В нескольких метрах от входа в «Леонкавалло» я разглядел знакомую фигуру. Это был Даниэле, направляющийся к своей машине.
– Эй, мужик, не подбросишь до дому? – крикнул я ему.
Он обернулся, чтобы послать приставалу куда подальше. Но узнал меня и остановился с открытым ртом:
– Сандроне, какого хрена с тобой случилось?
– Какие-то типы хотели проломить мне башку на улице. Не делай таких глаз, ты должен был их видеть.
Он осмотрелся кругом в поисках кого-нибудь из своих людей и спросил:
– Они еще там?
– Нет, больше чем уверен, их там уже нет. Поехали отсюда.
Мы забрались в его серый захламленный «фиат-ритмо». Ничего не изменилось: как и прежде, его автомобиль представлял собой мобильный склад плакатов, транспарантов, листовок и книг. На панельной доске валялся пыльный тюбик клея, которым обычно пользуются, чтобы по ночам клеить плакаты на стены.
– Хочешь, отвезу тебя в отделение скорой помощи? – спросил Даниэле, заводя мотор.
– Только не это, хочу умереть в собственной постели. Слушай, если тебя не затруднит, отвези меня к дому Валентины.
Он немного подумал и произнес с обычной сдержанностью:
– Ладно, только сотри кровь с физиономии, а то заляпаешь всю машину.
Я посмотрел на себя в зеркало заднего обзора. Ничего страшного, еще легко отделался.
Тип, которого я сшиб с ног, сильно расцарапал мне лицо: две вертикальные кровоточащие ссадины тянулись ото лба до верхней губы. Более серьезные повреждения скрывались под одеждой. Правое плечо и спина начали наливаться пульсирующей болью, и распухло левое запястье. Рукав куртки был в крови, но не моей, подумал я с удовольствием.
Мы поехали по улице, и я попросил остановить машину в том месте, откуда началось мое живописное бегство.
Даниэле увидел у тротуара мои очки и вышел поднять их. Они, вероятно, попали под колесо машины этих типов, поэтому от них остались жалкие обломки. Все же я сунул их в карман – на память.
Минут через двадцать мы остановились у входа в дом Валентины. Даниэле остался сидеть за рулем, желая убедиться, что я без очередных приключений вошел в дом. Я два или три раза нажал на кнопку домофона.
– Кого еще несет в такой час? – могильным голосом спросила моя красавица.
– Это я, открой.
– Сандроне, какого… Что-то случилось?
За что я ее обожаю, так это за проницательность. Если б я притащился сюда, просто подогрев лучшие чувства алкоголем, она ограничилась бы тем, что бросила трубку и забыла обо мне.
– Случилось.
Тишина в трубке.
– Поднимайся, но… Ладно, потом.
Она ждала меня на лестничной клетке в пижаме, с заспанными глазами и волосами, взъерошенными больше, чем обычно. Увидев меня, она побледнела, по крайней мере, мне так показалось при свете неона.
– Кто тебя избил?
– Они забыли представиться.
Она посторонилась, давая мне войти в квартиру. Закрыв дверь, взяла меня за рукав и предупредила:
– Послушай, Сандроне, я не одна, будет лучше, если ты об этом узнаешь сразу.
Я почувствовал, как защемило сердце. Ну что за паскудный вечер выдался сегодня! Собрал все свое мужество и сделал шаг вперед. В глубине коридора стоял мужчина и надевал пиджак. В такой ситуации я не посчитал нужным знакомиться и, глядя сквозь него, прошел вслед за Вале в ванную. Хотя успел разглядеть его: лет сорок, лицо заурядное, фигура заурядная, костюм заурядный. Он, не глядя на меня, сосредоточенно завязывал галстук.
Я никогда прежде не появлялся в квартире моей невесты без предупреждения, тем более что у нас была негласная договоренность: каждый вправе делать все, что пожелает, только чтобы другой не знал об этом.
Усевшись на край ванны, я стянул испачканный пиджак, под которым была не менее грязная рубашка. Только сейчас я заметил, что джинсы порваны на правом бедре и сквозь разрыв виден кровоподтек. Я даже не помню, как его заработал. Снял с себя все, оставшись в одних трусах, и потянулся к ящику с лекарствами. Вале с огорчением смотрела на меня.
– Крепко тебе досталось. Больно?
– Только когда думаю об этом. Твой приятель, он кто, коллега или клиент? – спросил я, доставая бинт, лейкопластырь и спирт, стараясь произнести это с интонацией как можно более безразличной.
– Я могла бы ответить, что это не твое дело, но, учитывая обстоятельства, скажу: он врач, и я сейчас попрошу его осмотреть тебя. А потом ты отсюда уйдешь, не устраивая сцен.
– Дать ему дотрагиваться до меня руками, еще теплыми от твоего тела? Да никогда!
– Не валяй дурака. Я позову его.
Хрен с ним, пусть перещупает всю семью.
Гиппократ, явно смущенный, вошел через минуту, держа в руках свой шикарный черный чемоданчик, и произнес ритуальную фразу:
– Добрый вечер, позвольте осмотреть вас…
– Давай на ты, тем более что у нас много общего.
– Я не хотел бы, чтоб ты неправильно истолковывал… – начал было он.
Я прервал его:
– Да ладно тебе, брось объясняться. Ты же знаешь, что нынче в моде массовые коммуникации… и в чувствах тоже. Жалко, что тебя не было на прошлой неделе, когда мы устроили классную оргию. В следующий раз пригласим и тебя.
Он исподлобья смотрел на меня, пока я осторожно вновь усаживался на край ванны. Черт, как больно!
– Приличные ушибы. Как ты умудрился их заработать? – спросил он, дотронувшись до меня.
– Уф, полегче!.. Участвовал в соревнованиях по танцам и поскользнулся. А другие не заметили и продолжали танцевать. Прямо на мне.
– Н-да, понимаю, – сказал он холодно и сильно сжал пальцами плечи, отчего я едва не взвыл от боли. – Подвигай рукой. – Я подчинился. – Мне кажется, переломов нет, но хорошо бы завтра сделать рентген. Посмотрим спину. – Я повернулся. – И здесь, по-моему, ничего серьезного… Ты собрал отличную коллекцию шрамов на груди и спине.
– Ничего удивительного, с моей-то работой…
– А чем ты занимаешься?
– Я учитель в начальных классах. С этими мальками не забалуешь. Уй!
Он ощупывал меня довольно грубо, видно, я действовал ему на нервы.
– Так, теперь зашью тебе рану на брови.
– Как то есть зашьешь? Без наркоза?
– Всего один стежок, и сейчас это делается не лошадиными иглами.
Он продезинфицировал рану, порылся в чемоданчике и достал оттуда эластичные скобки. Боль действительно была терпимой.
– Ну вот и все. Намажь антисептической мазью и отдыхай. Я выпишу тебе рецепт на обезболивающее.
Я приоткрыл глаза и увидел Вале, входящую в ванную.
– Спасибо, док, – сказал я искренне.
Опираясь на раковину, он закончил заполнять рецепт и протянул мне листок со словами:
– Не за что. Пожалуй, теперь мне лучше уйти.
– Я провожу тебя, Пьерсильвио, – сказала Вале.
Пьерсильвио! Моя женщина ложится в постель с типом, которого зовут Пьерсильвио! Вот ужас-то! Я услышал, как хлопнула входная дверь. Вале вернулась в ванную и уселась на крышку унитаза.
– Пьерсильвио? Какое… изящное имя! – съязвил я.
– Заткнись, ладно? Лучше расскажи, что с тобой случилось.
Я слабо улыбнулся и коротко, но красочно пересказал ей события.
– Как ты думаешь, кто были эти сволочи? – спросила она, когда я закончил, и в ее усталых глазах вспыхнули злые огоньки.
– Понятия не имею. Точно не из моих бывших товарищей.
– Ты в этом так уверен?
– Конечно. Если бы они хотели свернуть мне шею, подождали бы у выхода из здания с открытыми забралами. И потом, так они колотят только фашистов, а я, даже порвав с ними, фашистом не стал. – Я покачал головой. – Нет, этих ребят послал кто-то, кому я явно наступил на мозоль. Повезло, что они оказались не профессиональными бандитами, иначе хрен бы я вывернулся живым.
– Этот «кто-то» боится, что ты докопаешься до правды об убийстве Алисы Гардони?
Вопрос на миллион долларов.
Я взял тюбик с мазью, которую оставил Пьерсильвио, и начал втирать в раны.
– Не исключено, – ответил я. – Может, кому-то не понравилось, что я хожу и расспрашиваю. Сегодня виделся с бывшим парнем Алисы. Редкостный, надо сказать, мерзавец. Чтобы навестить его, пришлось силой вломиться к нему в квартиру. – И я поведал о моей встрече с Блондином.
– Он мог наврать тебе с три короба, – заметила Вале, – или рассказать меньше, чем знает на самом деле.
– Я уверен, что он выложил все, что знает, – возразил я. – И результата я добился, что и требовалось.
– Какого результата? Что тебя чуть не убили?
– Нет, я о другом. Я понял: все, что мне рассказывали о зверопанках, – абсолютная правда. Алиса на самом деле жила двойной жизнью, и полиция не желает рыться в этом, опасаясь скандала или боясь оказаться в дураках. К сожалению, сейчас у меня на руках только откровения сутенера, да и те добыты силой – эта сволочь откажется от показаний при первой же возможности. Но когда я нарою достаточно улик, Мирко сможет убедить следователей вновь открыть дело, разыскать клиентов Блондина и проверить их алиби. Если убийство затевалось в их кругу, что-нибудь обязательно всплывет.
Вале уселась рядом со мной на край ванны и начала растирать мазь по моей спине. Какая сладкая рука!
– Все может оказаться не так, – сказала она. – Клиенты Блондина, конечно, подонки, но это совсем не значит, что они обязательно причастны к смерти Алисы.
– Это другой вопрос. Однако мне сейчас не до посетителей бара «Чинечита». Мне надо узнать больше об Алисе, о том, чем она занималась, перед тем как умереть. Если то, что я узнал, верно, Алиса бросила Блондина год назад. Что за это время могло случиться такого, что заставило кого-то убить ее? – Я зевнул. – Пока даже думать не могу, слишком разбит, чтобы соображать. Не исключено, что я заблуждаюсь. Может, никто из тех, кто пользовался Алисой, не имеет отношения к ее смерти, и единственный виноватый – Скиццо, который, как говорят, любил ее. Но это сейчас мне не по мозгам.
Вале погладила меня по голове:
– Ты устал, иди-ка лучше поспи, дай немного поработать твоему Компаньону.
Я покачал головой:
– Мне очень хотелось бы, но я должен еще записать все, что сегодня произошло. Совсем нет времени для сна. Через три часа встреча с Гардони, и на нее должен пойти я, поскольку знаком с ним лично. И потом, – добавил я и тотчас же проклял свой длинный язык, – ты еще не сменила простыни.
– Иди ты в задницу! – Вале вскочила и ушла в спальню, потеряв всякий интерес ко мне и моим болячкам.
– А ведь это я тебя застукал со спущенными трусами, а не наоборот! – крикнул я ей вслед, когда она закрывала дверь спальни. – И если хочешь знать, я сюда пришел не для того, чтобы расстроить твои планы. Мне нужны мои горнолыжные очки, они у меня остались последние. Куда ты их положила, коза?
– Они в шкафу в коридоре. И не ори, я хочу спать! – И она захлопнула дверь спальни.
Надо же, женщина с полным отсутствием чувства вины. Я осторожно поднялся, взял из шкафчика пару таблеток аспирина и проглотил их, не запивая. Аспирин – лучшее для меня обезболивающее средство. После чего порылся в шкафу, где Вале хранила всю мою собственность, которая по той или иной причине оседала в ее доме.
В одном из ящиков нашел свои горнолыжные очки – круглые стекла в стальной хромированной оправе, затемненные и зеркальные. Хотя они не были предназначены для того, чтобы пользоваться ими ночью или в закрытом помещении, все равно я видел в них намного лучше. Вытащил чистое нижнее белье, рубашку, черные джинсы и замшевую куртку того же цвета и переоделся. Сгреб в кучу грязные и порванные вещи и сунул их в мешок для мусора.
В очках я почувствовал себя увереннее и, усевшись в гостиной за компьютер Вале, стал составлять отчет. Ничего веселенького мой Компаньон в нем не прочтет. Я переписал имена клиентов, названные мне Блондином, затем принялся отстукивать список гостей семейства Гардони. Я надеялся, что среди них может оказаться загадочный друг семьи, который был еще одним любовником Алисы.
Типов с кривыми носами и с усами среди друзей дома было немало, но совсем не факт, что он в ту ночь на вилле присутствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Эй, мужик, не подбросишь до дому? – крикнул я ему.
Он обернулся, чтобы послать приставалу куда подальше. Но узнал меня и остановился с открытым ртом:
– Сандроне, какого хрена с тобой случилось?
– Какие-то типы хотели проломить мне башку на улице. Не делай таких глаз, ты должен был их видеть.
Он осмотрелся кругом в поисках кого-нибудь из своих людей и спросил:
– Они еще там?
– Нет, больше чем уверен, их там уже нет. Поехали отсюда.
Мы забрались в его серый захламленный «фиат-ритмо». Ничего не изменилось: как и прежде, его автомобиль представлял собой мобильный склад плакатов, транспарантов, листовок и книг. На панельной доске валялся пыльный тюбик клея, которым обычно пользуются, чтобы по ночам клеить плакаты на стены.
– Хочешь, отвезу тебя в отделение скорой помощи? – спросил Даниэле, заводя мотор.
– Только не это, хочу умереть в собственной постели. Слушай, если тебя не затруднит, отвези меня к дому Валентины.
Он немного подумал и произнес с обычной сдержанностью:
– Ладно, только сотри кровь с физиономии, а то заляпаешь всю машину.
Я посмотрел на себя в зеркало заднего обзора. Ничего страшного, еще легко отделался.
Тип, которого я сшиб с ног, сильно расцарапал мне лицо: две вертикальные кровоточащие ссадины тянулись ото лба до верхней губы. Более серьезные повреждения скрывались под одеждой. Правое плечо и спина начали наливаться пульсирующей болью, и распухло левое запястье. Рукав куртки был в крови, но не моей, подумал я с удовольствием.
Мы поехали по улице, и я попросил остановить машину в том месте, откуда началось мое живописное бегство.
Даниэле увидел у тротуара мои очки и вышел поднять их. Они, вероятно, попали под колесо машины этих типов, поэтому от них остались жалкие обломки. Все же я сунул их в карман – на память.
Минут через двадцать мы остановились у входа в дом Валентины. Даниэле остался сидеть за рулем, желая убедиться, что я без очередных приключений вошел в дом. Я два или три раза нажал на кнопку домофона.
– Кого еще несет в такой час? – могильным голосом спросила моя красавица.
– Это я, открой.
– Сандроне, какого… Что-то случилось?
За что я ее обожаю, так это за проницательность. Если б я притащился сюда, просто подогрев лучшие чувства алкоголем, она ограничилась бы тем, что бросила трубку и забыла обо мне.
– Случилось.
Тишина в трубке.
– Поднимайся, но… Ладно, потом.
Она ждала меня на лестничной клетке в пижаме, с заспанными глазами и волосами, взъерошенными больше, чем обычно. Увидев меня, она побледнела, по крайней мере, мне так показалось при свете неона.
– Кто тебя избил?
– Они забыли представиться.
Она посторонилась, давая мне войти в квартиру. Закрыв дверь, взяла меня за рукав и предупредила:
– Послушай, Сандроне, я не одна, будет лучше, если ты об этом узнаешь сразу.
Я почувствовал, как защемило сердце. Ну что за паскудный вечер выдался сегодня! Собрал все свое мужество и сделал шаг вперед. В глубине коридора стоял мужчина и надевал пиджак. В такой ситуации я не посчитал нужным знакомиться и, глядя сквозь него, прошел вслед за Вале в ванную. Хотя успел разглядеть его: лет сорок, лицо заурядное, фигура заурядная, костюм заурядный. Он, не глядя на меня, сосредоточенно завязывал галстук.
Я никогда прежде не появлялся в квартире моей невесты без предупреждения, тем более что у нас была негласная договоренность: каждый вправе делать все, что пожелает, только чтобы другой не знал об этом.
Усевшись на край ванны, я стянул испачканный пиджак, под которым была не менее грязная рубашка. Только сейчас я заметил, что джинсы порваны на правом бедре и сквозь разрыв виден кровоподтек. Я даже не помню, как его заработал. Снял с себя все, оставшись в одних трусах, и потянулся к ящику с лекарствами. Вале с огорчением смотрела на меня.
– Крепко тебе досталось. Больно?
– Только когда думаю об этом. Твой приятель, он кто, коллега или клиент? – спросил я, доставая бинт, лейкопластырь и спирт, стараясь произнести это с интонацией как можно более безразличной.
– Я могла бы ответить, что это не твое дело, но, учитывая обстоятельства, скажу: он врач, и я сейчас попрошу его осмотреть тебя. А потом ты отсюда уйдешь, не устраивая сцен.
– Дать ему дотрагиваться до меня руками, еще теплыми от твоего тела? Да никогда!
– Не валяй дурака. Я позову его.
Хрен с ним, пусть перещупает всю семью.
Гиппократ, явно смущенный, вошел через минуту, держа в руках свой шикарный черный чемоданчик, и произнес ритуальную фразу:
– Добрый вечер, позвольте осмотреть вас…
– Давай на ты, тем более что у нас много общего.
– Я не хотел бы, чтоб ты неправильно истолковывал… – начал было он.
Я прервал его:
– Да ладно тебе, брось объясняться. Ты же знаешь, что нынче в моде массовые коммуникации… и в чувствах тоже. Жалко, что тебя не было на прошлой неделе, когда мы устроили классную оргию. В следующий раз пригласим и тебя.
Он исподлобья смотрел на меня, пока я осторожно вновь усаживался на край ванны. Черт, как больно!
– Приличные ушибы. Как ты умудрился их заработать? – спросил он, дотронувшись до меня.
– Уф, полегче!.. Участвовал в соревнованиях по танцам и поскользнулся. А другие не заметили и продолжали танцевать. Прямо на мне.
– Н-да, понимаю, – сказал он холодно и сильно сжал пальцами плечи, отчего я едва не взвыл от боли. – Подвигай рукой. – Я подчинился. – Мне кажется, переломов нет, но хорошо бы завтра сделать рентген. Посмотрим спину. – Я повернулся. – И здесь, по-моему, ничего серьезного… Ты собрал отличную коллекцию шрамов на груди и спине.
– Ничего удивительного, с моей-то работой…
– А чем ты занимаешься?
– Я учитель в начальных классах. С этими мальками не забалуешь. Уй!
Он ощупывал меня довольно грубо, видно, я действовал ему на нервы.
– Так, теперь зашью тебе рану на брови.
– Как то есть зашьешь? Без наркоза?
– Всего один стежок, и сейчас это делается не лошадиными иглами.
Он продезинфицировал рану, порылся в чемоданчике и достал оттуда эластичные скобки. Боль действительно была терпимой.
– Ну вот и все. Намажь антисептической мазью и отдыхай. Я выпишу тебе рецепт на обезболивающее.
Я приоткрыл глаза и увидел Вале, входящую в ванную.
– Спасибо, док, – сказал я искренне.
Опираясь на раковину, он закончил заполнять рецепт и протянул мне листок со словами:
– Не за что. Пожалуй, теперь мне лучше уйти.
– Я провожу тебя, Пьерсильвио, – сказала Вале.
Пьерсильвио! Моя женщина ложится в постель с типом, которого зовут Пьерсильвио! Вот ужас-то! Я услышал, как хлопнула входная дверь. Вале вернулась в ванную и уселась на крышку унитаза.
– Пьерсильвио? Какое… изящное имя! – съязвил я.
– Заткнись, ладно? Лучше расскажи, что с тобой случилось.
Я слабо улыбнулся и коротко, но красочно пересказал ей события.
– Как ты думаешь, кто были эти сволочи? – спросила она, когда я закончил, и в ее усталых глазах вспыхнули злые огоньки.
– Понятия не имею. Точно не из моих бывших товарищей.
– Ты в этом так уверен?
– Конечно. Если бы они хотели свернуть мне шею, подождали бы у выхода из здания с открытыми забралами. И потом, так они колотят только фашистов, а я, даже порвав с ними, фашистом не стал. – Я покачал головой. – Нет, этих ребят послал кто-то, кому я явно наступил на мозоль. Повезло, что они оказались не профессиональными бандитами, иначе хрен бы я вывернулся живым.
– Этот «кто-то» боится, что ты докопаешься до правды об убийстве Алисы Гардони?
Вопрос на миллион долларов.
Я взял тюбик с мазью, которую оставил Пьерсильвио, и начал втирать в раны.
– Не исключено, – ответил я. – Может, кому-то не понравилось, что я хожу и расспрашиваю. Сегодня виделся с бывшим парнем Алисы. Редкостный, надо сказать, мерзавец. Чтобы навестить его, пришлось силой вломиться к нему в квартиру. – И я поведал о моей встрече с Блондином.
– Он мог наврать тебе с три короба, – заметила Вале, – или рассказать меньше, чем знает на самом деле.
– Я уверен, что он выложил все, что знает, – возразил я. – И результата я добился, что и требовалось.
– Какого результата? Что тебя чуть не убили?
– Нет, я о другом. Я понял: все, что мне рассказывали о зверопанках, – абсолютная правда. Алиса на самом деле жила двойной жизнью, и полиция не желает рыться в этом, опасаясь скандала или боясь оказаться в дураках. К сожалению, сейчас у меня на руках только откровения сутенера, да и те добыты силой – эта сволочь откажется от показаний при первой же возможности. Но когда я нарою достаточно улик, Мирко сможет убедить следователей вновь открыть дело, разыскать клиентов Блондина и проверить их алиби. Если убийство затевалось в их кругу, что-нибудь обязательно всплывет.
Вале уселась рядом со мной на край ванны и начала растирать мазь по моей спине. Какая сладкая рука!
– Все может оказаться не так, – сказала она. – Клиенты Блондина, конечно, подонки, но это совсем не значит, что они обязательно причастны к смерти Алисы.
– Это другой вопрос. Однако мне сейчас не до посетителей бара «Чинечита». Мне надо узнать больше об Алисе, о том, чем она занималась, перед тем как умереть. Если то, что я узнал, верно, Алиса бросила Блондина год назад. Что за это время могло случиться такого, что заставило кого-то убить ее? – Я зевнул. – Пока даже думать не могу, слишком разбит, чтобы соображать. Не исключено, что я заблуждаюсь. Может, никто из тех, кто пользовался Алисой, не имеет отношения к ее смерти, и единственный виноватый – Скиццо, который, как говорят, любил ее. Но это сейчас мне не по мозгам.
Вале погладила меня по голове:
– Ты устал, иди-ка лучше поспи, дай немного поработать твоему Компаньону.
Я покачал головой:
– Мне очень хотелось бы, но я должен еще записать все, что сегодня произошло. Совсем нет времени для сна. Через три часа встреча с Гардони, и на нее должен пойти я, поскольку знаком с ним лично. И потом, – добавил я и тотчас же проклял свой длинный язык, – ты еще не сменила простыни.
– Иди ты в задницу! – Вале вскочила и ушла в спальню, потеряв всякий интерес ко мне и моим болячкам.
– А ведь это я тебя застукал со спущенными трусами, а не наоборот! – крикнул я ей вслед, когда она закрывала дверь спальни. – И если хочешь знать, я сюда пришел не для того, чтобы расстроить твои планы. Мне нужны мои горнолыжные очки, они у меня остались последние. Куда ты их положила, коза?
– Они в шкафу в коридоре. И не ори, я хочу спать! – И она захлопнула дверь спальни.
Надо же, женщина с полным отсутствием чувства вины. Я осторожно поднялся, взял из шкафчика пару таблеток аспирина и проглотил их, не запивая. Аспирин – лучшее для меня обезболивающее средство. После чего порылся в шкафу, где Вале хранила всю мою собственность, которая по той или иной причине оседала в ее доме.
В одном из ящиков нашел свои горнолыжные очки – круглые стекла в стальной хромированной оправе, затемненные и зеркальные. Хотя они не были предназначены для того, чтобы пользоваться ими ночью или в закрытом помещении, все равно я видел в них намного лучше. Вытащил чистое нижнее белье, рубашку, черные джинсы и замшевую куртку того же цвета и переоделся. Сгреб в кучу грязные и порванные вещи и сунул их в мешок для мусора.
В очках я почувствовал себя увереннее и, усевшись в гостиной за компьютер Вале, стал составлять отчет. Ничего веселенького мой Компаньон в нем не прочтет. Я переписал имена клиентов, названные мне Блондином, затем принялся отстукивать список гостей семейства Гардони. Я надеялся, что среди них может оказаться загадочный друг семьи, который был еще одним любовником Алисы.
Типов с кривыми носами и с усами среди друзей дома было немало, но совсем не факт, что он в ту ночь на вилле присутствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33