Ты же испортил сюрприз.
– Извини.
– Сюрприз для меня? – спросил Чарли.
– Подарок тебе на день рождения, дорогой.
– Ничто не доставит мне большей радости, – с улыбкой произнес Чарли и, обратившись к остальным гостям, добавил: – Вы знаете, у меня до сих пор нет ее портрета, нет даже фотокарточки.
– Мистеру Чейни нельзя рисовать Беллилию! – заявила вдруг Эллен.
– Почему нельзя? – удивился Чарли. – Почему он не может сделать ее портрет?
– Ты видел его картины?
– Видел. А тебе они не нравятся?
Все ждали ее ответа, а она молчала, обдумывая, как бы это лучше объяснить. Наконец сказала:
– Беллилия хорошенькая, а для Бена, по-моему, главный интерес в том, чтобы на картине все выглядело безобразным.
– Это несправедливо. Я же говорил, что стараюсь рисовать все так, как вижу, а главное – быть честным.
– Он никогда не смог бы увидеть ничего безобразного в Беллилии, – со всей определенностью заявил Чарли.
– А ты видел, что он сделал с красным сараем? Ему удалось обнаружить зло даже в таком живописном пейзаже.
Вошла Ханна и сказала, что обед готов.
– Нельзя обнаружить зло там, где его нет, – возразил Чарли. – И я не боюсь позволить ему сделать портрет Беллилии.
– Мне будет очень интересно посмотреть, что из этого получится, – сказала Эллен.
– Вы будете первой, кому я предоставлю возможность для критики, – пообещал Бен и встал проводить гостей в столовую.
Обед начался с устриц, как и предупреждала Мэри Беллилию, поэтому она заранее попросила Чарли не прикасаться к первому блюду, – вот он и хрустел теперь кусочками крекера.
Сидевшая с ним рядом Эллен поинтересовалась, почему он не ест устриц.
– Неужели опять желудок, Чарли?
– Да нет, просто я не голоден. – И чтобы избежать продолжения дискуссии на неприятную тему, он решил сделать ей комплимент: – А ты сегодня особенно хорошо выглядишь, Нелли. Что ты с собой сделала?
Бледные щеки Эллен покрылись яркими пятнами. Много лет прошло с тех пор, как Чарли учил ее играть в теннис и сидел рядом с ней на повозке с сеном. Тогда она была для него Нелли. «Провожая Нелли домой…» – весело напевал он, хотя со слухом у него было не все в порядке. Она почувствовала сейчас, как вспыхнуло лицо, и испугалась, что горящие щеки выдадут обуревающий ее стыд. Но краска была ей как раз к лицу. Недаром Эбби одолжила ей свое шерстяное платье ярко-вишневого цвета.
– В чем секрет, Нелли? – продолжал допытываться Чарли. – Ты расцветаешь от любви? Да?
Ханна поставила между ними тарелку с горячими гренками, и Эллен стала тщательно намазывать маслом свой кусок. Она так разволновалась, что Чарли оставил ее в покое и начал прислушиваться к разговору Бена с Эбби.
Беллилия тоже слушала их разговор, но не принимала в нем никакого участия.
– Сначала я хотел изобразить ее такой, какой ее увидел Чарли в тот день, на веранде отеля. Вдова, вся в черном. На заднем фоне высокие и холодные голые скалы – как символ жестокости и равнодушия самой природы и безжалостного мира, с которым должна бороться слабая женщина.
– С ума сойти! – воскликнула Эбби. – Но почему вы передумали?
– Картина соответствующих гор отсутствует. Задний фон не получится.
– Но можно срисовать горы с какой-нибудь фотографии.
– Я так не работаю. Более того, модель должна выглядеть хрупкой, тоскующей вдовой. Когда я впервые услышал их историю, она показалась мне такой романтичной, что я дал волю воображению, забыв о реальности.
– Но история-то реальная.
– А субъект ее изменился. Вместо худенькой опечаленной вдовы мы видим милую, послушную жену с пышным бюстом. Линии уже не прямоугольные, а… – Он изобразил руками то, что хотел сказать. – Поэтому на портрете должна быть изображена женщина вполне довольная своей жизнью, так как ей удалось успешно справиться с самым главным предназначением женщины: создавать мужчине полный комфорт.
– Очень лестное определение, – заметил Чарли.
– Да вы просто самодовольный нахал! – возмутилась Эбби. Все это время она крутила свой индийский браслет, надетый на запястье поверх черного шелкового рукава.
Увидев, что гости покончили с устрицами, Бен зазвонил в колокольчик, чтобы вызвать Ханну. После чего повернулся к Беллилии и сказал:
– Когда будешь позировать для портрета, у тебя на пальце должно быть кольцо с черным жемчугом.
– С черным жемчугом? – воскликнула Эбби и с интересом посмотрела на Беллилию. – Неужели у вас есть черный жемчуг?
Беллилия бросила взгляд на Чарли. «Какое счастье, – словно говорил ее взгляд, – что я положила для Эбби другой подарок. Ведь слова Бена о кольце могли бы привести всех в замешательство: раз он так сказал, значит, он видел его у меня на руке».
– Да это не настоящий жемчуг, – объяснила она. – Я купила его в одном нью-йоркском магазине. Всего за пять долларов. Чарли сразу сказал, что оно выглядит дешевой подделкой, но я настолько не разбиралась в жемчуге, что мне оно показалось настоящим.
– Очень хорошая подделка, – заметил Бен. – Я не специалист по ювелирным изделиям, но когда увидел кольцо в первый раз, то подумал, что и платина, и бриллианты настоящие, а сама жемчужина может стоить тысячу долларов.
Эбби продолжала играть своим браслетом.
– С ума сойти! – повторила она свое любимое восклицание. – А почему ты его не носишь, Беллилия?
– Мой муж не одобряет украшения из поддельных камней, – ответила Беллилия без какого бы то ни было смущения, просто сообщая факт.
– Я очень сожалею, что обратил внимание на кольцо в тот вечер, – сказал Бен. – Если бы я так не восторгался им, Чарли мог бы вообще его не заметить.
– Не заметить черный жемчуг! – возмутилась Эбби, словно речь шла о смертном грехе.
Чарли все время молчал, желая, чтобы этот разговор скорее прекратился.
– Я уверена, что заметил бы, – сказала Беллилия. – Не мог не заметить: это было бы слишком непохоже на него. Но он не хотел обижать меня, критиковать мой вкус, поэтому сдерживался и не высказывал свое мнение, хотя кольцо ему явно не нравилось.
Чарли вздохнул.
– Мое чуткое ухо улавливает обертоны домашней ссоры, – объявила Эбби.
– Да мы с Чарли вообще никогда не ссоримся, правда ведь, дорогой?
И Эллен снова почувствовала, что под сладкой начинкой пирог кислый. Она ощущала это всегда, когда люди становились слишком ласковыми и употребляли слишком много нежных слов.
Ханна принесла ростбиф, йоркширский пудинг и разного рода гарниры. Чарли лишь прикоснулся к еде и чуть-чуть пригубил бургундское. В голове начало стучать. «Нервы, – сказал он себе с упреком. – Нервы и ничего более». Вместо круглого стола, заставленного не такими уж красивыми блюдами и тарелками из буфета миссис Беннет, он видел квадратный стол в таверне «Джеффни» и снова Бена, хозяина застолья. Картина, сложившаяся в голове Чарли, напоминала одну из импрессионистских работ – острые углы и дисгармония, сияющая скатерть и длинные горлышки бутылок рейнского вина, рука Беллилии, протянутая через весь стол к блюду с омарами, и долька лимона в смуглой руке Бена, который наклоняется над столом, чтобы рассмотреть черную жемчужину в кольце Беллилии. Обычно наблюдательный, Чарли мог бы поклясться, что никогда до того вечера не замечал у нее этого кольца, но Беллилия уверяла, что носит его уже целую неделю. Сейчас Чарли восстанавливал в памяти ту сцену, анализировал свои эмоции и проклинал себя за вспышку ревности, охватившую его, когда он увидел руку своей жены в руках Бена.
– Какой же ты педант и деспот, Чарли, – сказала Эбби, не ведая, что сыплет ему соль на рану. – И так похож на мою тетю Гарриет. Я как сейчас слышу слова твоей матери: «Мне не нравится видеть у членов моей семьи искусственные драгоценности».
Цитата была абсолютно точной. Эта фраза в полной мере демонстрировала то свойство характера покойной миссис Хорст, которое делало ее такой занудной.
– Ладно, признаю, я педант. Признаю и приношу извинения.
– Но ты прав, – заметила Эллен. – Я тоже ненавижу подделки, в чем бы то ни было.
– Конечно, он прав, – признала Беллилия. – И у каждого человека есть такое право. А у Чарли вкус настолько лучше моего, что мне всегда было не по себе, если я надевала то, что ему не нравилось.
– Браво! – воскликнула Эбби. – Слова настоящей женщины. – И, обернувшись к Эллен, добавила: – Насколько же приятнее их слышать, чем все твои феминистские рассуждения.
– Моя жена – необычная женщина, – не удержался Чарли. – Вместо того чтобы обидеться на меня, как сделали бы большинство жен, она отдала это кольцо.
– Отдала? Не может быть! – изумилась Эбби.
Бен нахмурился.
– Именно так и сделала, потому что оно мне не понравилось, – подтвердил Чарли.
Беллилия скромно опустила глаза.
– А я бы никогда не отдала, – заявила Эбби. – Наверное, в этом и есть разница между умной супругой и такой глупой, как я. Если когда-нибудь снова выйду замуж, буду приходить к тебе за советами, Беллилия.
– Сделай милость, Эбби, – сказала Беллилия, поправляя свои кружева. На ее правой руке сияло золотое кольцо с гранатами – рождественский подарок Чарли.
На десерт был торт из слоеного теста с заварным кремом. Чарли не получил ни крошки. Ханна принесла ему только заварной крем. Конечно, это было распоряжение Беллилии. Она узнала от Мэри, что будет подано к столу, и попросила ее сообщить Ханне, что можно подавать мистеру Хорсту, а что нельзя.
Он съел несколько ложечек крема и почувствовал себя еще хуже. Боль в голове становилась все сильнее. Когда Ханна обносила гостей сырами, он взял кусочек и положил себе на тарелку. Беллилия покачала головой:
– Только не горгонзол, Чарли.
Произнесла она это полушепотом, но все услышали и расхохотались. Позже, когда Чарли внезапно заболел, они вспомнили ее озабоченность.
Закончилось все довольно рано. Вечер получился не очень удачным. Было слишком много тяжелой еды, а гости оказались довольно скучными. Чарли с Беллилией ушли в половине одиннадцатого. И хорошо, что они не задержались. Иначе приступ у Чарли произошел бы еще в доме Бена, и можно себе представить, какая бы началась суматоха.
Это случилось минут через десять после того, как они пришли домой. Беллилия первой поднялась по лестнице в спальню, так как Чарли никогда не ложился спать, не проверив все замки и не бросив последний взгляд на пепел в камине. Когда он вошел в спальню, она стояла перед зеркалом в своем шелковом корсете. Чарли считал корсет самым соблазнительным одеянием, которое он когда-либо видел, ну а когда видел его на Беллилии, у него сразу же возникало желание заняться с ней любовью.
Она увидела его лицо в кривом зеркале и, резко обернувшись, воскликнула:
– О, Чарли, любимый, что с тобой? Тебе плохо?
– Вовсе нет, – ответил он.
– Но тебе было плохо у Бена, я это видела. Потому и предложила вернуться домой. Ты выглядишь ужасно.
Существо, уставившееся на Чарли из кривого зеркала, выглядело действительно ужасно: опухшие глаза, бесцветные губы и бледно-зеленое лицо. Но Чарли был полон решимости не болеть, поэтому расправил плечи и начал быстро раздеваться.
Беллилия стала готовить ему болеутоляющее средство. Когда она сыпала порошок из голубого пакета в стакан с теплой водой, руки у нее дрожали.
– Пей быстро, и ты не почувствуешь неприятного вкуса, – как всегда посоветовала она. Пока он пил вспенившуюся жидкость, она внимательно за ним наблюдала. – Ну как? Чувствуешь себя лучше, солнышко мое?
В этот момент Чарли действительно почувствовал себя лучше. Он сидел и смотрел, как Беллилия расстегивает завязки на корсете.
– Если бы ты не была моей женой, я бы сказал, что корсет слишком сильно затянут.
Она надула губы:
– Если ты так считаешь, я вообще его никогда больше не надену.
– Ну не будь такой обидчивой, Белли. Я ведь хотел сделать комплимент. Женщина, у которой было два мужа, должна знать, что мужскому глазу дорог даже намек на предстоящее, на то, что он сможет увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Извини.
– Сюрприз для меня? – спросил Чарли.
– Подарок тебе на день рождения, дорогой.
– Ничто не доставит мне большей радости, – с улыбкой произнес Чарли и, обратившись к остальным гостям, добавил: – Вы знаете, у меня до сих пор нет ее портрета, нет даже фотокарточки.
– Мистеру Чейни нельзя рисовать Беллилию! – заявила вдруг Эллен.
– Почему нельзя? – удивился Чарли. – Почему он не может сделать ее портрет?
– Ты видел его картины?
– Видел. А тебе они не нравятся?
Все ждали ее ответа, а она молчала, обдумывая, как бы это лучше объяснить. Наконец сказала:
– Беллилия хорошенькая, а для Бена, по-моему, главный интерес в том, чтобы на картине все выглядело безобразным.
– Это несправедливо. Я же говорил, что стараюсь рисовать все так, как вижу, а главное – быть честным.
– Он никогда не смог бы увидеть ничего безобразного в Беллилии, – со всей определенностью заявил Чарли.
– А ты видел, что он сделал с красным сараем? Ему удалось обнаружить зло даже в таком живописном пейзаже.
Вошла Ханна и сказала, что обед готов.
– Нельзя обнаружить зло там, где его нет, – возразил Чарли. – И я не боюсь позволить ему сделать портрет Беллилии.
– Мне будет очень интересно посмотреть, что из этого получится, – сказала Эллен.
– Вы будете первой, кому я предоставлю возможность для критики, – пообещал Бен и встал проводить гостей в столовую.
Обед начался с устриц, как и предупреждала Мэри Беллилию, поэтому она заранее попросила Чарли не прикасаться к первому блюду, – вот он и хрустел теперь кусочками крекера.
Сидевшая с ним рядом Эллен поинтересовалась, почему он не ест устриц.
– Неужели опять желудок, Чарли?
– Да нет, просто я не голоден. – И чтобы избежать продолжения дискуссии на неприятную тему, он решил сделать ей комплимент: – А ты сегодня особенно хорошо выглядишь, Нелли. Что ты с собой сделала?
Бледные щеки Эллен покрылись яркими пятнами. Много лет прошло с тех пор, как Чарли учил ее играть в теннис и сидел рядом с ней на повозке с сеном. Тогда она была для него Нелли. «Провожая Нелли домой…» – весело напевал он, хотя со слухом у него было не все в порядке. Она почувствовала сейчас, как вспыхнуло лицо, и испугалась, что горящие щеки выдадут обуревающий ее стыд. Но краска была ей как раз к лицу. Недаром Эбби одолжила ей свое шерстяное платье ярко-вишневого цвета.
– В чем секрет, Нелли? – продолжал допытываться Чарли. – Ты расцветаешь от любви? Да?
Ханна поставила между ними тарелку с горячими гренками, и Эллен стала тщательно намазывать маслом свой кусок. Она так разволновалась, что Чарли оставил ее в покое и начал прислушиваться к разговору Бена с Эбби.
Беллилия тоже слушала их разговор, но не принимала в нем никакого участия.
– Сначала я хотел изобразить ее такой, какой ее увидел Чарли в тот день, на веранде отеля. Вдова, вся в черном. На заднем фоне высокие и холодные голые скалы – как символ жестокости и равнодушия самой природы и безжалостного мира, с которым должна бороться слабая женщина.
– С ума сойти! – воскликнула Эбби. – Но почему вы передумали?
– Картина соответствующих гор отсутствует. Задний фон не получится.
– Но можно срисовать горы с какой-нибудь фотографии.
– Я так не работаю. Более того, модель должна выглядеть хрупкой, тоскующей вдовой. Когда я впервые услышал их историю, она показалась мне такой романтичной, что я дал волю воображению, забыв о реальности.
– Но история-то реальная.
– А субъект ее изменился. Вместо худенькой опечаленной вдовы мы видим милую, послушную жену с пышным бюстом. Линии уже не прямоугольные, а… – Он изобразил руками то, что хотел сказать. – Поэтому на портрете должна быть изображена женщина вполне довольная своей жизнью, так как ей удалось успешно справиться с самым главным предназначением женщины: создавать мужчине полный комфорт.
– Очень лестное определение, – заметил Чарли.
– Да вы просто самодовольный нахал! – возмутилась Эбби. Все это время она крутила свой индийский браслет, надетый на запястье поверх черного шелкового рукава.
Увидев, что гости покончили с устрицами, Бен зазвонил в колокольчик, чтобы вызвать Ханну. После чего повернулся к Беллилии и сказал:
– Когда будешь позировать для портрета, у тебя на пальце должно быть кольцо с черным жемчугом.
– С черным жемчугом? – воскликнула Эбби и с интересом посмотрела на Беллилию. – Неужели у вас есть черный жемчуг?
Беллилия бросила взгляд на Чарли. «Какое счастье, – словно говорил ее взгляд, – что я положила для Эбби другой подарок. Ведь слова Бена о кольце могли бы привести всех в замешательство: раз он так сказал, значит, он видел его у меня на руке».
– Да это не настоящий жемчуг, – объяснила она. – Я купила его в одном нью-йоркском магазине. Всего за пять долларов. Чарли сразу сказал, что оно выглядит дешевой подделкой, но я настолько не разбиралась в жемчуге, что мне оно показалось настоящим.
– Очень хорошая подделка, – заметил Бен. – Я не специалист по ювелирным изделиям, но когда увидел кольцо в первый раз, то подумал, что и платина, и бриллианты настоящие, а сама жемчужина может стоить тысячу долларов.
Эбби продолжала играть своим браслетом.
– С ума сойти! – повторила она свое любимое восклицание. – А почему ты его не носишь, Беллилия?
– Мой муж не одобряет украшения из поддельных камней, – ответила Беллилия без какого бы то ни было смущения, просто сообщая факт.
– Я очень сожалею, что обратил внимание на кольцо в тот вечер, – сказал Бен. – Если бы я так не восторгался им, Чарли мог бы вообще его не заметить.
– Не заметить черный жемчуг! – возмутилась Эбби, словно речь шла о смертном грехе.
Чарли все время молчал, желая, чтобы этот разговор скорее прекратился.
– Я уверена, что заметил бы, – сказала Беллилия. – Не мог не заметить: это было бы слишком непохоже на него. Но он не хотел обижать меня, критиковать мой вкус, поэтому сдерживался и не высказывал свое мнение, хотя кольцо ему явно не нравилось.
Чарли вздохнул.
– Мое чуткое ухо улавливает обертоны домашней ссоры, – объявила Эбби.
– Да мы с Чарли вообще никогда не ссоримся, правда ведь, дорогой?
И Эллен снова почувствовала, что под сладкой начинкой пирог кислый. Она ощущала это всегда, когда люди становились слишком ласковыми и употребляли слишком много нежных слов.
Ханна принесла ростбиф, йоркширский пудинг и разного рода гарниры. Чарли лишь прикоснулся к еде и чуть-чуть пригубил бургундское. В голове начало стучать. «Нервы, – сказал он себе с упреком. – Нервы и ничего более». Вместо круглого стола, заставленного не такими уж красивыми блюдами и тарелками из буфета миссис Беннет, он видел квадратный стол в таверне «Джеффни» и снова Бена, хозяина застолья. Картина, сложившаяся в голове Чарли, напоминала одну из импрессионистских работ – острые углы и дисгармония, сияющая скатерть и длинные горлышки бутылок рейнского вина, рука Беллилии, протянутая через весь стол к блюду с омарами, и долька лимона в смуглой руке Бена, который наклоняется над столом, чтобы рассмотреть черную жемчужину в кольце Беллилии. Обычно наблюдательный, Чарли мог бы поклясться, что никогда до того вечера не замечал у нее этого кольца, но Беллилия уверяла, что носит его уже целую неделю. Сейчас Чарли восстанавливал в памяти ту сцену, анализировал свои эмоции и проклинал себя за вспышку ревности, охватившую его, когда он увидел руку своей жены в руках Бена.
– Какой же ты педант и деспот, Чарли, – сказала Эбби, не ведая, что сыплет ему соль на рану. – И так похож на мою тетю Гарриет. Я как сейчас слышу слова твоей матери: «Мне не нравится видеть у членов моей семьи искусственные драгоценности».
Цитата была абсолютно точной. Эта фраза в полной мере демонстрировала то свойство характера покойной миссис Хорст, которое делало ее такой занудной.
– Ладно, признаю, я педант. Признаю и приношу извинения.
– Но ты прав, – заметила Эллен. – Я тоже ненавижу подделки, в чем бы то ни было.
– Конечно, он прав, – признала Беллилия. – И у каждого человека есть такое право. А у Чарли вкус настолько лучше моего, что мне всегда было не по себе, если я надевала то, что ему не нравилось.
– Браво! – воскликнула Эбби. – Слова настоящей женщины. – И, обернувшись к Эллен, добавила: – Насколько же приятнее их слышать, чем все твои феминистские рассуждения.
– Моя жена – необычная женщина, – не удержался Чарли. – Вместо того чтобы обидеться на меня, как сделали бы большинство жен, она отдала это кольцо.
– Отдала? Не может быть! – изумилась Эбби.
Бен нахмурился.
– Именно так и сделала, потому что оно мне не понравилось, – подтвердил Чарли.
Беллилия скромно опустила глаза.
– А я бы никогда не отдала, – заявила Эбби. – Наверное, в этом и есть разница между умной супругой и такой глупой, как я. Если когда-нибудь снова выйду замуж, буду приходить к тебе за советами, Беллилия.
– Сделай милость, Эбби, – сказала Беллилия, поправляя свои кружева. На ее правой руке сияло золотое кольцо с гранатами – рождественский подарок Чарли.
На десерт был торт из слоеного теста с заварным кремом. Чарли не получил ни крошки. Ханна принесла ему только заварной крем. Конечно, это было распоряжение Беллилии. Она узнала от Мэри, что будет подано к столу, и попросила ее сообщить Ханне, что можно подавать мистеру Хорсту, а что нельзя.
Он съел несколько ложечек крема и почувствовал себя еще хуже. Боль в голове становилась все сильнее. Когда Ханна обносила гостей сырами, он взял кусочек и положил себе на тарелку. Беллилия покачала головой:
– Только не горгонзол, Чарли.
Произнесла она это полушепотом, но все услышали и расхохотались. Позже, когда Чарли внезапно заболел, они вспомнили ее озабоченность.
Закончилось все довольно рано. Вечер получился не очень удачным. Было слишком много тяжелой еды, а гости оказались довольно скучными. Чарли с Беллилией ушли в половине одиннадцатого. И хорошо, что они не задержались. Иначе приступ у Чарли произошел бы еще в доме Бена, и можно себе представить, какая бы началась суматоха.
Это случилось минут через десять после того, как они пришли домой. Беллилия первой поднялась по лестнице в спальню, так как Чарли никогда не ложился спать, не проверив все замки и не бросив последний взгляд на пепел в камине. Когда он вошел в спальню, она стояла перед зеркалом в своем шелковом корсете. Чарли считал корсет самым соблазнительным одеянием, которое он когда-либо видел, ну а когда видел его на Беллилии, у него сразу же возникало желание заняться с ней любовью.
Она увидела его лицо в кривом зеркале и, резко обернувшись, воскликнула:
– О, Чарли, любимый, что с тобой? Тебе плохо?
– Вовсе нет, – ответил он.
– Но тебе было плохо у Бена, я это видела. Потому и предложила вернуться домой. Ты выглядишь ужасно.
Существо, уставившееся на Чарли из кривого зеркала, выглядело действительно ужасно: опухшие глаза, бесцветные губы и бледно-зеленое лицо. Но Чарли был полон решимости не болеть, поэтому расправил плечи и начал быстро раздеваться.
Беллилия стала готовить ему болеутоляющее средство. Когда она сыпала порошок из голубого пакета в стакан с теплой водой, руки у нее дрожали.
– Пей быстро, и ты не почувствуешь неприятного вкуса, – как всегда посоветовала она. Пока он пил вспенившуюся жидкость, она внимательно за ним наблюдала. – Ну как? Чувствуешь себя лучше, солнышко мое?
В этот момент Чарли действительно почувствовал себя лучше. Он сидел и смотрел, как Беллилия расстегивает завязки на корсете.
– Если бы ты не была моей женой, я бы сказал, что корсет слишком сильно затянут.
Она надула губы:
– Если ты так считаешь, я вообще его никогда больше не надену.
– Ну не будь такой обидчивой, Белли. Я ведь хотел сделать комплимент. Женщина, у которой было два мужа, должна знать, что мужскому глазу дорог даже намек на предстоящее, на то, что он сможет увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31