Со своего места я не могла видеть, что происходит во дворе, но слышала, как к дому подъехали еще несколько машин.
Я уже не менее трех раз описала события прошедшего часа, и с каждым разом вопросы сержанта становились все дотошнее. А теперь, похоже, она решила попробовать подойти к делу с другой стороны.
– Пять или шесть месяцев назад… – повторила я. – Мы переехали сюда в начале декабря прошлого года.
– Почему? – поинтересовалась она.
Я уже успела заметить в ее речи небольшой, мягкий акцент, характерный для жителей восточного побережья. Сержант не была уроженкой этих мест.
– Здесь красивая природа и высокий уровень жизни, – ответила я, пытаясь понять, что именно так раздражает меня в этой женщине. Вроде бы придраться не к чему… Сержант была весьма любезна, и никто бы не усомнился в ее профессионализме, но при этом она как-то уж слишком бесстрастна и холодна. За все время она не сказала ни одного лишнего слова. Каждая фраза, слетавшая с ее уст, была тщательно взвешена и продумана. Я же, напротив, говорила слишком много и с каждой минутой становилась все более нервной и раздражительной. В присутствии этой миниатюрной миловидной женщины я чувствовала себя слишком большой, неуклюжей, плохо одетой, грязной и – что самое неприятное – виноватой.
– Кроме того, это чуть ли не самое безопасное место во всей Великобритании, – невесело улыбнулась я и добавила, перегнувшись через стол: – По крайней мере, так утверждалось в объявлении о вакансиях.
Сержант Таллок продолжала пристально смотреть на меня, не произнося ни слова.
– Помню, что тогда это показалось мне немного странным, – продолжала бессвязно бормотать я, не в силах остановиться. – То есть я хотела сказать, что обычно при переходе на новую работу нас интересует множество совсем других вещей. Высокая ли зарплата? Какова продолжительность отпуска? Нормированный или ненормированный рабочий день? Дорого ли стоит жилье? Наконец, есть ли поблизости хорошие школы? Но интересоваться тем, насколько «безопасно» здесь жить?… Думаю, мало кто задает подобный вопрос, устраиваясь на работу. Это даже заставляет думать, что вам здесь есть что скрывать.
Сержант Таллок обладала фантастическим самообладанием. Я о таком могла только мечтать. Она оторвала взгляд от моего лица и перевела его на кружку с кофе, к которому пока даже не притронулась. Поднеся ее к губам, она сделала осторожный глоток и снова поставила кружку на стол. На ободке остался бледно-розовый след от помады. Я никогда не красила губы, и эти жирные следы были мне омерзительны. Почему-то они казались слишком личными, чтобы оставлять их после себя как мусор. Для меня это было все равно что бросить обертку от гигиенического тампона на ковер в чужой гостиной.
Теперь Таллок снова смотрела на меня. Я заметила какой-то странный блеск в глазах сержанта, но не могла определить его причину. Одно из двух: я ее либо раздражала, либо забавляла.
– Мой муж – судовой маклер, – продолжала говорить я, хотя меня еще ни о чем не спросили. – Раньше он работал в «Болтик Эксчейндж», но в середине прошлого года ему предложили стать главой одной здешней компании. От такого заманчивого предложения было просто невозможно отказаться.
– Наверное, для вас это стало довольно большим потрясением. Шетландские острова слишком сильно отличаются от юга Англии.
Я понурилась, молчаливо признавая справедливость ее слов. Этот суровый край действительно ничем не напоминал ни английское графство, где я выросла, с его плодородными землями и небольшими, покатыми холмами, ни пыльные, шумные улицы Лондона, в котором мы с Дунканом жили и работали в течение последних пяти лет. Я была слишком далеко от родителей и братьев, а из друзей со мной остались только лошади. Да, мой дом и в самом деле остался там.
– Для меня, возможно, – наконец ответила я. – Но для Дункана эти места родные. Он родился и вырос на острове Анст.
– Красивый остров. Этот дом принадлежит вам?
Я кивнула. Дункан несколько раз приезжал сюда в прошлом году, чтобы окончательно уладить все вопросы, связанные с новым бизнесом. Во время одной из таких поездок он нашел этот дом и изъявил желание приобрести его. Благодаря тому что после своего тридцатилетия он вступил во владение средствами из трастового фонда, мы могли себе это позволить. Не пришлось даже брать ссуду. Я впервые увидела новый дом, когда он уже принадлежал нам. Следуя за грузовыми фургонами с нашим имуществом, мы съехали с шоссе А971, и я увидела большой каменный дом, которому было не меньше ста лет. Из подъемных окон фасада открывался вид на Треста Boy, a почти сразу за домом начинались холмы Уэйсдейла. Когда погода была солнечной (а такое все-таки изредка случалось), вид был просто потрясающим. Кроме того, вокруг дома были обширные пастбища для наших лошадей, а в самом доме – более чем достаточно места не только для нас двоих, но и для изрядного количества гостей, если бы кому-нибудь вздумалось нас навестить.
– У кого вы его купили?
Этот, несомненно, очень важный вопрос заставил меня отвлечься от воспоминаний.
– Боюсь, что не могу ничего сообщить по этому поводу, – призналась я.
Сержант Таллок ничего не ответила, лишь выразительно приподняла брови. Она уже делала так несколько раз, и я подумала, что это, должно быть, своеобразный метод допроса – как можно меньше говорить самой, но внимательно выслушивать бессвязную болтовню подозреваемого в надежде, что он чем-то выдаст себя. Именно в этот момент до меня дошло, что я являюсь подозреваемой в деле об убийстве. Кроме того, я поняла, что человеку может быть страшно, обидно и смешно одновременно.
– Покупкой дома занимался мой муж, – сказала я.
Выражение лица сержанта не изменилось.
– В связи с предстоящим переездом у меня было слишком много дел в Лондоне, – поспешно добавила я. Мне не хотелось, чтобы эта женщина причислила меня к числу дамочек, которые предоставляют решение всех финансовых вопросов мужчинам. Даже если это действительно было так. – Но я совершенно точно знаю, что довольно долгое время здесь никто не жил. Когда мы переехали, дом был в плачевном состоянии.
Сержант окинула внимательным взглядом не слишком опрятную кухню и снова повернулась ко мне.
– А еще раньше этот дом был чем-то вроде доверительной собственности, которой распоряжалась какая-то церковная община. Понимаете, меня этот вопрос совершенно не интересовал. Я была ужасно занята на работе, мне не хотелось никуда переезжать, и вообще… меня тогда волновали совсем другие проблемы. Поэтому я просто кивала, когда Дункан что-то говорил, и подписывала документы, которые он просил подписать. Хотя… да, теперь я вспомнила, что владельцы точно были связаны с церковью. Мы с Дунканом должны были даже подписать обязательство вести себя соответствующим образом. Мне показалось, что после этих слов глаза сержанта Таллок потемнели.
– То есть? – спросила она.
– Честно говоря, мне это показалось совершеннейшей нелепицей. Нам пришлось пообещать, что мы не станем использовать дом для отправления каких-либо религиозных культов, не устроим здесь пивную или казино и не будем заниматься черной магией и колдовством.
Обычно мой рассказ об этом обязательстве вызывал у слушателей улыбку, но на сержанта Таллок он не произвел никакого впечатления. Вид у нее был скучающий.
– И вы думаете, что подобный контракт является соглашением, выполнение которого может быть принудительно осуществлено по закону? – поинтересовалась она.
– Наверное, нет. Но так как мы с мужем не занимаемся черной магией и колдовством, нас этот вопрос никогда не интересовал.
– Рада это слышать, – совершенно серьезно, без тени улыбки сказала сержант. Я даже подумала, что каким-то образом оскорбила ее чувства, но решила не обращать на это внимания. Если она настолько чувствительна, надо было выбирать другую профессию. Мне показалось, что в кухне стало еще холоднее. Мои ноги совсем затекли и начали неметь. Я потянулась, встала и подошла к окну.
Теперь мне было видно, что происходит на месте преступления. Количество полицейских значительно увеличилось. Причем некоторые из них были одеты в комбинезоны, сделанные, казалось, из белых полиэтиленовых мешков для мусора. Вырытую мною яму прикрыли навесом. Вдоль нашей ограды из колючей проволоки натянули красно-белую полосатую ленту. Ею же был ограничен узкий проход, ведущий от двора к холму. Какой-то полицейский в форме стоял рядом с Джейми. Он курил и стряхивал пепел прямо на брезент, которым было накрыто тело моего бедного коня. Я отвернулась от окна.
– Однако, судя по состоянию тела, которое я обнаружила, кто-то из местных жителей все же увлекается сатанинскими ритуалами.
Мои слова явно заинтересовали сержанта Таллок. По крайней мере, от ее скучающего вида не осталось и следа.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Надо подождать результатов вскрытия. Ведь я могу и ошибаться. Я акушер-гинеколог, и грудная клетка – не моя сфера. Кстати, сержант, не могли бы вы попросить своих людей быть поаккуратнее? Я очень любила этого коня.
– Боюсь, доктор Гутри, что их сейчас занимают гораздо более серьезные проблемы, чем ваша мертвая лошадь.
– Меня зовут мисс Гамильтон, сержант. И ваши люди могли бы проявить хотя бы толику уважения…
– Простите, я не поняла?
– Уважения к моей собственности, моей земле и моим животным. Даже если эти животные мертвые.
– Нет, я хотела спросить, почему вы сказали, что вас зовут мисс Гамильтон?
Я вздохнула.
– Я всего лишь хирург-консультант. К нам обращаются «мисс» и «мистер», а не «доктор». Гутри – фамилия моего мужа, а я после свадьбы не стала менять свою.
– Постараюсь запомнить. А пока надо что-то предпринять в отношении вашей мертвой лошади.
Таллок встала. Мое сердце учащенно забилось.
– Необходимо избавиться от трупа, – продолжила она. – Причем как можно скорее.
Я лишь молча смотрела на нее.
Так и не дождавшись ответа, сержант многозначительно произнесла:
– Сегодня же.
– Я сама похороню его, как только вы уедете, – сказала я, стараясь говорить как можно тверже.
Таллок решительно покачала головой.
– Боюсь, это невозможно. Скоро сюда прибудет группа специалистов из Шотландии. Они будут прочесывать весь участок земли, прилегающий к вашему дому. На это может уйти несколько недель. Мы не сможем работать возле разлагающегося трупа лошади.
Наверное, именно после этих слов, скрупулезно подобранных, но совершенно бездушных, в моей груди начала закипать ярость. Зная, что не имею права срываться, я попыталась взять себя в руки. Похоже, что в течение нескольких минут мне придется тщательно взвешивать каждое слово.
– Кроме того, – спокойно продолжала сержант, которая, казалось, даже не заметила моей бурной реакции на свои слова, – я уверена, вы знаете об официальном запрете на погребение собственных лошадей на своей земле, который существует уже несколько лет. Это незаконно.
Я готова была убить ее. Конечно же, я знала об этом чертовом запрете. В течение последних тридцати лет у моей матери была собственная школа верховой езды. Но я не собиралась спорить с сержантом Таллок и говорить ей о сумасшедших ценах, которые заламывали на Шетландских островах за то, чтобы забрать мертвое животное и похоронить его как положено по закону. И уж тем более не собиралась рассказывать ей о том, как для меня важно, чтобы Джейми был похоронен где-то рядом. Думаю, она бы никогда не поняла подобной сентиментальности.
Оглядевшись по сторонам, сержант заметила телефон, который висел на стене над холодильником, и направилась к нему.
– Будете сами обо всем договариваться? – спросила она. – Или мне сделать это за вас?
Честно говоря, после этого я чуть не сорвалась. Мне так хотелось ее ударить, что буквально чесались руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я уже не менее трех раз описала события прошедшего часа, и с каждым разом вопросы сержанта становились все дотошнее. А теперь, похоже, она решила попробовать подойти к делу с другой стороны.
– Пять или шесть месяцев назад… – повторила я. – Мы переехали сюда в начале декабря прошлого года.
– Почему? – поинтересовалась она.
Я уже успела заметить в ее речи небольшой, мягкий акцент, характерный для жителей восточного побережья. Сержант не была уроженкой этих мест.
– Здесь красивая природа и высокий уровень жизни, – ответила я, пытаясь понять, что именно так раздражает меня в этой женщине. Вроде бы придраться не к чему… Сержант была весьма любезна, и никто бы не усомнился в ее профессионализме, но при этом она как-то уж слишком бесстрастна и холодна. За все время она не сказала ни одного лишнего слова. Каждая фраза, слетавшая с ее уст, была тщательно взвешена и продумана. Я же, напротив, говорила слишком много и с каждой минутой становилась все более нервной и раздражительной. В присутствии этой миниатюрной миловидной женщины я чувствовала себя слишком большой, неуклюжей, плохо одетой, грязной и – что самое неприятное – виноватой.
– Кроме того, это чуть ли не самое безопасное место во всей Великобритании, – невесело улыбнулась я и добавила, перегнувшись через стол: – По крайней мере, так утверждалось в объявлении о вакансиях.
Сержант Таллок продолжала пристально смотреть на меня, не произнося ни слова.
– Помню, что тогда это показалось мне немного странным, – продолжала бессвязно бормотать я, не в силах остановиться. – То есть я хотела сказать, что обычно при переходе на новую работу нас интересует множество совсем других вещей. Высокая ли зарплата? Какова продолжительность отпуска? Нормированный или ненормированный рабочий день? Дорого ли стоит жилье? Наконец, есть ли поблизости хорошие школы? Но интересоваться тем, насколько «безопасно» здесь жить?… Думаю, мало кто задает подобный вопрос, устраиваясь на работу. Это даже заставляет думать, что вам здесь есть что скрывать.
Сержант Таллок обладала фантастическим самообладанием. Я о таком могла только мечтать. Она оторвала взгляд от моего лица и перевела его на кружку с кофе, к которому пока даже не притронулась. Поднеся ее к губам, она сделала осторожный глоток и снова поставила кружку на стол. На ободке остался бледно-розовый след от помады. Я никогда не красила губы, и эти жирные следы были мне омерзительны. Почему-то они казались слишком личными, чтобы оставлять их после себя как мусор. Для меня это было все равно что бросить обертку от гигиенического тампона на ковер в чужой гостиной.
Теперь Таллок снова смотрела на меня. Я заметила какой-то странный блеск в глазах сержанта, но не могла определить его причину. Одно из двух: я ее либо раздражала, либо забавляла.
– Мой муж – судовой маклер, – продолжала говорить я, хотя меня еще ни о чем не спросили. – Раньше он работал в «Болтик Эксчейндж», но в середине прошлого года ему предложили стать главой одной здешней компании. От такого заманчивого предложения было просто невозможно отказаться.
– Наверное, для вас это стало довольно большим потрясением. Шетландские острова слишком сильно отличаются от юга Англии.
Я понурилась, молчаливо признавая справедливость ее слов. Этот суровый край действительно ничем не напоминал ни английское графство, где я выросла, с его плодородными землями и небольшими, покатыми холмами, ни пыльные, шумные улицы Лондона, в котором мы с Дунканом жили и работали в течение последних пяти лет. Я была слишком далеко от родителей и братьев, а из друзей со мной остались только лошади. Да, мой дом и в самом деле остался там.
– Для меня, возможно, – наконец ответила я. – Но для Дункана эти места родные. Он родился и вырос на острове Анст.
– Красивый остров. Этот дом принадлежит вам?
Я кивнула. Дункан несколько раз приезжал сюда в прошлом году, чтобы окончательно уладить все вопросы, связанные с новым бизнесом. Во время одной из таких поездок он нашел этот дом и изъявил желание приобрести его. Благодаря тому что после своего тридцатилетия он вступил во владение средствами из трастового фонда, мы могли себе это позволить. Не пришлось даже брать ссуду. Я впервые увидела новый дом, когда он уже принадлежал нам. Следуя за грузовыми фургонами с нашим имуществом, мы съехали с шоссе А971, и я увидела большой каменный дом, которому было не меньше ста лет. Из подъемных окон фасада открывался вид на Треста Boy, a почти сразу за домом начинались холмы Уэйсдейла. Когда погода была солнечной (а такое все-таки изредка случалось), вид был просто потрясающим. Кроме того, вокруг дома были обширные пастбища для наших лошадей, а в самом доме – более чем достаточно места не только для нас двоих, но и для изрядного количества гостей, если бы кому-нибудь вздумалось нас навестить.
– У кого вы его купили?
Этот, несомненно, очень важный вопрос заставил меня отвлечься от воспоминаний.
– Боюсь, что не могу ничего сообщить по этому поводу, – призналась я.
Сержант Таллок ничего не ответила, лишь выразительно приподняла брови. Она уже делала так несколько раз, и я подумала, что это, должно быть, своеобразный метод допроса – как можно меньше говорить самой, но внимательно выслушивать бессвязную болтовню подозреваемого в надежде, что он чем-то выдаст себя. Именно в этот момент до меня дошло, что я являюсь подозреваемой в деле об убийстве. Кроме того, я поняла, что человеку может быть страшно, обидно и смешно одновременно.
– Покупкой дома занимался мой муж, – сказала я.
Выражение лица сержанта не изменилось.
– В связи с предстоящим переездом у меня было слишком много дел в Лондоне, – поспешно добавила я. Мне не хотелось, чтобы эта женщина причислила меня к числу дамочек, которые предоставляют решение всех финансовых вопросов мужчинам. Даже если это действительно было так. – Но я совершенно точно знаю, что довольно долгое время здесь никто не жил. Когда мы переехали, дом был в плачевном состоянии.
Сержант окинула внимательным взглядом не слишком опрятную кухню и снова повернулась ко мне.
– А еще раньше этот дом был чем-то вроде доверительной собственности, которой распоряжалась какая-то церковная община. Понимаете, меня этот вопрос совершенно не интересовал. Я была ужасно занята на работе, мне не хотелось никуда переезжать, и вообще… меня тогда волновали совсем другие проблемы. Поэтому я просто кивала, когда Дункан что-то говорил, и подписывала документы, которые он просил подписать. Хотя… да, теперь я вспомнила, что владельцы точно были связаны с церковью. Мы с Дунканом должны были даже подписать обязательство вести себя соответствующим образом. Мне показалось, что после этих слов глаза сержанта Таллок потемнели.
– То есть? – спросила она.
– Честно говоря, мне это показалось совершеннейшей нелепицей. Нам пришлось пообещать, что мы не станем использовать дом для отправления каких-либо религиозных культов, не устроим здесь пивную или казино и не будем заниматься черной магией и колдовством.
Обычно мой рассказ об этом обязательстве вызывал у слушателей улыбку, но на сержанта Таллок он не произвел никакого впечатления. Вид у нее был скучающий.
– И вы думаете, что подобный контракт является соглашением, выполнение которого может быть принудительно осуществлено по закону? – поинтересовалась она.
– Наверное, нет. Но так как мы с мужем не занимаемся черной магией и колдовством, нас этот вопрос никогда не интересовал.
– Рада это слышать, – совершенно серьезно, без тени улыбки сказала сержант. Я даже подумала, что каким-то образом оскорбила ее чувства, но решила не обращать на это внимания. Если она настолько чувствительна, надо было выбирать другую профессию. Мне показалось, что в кухне стало еще холоднее. Мои ноги совсем затекли и начали неметь. Я потянулась, встала и подошла к окну.
Теперь мне было видно, что происходит на месте преступления. Количество полицейских значительно увеличилось. Причем некоторые из них были одеты в комбинезоны, сделанные, казалось, из белых полиэтиленовых мешков для мусора. Вырытую мною яму прикрыли навесом. Вдоль нашей ограды из колючей проволоки натянули красно-белую полосатую ленту. Ею же был ограничен узкий проход, ведущий от двора к холму. Какой-то полицейский в форме стоял рядом с Джейми. Он курил и стряхивал пепел прямо на брезент, которым было накрыто тело моего бедного коня. Я отвернулась от окна.
– Однако, судя по состоянию тела, которое я обнаружила, кто-то из местных жителей все же увлекается сатанинскими ритуалами.
Мои слова явно заинтересовали сержанта Таллок. По крайней мере, от ее скучающего вида не осталось и следа.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Надо подождать результатов вскрытия. Ведь я могу и ошибаться. Я акушер-гинеколог, и грудная клетка – не моя сфера. Кстати, сержант, не могли бы вы попросить своих людей быть поаккуратнее? Я очень любила этого коня.
– Боюсь, доктор Гутри, что их сейчас занимают гораздо более серьезные проблемы, чем ваша мертвая лошадь.
– Меня зовут мисс Гамильтон, сержант. И ваши люди могли бы проявить хотя бы толику уважения…
– Простите, я не поняла?
– Уважения к моей собственности, моей земле и моим животным. Даже если эти животные мертвые.
– Нет, я хотела спросить, почему вы сказали, что вас зовут мисс Гамильтон?
Я вздохнула.
– Я всего лишь хирург-консультант. К нам обращаются «мисс» и «мистер», а не «доктор». Гутри – фамилия моего мужа, а я после свадьбы не стала менять свою.
– Постараюсь запомнить. А пока надо что-то предпринять в отношении вашей мертвой лошади.
Таллок встала. Мое сердце учащенно забилось.
– Необходимо избавиться от трупа, – продолжила она. – Причем как можно скорее.
Я лишь молча смотрела на нее.
Так и не дождавшись ответа, сержант многозначительно произнесла:
– Сегодня же.
– Я сама похороню его, как только вы уедете, – сказала я, стараясь говорить как можно тверже.
Таллок решительно покачала головой.
– Боюсь, это невозможно. Скоро сюда прибудет группа специалистов из Шотландии. Они будут прочесывать весь участок земли, прилегающий к вашему дому. На это может уйти несколько недель. Мы не сможем работать возле разлагающегося трупа лошади.
Наверное, именно после этих слов, скрупулезно подобранных, но совершенно бездушных, в моей груди начала закипать ярость. Зная, что не имею права срываться, я попыталась взять себя в руки. Похоже, что в течение нескольких минут мне придется тщательно взвешивать каждое слово.
– Кроме того, – спокойно продолжала сержант, которая, казалось, даже не заметила моей бурной реакции на свои слова, – я уверена, вы знаете об официальном запрете на погребение собственных лошадей на своей земле, который существует уже несколько лет. Это незаконно.
Я готова была убить ее. Конечно же, я знала об этом чертовом запрете. В течение последних тридцати лет у моей матери была собственная школа верховой езды. Но я не собиралась спорить с сержантом Таллок и говорить ей о сумасшедших ценах, которые заламывали на Шетландских островах за то, чтобы забрать мертвое животное и похоронить его как положено по закону. И уж тем более не собиралась рассказывать ей о том, как для меня важно, чтобы Джейми был похоронен где-то рядом. Думаю, она бы никогда не поняла подобной сентиментальности.
Оглядевшись по сторонам, сержант заметила телефон, который висел на стене над холодильником, и направилась к нему.
– Будете сами обо всем договариваться? – спросила она. – Или мне сделать это за вас?
Честно говоря, после этого я чуть не сорвалась. Мне так хотелось ее ударить, что буквально чесались руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73