Овладею каким-нибудь невероятно сложным умением, каким-нибудь ледолазаньем или фехтованием на японских мечах, но никогда не буду этим умением пользоваться. Потом начнутся великие приключения. Для этого нужно только…»
Телефон в руке защебетал. Джеф нащупал кнопки.
– Алло?
Хриплый женский голос спросил:
– Кто это?
Донна? Лучше не рисковать.
– Э-э. Алонсо.
– Ага, Алонсо. Чем занимаешься?
Джефф был почти уверен, что это она.
– Ничем.
– Хочешь чем-нибудь заняться?
– Было бы неплохо.
– Неплохо?
– Ага. М-м… чем-нибудь заняться. Куда ты делась?
– Триста семнадцать.
– Что?
Щелк.
Триста семнадцать. Джефф кинул мобильник в рюкзак и открыл дверь. На приборной панели замигал красный огонек. Джефф задумался, взяла ли Донна ключи, а то вдруг из-за него она не сможет попасть в собственную машину. У нее могут быть неприятности. Притворившись человеком, который не задумывается о последствиях, он захлопнул эту мысль в машине.
Джефф вернулся по своим следам – вдоль фасада мотеля, мимо ромбовидных стекол в темных дверях бара, но вошел не туда, а в более просторное, пахнущее антисептиком фойе собственно мотеля – здесь все было красно-синим. Он приготовился пройти суровый досмотр швейцара, или коридорного, или консьержа, но там вообще не было никакого персонала.
Одиноко стояла пустая багажная тележка – латунные ручки поцарапаны, а красный ковер, которым она была выстлана, истерся, весь в дырах. За стойкой регистрации что-то бормотала в телефонную трубку непричесанная девушка с плохой кожей. Если не считать этой девушки, сияющая огнями комната была пуста. Джефф прошел мимо черной фанерной вывески, поставленной на пюпитр. К ней крепились белые буквы, складывающиеся в «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и «ПОЗДРАВЛЯЕМ». Джефф представил себе, как местные члены «Клуба Львов» и «Анонимные Чревоугодники» попивают кофе в соседних «конференц-залах».
Джефф ступил в лабиринт коридоров и коридорчиков. Но оказался не у лифтов, как предполагал, а у маленького ресторанчика, где завтракают, – сейчас ресторанчик был закрыт. На другой подставке стояла доска, предлагающая ему «ШВЕДСКИЙ СТОЛ!» Джефф повернулся и пошел обратно.
Девушка с телефоном проследила за ним взглядом зомби; двигались только ее глаза. Джефф видел, что она что-то пишет на лежащем перед ней листке. В поисках утраченного поворота он свернул направо, и снова пришел к баруресторану. Бар торчал там, в конце холла, и ждал его, переполненный пивом, запахом жареного мяса и знакомой полутьмой, которая светилась неоновым светом. Прямо перед дверью в бар Джефф обнаружил лифты. Их стерег коротенький полированный алюминиевый цилиндр, на котором стояло блюдце с белым песком. На песке был выдавлен логотип отеля.
Джефф нажал кнопку лифта. Раздвижные двери звякнули и немедленно открылись, как будто всю ночь ждали именно его. Он шагнул внутрь. Двери сошлись, и Джефф оказался в окружении бесконечно отражающихся друг в друге зеркал. Он смотрел на себя впервые за последние несколько часов. Вот таким меня видят окружающие. Это я. Ни фига себе. Какой-то я грустный. Глаза красные. Мешковатый какой-то. Будто расплавился.
Глаза Джеффа встретились с глазами его отражения. Это я. Так выглядит снаружи то, что у меня внутри. Это место, откуда мне не сбежать, – я. Не сбежать от себя, и не сбежать из этого лифта. Я навсегда заперт в этой секунде, в этой оболочке, в этом месте. Как я сюда попал? Почему сюда, а не куда-то еще?
Потом мир сузился до всего лишь пары зрачков внутри зрачков внутри зрачков, и Джефф улетел в космос. Он проваливался в собственные глаза.
Прозвучал знакомый перезвон, мир дернулся, и двери вновь открылись. Все мгновенно щелкнуло и встало на место, когда в лифт вошли мужчина с ярко-белыми волосами и пепельно-седая дама. Оба едко благоухали джином. У дамы на груди, прямо на шифоновом платье малинового цвета, красовался плевок соуса гуакамоле. Джефф слегка потеснился, чтобы освободить место, и тут увидел за дверями фойе первого этажа, с которого он так и не поднялся. Долго ли он стоял здесь, изучая себя в зеркалах?
Седой мужчина нажал кнопку. Потом глянул на Джеффа, и на секунду Джефф подумал, что дядька вообще-то может оказаться переодетым Белым Кроликом, но тут мужик спросил его:
– Вам какой?
Джефф заметил маленькие красные каляки на кончике носа мужчины, как будто кто-то взял красную ручку и почеркал там. Джефф было принял его за какого-нибудь руководителя – такого, из углового офиса с секретаршей. А теперь понял, что мужик – всего лишь алкаш-пенсионер. Его сердце исполнилось жалостью к этому человеку и его старушке-жене.
Джефф знал ответ на вопрос мужчины и произнес:
– Третий. – Услужливый пьянчужка нажал цифру три, и лифт поднялся на третий этаж. Женщина смущенно улыбнулась, глядя поверх головы Джеффа, словно говорила: «У нас нет денег, пожалуйста, не обижайте нас». Потом дверь открылась, и Джефф вышел.
Двери захлопнулись за его спиной. Джефф жадно глотнул тишины. Ни музычки, ни сирен, ни сигналов машин, ничего. Лишь неподвижность затхлых ковров – от стены до стены, – в плохо освещенном холле, кошмар для клаустрофоба. Одинаковые осветительные приборы, установленные через каждые футов десять, подсвечивали повторяющиеся узоры ковра и очередной набор дверей, – идеальный пример перспективы. Кто-то смеялся за дверью. А, это телевизор.
Джефф плыл по сюрреалистическому каналу, думая, как прекрасно все это смотрелось бы в кино, и тут начал замечать, что на дверях есть цифры. Он занялся чтением цифр, и вскоре выяснил, что направлялся не в ту сторону. Остановился. У его ног лежал поднос, на котором громоздились разодранные черно-красные остатки стейка на косточке, невскрытая бутылочка соуса «А. 1.», солонка, перечница, стакан воды, бутылка из-под пива, лежащая на боку, и вазочка с маленькой изнасилованной гвоздичкой. Джефф повернулся и побрел обратно к лифтам. В этот момент он услышал, что где-то открылась дверь, и когда добрался до пятна света на ковре, увидел, что на дверях действительно было написано «317».
Взяв себя в руки, Джефф вошел и обнаружил комнатушку, полностью занятую гигантской кроватью, которая почти упиралась в шкаф напротив. На всех горизонтальных поверхностях, словно часовые, стояли на подставках глянцевые бумажки, маленькие объявления – про междугородные звонки, экспресс-выписку, расписание фильмов по платному телеканалу и советы попробовать «шведский стол». В воздухе висел запах моющего средства для ковров.
Из ванной вытек шелест льющейся воды. Джефф закрыл за собой дверь номера, необратимо запечатывая святая святых, где он и Донна претерпят превращение. С ним что-то вот-вот произойдет. Он не знал, что именно, но через час-другой это станет важным воспоминанием. Это совершенно точно.
Джефф обратился к музыке воды.
– Эй!
Бесстыдный голос Донны:
– Где ты гулял? Возьми чего-нибудь выпить.
– О'кей. – Джефф откашлялся, как нервный персонаж в каком-нибудь сериале. Он увидел телевизор в коричневом деревянном шкафчике. Проверил лоснящееся, тяжелое покрывало, которым была туго заправлена кровать. Насчитал одно креслице, один торшер, две тумбочки, два светильника и радиобудильник с четкими красными цифрами. Куча зеркал.
– Где взять выпить?
Возникла Донна, в пушистом белом халате, икры и руки порозовели от горячего душа. Она выглядела как те женщины, о которых Джефф читал в маминых журналах – такие спокойно признавали, что испытывают множественные оргазмы, часто меняют сексуальных партнеров и предпочитают разнообразные «позиции». Женщины такого типа признавали, что ненасытны.
– Под телевизором. – Донна задела Джеффа плечом и распахнула шкаф, где обнаружилась еще одна – серая – дверь, запечатанная пластиковым кольцом. Донна разорвала кольцо, когда звонила Джеффу на свой мобильный, поэтому дверь мини-бара легко открылась.
Донна и Джефф, может, слегка и выбитые из колеи очередным раундом узнавания друг друга, вновь с радостью окунулись в эту игру. Донна изображала дружелюбного бармена:
– Пиво? Вино? Водка? Лучше так и продолжать пивом, а?
– Ага. – Джефф чувствовал себя спокойнее, когда произносил короткие, несложные слова.
Донна наклонилась и начала раскопки. Не поднимая головы, она швырнула прямо в лицо Джеффу картонную коробку размером с восставший член.
– И «Тоблерон», хочешь? Зарядиться энергией?
– Ага.
Джефф уцепился за шоколадку, как за спасательный круг. Не зная, что делать дальше, он плюхнулся в креслице и разорвал треугольную картонку и фольгу. Он вгрызался в похожий на воск шоколад, а Донна протягивала ему пиво. На секунду он задумался, достаточно ли у него рук.
Донне Джефф показался грязнее, чем раньше, но потом она решила считать костлявость худобой, неопытность – мужеством, а молодость – красотой. Мысленным взором она листала альбом с портретами кинозвезд, и наконец остановилась на Брэде Питте в «Тельме и Луизе». Сработало.
Джефф понял, что она все еще стоит над ним. Надо что-нибудь сказать.
– Хорошо выглядишь.
– Ты тоже.
– Где пульт от телевизора?
– Ты уже от меня устал? Хочешь порнушку посмотреть?
– Порнушку?
– Во всех номерах есть кабельное порно для одиноких коммивояжеров.
– Порно хуйня. Я это все не люблю.
Донна придвинулась, прервав объяснения Джеффа.
– А что ты любишь?
Донна дотронулась до его шеи. Джефф чувствовал, как сквозь махровую ткань сияет запах ее чистой кожи. Ее груди торчали прямо на уровне его глаз, так что, когда он поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо, пришлось смотреть и на них. Шоколадка выпала у него из рук, и пару секунд Джефф думал, можно ли будет есть ее после того, как она лежала на ковре. В этой комнате на ковер много чего проливали или извергали. Вот и он внес свой вклад.
Джефф облапил задницу и ляжки Донны. Он потянул ее на себя, и, прижавшись щекой к халату, сквозь чистый хлопок почувствовал, к своему ужасу, легкий запах возбуждения. Он сосредоточенно выковырял языком кусок орешка, застрявший у него между зубами.
Донна вытащила Джеффа из кресла, и они снова поцеловались – взасос. Теперь вокруг не было никаких невидимых наблюдателей, как на стоянке, и они могли целоваться по-настоящему. Джефф чувствовал ее силу. У нее даже язык был сильным. На вкус и на ощупь она была взрослой, с сильным телом, красивыми формами. Халат распахнулся, и Джефф прижался своей сальной одеждой к ее теплой коже.
Донна самозабвенно отнеслась к своей миссии. Она стянула с него лохмотья, обнаружив все пуговицы и молнии; она стремилась найти под этой броней хладнокровия голенького мальчика. Ее настолько повело от желания, что она уже ничем не напоминала обычную Донну. Контролировать происходящее она не могла – как если бы каталась на американских горках в парке аттракционов.
Джефф повернулся, и сквозь тюлевые занавески на большом окне увидел, как мигают огоньки торгового центра на той стороне улицы. На мгновение он захотел туда: да, там все было довольно грустно, но хотя бы не так сложно. Донна толкнула его обратно на кровать.
Поцелуи стали чем-то вроде ебли. Словно близнецы-Гудини, Донна и Джефф, сцепленные ртами, выпутывались из одежды, и наконец превратились просто в мужчину и женщину, полуобнаженных, стонущих, цепляющихся друг за друга. Мысли Джеффа мчались галопом. Он представил себе свой хуй, возносящийся на мачте корабля, высоко и гордо, независимый и далекий, как мыс Канаверал.
Пора принимать какое-то решение. Продолжать ее целовать некоторое время, потом попытаться дотронуться до ее груди? А что делать с тем фактом, что ему очень мешают штаны, болтающиеся у него на лодыжках? А если у нее какая-нибудь болезнь, передающаяся половым путем? А если она забеременеет? Надо ли трогать ее между ног? Что она подумает, если он там потрогает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Телефон в руке защебетал. Джеф нащупал кнопки.
– Алло?
Хриплый женский голос спросил:
– Кто это?
Донна? Лучше не рисковать.
– Э-э. Алонсо.
– Ага, Алонсо. Чем занимаешься?
Джефф был почти уверен, что это она.
– Ничем.
– Хочешь чем-нибудь заняться?
– Было бы неплохо.
– Неплохо?
– Ага. М-м… чем-нибудь заняться. Куда ты делась?
– Триста семнадцать.
– Что?
Щелк.
Триста семнадцать. Джефф кинул мобильник в рюкзак и открыл дверь. На приборной панели замигал красный огонек. Джефф задумался, взяла ли Донна ключи, а то вдруг из-за него она не сможет попасть в собственную машину. У нее могут быть неприятности. Притворившись человеком, который не задумывается о последствиях, он захлопнул эту мысль в машине.
Джефф вернулся по своим следам – вдоль фасада мотеля, мимо ромбовидных стекол в темных дверях бара, но вошел не туда, а в более просторное, пахнущее антисептиком фойе собственно мотеля – здесь все было красно-синим. Он приготовился пройти суровый досмотр швейцара, или коридорного, или консьержа, но там вообще не было никакого персонала.
Одиноко стояла пустая багажная тележка – латунные ручки поцарапаны, а красный ковер, которым она была выстлана, истерся, весь в дырах. За стойкой регистрации что-то бормотала в телефонную трубку непричесанная девушка с плохой кожей. Если не считать этой девушки, сияющая огнями комната была пуста. Джефф прошел мимо черной фанерной вывески, поставленной на пюпитр. К ней крепились белые буквы, складывающиеся в «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и «ПОЗДРАВЛЯЕМ». Джефф представил себе, как местные члены «Клуба Львов» и «Анонимные Чревоугодники» попивают кофе в соседних «конференц-залах».
Джефф ступил в лабиринт коридоров и коридорчиков. Но оказался не у лифтов, как предполагал, а у маленького ресторанчика, где завтракают, – сейчас ресторанчик был закрыт. На другой подставке стояла доска, предлагающая ему «ШВЕДСКИЙ СТОЛ!» Джефф повернулся и пошел обратно.
Девушка с телефоном проследила за ним взглядом зомби; двигались только ее глаза. Джефф видел, что она что-то пишет на лежащем перед ней листке. В поисках утраченного поворота он свернул направо, и снова пришел к баруресторану. Бар торчал там, в конце холла, и ждал его, переполненный пивом, запахом жареного мяса и знакомой полутьмой, которая светилась неоновым светом. Прямо перед дверью в бар Джефф обнаружил лифты. Их стерег коротенький полированный алюминиевый цилиндр, на котором стояло блюдце с белым песком. На песке был выдавлен логотип отеля.
Джефф нажал кнопку лифта. Раздвижные двери звякнули и немедленно открылись, как будто всю ночь ждали именно его. Он шагнул внутрь. Двери сошлись, и Джефф оказался в окружении бесконечно отражающихся друг в друге зеркал. Он смотрел на себя впервые за последние несколько часов. Вот таким меня видят окружающие. Это я. Ни фига себе. Какой-то я грустный. Глаза красные. Мешковатый какой-то. Будто расплавился.
Глаза Джеффа встретились с глазами его отражения. Это я. Так выглядит снаружи то, что у меня внутри. Это место, откуда мне не сбежать, – я. Не сбежать от себя, и не сбежать из этого лифта. Я навсегда заперт в этой секунде, в этой оболочке, в этом месте. Как я сюда попал? Почему сюда, а не куда-то еще?
Потом мир сузился до всего лишь пары зрачков внутри зрачков внутри зрачков, и Джефф улетел в космос. Он проваливался в собственные глаза.
Прозвучал знакомый перезвон, мир дернулся, и двери вновь открылись. Все мгновенно щелкнуло и встало на место, когда в лифт вошли мужчина с ярко-белыми волосами и пепельно-седая дама. Оба едко благоухали джином. У дамы на груди, прямо на шифоновом платье малинового цвета, красовался плевок соуса гуакамоле. Джефф слегка потеснился, чтобы освободить место, и тут увидел за дверями фойе первого этажа, с которого он так и не поднялся. Долго ли он стоял здесь, изучая себя в зеркалах?
Седой мужчина нажал кнопку. Потом глянул на Джеффа, и на секунду Джефф подумал, что дядька вообще-то может оказаться переодетым Белым Кроликом, но тут мужик спросил его:
– Вам какой?
Джефф заметил маленькие красные каляки на кончике носа мужчины, как будто кто-то взял красную ручку и почеркал там. Джефф было принял его за какого-нибудь руководителя – такого, из углового офиса с секретаршей. А теперь понял, что мужик – всего лишь алкаш-пенсионер. Его сердце исполнилось жалостью к этому человеку и его старушке-жене.
Джефф знал ответ на вопрос мужчины и произнес:
– Третий. – Услужливый пьянчужка нажал цифру три, и лифт поднялся на третий этаж. Женщина смущенно улыбнулась, глядя поверх головы Джеффа, словно говорила: «У нас нет денег, пожалуйста, не обижайте нас». Потом дверь открылась, и Джефф вышел.
Двери захлопнулись за его спиной. Джефф жадно глотнул тишины. Ни музычки, ни сирен, ни сигналов машин, ничего. Лишь неподвижность затхлых ковров – от стены до стены, – в плохо освещенном холле, кошмар для клаустрофоба. Одинаковые осветительные приборы, установленные через каждые футов десять, подсвечивали повторяющиеся узоры ковра и очередной набор дверей, – идеальный пример перспективы. Кто-то смеялся за дверью. А, это телевизор.
Джефф плыл по сюрреалистическому каналу, думая, как прекрасно все это смотрелось бы в кино, и тут начал замечать, что на дверях есть цифры. Он занялся чтением цифр, и вскоре выяснил, что направлялся не в ту сторону. Остановился. У его ног лежал поднос, на котором громоздились разодранные черно-красные остатки стейка на косточке, невскрытая бутылочка соуса «А. 1.», солонка, перечница, стакан воды, бутылка из-под пива, лежащая на боку, и вазочка с маленькой изнасилованной гвоздичкой. Джефф повернулся и побрел обратно к лифтам. В этот момент он услышал, что где-то открылась дверь, и когда добрался до пятна света на ковре, увидел, что на дверях действительно было написано «317».
Взяв себя в руки, Джефф вошел и обнаружил комнатушку, полностью занятую гигантской кроватью, которая почти упиралась в шкаф напротив. На всех горизонтальных поверхностях, словно часовые, стояли на подставках глянцевые бумажки, маленькие объявления – про междугородные звонки, экспресс-выписку, расписание фильмов по платному телеканалу и советы попробовать «шведский стол». В воздухе висел запах моющего средства для ковров.
Из ванной вытек шелест льющейся воды. Джефф закрыл за собой дверь номера, необратимо запечатывая святая святых, где он и Донна претерпят превращение. С ним что-то вот-вот произойдет. Он не знал, что именно, но через час-другой это станет важным воспоминанием. Это совершенно точно.
Джефф обратился к музыке воды.
– Эй!
Бесстыдный голос Донны:
– Где ты гулял? Возьми чего-нибудь выпить.
– О'кей. – Джефф откашлялся, как нервный персонаж в каком-нибудь сериале. Он увидел телевизор в коричневом деревянном шкафчике. Проверил лоснящееся, тяжелое покрывало, которым была туго заправлена кровать. Насчитал одно креслице, один торшер, две тумбочки, два светильника и радиобудильник с четкими красными цифрами. Куча зеркал.
– Где взять выпить?
Возникла Донна, в пушистом белом халате, икры и руки порозовели от горячего душа. Она выглядела как те женщины, о которых Джефф читал в маминых журналах – такие спокойно признавали, что испытывают множественные оргазмы, часто меняют сексуальных партнеров и предпочитают разнообразные «позиции». Женщины такого типа признавали, что ненасытны.
– Под телевизором. – Донна задела Джеффа плечом и распахнула шкаф, где обнаружилась еще одна – серая – дверь, запечатанная пластиковым кольцом. Донна разорвала кольцо, когда звонила Джеффу на свой мобильный, поэтому дверь мини-бара легко открылась.
Донна и Джефф, может, слегка и выбитые из колеи очередным раундом узнавания друг друга, вновь с радостью окунулись в эту игру. Донна изображала дружелюбного бармена:
– Пиво? Вино? Водка? Лучше так и продолжать пивом, а?
– Ага. – Джефф чувствовал себя спокойнее, когда произносил короткие, несложные слова.
Донна наклонилась и начала раскопки. Не поднимая головы, она швырнула прямо в лицо Джеффу картонную коробку размером с восставший член.
– И «Тоблерон», хочешь? Зарядиться энергией?
– Ага.
Джефф уцепился за шоколадку, как за спасательный круг. Не зная, что делать дальше, он плюхнулся в креслице и разорвал треугольную картонку и фольгу. Он вгрызался в похожий на воск шоколад, а Донна протягивала ему пиво. На секунду он задумался, достаточно ли у него рук.
Донне Джефф показался грязнее, чем раньше, но потом она решила считать костлявость худобой, неопытность – мужеством, а молодость – красотой. Мысленным взором она листала альбом с портретами кинозвезд, и наконец остановилась на Брэде Питте в «Тельме и Луизе». Сработало.
Джефф понял, что она все еще стоит над ним. Надо что-нибудь сказать.
– Хорошо выглядишь.
– Ты тоже.
– Где пульт от телевизора?
– Ты уже от меня устал? Хочешь порнушку посмотреть?
– Порнушку?
– Во всех номерах есть кабельное порно для одиноких коммивояжеров.
– Порно хуйня. Я это все не люблю.
Донна придвинулась, прервав объяснения Джеффа.
– А что ты любишь?
Донна дотронулась до его шеи. Джефф чувствовал, как сквозь махровую ткань сияет запах ее чистой кожи. Ее груди торчали прямо на уровне его глаз, так что, когда он поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо, пришлось смотреть и на них. Шоколадка выпала у него из рук, и пару секунд Джефф думал, можно ли будет есть ее после того, как она лежала на ковре. В этой комнате на ковер много чего проливали или извергали. Вот и он внес свой вклад.
Джефф облапил задницу и ляжки Донны. Он потянул ее на себя, и, прижавшись щекой к халату, сквозь чистый хлопок почувствовал, к своему ужасу, легкий запах возбуждения. Он сосредоточенно выковырял языком кусок орешка, застрявший у него между зубами.
Донна вытащила Джеффа из кресла, и они снова поцеловались – взасос. Теперь вокруг не было никаких невидимых наблюдателей, как на стоянке, и они могли целоваться по-настоящему. Джефф чувствовал ее силу. У нее даже язык был сильным. На вкус и на ощупь она была взрослой, с сильным телом, красивыми формами. Халат распахнулся, и Джефф прижался своей сальной одеждой к ее теплой коже.
Донна самозабвенно отнеслась к своей миссии. Она стянула с него лохмотья, обнаружив все пуговицы и молнии; она стремилась найти под этой броней хладнокровия голенького мальчика. Ее настолько повело от желания, что она уже ничем не напоминала обычную Донну. Контролировать происходящее она не могла – как если бы каталась на американских горках в парке аттракционов.
Джефф повернулся, и сквозь тюлевые занавески на большом окне увидел, как мигают огоньки торгового центра на той стороне улицы. На мгновение он захотел туда: да, там все было довольно грустно, но хотя бы не так сложно. Донна толкнула его обратно на кровать.
Поцелуи стали чем-то вроде ебли. Словно близнецы-Гудини, Донна и Джефф, сцепленные ртами, выпутывались из одежды, и наконец превратились просто в мужчину и женщину, полуобнаженных, стонущих, цепляющихся друг за друга. Мысли Джеффа мчались галопом. Он представил себе свой хуй, возносящийся на мачте корабля, высоко и гордо, независимый и далекий, как мыс Канаверал.
Пора принимать какое-то решение. Продолжать ее целовать некоторое время, потом попытаться дотронуться до ее груди? А что делать с тем фактом, что ему очень мешают штаны, болтающиеся у него на лодыжках? А если у нее какая-нибудь болезнь, передающаяся половым путем? А если она забеременеет? Надо ли трогать ее между ног? Что она подумает, если он там потрогает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27