– И с тем, кого было бы трудно убить, не привлекая ненужного внимания.
– Кох сотрудничал с нами и ничего не открыл.
– А остальные? – спросила Моника.
– Иногда кто-нибудь подбирался близко, и тогда становилось необходимо организовывать несчастные случаи. Иногда мы обходились без предосторожностей и попросту убивали их, особенно когда не было времени на подготовку. Отец придумал «проклятие Янтарной комнаты» и скормил эту историю журналистам. Как это типично для прессы, пожалуйста, прости мою наглость, Франц, за эту фразу сразу ухватились. Она сделала неплохие заголовки и увеличила продажи, я полагаю.
– А Петр Борисов и Семен Макаров? – спросила Моника.
– С ними было больше всего хлопот, хотя я и не понимал этого до последнего времени. Они были близки к правде. Почему-то они держали эту информацию при себе, охраняя то, что они считали тайной. Похоже, что ненависть к советской системе сильно повлияла на них. Мы знали о Борисове по его работе в советской Чрезвычайной комиссии. В результате он сумел эмигрировать в Соединенные Штаты и там пропал. Имя Макарова тоже было знакомо. Но он растворился в Европе. Поскольку с тех пор они не представляли очевидной угрозы, мы оставили их в покое. До тех пор, разумеется, пока не вмешался Кристиан.
– Теперь они замолчали навсегда, – с иронией протянула Моника.
– Ты бы сделала то же самое, моя дорогая.
Сюзанна смотрела, как Моника ощетинилась на замечание Лоринга. Он, конечно, был прав. Эта сучка убила бы родного отца, чтобы защитить собственные интересы.
Лоринг во второй раз нарушил наступившую тишину:
– Мы узнали о местонахождении Борисова около семи лет назад, тоже случайно. Его дочь вышла замуж за человека по имени Пол Катлер. Отец Катлера был американским энтузиастом, увлекающимся искусством. В течение нескольких лет старший Катлер наводил справки в Европе о Янтарной комнате. Как-то он вышел на родственника человека, который работал здесь, в поместье, над дубликатом. Теперь мы знаем, что Макаров сообщил Борисову имя и Борисов попросил Катлера навести справки. Четыре года назад эти расспросы достигли того предела, который вынудил нас к действиям. Самолет был взорван. Благодаря небрежности итальянской полиции и некоторым правильным вложениям крушение было списано на террористов.
– Работенка Сюзанны? – спросила Моника.
Лоринг кивнул:
– Она весьма одаренная девушка.
– Этот служащий в Санкт-Петербурге работает на вас? – допытывался Фелльнер.
– Конечно. Русские при всей неэффективности своей деятельности имели гнусную традицию все записывать. У них буквально миллионы страниц всяких записей. При этом нет возможности просмотреть их все. Единственным способом препятствовать пытливым умам наткнуться на что-то интересное было заплатить служащим за внимательность.
Лоринг допил кофе, затем отставил фарфоровую чашку и блюдце. Он посмотрел прямо на Фелльнера.
– Франц, я рассказываю тебе все это, чтобы продемонстрировать свое доверие. К сожалению, я позволил нынешней ситуации выйти из-под контроля. Покушение Сюзанны на жизнь Кристиана и их поединок вчера в Штодте – свидетельство того, во что может вылиться противостояние. Ненужная конкуренция может привлечь нежелательное внимание к нам обоим, не говоря уже о клубе. Я думал, если ты будешь знать правду, мы сможем остановить сражение. Уже нечего узнавать о Янтарной комнате. Я искренне сожалею о том, что произошло с Кристианом, и знаю, что Сюзанна не хотела того. Она действовала по моим указаниям и выполняла то, что я считал необходимым в тот момент.
– Я тоже сожалею о том, что случилось, Эрнст. Не кривя душой скажу: я рад, что панели у тебя. Конечно, я хотел иметь их, но мне приятно знать, что они в безопасности и нетронуты. Я всегда боялся, что русские найдут их. Они ничем не лучше цыган, когда речь идет о сохранении сокровищ.
– Отец и я чувствовали то же самое. Русские допустили такую порчу янтаря, что мне представляется почти благословением, что немцы украли их. Кто знает, какая судьба постигла бы Янтарную комнату, если бы она осталась в руках Сталина или Хрущева? Коммунисты были гораздо сильнее озабочены созданием бомб, чем сохранением культурного наследия, – прочувствованно заявила Моника. Затем она обратилась к Лорингу: – Вы предлагаете что-то вроде перемирия?
Сюзанна чуть не улыбнулась нетерпению этой сучки. Бедняжка. Ей уже не светит представить собранию клуба Янтарную комнату.
– Это именно то, чего я желаю. – Лоринг повернулся: – Сюзанна, пожалуйста.
Она встала и отошла в дальний угол кабинета. Два сосновых ящика стояли на паркетном полу. Она принесла их, держа за веревочные ручки, и поставила на стол перед Францем Фелльнером.
– Два бронзовых сосуда, которыми ты так восхищался все эти годы, – указал на них Лоринг.
Сюзанна приподняла крышку одного из ящиков. Фелльнер выудил сосуд с подстилки из кедровых опилок и стал рассматривать его на свету. Сюзанна хорошо знала этот образчик древности. Десятый век. Два сосуда достались ей от человека из Нью-Дели, который в свою очередь украл оба предмета в небольшой деревеньке Южной Индии. Они оставались среди наиболее разыскиваемых пропавших индийских ценностей, но последние пять лет благополучно покоились в замке Луков.
– Сюзанна и Кристиан ожесточенно боролись за них, – сказал Лоринг.
– Еще одна проигранная нами битва, – благодушно согласился Фелльнер.
– Они теперь твои. Прими их в качестве извинения за то, что произошло.
– Герр Лоринг, прошу прощения, – тихо сказала Моника. – Но теперь я принимаю решения, касающиеся клуба. Древние бронзовые сосуды, конечно, заманчивы, но они не представляют для меня такого же интереса, как для отца. Полагаю, что нужно как-то по-другому уладить возникшее недоразумение. Янтарная комната уже давно является одним из наиболее разыскиваемых трофеев. Должны ли об этом знать другие члены?
Лоринг нахмурился:
– Я предпочитаю, чтобы это осталось между нами. Это тайна хранится долгое время; чем меньше людей о ней знают, тем лучше. Тем не менее, принимая во внимание обстоятельства, я уступлю твоему решению, дорогая. Я доверяю остальным членам, они будут держать эту информацию в секрете, как и все эквизиторы.
Моника откинулась на спинку кресла и улыбнулась, явно довольная уступкой.
– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы сказать, – продолжал Лоринг. – На этот раз специально для тебя, Моника. Как и у тебя с твоим отцом, здесь все тоже в конце концов переменится. Я оставил необходимые инструкции в своем завещании. Сюзанна наследует это имение, мою коллекцию и членство в клубе после моей смерти. Я также оставляю ей достаточно денег, чтобы должным образом удовлетворять любые потребности.
Сюзанна наслаждалась выражением злобы и разочарования, появившемся на лице Моники.
– Она будет первым эквизитором, который когда-либо вырастал до членства в клубе. Значительное достижение, не правда ли?
Фелльнер и Моника ничего не сказали. Фелльнер, казалось, восхищался бронзой. Моника сидела молча.
Франц Фелльнер в высшей степени осторожно положил бронзу обратно в ящик.
– Эрнст, я считаю вопрос закрытым. Также считаю ошибкой, что наши отношения испортились до такой степени. Но теперь я тебя понимаю. Не сомневаюсь, что сделал бы то же самое под влиянием обстоятельств. Мои поздравления вам, Сюзанна.
Она кивнула.
– Что касается сообщения остальным членам, позвольте мне обдумать сложившуюся ситуацию, – медленно произнесла Моника. – Я сообщу вам о своем решении на июньском собрании.
– Это все, о чем может просить старик, моя дорогая. Я буду ожидать твоего решения.
Лоринг посмотрел на Фелльнера:
– А теперь, когда все дела окончены, не желаете ли остаться и переночевать?
– Я думаю, мы вернемся в Бург Херц. У меня дела утром. Но уверяю тебя, эта поездка стоила хлопот. Перед тем как мы уедем, могу ли я взглянуть на Янтарную комнату последний раз?
– Конечно, друг мой. Конечно.
Поездка назад в пражский аэропорт была спокойной. Фелльнер и Моника сидели на заднем сиденье лимузина, Лоринг и Сюзанна расположились на пассажирском сиденье напротив гостей. Сюзанна посматривала на Монику сквозь опущенные ресницы. Лицо этой сучки оставалось непроницаемым. Она была явно недовольна тем, что старшие мужчины доминировали во время прошедшей беседы. Конечно, Франц Фелльнер не был человеком, от которого можно было легко отделаться, но и Моника была не из тех, кто готов делиться.
Примерно на полпути Моника сказала:
– Я должна попросить прощения, герр Лоринг.
Он посмотрел ей в глаза:
– За что, моя дорогая?
– За мою резкость.
– Не стоит. Я помню, когда отец передал мне членство в клубе. Я был значительно старше тебя и так же решителен. Ему, как и твоему отцу, было сложно расстаться с клубом. Но в конце концов он полностью отстранился от дел.
– Моя дочь нетерпелива. Очень похожа на свою мать, – сказал Фелльнер.
– Больше на тебя, Франц.
– Возможно, – хихикнул Фелльнер.
– Я полагаю, Кристиан будет посвящен во все это? – спросил Лоринг Фелльнера.
– Незамедлительно.
– Где он?
– Я действительно не знаю. – Фелльнер повернулся к Монике: – А ты, liebling?
– Нет, отец. Я ничего не слышала о нем.
Они прибыли в аэропорт незадолго до полуночи. Самолет Лоринга ждал на бетонированной площадке, заляпанной маслом, заправленный, готовый к вылету. Лимузин застыл рядом с самолетом. Все четверо выбрались из машины, и шофер открыл багажник. Пилот самолета выкинул металлический трап. Сюзанна указала на два сосновых ящика. Пилот поднял оба и поставил в открытый грузовой отсек.
– Я плотно упаковал бронзу, – сказал Лоринг, перекрикивая рев двигателей. – Сосуды без проблем перенесут перелет.
Сюзанна подала Лорингу конверт:
– Здесь некоторые регистрационные бумаги, которые я подготовила и заверила в министерстве в Праге. Они помогут, если таможенные власти начнут задавать вопросы при приземлении.
Фелльнер убрал конверт в карман.
– Мне редко задают вопросы.
Лоринг улыбнулся:
– Я так и думал.
Он повернулся к Монике и обнял ее:
– Приятно было увидеть тебя, моя дорогая. С нетерпением жду наших будущих сражений, как и Сюзанна, я уверен.
Моника улыбнулась и расцеловала воздух рядом со щеками Лоринга.
Сюзанна ничего не сказала. Она хорошо знала свою роль. Эквизитор должен был действовать, а не говорить. Однажды она будет членом клуба, и тогда ее собственный эквизитор будет вести себя так же. Моника бросила на нее быстрый взгляд, прежде чем подняться по трапу. Фелльнер и Лоринг пожали друг другу руки, затем Фелльнер исчез в самолете. Пилот захлопнул дверь грузового отсека и поднялся по трапу, закрыв за собой люк.
Сюзанна и Лоринг стояли рядом, когда самолет выезжал на взлетную полосу, теплый воздух из двигателей обдувал их. Затем они сели в «мерседес». Сразу после выезда из аэропорта Сюзанна попросила остановить машину у края дороги.
Блестящий самолет понесся по темной взлетной полосе и взмыл в ясное ночное небо. Три коммерческих самолета проехали через площадку рядом с ангаром: два прибывших, один вылетающий. Они сидели в машине, их головы были повернуты направо и вверх.
– Такая жалость, draha, – прошептал Лоринг.
– По крайней мере, они провели приятный вечер. Герр Фелльнер благоговел перед Янтарной комнатой.
– Я доволен, что ему довелось увидеть ее.
Самолет исчезал в небе на западе, его огни меркли с высотой.
– Ты вернула сосуды на место? – спросил Лоринг.
Она кивнула.
– Сосновые контейнеры плотно упакованы?
– Конечно.
– Как работает это устройство?
– Детонатор чувствителен к перепадам давления, сработает на определенной высоте.
– А смесь?
– Очень мощная.
– Когда?
Сюзанна взглянула на часы и подсчитала скорость и время. Основываясь на ее знании скорости набора высоты самолетом, пять тысяч футов будут как раз…
Вдалеке яркая желтая вспышка на мгновение заполнила небо, как вспышка сверхновой звезды, когда взрывчатка, которую она положила в сосновые ящики, подожгла горючее и уничтожила все следы Фелльнера, Моники и двоих пилотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59