Роджер ходил убитый – он сам раскачивал малыша. И, понимаете, раскачивал сильно – дети это любят. Поначалу мы испугались, что поврежден позвоночник, но все обошлось – оказалось, просто небольшой ушиб, и сейчас Томми совершенно здоров.
– Это сразу по нему видно, – с улыбкой сказала Франки, до которой издали доносились воинственные кличи.
– Вы правы. Похоже, он совсем уже оправился. Я так рада. Ему, бедняжке, везет на несчастные случаи. Прошлой зимой он чуть не утонул.
– В самом деле? – изумилась Франки. Она уже не помышляла о возвращении в Лондон. Чувство вины поутихло.
Несчастные случаи!
Уж не специалист ли этот их Роджер по несчастным случаям.
– Если вы и правда не против, я с удовольствием еще немного у вас погощу. А ваш муж не будет возражать, что я так надолго к вам вторглась?
– Генри? – Лицо миссис Бассингтон-Ффренч приняло какое-то непонятное выражение. – Нет, Генри возражать не станет. Генри никогда не возражает.., теперь.
Франки с интересом на нее посмотрела.
«Будь мы лучше знакомы, она бы мне что-то рассказала, – подумала Франки. – В этом семействе наверняка происходит много странного».
Генри Бассингтон-Ффренч присоединился к ним во время чая, и Франки хорошо его разглядела. В нем, безусловно, была какая-то странность. Вроде бы вполне определенный и очень распространенный типаж – полнокровный, любящий спорт, простодушный сельский джентльмен. Однако человек такого склада не должен бы все время нервно подергиваться.., ему явно было не по себе: он сидел с отсутствующим видом, и, казалось, до него невозможно было достучаться.., если же к нему обращались, говорил с горечью и сарказмом. Но так было за чаем. Позднее, за обедом, его было просто не узнать – острил, смеялся, рассказывал разные истории – был просто блестящ, по-своему, конечно. Даже чересчур блестящ, решила Франки. Оживление было каким-то неестественным и явно не вязалось с его характером.
«Какие у него странные глаза, – подумалось ей. – Этот его взгляд даже слегка пугает».
Но ведь Генри Бассингтон-Ффренча она ни в чем не подозревала? В тот роковой день в Марчболте был не он, а его брат.
Франки с большим нетерпением ожидала встречи с его братом. Ведь, по их с Бобби мнению, он и есть убийца Причарда. То есть ей предстояло лицом к лицу встретиться с преступником.
Она вдруг заволновалась.
Но, полно, как он может догадаться?
Как ему может прийти в голову, что она интересуется его столь благополучно завершившимся преступлением?
«У страха глаза велики», – сказала она себе.
Роджер Бассингтон-Ффренч приехал на другой день, незадолго до чая.
Франки увиделась с ним уже за столом. Предполагалось, что перед чаем она еще, так сказать, отдыхает.
Когда она вышла на лужайку, где был сервирован чай, Сильвия сказала с улыбкой:
– А вот и наша больная. Знакомьтесь. Мой шурин – леди Франсез Деруэнт.
Франки увидела высокого сухощавого молодого человека лет тридцати с небольшим, у которого были удивительно милые глаза. Она поняла, конечно, что имел в виду Бобби, говоря, будто тому пристало бы носить монокль и усы щеточкой, сама же она прежде всего заметила густую синеву его глаз. Они пожали друг другу руки.
– Мне уже рассказали, как вы пытались проломить ограду парка, – сказал он.
– Признаюсь, шофер я никудышный. К тому же я была за рулем жуткой развалины. Мой собственный автомобиль в ремонте, и я купила подержанный.
– Из-под обломков автомобиля леди Франсез вытащил весьма привлекательный молодой доктор, – сказала Сильвия.
– Да, довольно приятный, – согласилась Франки. В эту минуту прибежал Томми и с радостными воплями кинулся к дяде.
– Заводной паровозик привез? Ты сказал, что привезешь. Ты сказал, привезешь.
– Ох, Томми! Выпрашивать подарки не годится! – сказала Сильвия.
– Все правильно, Сильвия. Я ведь обещал. Паровозик прибыл, старина, а как же. – Он мимоходом глянул на невестку. – Генри к чаю выйдет?
– Не думаю. – Голос у нее сразу стал напряженным. – По-моему, он сегодня не слишком хорошо себя чувствует. – И вдруг у нее вырвалось:
– Ох, Роджер, как я рада, что ты вернулся!
На миг он положил руку ей на плечо.
– Все будет в порядке, дружочек.
После чая Роджер гонял с племянником паровозик. Франки за ними наблюдала, она была в растерянности. Нет, не мог он никого столкнуть… Не мог этот прелестный молодой человек быть хладнокровным убийцей.
Но тогда.., тогда они с Бобби с самого начала ошибались. То есть ошибались в этой части своих рассуждений. Нет, Причарда столкнул с утеса конечно же не Бассингтон-Ффренч.
Тогда кто же?
Франки по-прежнему не сомневалась, что Причарда столкнули. Кто же это сделал? И кто подсыпал морфий в пиво?
При мысли о морфии до нее вдруг дошло, почему у Генри Бассингтон-Ффренча такие странные глаза – зрачки будто булавочные головки.
Неужели Генри Бассингтон-Ффренч наркоман?
Глава 13
Алан Карстейрс
Как ни странно, она получила подтверждение своей догадки уже на другой день, и не от кого-нибудь, а от Роджера.
Они сыграли партию в теннис, а потом сидели, потягивая холодное виски с содовой.
Они болтали обо всем подряд, и Франки все больше понимала, насколько привлекательны люди, повидавшие весь белый свет, подобно Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Как тут было не подумать, что «паршивая овца» в их семье весьма выгодно отличается от своего мрачного, премудрого брата. Пока мысли эти мелькали у нее в голове, оба молчали. Нарушил паузу Роджер – на сей раз его тон был очень серьезным:
– Леди Франсез, с вашего разрешения, я позволю себе своего рода чудачество. Мы с вами знакомы меньше суток, и тем не менее я хочу спросить у вас совета.
– Совета? – поразилась Франки.
– Да, никак не могу решить, что делать.
Он умолк. Потом подался вперед и принялся раскачивать зажатую между колен ракетку, лоб его слегка наморщился. Вид у Роджера был встревоженный и огорченный.
– Речь пойдет о моем брате, леди Франсез.
– Да?
– Он употребляет наркотики. Я уверен.
– Что заставляет вас так думать? – спросила Франки.
– Все. Его вид. Эти невероятные смены настроений. А какие у него глаза, вы заметили? Зрачки точно булавочные головки.
– Заметила, – призналась Франки. – А что он, по-вашему, употребляет?
– Морфий или какую-нибудь разновидность опиума.
– И давно это началось?
– По-моему, с полгода назад. Помню, он очень жаловался на бессонницу. Не знаю, когда он впервые попробовал это зелье, но, должно быть, вскоре после того.
– А как же он его достает? – спросила практичная Франки.
– Вероятно, получает по почте. Вы заметили, в иные дни он очень нервозен и особенно во время чаепития?
– Да, заметила.
– Подозреваю, что к этому времени, то бишь к пяти, у него кончается весь запас и он ждет новой дозы. Потом, после шести, когда приходит почта, он скрывается в кабинете и к обеду является совсем в другом настроении.
– Да. – Франки тоже приметила, с какой неестественной живостью он иногда вел беседу за обедом.
– Но откуда же он получает морфий? – спросила она.
– А вот этого я не знаю. Ни один достойный уважения врач не дал бы ему этой отравы. Мне кажется, в Лондоне есть немало мест, где за большие деньги это вполне можно достать.
Франки задумчиво кивнула.
Она вспоминала, как сказала Бобби что-то насчет контрабанды наркотиков, а он ответил, что нельзя все валить в одну кучу – и убийство и наркотики. И вот вам, пожалуйста, – как бы дико это тогда ни звучало, она и тут оказалась права.
И что самое поразительное – именно тот, кого они больше всех подозревали, заставил ее снова вспомнить о версии с наркотиком. Франки окончательно уверовала в невиновность Роджера Бассингтон-Ффренча.
Да, но как быть с фотографией? Ее ведь подменили… Значит, одна улика против Роджера все же имеется. То, что он приятный человек, еще ничего не значит. Говорят, что убийцы подчас бывают очень даже обаятельными!
Она поспешила выкинуть из головы эти мысли и впрямую его спросила:
– А почему вы мне все это рассказываете?
– Потому что не знаю, как быть с Сильвией, – просто ответил он.
– Вы думаете, она не знает?
– Конечно, не знает… Я должен ей сказать?
– Это так трудно…
– Невероятно трудно. Вот я и подумал, что, может… вы мне поможете… Вы очень полюбились Сильвии, она мне сама сказала. Из ее знакомых ей никто особенно не нравится, а вы сразу пришлись по душе. Как же мне быть, леди Франсез? Сказать – значит взвалить ей на плечи тяжкое бремя.
– Если бы она знала, она могла бы как-то на него повлиять, – предположила Франки.
– Едва ли. Если уж человек пристрастился к наркотикам, на него никто не может повлиять, даже самые близкие и дорогие.
– Не слишком ли вы пессимистичны?
– Но это правда. Разумеется, выход найти можно. Если бы только Генри согласился полечиться.., тут у нас совсем неподалеку есть подходящее место. Там практикует некий доктор Николсон.
– Но ведь ваш брат, наверно, ни за что не согласится?
– Как знать. Таких людей иной раз одолевают чудовищные угрызения совести, и когда они в подобном настроении, то готовы согласиться на что угодно, лишь бы вылечиться, и гораздо легче поддаются воздействию. Мне кажется, в этом смысле на Генри проще было бы повлиять, если бы он был уверен, что Сильвия ничего не знает, и опасался бы, что в любой момент она может догадаться. Если бы лечение оказалось успешным (разумеется, в диагнозе было бы указано что-нибудь вроде «нервного истощения»), Сильвии ничего и не надо было бы знать.
– Для лечения ему пришлось бы уехать из дому?
– Заведение, которое я имею в виду, находится примерно в трех милях отсюда, на другом краю селения. А доктор Николсон, по-моему, человек весьма умный. И, по счастью, он нравится Генри. Тсс, Сильвия идет.
– Ну, как игра? Удалась? – подойдя к ним, спросила миссис Бассингтон-Ффренч.
– Три сета, – ответила Франки. – И все в пользу Роджера.
– Вы отлично играете, – сказал Роджер.
– А я никудышная теннисистка – чересчур ленивая, – сказала Сильвия. – Надо как-нибудь пригласить Николсонов. Миссис Николсон обожает теннис. – И, заметив, что Роджер и Франки загадочно переглянулись, спросила:
– Что-то не так?
– Да нет.., просто я как раз говорил леди Франсез про Николсонов.
– Лучше зовите ее просто Франки, как я, – сказала Сильвия. – Правда, удивительно? Стоит заговорить о ком-нибудь или о чем-нибудь, и, оказывается, как раз об этом только что говорил кто-то еще.
– Они англичане? – спросила Франки.
– Он сам из Канады. А она, мне кажется, англичанка, но я не уверена. Очаровательное создание.., просто прелесть, особенно глаза – большие, задумчивые. Почему-то мне кажется, она не очень-то счастлива. Обстановка там, должно быть, гнетущая.
– У него ведь нечто вроде санатория?
– Да.., для страдающих нервными заболеваниями и для пристрастившихся к наркотикам. Он, по-моему, весьма преуспевает. И.., вообще.., человек он, конечно, незаурядный.
– Он вам нравится?
– Нет, – резко ответила Сильвия, – не нравится. – И, помолчав, горячо прибавила:
– Совсем не нравится.
Чуть позже она показала Франки стоящую на фортепиано фотографию обворожительной большеглазой женщины.
– Это Мойра Николсон. Правда, хороша? Один человек, который как-то приехал сюда с нашими друзьями, был совершенно сражен этой фотографией. По-моему, он просто жаждал, чтобы его представили ей.
Сильвия рассмеялась.
– Я приглашу их завтра к нам на обед. Мне интересно, что вы о нем скажете.
– О нем?
– Да. Я уже говорила вам, что недолюбливаю его, хотя внешность у него вполне привлекательная.
Что-то в ее тоне заставило Франки быстро на нее взглянуть, но Сильвия Бассингтон-Ффренч уже отвернулась и вынимала из вазы увядшие цветы.
«Надо собраться с мыслями, – сказала себе Франки, переодеваясь вечером к обеду. – И пора уже провести кое-какие эксперименты», – прибавила она решительно и принялась расчесывать свои густые темные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32