Вместо этого она села за руль и открыла посылку. Другие фигурки были недорогими, не больше десяти-пятнадцати долларов, некоторые стоили не больше трех, но новая прекрасная фарфоровая фигурка стоила по крайней мере пятьдесят долларов. Тем не менее, она была меньше заинтересована в лягушке, чем в самой посылочной коробке. Она не была необозначенной, как раньше, на ней стояло название магазина – «Коллектиблз» – в районе Саус Коаст Плаза. Плаза.
Лаура поехала прямо туда. Приехав за пятнадцать минут до открытия, она подождала на крыльце и была первой посетительницей магазина, когда он открылся. Владельцем магазина была пожилая седоволосая женщина, которую звали Иджиния Фарвор.
– Да, это наша вещица, – сказала она, выслушав
объяснения Лауры и посмотрев на фарфоровую жабу, – я сама продала ее вчера молодому человеку.
– Вы знаете его имя?
– К сожалению, нет.
– Как он выглядел?
– Я запомнила его хорошо из-за его размеров. Он очень высокий. Я бы сказала, шесть с половиной футов. И очень широкий в плечах. Он был довольно прилично одет, серый костюм в голубую и серую полоску. А еще я восхитилась его костюмом, а он сказал, что было не легко найти костюм для его фигуры.
– Он расплатился наличными?
– М-м-м… Нет, кажется, он воспользовался карточкой.
– У вас сохранилась регистрационная карточка?
– О да, обычно мы собираем их за один-два дня и отправляем для оплаты.– Миссис Фарвор повела Лауру мимо стеклянных витрин, заполненных изделиями из фарфора и хрусталя, тарелочками, фигурками и другими дорогими вещицами, в небольшой кабинет. Но вдруг у нее возникло подозрение по поводу того, что хотела узнать посетительница.– Если его стремления столь невинны, если он всего лишь ваш поклонник, – а мне кажется, что в этом нет ничего дурного; он приятный молодой человек, – тогда я могу ему помешать. Возможно, он хочет добиться вашего расположения по своему собственному плану.
Лаура изо всех сил пыталась очаровать женщину и заслужить ее симпатию. Она не помнила, чтобы когда-либо говорила так красноречиво и с таким чувством; обычно она не была столь выразительна в своих речах, как была выразительна в своих книгах. На ее глазах появились даже искренние слезы, которые удивили ее больше, чем Иджинию Фарвор.
Из регистрационной карточки она узнала его имя – Даниэль Пакард и его телефонный номер. Из магазина она прямиком отправилась на телефонную станцию. В телефонной книге было два Даниэля Пакарда, но нужный ей жил на Ньюпорт-авеню в Тастине.
Когда она вышла из телефонной станции, шел легкий моросящий дождь. Она подняла воротник своего пальто, но у нее не было ни шляпы, ни зонтика. Когда она дошла до своей машины, ее волосы намокли, и она продрогла. Лаура дрожала всю дорогу от Коста-Меса до Северного Тастина.
Она думала, что он должен быть дома в это время. Если он студент, он не должен быть на лекции в воскресенье. Если он работает обычный рабочий день с девяти до пяти, он не должен быть в офисе. Такая погода должна заставить сидеть дома обычных любителей проводить уик-энды на природе.
Его дом находился среди восьми двухэтажных зданий, построенных в испанском стиле. Несколько минут она торопливо ходила от дома к дому под мокрыми пальмами и коралловыми деревьями, ища нужный адрес. Когда она нашла его квартиру на первом этаже здания, стоящего дальше всех от улицы, ее волосы полностью промокли и ее сильно знобило. Дискомфорт усилил ее страх и обострил гнев, поэтому она без промедления нажала на звонок.
Очевидно, он не посмотрел в дверной глазок, потому что был очень удивлен, когда открыл дверь. Он был лет на пять старше ее и действительно был огромным молодым человеком, шести с половиной футов ростом и около двухсот сорока фунтов весом, его тело было мускулистым. На нем были джинсы и светло-голубая рубашка с короткими рукавами и грязными жирными пятнами; у него были очень сильные руки. На лице была небритая щетина и пятна смазки, его руки тоже были черны от грязи.
Осторожно стоя возле двери, вне пределов досягаемости, Лаура просто спросила:
– Зачем?
– Потому что… – он переминался с ноги на ногу, едва помещаясь в дверном проеме.– Потому что…
– Я жду.
Он провел своей испачканной в смазке рукой по коротко остриженным волосам, пребывая в очевидном замешательстве. Он отвел глаза в сторону и, глядя на мокрый от дождя сад, сказал:
– Как… как вы узнали, что это я?
– Это неважно. Важно то, что я не знаю вас, я никогда не видела вас раньше, а вы присылаете мне этих жаб, вы приходите среди ночи и оставляете их на моем пороге, вы проникаете в мою машину и оставляете их на приборной доске. Это продолжается уже несколько недель, и разве вы не думаете, что меня интересует, зачем все это?
Не глядя на нее, он покраснел и сказал:
– Да, конечно, но я не… я не был готов… Я не думал, что это время настало.
– Оно настало еще неделю назад!
– Хм-м-м.
– Так скажите мне: зачем?
Посмотрев на свои засаленные руки, он тихо сказал:
– Хорошо, понимаете…
– Да!
– Я люблю вас.
Лаура недоверчиво уставилась на него. Наконец он поднял глаза. Она сказала:
– Вы любите меня? Но вы даже не знаете меня. Как вы можете любить человека, которого никогда не встречали?
Он отвел взгляд в сторону, снова провел грязной рукой по волосам и пожал плечами.
– Я не знаю, но все именно так, и я… ух… хорошо, хм-м-м, у меня есть такое предчувствие, понимаете, такое предчувствие, что я должен провести свою оставшуюся жизнь с вами.
Холодная вода стекала с волос Лауры на шею и текла по изгибу позвоночника. Как теперь она сможет сконцентрироваться на исследовательской работе в библиотеке после такого сумасшествия? С разочарованием, что ее тайный поклонник оказался грязным и потным жлобом с невнятной речью, Лаура сказала:
– Послушайте, мистер Пакард, я не хочу, чтобы вы присылали мне этих жаб.
– Понимаете, мне действительно хотелось посылать их.
– Но мне не хотелось получать их. Завтра я пришлю вам все, что вы прислали мне. Нет, сегодня. Я пришлю их сегодня.
Он встретился с ней взглядом, удивленно моргнул и сказал:
– Я думал вы любите жаб.
С растущим гневом Лаура сказала:
– Я люблю жаб. Я считаю их самыми милыми созданиями. Мне даже иногда хочется стать жабой, но я не хочу ваших жаб. Это понятно?
– Хм-м-м.
– Не надо беспокоить меня, Пакард. Может быть, многие женщины рады были бы завести с вами роман, но я не принадлежу к их числу и смогу защитить себя. Не думайте, что я не сделаю этого. Мне приходилось иметь дела с худшими негодяями, чем вы.
Она повернулась, спустилась с веранды под дождь, села в машину и поехала обратно в Ирвин. Ее трясло всю дорогу домой не только потому, что она промокла и продрогла, а потому, что она испытывала сильную ярость. Ярость к нему!
Дома она разделась, накинула халат и приготовила кофе, который помог бы ей справиться с ознобом.
Не успела она сделать первый глоток кофе, как зазвонил телефон. Она ответила в кухне. Это был Пакард.
Говоря так быстро, что все предложения сливались в одно целое, он сказал:
– Пожалуйста, не вешайте трубку. Вы правы, я делаю глупые вещи, идиотские, но дайте мне только одну минуту, чтобы все объяснить. Я чинил водопроводный кран, когда вы пришли, поэтому был такой грязный и потный, мне пришлось это делать самому. Конечно, водопроводчик починил бы его, но для этого его нужно ждать неделю, а я многое умею делать сам, я сам могу все починить. Сегодня дождливый день, и мне нечего было делать, так почему было бы не заняться краном самому. Я никак не предполагал, что приедете вы. Меня зовут Даниэль Пакард, но это вы уже знаете. Мне двадцать восемь лет, до 1973 года я служил в армии, три года назад закончил Калифорнийский университет в Ирвине и сейчас работаю биржевым маклером. Недавно я побывал в университете, где и прочел ваш рассказ в университетском литературном журнале. Это было потрясающе, мне понравилось, рассказ действительно прекрасный, поэтому я отправился в библиотеку, нашел все ваши старые рассказы и прочел их. Большинство из них великолепны, чертовски великолепны, не все, но большинство. Каким-то образом я полюбил вас, полюбил человека, которого я знал по его рассказам, потому что эти рассказы были такими прекрасными и искренними. Однажды вечером я сидел в библиотеке и читал ваш рассказ, – они не разрешают выносить журналы, поэтому приходится читать в библиотеке, – когда служащая библиотеки подошла ко мне и спросила, нравятся ли мне эти рассказы, я ответил, что нравятся, тогда она сказала:
– Их автор вон там, если вы хотите сказать ей, что она хорошо пишет…
Вы сидели через три стола от меня, выполняли какую-то исследовательскую работу, хмурились, делали пометки, Вы были обворожительны. Понимаете, я чувствовал, что вы должны быть красивы, потому что красивы были ваши рассказы, в них описываются красивые чувства, но я не ожидал, что вы окажетесь так красивы. Я не смог подойти к вам, потому, что красивые женщины всегда связывали мой язык и делали меня застенчивым. Может быть, потому, что моя мать была красивой женщиной, но она была холодной и надменной, поэтому сейчас я, должно быть, думаю, что все красивые женщины будут отвергать меня, как это делала мать. Мне было бы гораздо легче, если бы вы были менее красивы. Благодаря вашим рассказам я и стал использовать жаб, это весь секрет тайного поклонника, дарившего их вам, так я надеялся смягчить вас и собирался представиться после третьего или четвертого подарка, но я все откладывал, потому что боялся быть отвергнутым. Я знал, что это было глупо – посылать жабу за жабой, но я и представиться себе не мог вам. Я никак не хотел доставить вам беспокойство, не хотел раздражать вас, и, надеюсь, вы сможете меня простить.
Наконец он замолчал.
Лаура сказала:
– Хорошо.
– Может быть, вы согласитесь встретиться со мной? – предложил Даниэль.
Удивленная своим ответом, Лаура сказала:
– Да.
– Обед и кино?
– Хорошо.
– Сегодня вечером? Я подъеду к шести?
– О’кэй. Повесив трубку, она замерла, глядя на телефон. Наконец она громко сказала:
– Шан, ты сошла с ума? Но ведь он назвал мои рассказы прекрасными и искренними.
Лаура пошла в свою спальню и посмотрела на коллекцию жаб на ночном столике. Она сказала:
– Сначала он был нем и нечленораздельно разговаривал, потом он разговаривал так, что его трудно было остановить. Он может быть маньяком-убийцей, Шан. Да, он может им быть, но он также и прекрасный литературный критик.
Так как Даниэль предложил обед и кино, Лаура надела серую юбку, белую блузку и каштановый свитер, но он заявился в темно-синем костюме, белой рубашке с французскими запонками, синем галстуке с заколкой в виде цепочки, с шелковым носовым платком, торчащим из кармана пиджака, и в черных ботинках, как будто собирался на открытие сезона в оперу. Он держал зонтик и провожал ее от дома до своей машины, держа ее под руку так бережно, как будто боялся, что она растает, если на нее попадет хоть одна капля дождя, или разлетится на миллион мелких кусочков, если поскользнется и упадет.
Принимая во внимание их разницу в одежде и разницу в размерах, – она была на целый фут ниже его и весила меньше половины его веса, – Лаура чувствовала себя так, как будто отправлялась на прогулку со своим отцом или старшим братом. Она не была низкорослой женщиной, но рядом с ним чувствовала себя крошечной.
Даниэль снова почувствовал себя неловко в машине, но он должен был вести машину с осторожностью в такую ненастную погоду. Они отправились в маленький итальянский ресторан в Коста-Месе, где Лаура уже была несколько раз. Их посадили за столик и дали меню, но прежде чем официантка спросила, что они будут пить, Даниэль сказал:
– Это неподходящее место, давайте поищем другое.
Она удивленно спросила:
– Но почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58