бежать из собственного дома из-за каких-то мерзавцев. Не знаю, быть может, у нее денежные проблемы. Она в общем-то живет не богато. Хотя, с другой стороны, и не бедно.
— Скажите, у нее есть друзья? Кто-нибудь навещал ее после случившегося?
— А вот это, пожалуй, интересная вещь. — Маклин наконец зажег сигарету. — Она что-то вроде одиночки. Живет здесь чуть меньше года, люди в городе знают ее и любят. Она со всеми мила, улыбчива, но, похоже, не склонна с кем-либо сближаться. В клубе не бывает, а ведь в нем сосредоточена вся наша жизнь. Если вы спросите меня, кто ее друзья, я затруднюсь ответить. Доктор Хоппер, местный пресвитерианский священник, наведался к ней вчера узнать, не может ли чем-нибудь помочь ей, но она вежливо поблагодарила и сказала, что хочет остаться одна. Наверное, это можно понять.
— Как вы думаете, она согласится поговорить со мной? — спросил Питер.
— Не знаю. Не уверен.
— Но вы-то сами не возражаете, если я попробую?
Маклин пожал плечами:
— Мы живем в свободной стране.
Глава 2
Затемненные очки не отрываясь смотрели на Питера. Ружейное дуло было по-прежнему направлено на него.
— Я не могу говорить с вами, мистер Стайлс. Я не могу рисковать, — сказала Эллен Ландерс. — Я не могу пойти на риск оказаться обманутой и стать центром газетной истории. У меня есть обыкновенное человеческое право защитить себя от подобных вещей. Пожалуйста, уходите.
— Обещаю вам, что не будет никакого обмана, — постарался уверить ее Питер. — Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вами. Вам не придется ничего рассказывать или отвечать на вопросы. А если вы попросите меня уйти, я это сразу сделаю.
Ярко-красные губы слегка дрогнули. «Маклин был прав, — подумал Питер. — Прелестное лицо, потрясающая фигура… Какой она представилась тогда, выходя из воды, тем двум подонкам? Да, — подумал он мрачно, — все-таки в каждом из нас так или иначе сидит это гнусное желание подглядывать за другими…»
— Можете подняться на террасу. Всего на несколько минут, — проговорила Эллен Ландерс и, повернувшись к нему спиной, направилась к дому. Питер последовал за ней. Уже первые минуты этого свидания заставили его задуматься. Он нарочито громко захлопнул дверцу своего автомобиля, чтобы предупредить ее о своем приезде. Она же немедленно выскочила к нему навстречу с такой готовностью, словно ждала кого-то. Кого-то, кого страстно хотела видеть.
Поднявшись на террасу, она сунула ружье за дверь, потом подошла к плетеному креслу и села, не глядя на Питера. По другую сторону от двери стояло еще одно кресло. Немного поразмыслив, Питер присел на пол на краю террасы в нескольких ярдах от девушки. От него не укрылось, как нервно подрагивала ее загорелая щека. Питер заговорил.
— Это случилось зимой. Нагрянуло со спины, неожиданно, непостижимо… — Сдержанно, без бесполезных эмоций он рассказал ей об искаженных злобой лицах в темных очках, о несшемся ему вдогонку чудовищном смехе, о казавшемся бесконечным ужасном падении в пропасть, об отчаянных криках отца и страшном запахе горелой плоти. Рассказал и о том, как очнулся в больнице без половины ноги.
— Этот смех стоял у меня в ушах долгие месяцы. Я заперся в своей нью-йоркской квартире и не хотел никого видеть. Я чувствовал себя калекой, уродом, объектом всеобщей жалости. Я понял, что никогда в жизни больше не смогу любить, играть, веселиться. Я не мог выходить из дому — мне казалось все смотрят на меня. Но на помощь мне пришла девушка, которую я когда-то любил и которая вышла замуж за другого. Она убедила меня, что я не изгой и не калека, что я могу жить как прежде. Я говорю это вам для того, чтобы вы знали — все, что произошло с вами, забудется, и вы будете жить свободной, нормальной жизнью, какой жили до этого. Всего в каких-то десяти милях отсюда живут тысячи людей, никогда не слышавших о вас и о том, что произошло в воскресенье. Ваши синяки и ушибы заживут, и тогда ничто не будет напоминать вам о случившемся. Вам не из-за чего чувствовать себя виноватой. На свете нет ничего, что могло бы мешать вам жить… — Он задумчиво помолчал и прибавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26