И он вскакивал с кровати, зажигал свет и метался по спальне, сжимая виски руками. Сердце бешено колотилось и рвалось наружу. Картрайта знобило...
Затем он успокаивался, и тогда неудержимо хотелось спать. Но самое ужасное - уснуть он не мог! Стоило прикрыть на секунду веки, и голова начинала раздуваться, как резиновый шарик. Мозг, казалось, делился на части, словно одноклеточный организм. И каждое новое его полушарие жило и думало по-своему, совсем отдельно от него, Картрайта.
Затем накатывала новая волна. И Картрайт медленно, но уверенно пополз к грани, за которой начиналось безумие.
Поначалу приступы тревожили его раз в неделю. Затем они стали повторяться все чаще, и наконец каждая ночь стала для Картрайта пыткой.
Он забывался только к утру, наглотавшись транквилизаторов. Но такой сон не освежал. Картрайт осунулся и очень быстро похудел. А днем он иногда засыпал на ходу. Самое плохое - он стал забывать некоторые бытовые детали и рабочие мелочи. А это уже было почти катастрофой.
Он дошел до того, что решил избавиться от богини и... не смог. Тогда он изменил своим принципам и отвез статуэтку знакомому профессоруэксперту, большому доке в таких вопросах.
Профессор Стейнер долго вертел богиню на столе, поворачивая ее то так, то эдак, словно прицеливаясь - с какой стороны к ней лучше подобраться.
Затем он вооружился устрашающей на вид лупой и старательно изучил мельчайшие шероховатости и выпуклости на золотом теле богини. Наконец, причмокнув губами, профессор задумчиво поскреб абсолютно голую макушку.
- Э-э... занятнейшая вещица, коллега. Честно говоря, настоящий шедевр и весьма похоже на подлинник. Поздравляю... поздравляю... Но... откуда же вы ее выудили?
Еще месяц назад Картрайт соврал бы, не моргнув глазом, но сейчас он замялся.
- Понимаю, - тихо рассмеялся Стейнер, - видно, ловили в мутной водичке... Впрочем... иначе в наше время хорошую коллекцию не составить.
Он резко оборвал смех и поднял на Картрайта бесцветные глазки.
- Очень ценный экспонат, очень... И все-таки, назовите хотя бы приблизительно, э-э... географический регион, откуда прибыла богиня.
Картрайт только покачал головой и развел руками:
- Знаю только то, что богиня относится к культуре времен раннего буддизма, VI-V век до нашей эры.
- Что ж... В древних источниках есть указание на существование некой богини Махапаринирвана [Махапаринирвана - уход из жизни, обретение великой нирваны.]. Даже имя этой богини было запрещено поминать всуе, поэтому и оно утеряно. Может быть, но... нет! - Стейнер снова глянул на пупок богини через лупу и твердо повторил: - Нет! Сделана она действительно в Индии где-то в VI-V веках до нашей эры, но к индуизму богиня отношения не имеет! И к буддизму тоже.
Картрайт от такого заявления даже рот приоткрыл и тупо уставился на профессора в ожидании пояснений.
- Видите ли, - наслаждаясь произведенным эффектом, глубокомысленно пояснил Стейнер, - ни люди, у которых вы купили статуэтку, ни вы, Картрайт, не знаете, что определяет ценность богини. Впрочем, и я сам не все знаю. Но кое о чем догадываюсь... Хотите кофе?
- Потом, - невежливо отмахнулся Картрайт.
- Как хотите... Тогда я продолжу. Так вот: богиня относится к куда более древней и куда более загадочной культуре, чем буддизм и даже индуизм.
Вы обратили внимание на значки, которыми сплошь покрыто тело богини?
Картрайт поспешно кивнул:
- Они напоминают иероглифы.
- Правильно. И если присмотреться внимательно, то можно заметить, что даже украшения богини в своих переплетениях образуют знаки. Но это не иероглифы! Это в ученых трудах именуется халдейской клинописью.
- Неужто? - подпрыгнул в кресле Картрайт.
- Да. Именно те халдеи, которые считаются основателями черной и белой магии.
- Расшифровать, конечно, нельзя?
- Увы... увы... мне понятны только некоторые знаки...
- Ну! - потребовал Картрайт, и глаза его зажглись лихорадочным блеском.
- Что "ну"? - не понял Стейнер.
- Продолжайте, - умоляюще прошептал Картрайт.
- Я и продолжаю, - сердито пробурчал профессор. - Видите этот знак?
Он с трудом "уложил" тяжелую богиню и ткнул пальцем в завитушку с тремя точками под ней. Странным знаком как бы запечатали вогнутое основание статуэтки.
- Этот... гм... иероглиф... повторяется чаще других. Вот здесь... здесь и здесь... - Стейнер завертел статуэтку. - Да будет вам известно: у древних халдеев это символ смерти.
Стейнер умолк многозначительно, а Картрайт вдруг ощутил знакомый холодок под волосами.
- А еще мне знакомо значение этого символа, - профессор снова крутанул богиню на 180 градусов. - Это страх. Символ страха перед неведомыми силами. Так-то! - Стейнер перевел дух и только теперь заметил, что его слушатель находится в состоянии, близком к обмороку.
Глаза Картрайта с расширенными зрачками бессмысленно шарили в пространстве. Взмокшая прядь волос прилипла к потному лбу, а дрожащие руки комкали носовой платок.
- Что это с вами, коллега? - засуетился профессор и метнулся к настенному шкафчику-бару.
Картрайт почувствовал, что в руки ему сунули стакан с жидкостью. И он послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась неразбавленным ромом. Картрайт поперхнулся, закашлялся и... пришел в себя.
- Вот так-то лучше, - похлопал его по спине Стейнер. - Никогда бы не подумал, что вы такой впечатлительный.
Профессор зашелся своим дребезжащим смешком, потом низко наклонился к уху Картрайта и прошептал:
- Привезите богиню завтра вечером... попозже... в лабораторию. Я там частенько засиживаюсь. Покрутим ее на моих приборах. Мне кажется... она полая и внутри что-то есть. Только не хочу, чтобы знали мои ассистенты. Я сам управлюсь. О'кэй?
- О'кэй, - вяло согласился Картрайт.
Стейнер довел Картрайта до двери кабинета, бережно поддерживая под локоток.
За дверью шефа ожидали два меланхоличных джентльмена. При виде плачевного состояния, в котором пребывал их драгоценный патрон, телохранители переглянулись и подозрительно уставились на Стейнера.
- Что случилось? - недружелюбно, сквозь зубы, процедил один, обращаясь к профессору.
- Так... маленькое нервное потрясение, - пожал плечами Стейнер и поторопился исчезнуть за дверью.
На следующий вечер Картрайт, как и было договорено, привез богиню в лабораторию.
Для начала профессор взвесил статуэтку. Богиня "потянула" на шестнадцать фунтов [фунт равен 453,6 г (16 фунтов - 7,257 килограмма)].
Стейнер быстро просчитал что-то на калькуляторе и удовлетворенно хмыкнул. Затем сунул статуэтку в рентгеновскую установку. Результат этого исследования озадачил профессора - он ринулся к ультразвуковому сканеру.
Целый час профессор, словно одержимый, метался между своими приборами. Картрайт, сжавшись на стуле, терпеливо дожидался "оглашения приговора". Он не мешал профессору и не задавал глупых вопросов. Лишь раз, когда Стейнер собирался соскоблить тонкой бритвочкой что-то с поверхности статуэтки на смотровое стекло, Картрайт вмешался:
- Это не повредит?
- Нет, - не удостоив Картрайта даже взглядом, отмахнулся профессор.
Наконец Стейнер угомонился. Он еще раз повертел статуэтку в руках, заглянул богине в лицо, словно надеялся прочесть на нем ответ на какойто вопрос, и вздохнул:
- Да. Поражение...
- Как так?
- Должен вам сказать, что экспертиза еще больше запутала дело, Стейнер смущенно развел руками. - Нет, кое-что я, конечно, установил...
- Что именно?
- Она действительно полая. Но время изготовления датируется не VI-V веками до нашей эры, а третьим тысячелетием...
- Эпоха фараонов, - тихо ахнул Картрайт.
- Да... Но я уже говорил: ни к фараонам, ни вообще к Древнему Египту богиня не имеет никакого отношения. Это культура Междуречья, точней древнеассирийская. Далее: статуэтка покрыта несколькими слоями лака. Вы чувствуете такой неопределенный запах, исходящий от богини?
- Угу, - угрюмо подтвердил Картрайт.
- Так вот, последний слой лака свежий. Нанесен эдак веков двадцать назад.
- Не позже? - быстро переспросил Картрайт.
- Нет. Секреты таких лаков утрачены приблизительно на этом временном отрезке. Либо... если это сделано в более поздний период, то неизвестный мастер знает то, что неведомо мне, а значит, никому, - профессор церемонно поклонился. - Далее. Под слоем лака трудно разглядеть слои более поздней работы на днище статуэтки. Но я разглядел! Что это за работа? Одному Аллаху известно - как говорят мусульмане. Самое любопытное! В чреве богини что-то есть...
Картрайт напрягся и подался вперед.
- Да! Какое-то устройство и еще порошок.
Похоже на "сухой" электролит.
- А что это за устройство? - звенящим шепотом осведомился Картрайт.
- Это я могу сказать точно, если... если распилю статуэтку, - и Стейнер невозмутимо скрестил на груди руки.
- Ни в коем случае! - ужаснулся Картрайт. - Ни за что!
- Пожалуй, вы правы, - Стейнер задумчиво потер переносицу, - статуэтка потеряет ценность и... товарный вид, хотя я бы сделал все очень аккуратно. Как ученого...
- Нет! - еще раз решительно воспротивился Картрайт и запричитал: - Я не ученый, мне это незачем. Тайны древних, знаете ли, священны для меня, но иероглифы, иероглифы?
- Клинопись, вы имеете в виду?
- Да! Да! Вы можете попытаться ее прочесть?
- Хм... можно попытаться. - Стейнер скептически прищурился. - Но для этого я должен хотя бы сфотографировать статуэтку в нескольких пропорциях.
- Только по частям. Не надо общих снимков.
- Как вам угодно, - сухо подчеркнул Стейнер.
Картрайт понял эту сухость по-своему и торопливо полез в карман за чековой книжкой.
Стейнер брезгливо принял чек и небрежно сунул его в ящик стола, даже не взглянув на выписанную сумму.
- Я очень на вас надеюсь, - поторопился замять неловкость Картрайт. Если потребуются дополнительные расходы, я...
- Да при чем здесь расходы? - сердито оборвал его профессор. - Мне самому интересно. Но результат очень сомнителен. Над клинописью бились и не такие головы. Да что там головы! Самый современный компьютер бессилен. Древние ведь оперировали не буквами и не словами, а абстрактными категориями. Да еще какими! Эх! - Стейнер безнадежно махнул рукой. Забирайте-ка свое сокровище да катитесь спать. Впрочем, думаю, сегодня вам заснуть будет трудно.
Профессор Стейнер в неведении попал в точку - Картрайт забылся только к утру, после очередной дозы барбитуратов.
Он боролся с богиней еще неделю. Но статуэтка доконала Картрайта. И он снова предстал пред светлые очи гуру. Но куда девался его цветущий вид?! Похудевший и осунувшийся, с нездоровой синевой под глазами, с дрожащими руками, Картрайт был жалок. А глаза лихорадочно блестели, словно у умалишенного.
Он пал перед учителем ниц и уткнулся лбом в грязные кеды. Но закаленное сердце гуру не ведало жалости, и Картрайту пришлось возлежать довольно долго. Он лежал и благоговейно впитывал дух видавшей виды обувки гуру.
- Встань, - наконец сурово повелел учитель.
Картрайт не шелохнулся.
- Встань, - повторил гуру, но голос его смягчился.
Картрайт поднял мокрое от слез лицо и смиренно сложил на груди руки:
- Гуру! Я слаб! Это выше моих сил. Освободи! - заскулил он.
Гуру молчал, задумчиво дрейфуя взором в пространстве. Тонкие лучики света пробивались сквозь грубую вязь шторы-циновки, и причудливые узоры увивали стены. В углу едко коптил и потрескивал светильник. Неясные тени плясали по лицу гуру.
Картрайт поскулил еще немного и притих. Гуру не торопился нарушать божественную тишину.
- Хорошо, - наконец произнес он, но лицо гуру осталось беспристрастным. - Я предупреждал тебя, что ты пойдешь сам. Я спрашивал: готов ли ты?
Картрайт тихонько всхлипнул в ответ.
- Зачем ты пришел ко мне? Ты, жалкий червь, не вынесший и сотой доли испытания?
- Я больше не хочу, - неожиданно буднично отрезал Картрайт и шмыгнул носом.
Гуру, пораженный не столько ответом, сколько тоном ученика, ощерил черные зубы и издевательски прошелестел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55