С таким опытом и нерастраченным пылом он вполне смог бы возродить в школе "Зарницы". Если ему, конечно, доверят детей. После нашей смерти под обломками здания. В том, что Мишин спасется, я почему-то не сомневалась.
- А давайте на воздухе, на свеженькой? А? - хорошая мысль родилась у Татьяны старшей. Теперь и она уже казалась мне красивой - правильные черты лица, худенькая, чуть тронутая косметикой кожа, застывшие в каком - то давнем веселье глаза. Все в ней было прекрасною Главное - мысли. Мыслищи просто.
- Нет, вскричал вдруг Владимир Сергеевич и, вскочив со стула, заносился по комнате, как ужаленный. - Нет! Сколько можно препираться! Обсудим и выйдем. Через серный ход. Я отвечаю за вашу безопасность. Нет! Нет! И ещё раз нет! И вообще давно подозревал вас всех к тайной склонности все вернуть. Хотите под крыло этих неучей? Проректорской опеки захотелось. Но пока я здесь начальник...
- Это записывать? В протокол? Или начинать как обычно? - Спросила лаборантка, видимо смирившаяся с возможностью быть навеки соединенной с академическими стенами.
- Никаких протоколов, - Мишин достал из нагрудного кармана очки, протер их плюшевой тряпочкой и немного успокоился. Даже улыбнулся. - Очень трудно работать с женщинами. Невозможно.
Бедный Виталий Николаевич сделал вид, что всецело пребывает в неограниченном пространстве трубадуров. В том самом пространстве, где половые и национальные различия не так уж в сущности и важны.
- Итак, одна за другой на нашей кафедре совершаются бесконечные диверсии. Я не буду говорить о пропаже двух пачек бумаги.
- Мы извели её на постановления, - пискнула Таня и была пришпилена к месту бронебойным взглядом отставного полковника.
- Я не буду говорить о перегорании у нас лампочек. Но стали случаться вещи вопиющие и требующие немедленного реагирования.
- Ракет, - почему - то вставила я.
Сегодня у меня было просто замечательно с военной терминологией. Противопехотные мины, ракеты немедленного реагирования. Еще я знала "магнум", "калашников" и "вальтер". Но до личного оружия дело, кажется, не дошло, хотя и активно двигалось.
- У нас стали ломаться столы и стулья. По два - три на день. Лак пошел пупырышками, местами слез совсем. Раз в неделю я получаю подметные письма, которые немедленно регистрирую в канцелярии. С содержанием вы, надеюсь, ознакомлены.
Анна Семеновна наклонилась ко мне и прошептала: "Студенты пишут "Долой историю предпринимательства". А Мишин этот предмет читает. Получается личное оскорбление с далеко идущими выводами. Ничего страшного. Вы слушайте, потом расскажите. Нам с Татьяной нужно кое-что обсудить." Из маленькой лакированной сумочки фирмы "Булгачи", подделка под которую даже в хороший день стоила около ста долларов, она достала сумасшедшей прозрачности носовой платок и хороший блокнот в кожаном переплете. Потом сделала умные, слегка подобострастные глаза, и принялась что-то усердно писать. Выходило как бы конспектировать. Мишин остался удовлетворенным и на мой бандитский выпад внимания не обратил.
- Какие будут предложения, кроме дежурства на кафедре, организованного по моей инициативе?
Все молчали. А часы тикали. Весьма недвусмысленно намекая, что пора бы с чистой совестью и на свободу. А не то... Комплекс отличницы спасительницы пробудился во мне от летаргического сна и я по ученически подняла руку.
- Слушаю Вас, - удовлетворенно кивнул Мишин.
- А чего они от нас добиваются?
- Я рад, что Вы так быстро отождествили себя с нашим маленьким, но дружным коллективом, - Владимир Сергеевич хмыкнул и задержал взгляд на моей коленке. Да, этот стрелок промаху не даст. И на "Зарницу" ему, пожалуй, ещё рано. Я бы такому свою Аньку не доверила бы. - Они хотят нас вернуть. Мы только второй семестр работаем отдельно. За это время добились определенных успехов. Инна Константиновна вообще пишет докторскую. Но СГД, во главе с Маракой - Вы с ним ещё познакомитесь - желают, во что бы то ни стало, нас расформировать, опорочить и снова взять под свое крыло.
- Опороченными? - спросила я, совершенно не понимая, зачем кому - то люди с дурной репутацией.
- Черного кобеля не отмоешь добела, - заявила Анна Семеновна и быстро придвинула блокнот Татьяне. Это способ ведения переговоров известен каждой женщине со студенческих лет. Главное - быть все время в курсе и удачно вворачивать фразы. А чем заняты твои мозги - кобелем или зловредной кафедрой СГД - это совершенно никого не волнует.
- Грубо, но точно. Именно так, - похвалил Мишин Анну и добавил. - Мы будем бороться. Мы будем сражаться за свою независимость.
Странно. Вроде бы кончился парад суверенитетов, притихло даже в Нагорном Карабахе, а здесь в тихом славянском городке - независимость. Я, пожалуй, встану под знамена Мишина. Именно независимость - это то, чего мне так не хватало в жизни.
- И что надо делать, - живо поинтересовалась я, уже влюбленная в перспективы своей будущей работы. Напрасно мама надеялась, что я остепенюсь - получу звание или должность. Но, впрочем, звание - может быть. Лейтенанта недействующей армии спасения.
- Мы должны разработать четкий стратегический план. Во-первых, стулья, - для военного положения он мыслил вполне логично. Здраво даже. По-хозяйски.
- Поэтому сейчас, когда здание освободится от трусов и предателей, мы пройдем к ним и заберем то, что принадлежит нам по праву. Обменяем.
- А нас не посадят? - усмехнулась Татьяна Ивановна, отмечая в Аннином блокноте понравившиеся ей мысли.
- Так не на что, - хихикнула лаборантка.
- Девочки, это все слишком серьезно. Во-вторых, я предлагаю провести графологическую экспертизу. Но будет лучше, если инициатива будет исходить не от меня лично, а от кафедры. Выявить и наказать виновного.
- Расстрелять! - предложила я, мысленно примеривая пилотку.
Но Мишин не сдавался и продолжал глаголить: "Мы также не должны подавать вида, что догадались об их злонамеренных планах. Мы - разведчики в тылу врага. Поэтому здороваться, беседовать и консультироваться с целью обеспечения меня информацией разрешаю".
Нет, определенно, мне здесь нравилось. Весело. С изыском. Люди приятные во всех отношениях. И не заставляют рыть окопы. Пока.
- Владимир Сергеевич, - лаборантка Таня озабоченно нахмурила носик, давайте лучше заполним планы. И с нагрузкой надо что-то решать.
- Вот Надежда Викторовна этим и займется.
Так, на передовую меня, кажется, не брали. Решили держать в обозе. Испытывать и настаивать. Как хорошее вино со ста граммами тротила. Жаль - в тылу до генерала не дослужишься. Зато и больной на голову не прослывешь.
- И последнее, - начал Мишин, а по кафедре разнесся вздох облегчения, по разрушительной силе равный цунами. - И последнее. Я так понял, что приезд Наума Чаплинского для многих из вас - личная проблема.
- Почему сразу проблема? - встрепенулась сразу Татьяна Ивановна и нервно передернула плечами. - Просто мы давно знакомы. Вместе учились.
- Да что вы! Вот наша козырная карта на топографическом плане! восхитился Мишин. - Поручаю вам организовать встречу с нашим земляком в стенах академии, лучше, конечно, конференцию, но боюсь, мы не успеем подготовиться. Вот это можно записать в протокол.
- Но..., - начала было Татьяна Ивановна.
- Что "но"? Вы дорожите местом? Вы думаете о своих перспективах стать доцентом?
Я втянула голову в плечи и поняла, что слишком долго прожила на другой планете, где было очень беззаботно, где не сражались за кусок хлеба и не ступали по шатким ступеням служебной лестницы. Я была спящей царевной, которая прикемарила в славные застойные, а проснулась, когда надежды на коммунизм иссякли окончательно и бесповоротно. Обидно, что меня так долго никто не будил. Или сомнамбулам не место в рыночной экономике.
- Доцентом в сорок восемь лет? - усмехнулась Анна Сергеевна. - С двенадцатого раза? Владимир Сергеевич, это несерьезно. Если Наум согласится - мы его приведем, но в протокол нас, пожалуйста, не вписывайте. Не стоит.
Мишин удрученно покачал головой и посмотрел на часы. Как по мне, то рвануть должно было с минуты на минуту. Но мое внутреннее время распоряжалось солнцем по своему усмотрению и часто ставило меня в неловкие ситуации. Однако на скрипящем стуле заерзал и Виталий Николаевич.
- А вдруг они подпиливают нам ножки? - вдруг спросил Мишин. - Вы, наверное, идите, а я ещё поколдую над докладной.
От его благородства хотелось даже плакать. Жаль только, что я не знала, где здесь черный выход. А прыгать с третьего этажа как-то и не солидно.
Анна Семеновна легко поднялась, сбросила переписку в сумочку и подошла к зеркалу. Неужели будет красить губы? Фи, какая пошлость. Ра-зо-ча-ро-ва-на. Но, нет. Она лишь притронулась к волосам и раздался подозрительный треск. Мишин насторожился, Виталий Николаевич беспомощно вжался в стул, Танечка испуганно хлопнула глазами.
- Татьяна, - настороженно позвала Анна Семеновна. - Должок.
Треск усиливался, на кафедре явно запахло жаренным. Громогласное мишинское "ложись" и причитающее танечкино "досиделись" прозвучали одновременно.
- Ложись, - снова скомандовал шеф.
А и что - мы люди не гордые. Даром, что костюмчик новый. Я упала на пол и закрыла голову руками. В ноги мне уперлись нечищеные ботинки Виталия Николаевича. Воцарилась спасительная тишина, нарушаемая поскрипыванием половиц, по которым по-пластунски в нашу с Танечкой сторону полз Мишин. "Что это вы, девочки", - засуетилась присевшая от испуга Татьяна Ивановна. "Лежать всем", - прошептал Мишин и накрыл меня своим телом. Я только успела подумать о том, что учения по ГО приносят некоторым большую радость, как прогремел оглушительный, катастрофический, полуатомный взрыв.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Старший следователь городской прокуратуры Дмитрий Савельевич Тошкин любил осень. Вслед за Пушкиным, и потому что летом было жарко. Осенью Тошкин становился романтиком, ему казалось, что горячечный город выздоравливает с тем, чтобы мягко войти в холода. В хоккейный сезон. Поближе к телевизору. Осенью в городе становилось спокойнее - раздобревшие за отпуск горожане ещё не подсчитывали убытков, мало стремились на митинг лихорадочно заготавливали на зиму картошку.
Но этой осенью Надежда решительно отказала ему. А любовь почему-то нет. Выходило одно сплошное мучение, причин которого старший следователь не видел, а потому терзался ещё больше. Отказала. Не из-за фамилии, не из-за должности, не из-за несходства по принципиальным вопросам обустройства дальнейшей жизни. А просто так. Не навсегда. А на пока. Женщины - чудные люди. Да и люди ли? Зачем делать сложным то , что проще простого? Она сказала: "Будем дружить душой и телом!" Так почему не жениться? И что за дружба, кому за тридцать? И почему семь раз брачный обет давать было можно, а восемь уже нельзя?
Бред.
Подобный бред Тошкин заметил и в окружающей среде. Он разлился по городу и сконцентрировался в средствах массовой информации, к которым Тошкин теперь стал относится с большим недоверием. А как иначе, если убитый в прошлом году мафиози вдруг сделался национальным героем, пострадавшим от рук тех, кому плевать на Родину. Фильм об этом герое, которого Тошкин самолично допрашивал по поводу грандиозной перестрелки на площади, теперь крутили по всем местным каналам, сопровождая показ "этапов славного пути" слезными трагическими комментариями. Ведь бред? Которому есть ещё и другое название - не нашего ума дело. Если из обычного грабителя - гопстопника Котовского сделали героя революции, то чем хуже нынешние времена? Разве человечеству хорошо, когда совсем не о ком сложить легенду? Правда, кандидатуру можно поискать и подостойнее. А так - какие времена, такие боги.
Дмитрий Савельевич стал ощущать некое несоответствие собственного образа и нынешних правил игры. Получалось, что настоящие деньги можно было получать только обходными путями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52