Посмотрим... Синьор генерал! Не откажите в любезности разделить со мной скромную трапезу.
Фортес ответил на приглашение чопорным поклоном и хотел было выразить согласие в изысканном испанском стиле. Но пока собирал в голове цветистые фразы классического кастельяно, Сомора ловко подхватил его под локоть и увлек в столовую.
9
Очередная депеша "небесных братьев" даже Сомору поразила своей лаконичностью:
"30 октября - последний срок.
X. Галаго - № 1.
Т. Джексон - № 2.
? - № 3".
Сомора быстро пробежал глазами текст, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
- Джексон, - вопросил он тихо и вкрадчиво, - ты понял, сынок, что это за список?
- Понял, синьор, - глядя в сторону, буркнул секретарь.
- Да, это называется прессинг. Я сам иногда в молодости прибегал к нему. Действенное средство, ничего не скажешь. Однако, сынок, ты сегодня не очень весел, а?
Джексон лишь пожал в ответ плечами.
- Ты малость струсил? Да? Не переживай...
У тебя впереди уйма времени. Первым ведь числится Хосе Галаго. Так?
Хосе Галаго, старший смотритель плантаций, работал на Сомору лет двадцать. Он был на редкость вынослив, расторопен и... жесток. Именно эти качества Сомора и ценил в своих приближенных. Хосе следил за охраной плантаций, за сбором урожая и за транспортировкой сырья. Он же подбирал штат охранников и контролировал работников плантаций. И никто лучше Галаго не знал всей "кухни" Соморы.
В горячую пору сбора листьев Хосе носился на своем стареньком джипе по плантациям, разбросанным на громадной территории, горе, если его наметанный глаз подмечал небрежность, беспечность или недостаток рвения у подчиненных.
Виновный наказывался незамедлительно и жестоко.
Сомора дорожил этим своим слугой, а потому Джексон не без трепета сердечного ждал решения шефа. От этого решения, может быть, зависела и его, номера второго, судьба. А то, что "небесные братья" шутить не станут, он уже убедился.
- Вот что, Джексон, - решил наконец Сомора, - Хосе, конечно, ни слова, ни полслова. Приставь к нему десятка полтора расторопных парней во главе с Орландо. У Орландо, после того как он просрал свою лабораторию, появилась уйма времени. И вообще - он уже натер на заднице мозоли, и жир пора порастрясти. Орландо же введешь в курс дела. А Хосе объясни, что, мол, шеф не поладил с вооруженной оппозицией. Она, мол, посулила ему кучу неприятностей. А поскольку шеф дорожит таким работником, как Хосе, то и приказал приставить к нему собственную, усиленную охрану. Да! Орландо передай, что, если христолюбивые братья ухлопают Хосе, взыскивать не буду.
Но если он упустит того, кто это сделал, пусть сразу повесится на первом попавшемся дереве.
Все. Как идут поиски?
- Пока никаких сведений. В тех местах кочуют племена камайура, но установить с ними контакт пока не удалось. На факториях тоже никто ничего не слышал и не видел. Но люди работают.
Я подключил к розыскам еще и Циклопа и Кико.
- Отлично. Будем ждать.
10
Ужин, данный вице-президентом республики в честь своего пятидесятилетия, трудно было назвать ужином. Скорей это был гастрономический праздник с фейерверком и шоу.
Буйная фантазия вице-президента особенно проявлялась в таких, казалось бы, прозаических вещах, как обеденное меню или воскресная прогулка с пикником. Даже такие искушенные гурманы и снобы, как министр юстиции доктор Пинто или сенатор Стинайо, вынуждены были признать приоритет вице-президента в вопросах кулинарии и развлечений. Но в день своего пятидесятилетия вице-президент, казалось, превзошел самого себя.
Гости расположились за столиками на открытой галерее, опоясывающей полукругом особняк юбиляра. Прозвучал "третий" звонок - и на лужайке перед особняком развернулось чудесное, доселе не виданное никем из титулованных гостей, зрелище. То был парад, парад национальных обычаев, танцев, костюмов и блюд.
Действие началось корридой. Настоящей корридой со свирепым быком, матадорами и пикадорами. Правда, длилась она недолго - минут двадцать. И едва торреро набросил мулету на голову быка и ловко вонзил ему шпагу между лопатками, как на столы подали жареные бычьи сердца и почки на золотых блюдах.
Затем гурманам было предложено около двадцати сортов жареной рыбы в оливковом масле.
Пока все это обильно сдабривалось фундадором, риоха и альта [Фундадор, риоха, альта - испанские вина], на сцене сменили декорации.
Под звуки "Венского вальса" на лужайке закружились элегантные пары. Мужчины во фраках и шелковых цилиндрах нежно прижимали к сердцам своих декольтированных дам в роскошных туалетах середины девятнадцатого века. Дамы кокетливо клонили головки набок и ослепляли кавалеров блеском бриллиантов и улыбок.
На веранде запенилось шампанское и полилось в бокалы красной струей бургундское. Нежнейшее филе из лягушачьих лапок, изысканнейшие паштеты и устрицы только раздразнили аппетит едоков, и тогда над лужайкой разлилась плавная мелодия, весьма приятная для ушей Соморы.
Десятка два девушек в длинных свободных платьях, расшитых причудливым узором, и столько же парней в красных, навыпуск, рубахах сплели руки и образовали большой круг. Они медленно двинулись по этому кругу и запели. А потом в центр круга выкатился большой забавный медведь. Несколько музыкантов грянули в свои экзотические инструменты бойкую залихватскую мелодию, и медведь пошел в пляс. Он тряс лохматой головой, становился на задние лапы и притопывал ими, кувыркался, вертелся на месте, забавляя публику.
А на столах уже дымились блины и стекали янтарным соком ломтики осетрины, красная и черная икра матово отсвечивала в серебряных судках.
Водку подавали в простых стеклянных графинах, но Сомора знал истинную цену этого напитка, а потому прихлопнул залпом граненый стакан "смирновки".
После русских блинов спагетти не очень-то лезли в глотку, и Сомора пропустил "итальянский тур", довольствуясь лишь дегустацией знаменитых на весь мир вин.
Зато китайский рис с тридцатью острейшими приправами он отведал с наслаждением - любил такие вот, обжигающие, яства.
В это время на сцене демонстрировался захватывающий поединок мастеров китайской борьбы у-шу и корейской таэквондо.
От ласточкиного гнезда, покрытого нежной слизью, Сомора отковырнул небольшой кусочек, а от вареной собачатины по-корейски наотрез отказался.
Африка порадовала воинственной пляской зулусов, жарким из хвоста крокодила, вяленым мясом антилопы и нильским окунем. Бой тамтамов сменился дробным гулом больших плоских барабанов. Засвистела где-то невидимая дудка, и на лужайку вылетели лихие парни в лохматых шапках, мягких сапожках и длинных сюртуках с патронташами на груди.
Парни азартно размахивали руками и кинжалами, припадали на колени и семенили на цыпочках, выкрикивали что-то и всячески призывали гостей к активным действиям. Пыл танцоров еще больше разгорелся, когда вокруг них поплыли черноглазые красавицы в глухих платьях с прозрачными покрывалами на головах.
Одна из плясуний, тонкая в талии, с тяжелой косой, переброшенной на высокую грудь, прошла рядом со столиком Соморы и обожгла его гордым, вызывающим взглядом. Сомора вспыхнул и причмокнул от удовольствия.
Очередной официант в национальном костюме выставил на стол блюда с какими-то травками, сыром и короткие вертела с нанизанными на них кусками дымящегося мяса.
- Откуда эти ребята? - придержал его за рукав Сомора.
- Это черкесы, синьор, - подобострастно склонился к нему официант. Черкесы живут в России, в горах с немного странным названием, а этих синьор вице-президент выписал из ночного варьете в Нью-Йорке.
- Вон той красотке передай, - Сомора бесцеремонно ткнул пальцем в соблазнительную черкешенку, - что я после ужина приглашаю ее к себе в гости на виллу. Цена такая, какую она сама назначит. Понял?
- Будет исполнено, синьор, - официант тотчас исчез.
А на лужайке уже резвился вовсю бразильский карнавал. От пестрых масок, нарядов, фейерверков у Соморы зарябило в глазах. Карнавалу сопутствовал жареный целиком дикий кабан кайтиту, жареная черепаха и рагу из ящерицы тейю. А еще крабы в кокосовом молоке, пирожки из сладкой маниоки и, конечно, кашаса.
Знакомый официант снова вырос за спиной Соморы и прошептал ему на ухо:
- Синьор, она просит четыре тысячи долларов.
- Скажи ей, что я даю сорок, и передай моим парням, чтобы позаботились о синьоре.
- Все уже сделано, синьор.
- О! Ты, я вижу, расторопный парень.
- Для вас, синьор Сомора, - залебезил официант, - я готов сделать все, что угодно.
- Хорошо. Я запомнил тебя, - Сомора жестом руки отпустил слугу и с увлечением занялся крабами.
Бразильская "кухня" венчала парад мясных блюд. Пробил час десерта. Томные восточные девы долго виляли голыми животами и обширными задами, добавляя сладости в рахат-лукум, шербет, миндаль в сахаре, изюм и урюк.
Фруктовые коктейли Кубы освежали и бодрили, а после них началась японская церемония чаепития. Она завершала представление.
Сомора полюбовался немного миниатюрными японками, с трудом вылез из-за стола и направился к любезному хозяину прощаться. Время уже перевалило за полночь, и у Соморы были основания торопиться.
Красавица черкешенка уже томилась в ожидании властительного господина, но перед самым входом в будуар Сомора наткнулся на Джексона.
Постная рожа секретаря могла испортить впечатление даже от столь великолепного ужина. Сомора тяжело вздохнул и вяло поинтересовался:
- Что? Новости от Орландо?
- Да, - угрюмо подтвердил секретарь. - От него прибыл человек.
- Ага. И этот остолоп хочет сообщить, что "братья" укокошили Хосе и благополучно смылись?
- Угу, - промычал Джексон.
- Ну-ка, тащи этого молодца в кабинет, - свирепо распорядился Сомора и круто развернулся на каблуках. Красавице черкешенке пришлось еще потосковать в одиночестве.
"Человек" от Орландо находился в весьма плачевном состоянии. С расцарапанной физиономией, с забинтованной правой рукой, он вдобавок хромал на левую ногу и то и дело морщился от боли. Весь его вид никак не соответствовал тому боевому духу, который Сомора культивировал в своей армии.
Лицезрение великого патрона и фельдмаршала в этой армии почиталось за особую честь. Но в этот раз лицо увечного вояки не источало радости.
Он отчаянно трусил и испытывал лишь непреодолимое желание улизнуть целым и невредимым.
Сомора насупил брови и проткнул беднягу острым взглядом:
- Как звать?
Тот попытался быстро назвать имя, но первый же слог застрял в горле, и он едва слышно прохрипел:
- Лу.. Лукас.
- Ты что, соплями подавился? Отвечай четко и вразумительно. Я тебя сейчас драть не буду. Это потом, - ободрил его Сомора.
От такого ободрения тот совсем расстроился и, казалось, потерял возможность трезво мыслить.
Глаза его широко раскрылись, он покачнулся, едва не потерял сознание, и если не грохнулся на пол, то только благодаря Джексону, который с брезгливой гримасой поддержал его сзади за плечи.
Сомора презрительно сморщился и процедил сквозь зубы:
- Джексон! Влей этому слюнтяю пинту рома в глотку, не то он обмочится прямо на ковер.
Джексон метнулся к бару и тотчас вернулся со стаканом, до краев наполненным желтоватой влагой. Его подопечный ответил на любезность жалкой благодарной улыбкой и в мгновение ока осушил посудину.
- Ого! - не без примеси легкой зависти констатировал Сомора. - Жрать неразбавленный ром ты ловко насобачился, если бы и дело так же делал.
- Синьор Сомора! Да разве я виноват в чем? - зачастил взбодренный "инъекцией" вояка. - Клянусь Пресвятой Девой Марией, это не люди, а дьяволы!
- Это расскажешь своему падре на исповеди.
А мне толком говори и по порядку.
- Ну! Хосе они пристрелили первым. Это милях в десяти от плантации "Черный камень".
Знаете, там есть поворот такой, как выезжаешь из лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Фортес ответил на приглашение чопорным поклоном и хотел было выразить согласие в изысканном испанском стиле. Но пока собирал в голове цветистые фразы классического кастельяно, Сомора ловко подхватил его под локоть и увлек в столовую.
9
Очередная депеша "небесных братьев" даже Сомору поразила своей лаконичностью:
"30 октября - последний срок.
X. Галаго - № 1.
Т. Джексон - № 2.
? - № 3".
Сомора быстро пробежал глазами текст, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
- Джексон, - вопросил он тихо и вкрадчиво, - ты понял, сынок, что это за список?
- Понял, синьор, - глядя в сторону, буркнул секретарь.
- Да, это называется прессинг. Я сам иногда в молодости прибегал к нему. Действенное средство, ничего не скажешь. Однако, сынок, ты сегодня не очень весел, а?
Джексон лишь пожал в ответ плечами.
- Ты малость струсил? Да? Не переживай...
У тебя впереди уйма времени. Первым ведь числится Хосе Галаго. Так?
Хосе Галаго, старший смотритель плантаций, работал на Сомору лет двадцать. Он был на редкость вынослив, расторопен и... жесток. Именно эти качества Сомора и ценил в своих приближенных. Хосе следил за охраной плантаций, за сбором урожая и за транспортировкой сырья. Он же подбирал штат охранников и контролировал работников плантаций. И никто лучше Галаго не знал всей "кухни" Соморы.
В горячую пору сбора листьев Хосе носился на своем стареньком джипе по плантациям, разбросанным на громадной территории, горе, если его наметанный глаз подмечал небрежность, беспечность или недостаток рвения у подчиненных.
Виновный наказывался незамедлительно и жестоко.
Сомора дорожил этим своим слугой, а потому Джексон не без трепета сердечного ждал решения шефа. От этого решения, может быть, зависела и его, номера второго, судьба. А то, что "небесные братья" шутить не станут, он уже убедился.
- Вот что, Джексон, - решил наконец Сомора, - Хосе, конечно, ни слова, ни полслова. Приставь к нему десятка полтора расторопных парней во главе с Орландо. У Орландо, после того как он просрал свою лабораторию, появилась уйма времени. И вообще - он уже натер на заднице мозоли, и жир пора порастрясти. Орландо же введешь в курс дела. А Хосе объясни, что, мол, шеф не поладил с вооруженной оппозицией. Она, мол, посулила ему кучу неприятностей. А поскольку шеф дорожит таким работником, как Хосе, то и приказал приставить к нему собственную, усиленную охрану. Да! Орландо передай, что, если христолюбивые братья ухлопают Хосе, взыскивать не буду.
Но если он упустит того, кто это сделал, пусть сразу повесится на первом попавшемся дереве.
Все. Как идут поиски?
- Пока никаких сведений. В тех местах кочуют племена камайура, но установить с ними контакт пока не удалось. На факториях тоже никто ничего не слышал и не видел. Но люди работают.
Я подключил к розыскам еще и Циклопа и Кико.
- Отлично. Будем ждать.
10
Ужин, данный вице-президентом республики в честь своего пятидесятилетия, трудно было назвать ужином. Скорей это был гастрономический праздник с фейерверком и шоу.
Буйная фантазия вице-президента особенно проявлялась в таких, казалось бы, прозаических вещах, как обеденное меню или воскресная прогулка с пикником. Даже такие искушенные гурманы и снобы, как министр юстиции доктор Пинто или сенатор Стинайо, вынуждены были признать приоритет вице-президента в вопросах кулинарии и развлечений. Но в день своего пятидесятилетия вице-президент, казалось, превзошел самого себя.
Гости расположились за столиками на открытой галерее, опоясывающей полукругом особняк юбиляра. Прозвучал "третий" звонок - и на лужайке перед особняком развернулось чудесное, доселе не виданное никем из титулованных гостей, зрелище. То был парад, парад национальных обычаев, танцев, костюмов и блюд.
Действие началось корридой. Настоящей корридой со свирепым быком, матадорами и пикадорами. Правда, длилась она недолго - минут двадцать. И едва торреро набросил мулету на голову быка и ловко вонзил ему шпагу между лопатками, как на столы подали жареные бычьи сердца и почки на золотых блюдах.
Затем гурманам было предложено около двадцати сортов жареной рыбы в оливковом масле.
Пока все это обильно сдабривалось фундадором, риоха и альта [Фундадор, риоха, альта - испанские вина], на сцене сменили декорации.
Под звуки "Венского вальса" на лужайке закружились элегантные пары. Мужчины во фраках и шелковых цилиндрах нежно прижимали к сердцам своих декольтированных дам в роскошных туалетах середины девятнадцатого века. Дамы кокетливо клонили головки набок и ослепляли кавалеров блеском бриллиантов и улыбок.
На веранде запенилось шампанское и полилось в бокалы красной струей бургундское. Нежнейшее филе из лягушачьих лапок, изысканнейшие паштеты и устрицы только раздразнили аппетит едоков, и тогда над лужайкой разлилась плавная мелодия, весьма приятная для ушей Соморы.
Десятка два девушек в длинных свободных платьях, расшитых причудливым узором, и столько же парней в красных, навыпуск, рубахах сплели руки и образовали большой круг. Они медленно двинулись по этому кругу и запели. А потом в центр круга выкатился большой забавный медведь. Несколько музыкантов грянули в свои экзотические инструменты бойкую залихватскую мелодию, и медведь пошел в пляс. Он тряс лохматой головой, становился на задние лапы и притопывал ими, кувыркался, вертелся на месте, забавляя публику.
А на столах уже дымились блины и стекали янтарным соком ломтики осетрины, красная и черная икра матово отсвечивала в серебряных судках.
Водку подавали в простых стеклянных графинах, но Сомора знал истинную цену этого напитка, а потому прихлопнул залпом граненый стакан "смирновки".
После русских блинов спагетти не очень-то лезли в глотку, и Сомора пропустил "итальянский тур", довольствуясь лишь дегустацией знаменитых на весь мир вин.
Зато китайский рис с тридцатью острейшими приправами он отведал с наслаждением - любил такие вот, обжигающие, яства.
В это время на сцене демонстрировался захватывающий поединок мастеров китайской борьбы у-шу и корейской таэквондо.
От ласточкиного гнезда, покрытого нежной слизью, Сомора отковырнул небольшой кусочек, а от вареной собачатины по-корейски наотрез отказался.
Африка порадовала воинственной пляской зулусов, жарким из хвоста крокодила, вяленым мясом антилопы и нильским окунем. Бой тамтамов сменился дробным гулом больших плоских барабанов. Засвистела где-то невидимая дудка, и на лужайку вылетели лихие парни в лохматых шапках, мягких сапожках и длинных сюртуках с патронташами на груди.
Парни азартно размахивали руками и кинжалами, припадали на колени и семенили на цыпочках, выкрикивали что-то и всячески призывали гостей к активным действиям. Пыл танцоров еще больше разгорелся, когда вокруг них поплыли черноглазые красавицы в глухих платьях с прозрачными покрывалами на головах.
Одна из плясуний, тонкая в талии, с тяжелой косой, переброшенной на высокую грудь, прошла рядом со столиком Соморы и обожгла его гордым, вызывающим взглядом. Сомора вспыхнул и причмокнул от удовольствия.
Очередной официант в национальном костюме выставил на стол блюда с какими-то травками, сыром и короткие вертела с нанизанными на них кусками дымящегося мяса.
- Откуда эти ребята? - придержал его за рукав Сомора.
- Это черкесы, синьор, - подобострастно склонился к нему официант. Черкесы живут в России, в горах с немного странным названием, а этих синьор вице-президент выписал из ночного варьете в Нью-Йорке.
- Вон той красотке передай, - Сомора бесцеремонно ткнул пальцем в соблазнительную черкешенку, - что я после ужина приглашаю ее к себе в гости на виллу. Цена такая, какую она сама назначит. Понял?
- Будет исполнено, синьор, - официант тотчас исчез.
А на лужайке уже резвился вовсю бразильский карнавал. От пестрых масок, нарядов, фейерверков у Соморы зарябило в глазах. Карнавалу сопутствовал жареный целиком дикий кабан кайтиту, жареная черепаха и рагу из ящерицы тейю. А еще крабы в кокосовом молоке, пирожки из сладкой маниоки и, конечно, кашаса.
Знакомый официант снова вырос за спиной Соморы и прошептал ему на ухо:
- Синьор, она просит четыре тысячи долларов.
- Скажи ей, что я даю сорок, и передай моим парням, чтобы позаботились о синьоре.
- Все уже сделано, синьор.
- О! Ты, я вижу, расторопный парень.
- Для вас, синьор Сомора, - залебезил официант, - я готов сделать все, что угодно.
- Хорошо. Я запомнил тебя, - Сомора жестом руки отпустил слугу и с увлечением занялся крабами.
Бразильская "кухня" венчала парад мясных блюд. Пробил час десерта. Томные восточные девы долго виляли голыми животами и обширными задами, добавляя сладости в рахат-лукум, шербет, миндаль в сахаре, изюм и урюк.
Фруктовые коктейли Кубы освежали и бодрили, а после них началась японская церемония чаепития. Она завершала представление.
Сомора полюбовался немного миниатюрными японками, с трудом вылез из-за стола и направился к любезному хозяину прощаться. Время уже перевалило за полночь, и у Соморы были основания торопиться.
Красавица черкешенка уже томилась в ожидании властительного господина, но перед самым входом в будуар Сомора наткнулся на Джексона.
Постная рожа секретаря могла испортить впечатление даже от столь великолепного ужина. Сомора тяжело вздохнул и вяло поинтересовался:
- Что? Новости от Орландо?
- Да, - угрюмо подтвердил секретарь. - От него прибыл человек.
- Ага. И этот остолоп хочет сообщить, что "братья" укокошили Хосе и благополучно смылись?
- Угу, - промычал Джексон.
- Ну-ка, тащи этого молодца в кабинет, - свирепо распорядился Сомора и круто развернулся на каблуках. Красавице черкешенке пришлось еще потосковать в одиночестве.
"Человек" от Орландо находился в весьма плачевном состоянии. С расцарапанной физиономией, с забинтованной правой рукой, он вдобавок хромал на левую ногу и то и дело морщился от боли. Весь его вид никак не соответствовал тому боевому духу, который Сомора культивировал в своей армии.
Лицезрение великого патрона и фельдмаршала в этой армии почиталось за особую честь. Но в этот раз лицо увечного вояки не источало радости.
Он отчаянно трусил и испытывал лишь непреодолимое желание улизнуть целым и невредимым.
Сомора насупил брови и проткнул беднягу острым взглядом:
- Как звать?
Тот попытался быстро назвать имя, но первый же слог застрял в горле, и он едва слышно прохрипел:
- Лу.. Лукас.
- Ты что, соплями подавился? Отвечай четко и вразумительно. Я тебя сейчас драть не буду. Это потом, - ободрил его Сомора.
От такого ободрения тот совсем расстроился и, казалось, потерял возможность трезво мыслить.
Глаза его широко раскрылись, он покачнулся, едва не потерял сознание, и если не грохнулся на пол, то только благодаря Джексону, который с брезгливой гримасой поддержал его сзади за плечи.
Сомора презрительно сморщился и процедил сквозь зубы:
- Джексон! Влей этому слюнтяю пинту рома в глотку, не то он обмочится прямо на ковер.
Джексон метнулся к бару и тотчас вернулся со стаканом, до краев наполненным желтоватой влагой. Его подопечный ответил на любезность жалкой благодарной улыбкой и в мгновение ока осушил посудину.
- Ого! - не без примеси легкой зависти констатировал Сомора. - Жрать неразбавленный ром ты ловко насобачился, если бы и дело так же делал.
- Синьор Сомора! Да разве я виноват в чем? - зачастил взбодренный "инъекцией" вояка. - Клянусь Пресвятой Девой Марией, это не люди, а дьяволы!
- Это расскажешь своему падре на исповеди.
А мне толком говори и по порядку.
- Ну! Хосе они пристрелили первым. Это милях в десяти от плантации "Черный камень".
Знаете, там есть поворот такой, как выезжаешь из лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55