Сюзанне он всегда напоминал охотничью комнату, поскольку стены были увешаны оленьими рогами, а потолок украшен животными с гербов богемских королей. Огромная картина маслом семнадцатого века занимала одну из стен и удивительно реалистично изображала мушкеты, мешки для дичи, копья для кабанов и рожки.
К ее приходу Лоринг успел удобно устроиться на софе.
– Подойди сюда, дитя мое, – сказал он по-чешски.
Она села рядом с ним.
– Я долго размышлял над тем, что ты рассказала. Похоже, ты права и нужно что-то предпринять. Пещера в Штодте, скорее всего, именно то самое место. Я думал, ее никогда не найдут, но, увы, нашли.
– Откуда такая уверенность?
– У меня ее нет. Но исходя из тех немногих вещей, что рассказал мне отец перед смертью, место подходит по описанию. Грузовики, тела, замурованный вход.
– Этот след снова холоден, – внесла она ясность.
– Правда, моя дорогая?
Ее аналитический ум взял верх.
– Грумер, Борисов и Макаров мертвы. Катлеры – любители. Даже то, что Рейчел Катлер выжила в шахте, не имеет значения. Она не знает ничего, кроме того, что было в письмах ее отца, а это не много. Мимолетные упоминания легко можно не брать в расчет.
– Ты сказала, ее муж был в Штодте, в отеле и с группой Маккоя.
– И опять нет следа, который привел бы сюда. Любители не добьются ничего, как и раньше.
– Фелльнер, Моника и Кристиан не любители. Боюсь, мы слишком возбудили их любопытство.
Она знала о беседах Лоринга с Фелльнером в последние несколько дней. В них Фелльнер, очевидно, лгал, утверждая в том числе, что не знает о местонахождении Кристиана.
– Я согласна. Эти трое что-то явно затевают. Но вы можете уладить вопрос с паном Фелльнером с глазу на глаз.
Лоринг встал с кушетки.
– Это так сложно, draha. И мне осталось так мало лет…
– Я не стану слушать такие разговоры, – быстро перебила его Сюзанна. – Вы в добром здравии. У вас еще много плодотворных лет впереди.
– Мне семьдесят семь. Будь реалисткой.
Мысль о том, что он умрет, уже давно преследовала Сюзанну. Ее мать умерла, когда она была еще слишком мала, чтобы почувствовать потерю. Боль, когда умер ее отец, была все еще ощутима, воспоминания живы. Потеря другого отца будет еще более тяжелой.
– Мои сыновья хорошие люди. Они хорошо ведут бизнес семьи. И когда я умру, все это будет принадлежать им. Это их по праву рождения.
Лоринг повернулся к ней.
– Деньги призрачны. Всегда испытываешь определенное волнение, приумножая их. Но потом они сами начинают умножаться, если их грамотно инвестировать и правильно ими управлять. Не много умения нужно, чтобы увековечить миллионы в твердой валюте. Доходы моей семьи тому доказательство. Основная масса нашего состояния была сделана двести лет назад и просто передавалась по наследству.
– Ваш отец и вы сами сделали неоценимый вклад в благосостояние вашей семьи осторожным и грамотным управлением капиталами во время двух мировых войн.
– Политика часто вмешивается в жизнь, но всегда есть убежища, где можно в безопасности переждать политические катаклизмы. Для нас это была Америка.
Лоринг снова подошел и сел на край кушетки. От него, как и от всей комнаты, исходил запах горького табака.
– Искусство тем не менее, draha, понятие менее стабильное. Наше отношение к произведениям искусства меняется с течением времени. Шедевром, созданным пятьсот лет назад, сейчас могут быть недовольны. Тем не менее, – продолжал старик, – удивительно, как некоторые формы искусства могут жить и живут тысячелетия. Вот, моя дорогая, что так волнует меня. Ты понимаешь это волнение. Ты разделяешь его. Своим отношением к произведениям искусства ты принесла в мою жизнь много радости. И хоть моя кровь и не течет в твоих жилах, мой дух там определенно присутствует. Нет сомнения в том, что ты моя дочь по духу.
Она всегда это чувствовала. Жена Лоринга умерла почти двадцать лет назад. Ничего внезапного или неожиданного.
Болезненная и мучительная схватка с раком была проиграна. Его сыновья уехали десятилетия назад. У него было мало удовольствий, кроме искусства, возделывания сада и резьбы по дереву. Но его усталые суставы и ослабшие мускулы строго ограничивали такую активность. Хоть он и был миллиардером, проживающим в замке-крепости и обладающим именем, известным по всей Европе, Сюзанна была во многих смыслах единственным, что было у этого старика.
– Я всегда думала о себе как о вашей дочери.
– Когда я умру, я хочу, чтобы тебе достался замок Луков.
Она ничего не сказала.
– Я также завещаю тебе сто пятьдесят миллионов евро на содержание имения вместе со всей моей коллекцией, публичной и частной. Конечно, только ты и я знаем содержание частной коллекции. Я также оставил инструкции, чтобы к тебе перешло мое членство в клубе. Оно мое, и я могу поступать с ним как захочу. Я хочу, чтобы ты заняла мое место.
Его слова были слишком тяжелы для нее. Она попыталась возражать:
– А ваши сыновья? Они ваши законные наследники.
– Получат все мое состояние. Это имение, моя коллекция и эти деньги не сравнятся с тем, чем я владею. Я обсудил это с ними обоими, и ни один из них не возражал.
– Я не знаю, что сказать…
– Скажи, что ты дашь всему этому жить.
– В этом нет сомнения.
Он улыбнулся и легонько сжал ее руку:
– Я всегда гордился тобой. Ты хорошая дочь.
Старик помедлил.
– Теперь нам надо сделать последнее – обеспечить безопасность всего того, что мы с тобой так тщательно собирали.
Сюзанна поняла. Она знала уже целый день. На самом деле был только один способ решить их проблему.
Лоринг встал, подошел к столу и спокойно набрал номер телефона. Когда связь с Бург Херцем установилась, он спросил:
– Франц, как ты себя чувствуешь сегодня вечером?
Пауза, пока Фелльнер отвечал на другом конце. Лицо Лоринга было непроницаемо. Она знала, что это было трудно для него. Фелльнер был не просто соперником, он был еще и давним другом.
Тем не менее это должно было быть сделано.
– Мне очень надо поговорить с тобой, Франц. Это жизненно важно… Нет, я бы хотел послать за тобой самолет и поговорить сегодня вечером. К сожалению, у меня нет возможности выехать из республики. Я могу отправить самолет к тебе в течение часа и доставить тебя домой уже к полуночи… Да, пожалуйста, захвати с собой Монику – это касается и ее, а также Кристиана… О, ты еще ничего не слышал о нем? Очень жаль. Мой самолет приземлится на твоем аэродроме в пять тридцать. Скоро увидимся.
Лоринг повесил трубку и вздохнул.
– Такая жалость. До самого конца Франц продолжает разыгрывать неведение.
ГЛАВА L
Замок Луков, Чешская Республика
Среда, 21 мая, 18.50
Блестящий серо-золотой самолет с инициалами Лоринга на фюзеляже плавно проплыл через бетонированную площадку перед ангаром и остановился. Двигатели смолкли. Сюзанна встречала гостей вместе с Лорингом. В тусклом свете позднего вечера они молча наблюдали, как рабочие устанавливали металлический трап у открытого люка. Франц Фелльнер вышел первый, в темном костюме и галстуке. Моника следовала за ним, в белом, облегающем спортивную фигуру свитере, темно-синем приталенном пиджаке и туго обтягивающих джинсах. Как типично, подумала Сюзанна. Гнусная смесь хорошего воспитания и сексуальной распущенности. И хотя Моника Фелльнер только что вышла из частного самолета стоимостью в несколько миллионов долларов в одном из крупнейших аэропортов Европы, на ее лице было написано выражение брезгливости человека, оказавшегося в трущобах.
Их разделяло всего три года, Моника была старше. Дочка одного из богатейших людей Европы начала посещать собрания клуба пару лет назад, не делая секрета из того, что она когда-нибудь станет преемницей своего отца. Ей все доставалось легко. Жизнь Сюзанны радикально отличалась от ее жизни. Хотя она и выросла в имении Лоринга, от нее всегда ожидали упорного труда, не менее упорной учебы и успешных приобретений. Много раз она думала, был ли Кнолль камнем преткновения между ними. Моника не единожды давала понять, что считает Кнолля своей собственностью. До момента, когда несколько часов назад Лоринг объявил свою волю по завещанию, она никогда не размышляла о такой же жизни, как у Моники Фелльнер. Но сейчас эта жизнь стала для нее реальностью, и Сюзанна не могла отделаться от желания узнать, что подумает дорогая Моника, когда узнает, что скоро они станут равны.
Лоринг выступил вперед и гостеприимно пожал руку Фелльнеру. Затем он обнял Монику и легонько поцеловал ее в щеку. Фелльнер приветствовал Сюзанну улыбкой и вежливым кивком члена клуба эквизитору.
Поездка в замок Луков на «мерседесе» Лоринга, специально оборудованном для встреч особо почетных гостей, была приятной и относительно спокойной, разговоры велись о политике и бизнесе. В столовой для гостей был накрыт ужин. Когда подали основное блюдо, Фелльнер спросил по-немецки:
– Что за срочность, Эрнст? Почему нам нужно поговорить именно сегодня вечером?
Сюзанна отметила, что Лоринг пока сохранял дружелюбный тон, беседуя на легкие темы, чтобы его гости расслабились. Ее работодатель вздохнул.
– Безотлагательный вопрос касается Кристиана и Сюзанны.
Моника бросила на Сюзанну испепеляющий взгляд и нахмурилась.
– Я знаю, – сказал Лоринг, – что Кристиан остался невредим во время того взрыва на руднике. Я уверен, вы знаете, что устроила этот взрыв Сюзанна.
Фелльнер отложил вилку и нож и посмотрел в лицо хозяину дома.
– Мы осведомлены о том и о другом.
– Тем не менее последние два дня вы продолжали уверять меня, что не знаете, где находится Кристиан.
– Откровенно говоря, я считаю, что эта информация тебя не касается. Вместе с тем меня удивляет, откуда этот интерес?
Тон Фелльнера стал более резким, необходимость держать лицо, казалось, пропала.
– Я знаю о поездке Кристиана в Санкт-Петербург две недели назад. На самом деле с нее все и началось.
– Мы полагаем, что вы заплатили тому служащему. – Тон Моники был отрывистым, гораздо более резким, чем у ее отца.
– И снова, Эрнст, к чему ты клонишь? – спросил Фелльнер.
– Все эти события касаются Янтарной комнаты, – медленно сказал Лоринг.
– Чего именно?
– Давайте закончим ужин. Поговорим после.
– По правде, я не голоден. Ты вызвал меня сюда, за триста километров, не предупредив заранее, чтобы поговорить, так уж давай поговорим.
Лоринг сложил салфетку:
– Очень хорошо, Франц. Идите, пожалуйста, со мной.
Сюзанна последовала за ними, когда Лоринг вел своих гостей по лабиринту первого этажа замка. Широкий коридор огибал комнаты, украшенные бесценными произведениями искусства и старины. Это была публичная коллекция Лоринга, результат шестидесяти лет персональных приобретений и еще ста лет до этого приобретений его отца, деда и прадеда. Некоторые из наиболее ценных произведений мирового искусства находились в соседних помещениях. Но полный размер открытой коллекции Лоринга был известен только Сюзанне и ее патрону – сокровища, охраняемые толстыми стенами и удаленностью от мира, в сельском поместье, в стране с недавним коммунистическим прошлым. Скоро все это будет принадлежать ей.
– Я собираюсь нарушить одно из священных правил, – сказал Лоринг. – Как демонстрация моей доброй воли – я намереваюсь показать вам закрытую часть своей коллекции.
– Это необходимо? – спросил Фелльнер.
– Уверен, что да.
Они миновали кабинет Лоринга и прошли по длинному залу к уединенной комнате в конце. Она представляла собой компактный прямоугольник, накрытый крестообразным сводчатым потолком с фресками, изображавшими чередование знаков зодиака и святых апостолов. Массивная изразцовая печь занимала один угол. Витрины орехового дерева, инкрустированные африканской слоновой костью, окаймляли стены. Стеклянные полки были заполнены фарфором шестнадцатого и семнадцатого веков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
К ее приходу Лоринг успел удобно устроиться на софе.
– Подойди сюда, дитя мое, – сказал он по-чешски.
Она села рядом с ним.
– Я долго размышлял над тем, что ты рассказала. Похоже, ты права и нужно что-то предпринять. Пещера в Штодте, скорее всего, именно то самое место. Я думал, ее никогда не найдут, но, увы, нашли.
– Откуда такая уверенность?
– У меня ее нет. Но исходя из тех немногих вещей, что рассказал мне отец перед смертью, место подходит по описанию. Грузовики, тела, замурованный вход.
– Этот след снова холоден, – внесла она ясность.
– Правда, моя дорогая?
Ее аналитический ум взял верх.
– Грумер, Борисов и Макаров мертвы. Катлеры – любители. Даже то, что Рейчел Катлер выжила в шахте, не имеет значения. Она не знает ничего, кроме того, что было в письмах ее отца, а это не много. Мимолетные упоминания легко можно не брать в расчет.
– Ты сказала, ее муж был в Штодте, в отеле и с группой Маккоя.
– И опять нет следа, который привел бы сюда. Любители не добьются ничего, как и раньше.
– Фелльнер, Моника и Кристиан не любители. Боюсь, мы слишком возбудили их любопытство.
Она знала о беседах Лоринга с Фелльнером в последние несколько дней. В них Фелльнер, очевидно, лгал, утверждая в том числе, что не знает о местонахождении Кристиана.
– Я согласна. Эти трое что-то явно затевают. Но вы можете уладить вопрос с паном Фелльнером с глазу на глаз.
Лоринг встал с кушетки.
– Это так сложно, draha. И мне осталось так мало лет…
– Я не стану слушать такие разговоры, – быстро перебила его Сюзанна. – Вы в добром здравии. У вас еще много плодотворных лет впереди.
– Мне семьдесят семь. Будь реалисткой.
Мысль о том, что он умрет, уже давно преследовала Сюзанну. Ее мать умерла, когда она была еще слишком мала, чтобы почувствовать потерю. Боль, когда умер ее отец, была все еще ощутима, воспоминания живы. Потеря другого отца будет еще более тяжелой.
– Мои сыновья хорошие люди. Они хорошо ведут бизнес семьи. И когда я умру, все это будет принадлежать им. Это их по праву рождения.
Лоринг повернулся к ней.
– Деньги призрачны. Всегда испытываешь определенное волнение, приумножая их. Но потом они сами начинают умножаться, если их грамотно инвестировать и правильно ими управлять. Не много умения нужно, чтобы увековечить миллионы в твердой валюте. Доходы моей семьи тому доказательство. Основная масса нашего состояния была сделана двести лет назад и просто передавалась по наследству.
– Ваш отец и вы сами сделали неоценимый вклад в благосостояние вашей семьи осторожным и грамотным управлением капиталами во время двух мировых войн.
– Политика часто вмешивается в жизнь, но всегда есть убежища, где можно в безопасности переждать политические катаклизмы. Для нас это была Америка.
Лоринг снова подошел и сел на край кушетки. От него, как и от всей комнаты, исходил запах горького табака.
– Искусство тем не менее, draha, понятие менее стабильное. Наше отношение к произведениям искусства меняется с течением времени. Шедевром, созданным пятьсот лет назад, сейчас могут быть недовольны. Тем не менее, – продолжал старик, – удивительно, как некоторые формы искусства могут жить и живут тысячелетия. Вот, моя дорогая, что так волнует меня. Ты понимаешь это волнение. Ты разделяешь его. Своим отношением к произведениям искусства ты принесла в мою жизнь много радости. И хоть моя кровь и не течет в твоих жилах, мой дух там определенно присутствует. Нет сомнения в том, что ты моя дочь по духу.
Она всегда это чувствовала. Жена Лоринга умерла почти двадцать лет назад. Ничего внезапного или неожиданного.
Болезненная и мучительная схватка с раком была проиграна. Его сыновья уехали десятилетия назад. У него было мало удовольствий, кроме искусства, возделывания сада и резьбы по дереву. Но его усталые суставы и ослабшие мускулы строго ограничивали такую активность. Хоть он и был миллиардером, проживающим в замке-крепости и обладающим именем, известным по всей Европе, Сюзанна была во многих смыслах единственным, что было у этого старика.
– Я всегда думала о себе как о вашей дочери.
– Когда я умру, я хочу, чтобы тебе достался замок Луков.
Она ничего не сказала.
– Я также завещаю тебе сто пятьдесят миллионов евро на содержание имения вместе со всей моей коллекцией, публичной и частной. Конечно, только ты и я знаем содержание частной коллекции. Я также оставил инструкции, чтобы к тебе перешло мое членство в клубе. Оно мое, и я могу поступать с ним как захочу. Я хочу, чтобы ты заняла мое место.
Его слова были слишком тяжелы для нее. Она попыталась возражать:
– А ваши сыновья? Они ваши законные наследники.
– Получат все мое состояние. Это имение, моя коллекция и эти деньги не сравнятся с тем, чем я владею. Я обсудил это с ними обоими, и ни один из них не возражал.
– Я не знаю, что сказать…
– Скажи, что ты дашь всему этому жить.
– В этом нет сомнения.
Он улыбнулся и легонько сжал ее руку:
– Я всегда гордился тобой. Ты хорошая дочь.
Старик помедлил.
– Теперь нам надо сделать последнее – обеспечить безопасность всего того, что мы с тобой так тщательно собирали.
Сюзанна поняла. Она знала уже целый день. На самом деле был только один способ решить их проблему.
Лоринг встал, подошел к столу и спокойно набрал номер телефона. Когда связь с Бург Херцем установилась, он спросил:
– Франц, как ты себя чувствуешь сегодня вечером?
Пауза, пока Фелльнер отвечал на другом конце. Лицо Лоринга было непроницаемо. Она знала, что это было трудно для него. Фелльнер был не просто соперником, он был еще и давним другом.
Тем не менее это должно было быть сделано.
– Мне очень надо поговорить с тобой, Франц. Это жизненно важно… Нет, я бы хотел послать за тобой самолет и поговорить сегодня вечером. К сожалению, у меня нет возможности выехать из республики. Я могу отправить самолет к тебе в течение часа и доставить тебя домой уже к полуночи… Да, пожалуйста, захвати с собой Монику – это касается и ее, а также Кристиана… О, ты еще ничего не слышал о нем? Очень жаль. Мой самолет приземлится на твоем аэродроме в пять тридцать. Скоро увидимся.
Лоринг повесил трубку и вздохнул.
– Такая жалость. До самого конца Франц продолжает разыгрывать неведение.
ГЛАВА L
Замок Луков, Чешская Республика
Среда, 21 мая, 18.50
Блестящий серо-золотой самолет с инициалами Лоринга на фюзеляже плавно проплыл через бетонированную площадку перед ангаром и остановился. Двигатели смолкли. Сюзанна встречала гостей вместе с Лорингом. В тусклом свете позднего вечера они молча наблюдали, как рабочие устанавливали металлический трап у открытого люка. Франц Фелльнер вышел первый, в темном костюме и галстуке. Моника следовала за ним, в белом, облегающем спортивную фигуру свитере, темно-синем приталенном пиджаке и туго обтягивающих джинсах. Как типично, подумала Сюзанна. Гнусная смесь хорошего воспитания и сексуальной распущенности. И хотя Моника Фелльнер только что вышла из частного самолета стоимостью в несколько миллионов долларов в одном из крупнейших аэропортов Европы, на ее лице было написано выражение брезгливости человека, оказавшегося в трущобах.
Их разделяло всего три года, Моника была старше. Дочка одного из богатейших людей Европы начала посещать собрания клуба пару лет назад, не делая секрета из того, что она когда-нибудь станет преемницей своего отца. Ей все доставалось легко. Жизнь Сюзанны радикально отличалась от ее жизни. Хотя она и выросла в имении Лоринга, от нее всегда ожидали упорного труда, не менее упорной учебы и успешных приобретений. Много раз она думала, был ли Кнолль камнем преткновения между ними. Моника не единожды давала понять, что считает Кнолля своей собственностью. До момента, когда несколько часов назад Лоринг объявил свою волю по завещанию, она никогда не размышляла о такой же жизни, как у Моники Фелльнер. Но сейчас эта жизнь стала для нее реальностью, и Сюзанна не могла отделаться от желания узнать, что подумает дорогая Моника, когда узнает, что скоро они станут равны.
Лоринг выступил вперед и гостеприимно пожал руку Фелльнеру. Затем он обнял Монику и легонько поцеловал ее в щеку. Фелльнер приветствовал Сюзанну улыбкой и вежливым кивком члена клуба эквизитору.
Поездка в замок Луков на «мерседесе» Лоринга, специально оборудованном для встреч особо почетных гостей, была приятной и относительно спокойной, разговоры велись о политике и бизнесе. В столовой для гостей был накрыт ужин. Когда подали основное блюдо, Фелльнер спросил по-немецки:
– Что за срочность, Эрнст? Почему нам нужно поговорить именно сегодня вечером?
Сюзанна отметила, что Лоринг пока сохранял дружелюбный тон, беседуя на легкие темы, чтобы его гости расслабились. Ее работодатель вздохнул.
– Безотлагательный вопрос касается Кристиана и Сюзанны.
Моника бросила на Сюзанну испепеляющий взгляд и нахмурилась.
– Я знаю, – сказал Лоринг, – что Кристиан остался невредим во время того взрыва на руднике. Я уверен, вы знаете, что устроила этот взрыв Сюзанна.
Фелльнер отложил вилку и нож и посмотрел в лицо хозяину дома.
– Мы осведомлены о том и о другом.
– Тем не менее последние два дня вы продолжали уверять меня, что не знаете, где находится Кристиан.
– Откровенно говоря, я считаю, что эта информация тебя не касается. Вместе с тем меня удивляет, откуда этот интерес?
Тон Фелльнера стал более резким, необходимость держать лицо, казалось, пропала.
– Я знаю о поездке Кристиана в Санкт-Петербург две недели назад. На самом деле с нее все и началось.
– Мы полагаем, что вы заплатили тому служащему. – Тон Моники был отрывистым, гораздо более резким, чем у ее отца.
– И снова, Эрнст, к чему ты клонишь? – спросил Фелльнер.
– Все эти события касаются Янтарной комнаты, – медленно сказал Лоринг.
– Чего именно?
– Давайте закончим ужин. Поговорим после.
– По правде, я не голоден. Ты вызвал меня сюда, за триста километров, не предупредив заранее, чтобы поговорить, так уж давай поговорим.
Лоринг сложил салфетку:
– Очень хорошо, Франц. Идите, пожалуйста, со мной.
Сюзанна последовала за ними, когда Лоринг вел своих гостей по лабиринту первого этажа замка. Широкий коридор огибал комнаты, украшенные бесценными произведениями искусства и старины. Это была публичная коллекция Лоринга, результат шестидесяти лет персональных приобретений и еще ста лет до этого приобретений его отца, деда и прадеда. Некоторые из наиболее ценных произведений мирового искусства находились в соседних помещениях. Но полный размер открытой коллекции Лоринга был известен только Сюзанне и ее патрону – сокровища, охраняемые толстыми стенами и удаленностью от мира, в сельском поместье, в стране с недавним коммунистическим прошлым. Скоро все это будет принадлежать ей.
– Я собираюсь нарушить одно из священных правил, – сказал Лоринг. – Как демонстрация моей доброй воли – я намереваюсь показать вам закрытую часть своей коллекции.
– Это необходимо? – спросил Фелльнер.
– Уверен, что да.
Они миновали кабинет Лоринга и прошли по длинному залу к уединенной комнате в конце. Она представляла собой компактный прямоугольник, накрытый крестообразным сводчатым потолком с фресками, изображавшими чередование знаков зодиака и святых апостолов. Массивная изразцовая печь занимала один угол. Витрины орехового дерева, инкрустированные африканской слоновой костью, окаймляли стены. Стеклянные полки были заполнены фарфором шестнадцатого и семнадцатого веков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59