На каминной полке никаких украшений, лишь скульптура в современном
духе - огромный медведь, высеченный из глыбы белого мрамора, в него вде-
ланы часы. Над часами, в блестящей металлической рамке кусок пергамента,
на нем стихи. Вера подошла поближе - это была старая детская считалка,
которую она помнила еще с детских лет:
Десять негритят отправились обедать,
Один поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь негритят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
Семь негритят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя - и осталось шесть их.
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Пять негритят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Четыре негритенка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
Двое негритят легли на солнцепеке,
Один сгорел - и вот один, несчастный, одинокий.
Последний негритенок поглядел устало,
Он пошел повесился, и никого не стало.
Вера улыбнулась: "Понятное дело: Негритянский остров!" Она подошла к
окну, выходящему на море, и села на подоконник. Перед ней простиралось
бескрайнее море. Земли не было видно: всюду, куда ни кинь взгляд, - го-
лубая вода, покрытая легкой рябью и освещенная предзакатным солнцем.
"Море... Сегодня такое тихое, порой бывает беспощадным... Оно утяги-
вает на дно. Утонул... Нашли утопленника... Утонул в море... Утонул,
утонул, утонул... Нет, она не станет вспоминать... Не станет думать об
этом! Все это в прошлом".
Доктор Армстронг Прибыл на Негритянский остров к закату. По дороге он
поболтал с лодочником - местным жителем. Ему очень хотелось что-нибудь
выведать о владельцах Негритянского острова, но Нарракотт, как ни стран-
но, ничего толком не знал, а возможно, и не хотел говорить. Так что док-
тору Армстронгу пришлось ограничиться обсуждением погоды и видов на рыб-
ную ловлю.
Он долго просидел за рулем и очень устал. У него болели глаза. Когда
едешь на запад, весь день в глаза бьет солнце. "До чего же он устал! Мо-
ре и полный покой - вот что ему нужно. Конечно, ему бы хотелось отдох-
нуть подольше, но этого он, увы, не мог себе позволить. То есть он, ко-
нечно, мог это себе позволить в смысле финансовом, но надолго отойти от
дел он не мог. Так того гляди и клиентуру растеряешь. Теперь, когда он
добился успеха, ни о какой передышке не может быть и речи. И все равно,
- думал он, - хотя бы на сегодня забуду о Лондоне и о Харлистрит, и обо
всем прочем, представлю себе, что я никогда больше туда не вернусь.
В самом слове "остров" есть какая-то магическая притягательная сила.
Живя на острове, теряешь связь с миром; остров-это самостоятельный мир.
Мир, из которого можно и не вернуться. Оставлю-ка я на этот раз повсед-
невную жизнь со всеми ее заботами позади", - думал он. Улыбка тронула
его губы: он принялся строить планы, фантастические планы на будущее.
Поднимаясь по вырубленным в скале ступенькам, он продолжал улыбаться.
На площадке сидел в кресле старик - лицо его показалось доктору
Армстронгу знакомым. "Где он мог видеть это жабье лицо, тонкую черепашью
шею, ушедшую в плечи, и главное - эти светлые глаза-буравчики? Ну, как
же, это старый судья Уоргрейв. Однажды он проходил свидетелем на его
процессе. Вид у судьи был всегда сонный, но его никто не мог обойти. На
присяжных он имел колоссальное влияние: говорили, что он может обвести
вокруг пальца любой состав. Не раз и не два, когда обвиняемого должны
были наверняка оправдать, ему удавалось добиться сурового приговора. Не-
даром его прозвали вешателем в мантии. Вот уж никак не ожидал встретить
его здесь".
Судья Уоргрейв думал: "Армстронг?
Помню, как он давал показания. Весьма осторожно и осмотрительно. Все
доктора - олухи. А те, что с Харлистрит, глупее всех". И он со зло-
радством вспомнил о недавней беседе с одним лощеным типом с этой самой
улицы.
Вслух он проворчал:
- Спиртное в холле.
- Должен пойти поздороваться с хозяевами, - сказал доктор Армстронг.
Судья Уоргрейв закрыл глаза, отчего достиг еще большего сходства с
ящером, и сказал:
- Это невозможно.
- Почему? - изумился доктор Армстронг.
- Ни хозяина, ни хозяйки здесь нет, - сказал судья. - Весьма странный
дом. Ничего не могу понять.
Доктор Армстронг вытаращил на него глаза. Чуть погодя, когда ему ста-
ло казаться, что старик заснул, Уоргрейв вдруг сказал:
- Знаете Констанцию Калмингтон?
- К сожалению, нет.
- Это не важно, - сказал судья, - в высшей степени рассеянная женщи-
на, да и почерк ее практически невозможно разобрать. Я начинаю думать,
может быть, я не туда приехал.
Доктор Армстронг покачал головой и прошел в дом.
А судья Уоргрейв еще некоторое время размышлял о Констанции Калминг-
тон: "Ненадежная женщина, но разве женщины бывают надежными?" И мысли
его перескочили на двух женщин, с которыми он приехал: старую деву с
поджатыми губами и молодую девушку. Девчонка ему не понравилась, хлад-
нокровная вертушка. "Хотя нет, здесь не две, а три женщины, если считать
миссис Роджерс.
Странная тетка, похоже, она всего боится. А впрочем, Роджерсы вполне
почтенная пара и дело свое знают".
Тут на площадку вышел Роджерс.
- Вы не знаете, к вашим хозяевам должна приехать леди Констанция Кал-
мингтон?
Роджерс изумленно посмотрел на него:
- Мне об этом ничего не известно, сэр.
Судья поднял было брови, но лишь фыркнул в ответ.
"Недаром этот остров называют Негритянским, - подумал он, - тут дело
и впрямь темное".
Антони Марстон принимал ванну. Он нежился в горячей воде. Отходил
после долгой езды. Мысли не слишком обременяли его. Антони жил ради ощу-
щений и действий.
"Ну, да ладно - как-нибудь перебьюсь", - решил он и выбросил всякие
мысли из головы.
Он отлежится в горячей ванне, сгонит усталость, побреется, выпьет
коктейль, пообедает... А что потом?
Мистер Блор завязывал галстук. Он всегда с этим плохо справлялся.
Поглядел в зеркало: все ли в порядке? Похоже, да.
С ним здесь не слишком приветливы... Они подозрительно переглядывают-
ся, будто им известно... Впрочем, все зависит от него. Он свое дело зна-
ет и сумеет его выполнить. Он поглядел на считалку в рамке над камином.
Недурной штришок.
"Помню, я как-то был здесь еще в детстве, - думал он. - Вот уж не
предполагал, что мне придется заниматься таким делом на этом острове.
Одно хорошо: никогда не знаешь наперед, что с тобой случится..."
Генерал Макартур пребывал в мрачной задумчивости. "Черт побери, до
чего все странно! Совсем не то, на что он рассчитывал... Будь хоть ма-
лейшая возможность, он бы под любым предлогом уехал... Ни минуты здесь
не остался бы... Но моторка ушла. Так что хочешь не хочешь, а придется
остаться. А этот Ломбард подозрительный тип. Проходимец какой-то. Ей-ей,
проходимец".
С первым ударом гонга Филипп вышел из комнаты и направился к лестни-
це. Он двигался легко и бесшумно, как ягуар. И вообще во всем его облике
было что-то от ягуара. Красивого хищника - вот кого он напоминал. "Всего
одна неделя, - улыбнулся он. - Ну, что ж, он скучать не будет".
Эмили Брент, переодевшись к обеду в черные шелка, читала у себя в
спальне Библию.
Губы ее бесшумно двигались:
"Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которую скрыли
они, запуталась нога их.
Познан был Господь по суду, который Он совершил: нечестивый уловлен
делами рук своих. Да обратятся нечестивые в ад"
Она поджала губы. И захлопнула Библию.
Поднялась, приколола на грудь брошь из дымчатого хрусталя и спусти-
лась к обеду.


Глава третья

Обед близился к концу. Еда была отменная, вина великолепные. Роджерс
прислуживал безукоризненно.
Настроение у гостей поднялось, языки развязались. Судья Уоргрейв,
умягченный превосходным портвейном, в присущей ему саркастической манере
рассказывал какуюто занятную историю; доктор Армстронг и Тони Марстон
слушали. Мисс Брент беседовала с генералом Макартуром - у них нашлись
общие знакомые. Вера Клейторн задавала мистеру Дейвису дельные вопросы о
Южной Африке. Мистер Дейвис бойко отвечал. Ломбард прислушивался к их
разговору. Раз-другой он глянул на Дейвиса, и его глаза сощурились. Вре-
мя от времени он обводил взглядом стол, присматривался к сотрапезникам.
- Правда, занятные фигурки? - воскликнул вдруг Антони Марстон.
В центре круглого стола на стеклянной подставке а форме круга стояли
маленькие фарфоровые фигурки.
- Понятно, - добавил Тони, - раз здесь Негритянский остров, как же
без негритят.
Вера наклонилась, чтобы рассмотреть фигурки поближе.
- Интересно, сколько их здесь? Десять?
- Да, десять.
- Какие смешные! - умилилась Вера. - Да это же десять негритят из
считалки. У меня в комнате она висит в рамке над камином.
Ломбард сказал:
- И у меня.
- И у меня.
- И у меня, - подхватил хор голосов.
- Забавная выдумка, вы не находите? - сказала Вера.
- Скорее детская, - буркнул судья Уоргрейв и налил себе портвейн.
Эмили Брент и Вера Клейторн переглянулись и поднялись с мест.
В распахнутые настежь стеклянные двери столовой доносился шум бивше-
гося о скалы прибоя.
- Люблю шум моря, - сказала Эмили Брент.
- А я его ненавижу, - вырвалось у Веры.
Мисс Брент удивленно посмотрела на нее. Вера покраснела и, овладев
собой, добавила:
- Мне кажется, в шторм здесь довольно неуютно.
Эмили Брент согласилась.
- Но я уверена, что на зиму дом закрывают, - сказала она. - Хотя бы
потому, что слуг ни за какие деньги не заставишь остаться здесь на зиму.
Вера пробормотала:
- Я думаю, найти прислугу, которая согласилась бы жить на острове, и
вообще трудно.
Эмили Брент сказала:
- Миссис Оним очень повезло с прислугой. Миссис Роджерс отлично гото-
вит.
Вера подумала: "Интересно, что пожилые люди всегда путают имена".
- Совершенно с вами согласна, миссис Оним действительно очень повез-
ло.
Мисс Брент - она только что вынула из сумки вышиванье и теперь вдева-
ла нитку в иголку - так и застыла с иголкой в руке.
- Оним? Вы сказали Оним? - переспросила она.
- Да.
- Никаких Онимов я не знаю, - отрезала Эмили Брент.
Вера уставилась на нее:
- Но как же...
Она не успела закончить предложения. Двери отворились - пришли мужчи-
ны. За ними следовал Роджерс - он нес поднос с кофе.
Судья подсел к мисс Брент. Армстронг подошел к Вере. Тони Марстон
направился к открытому окну. Блор в недоумении уставился на медную ста-
туэтку, он никак не мог поверить, что эти странные углы и зигзаги изоб-
ражают женскую фигуру. Генерал Макартур, прислонившись к каминной полке,
пощипывал седые усики. Лучшего обеда и желать нельзя. Настроение у него
поднялось. Ломбард взял "Панч", лежавший в кипе журналов на столике у
стены, и стал перелистывать его. Роджерс обносил гостей кофе.
Кофе, крепкий, горячий, был очень хорош. После отличного обеда гости
были довольны жизнью и собой.
Стрелки часов показывали двадцать минут десятого. Наступило молчание
- спокойное, блаженное молчание.
И вдруг молчание нарушил ГОЛОС. Он ворвался в комнату - грозный, не-
человеческий, леденящий душу.
- Дамы и испода! Прошу тишины!
Все встрепенулись. Огляделись по сторонам, посмотрели друг на друга,
на стены.
Кто бы это мог говорить?
А голос продолжал, громкий, отчетливый:
- Вам предъявляются следующие обвинения:
Эдуард Джордж Армстронг, вы ответственны за смерть Луизы Мэри Клине,
последовавшую 14 марта 1925 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26