..
Выйдя в ангар, Гурилин без особого огорчения констатировал, что его турболет исчез вместе с содержимым. Домой пришлось добираться общественным транспортом.
Глава десятая ОЧЕВИДЦЫ
Возвращаясь домой в кабине аэробуса, затем вагонами скоростных надземных экспрессов, сидя на лавочках движущихся с черепашьей скоростью эскалаторов, Андрон Гурилин впервые за долгие годы увидел город как бы изнутри, соприкоснулся с жизнью и бытом многомиллионного людского муравейника. До сегодняшнего дня непроницаемые стекла турболета, всевидящий экран персонального пульта ставили его над этой жизнью, порой в глубине ему даже казалось, что, если бы не его недреманное око, мир схватила бы волна безумия и хаоса. Но сейчас, когда его функции были переданы автоматам, когда сами люди отреклись от человека как меры всех вещей, сотни и тысячи встреченных им сегодня людей стали ему намного ближе, чем ранее, когда он был лишь исполнительным и расторопным слугой при Системе-1.
Он проникся трепетом и жалостью к молодым, которые, отгородившись от всего мира газеткой, целовались на заднем сиденье нагона; он новыми глазами взглянул на вечернее скопище народа на улицах, на толпы людей, штурмующих вагоны. Кряхтя и весело переругиваясь, они втискивались, образуя единую, монолитно сплоченную армию основной елью которой казалось, было не допустить людей к выходу. И между двумя группами разыгрывались веселые побоища, в которых трещали одежды и градом сыпались пуговицы.
И на несколько минут каждый вновь становился самим собой — чиновником, студентом, просто обывателем, кто-то слушал радио, другой — «жучка», третий смотрел видеорекламу, четвертый — программу новостей в матовом проеме окна. Но спустя некоторое время все сходящие вновь соединялись в единый кулак, дабы проложить себе путь к выходу сквозь осадившие вагоны толпы.
И видел он буйную, ключом кипящую молодость и неприглядную и жалкую вс все времена старость. Неожиданно открылось ему и новое административно-территориальное деление города. Оказалось, что людям совершенно наплевать на цифробуквенную индексацию районов, из-за принятия которой было сломано столько копий на сессиях муниципалитета. Москвичи оставались москвичами, парижане не желали именовать себя иначе, англичане и американцы прилежно держались за свои штаты и графства. Но при этом все они называли себя «горожанами» или «землянами» в отличие от жителей малонаселенных районов, океанских подводных и плавучих городков, гостей с других планет, которых всегда можно было легко узнать. Они всегда ходили группами — мужчины и женщины, увешанные сумками, баулами, чемоданами, они постоянно что-то жевали, обменивались неясными односложными словосочетаниями на неведомых диалектах, осаждали прилавки продовольственных и вещевых раздаточных пунктов. Называли их «марсианами» или просто «марси». Их не грешно было обругать, лягнуть побольнее, посвистать вслед хулиганский мотивчик «мар-си-марси-марси, где твоя канарси?», обозвать «жлобами» и «дармоедами», хотя и сами горожане ни сном ни духом не были причастны к царившему вокруг них изобилию. Ежедневно и даром раздаваемые им продукты, наряды, вещи были изготовлены Системой-1 на роботизированных заводах-комплексах, расположенных в пустынных и нежилых районах города, в сухопутных, морских и космических пустынях, так что у «марси» было гораздо больше оснований для недовольства, чем у горожан. Во всяком случае, селениты за своей же, особо точной, на Луне изготовленной аппаратурой ехали именно на Землю, как и настоящие жители Марса, которые за консервами из марсианской колючки также вынуждены были гоняться по всей метрополии.
Уступив место какой-то дряхлой старушке, увешанной кошелками, Гурилин поднялся и уперся взглядом в экран, по которому транслировались новости.
— Встав на трудовую вахту в честь 28-й годовщины первого межзвездного перелета, героические труженики планеты полны решимости завершить строительство европейского участка транскосмического Суперкорта в намеченные сроки, — бодро вещал диктор. — Наш специальный корреспондент побывал сегодня на переднем крае трудового фронта и взял интервью у прораба Эпаминонда Дементьевича Невеселого.
Невеселый оказался бравым мужичком с широкими плечами и румянцем во все плечо.
— Работы по наладке и монтажу роботизированного строительного комплекса были нами выполнены досрочно, — бодро сообщил он Сандре, которая прохаживалась с ним на фоне кипящей, оживленно суетящейся стройки. — Одновременно с монтажом секций ведется прокладка магнитных путей будущих космических поездов, прокладываются кабели, ведутся отделочные работы. — Сандра обаятельно улыбалась, ее эластичный комбинезон выгодно обрисовывал фигуру, из-под козырька строительной каски загадочно мерцали черные глаза. — Новая прогрессивная технология позволяет нам вести строительство невиданными доселе темпами, штурмовать рекорды проходки, значительно перекрывать намеченные рубежи...
— Что-нибудь случилось? — осведомилась Сандра, вернувшись по своему обыкновению поздним вечером и встретившись с испепеляющим взглядом мужа.
— Ты была сегодня на стройке?
— С чего ты взял? — удивилась она.
— Только что смотрел твой репортаж.
— Ой, правда? — обрадовалась она. — А я пропустила. Ничего, сейчас закажем просмотр.
— Да-да, — согласился он, — закажи, полюбуйся плодами своих трудов.
— Да в чем же дело? — искренне недоумевала она. — Я пришла вся вымотанная, после напряженного рабочего дня.
— К твоей щеке прилип песочек с Багамских островов, — усмехнулся Андрон, — Уж не туда ли ты покатила с этим прорабом после интервью.
— Я его даже не видела.
— А по-моему, вы с ним очень мило побеседовали. Сандра прыснула, а потом расхохоталась.
— Да ведь меня на стройке даже не было!
— Но я своими глазами...
— Ты совершенно не знаком с техникой современного газетного дела, — заявила его супруга. — Или ты не знаешь, что всеми органами массовой информации заведует Система-1? Как ты мне и заказывал, я пробила для тебя тему репортажа, даже сфотографировалась, а все остальное Система сделала сама.
— Не может быть! — воскликнул инспектор.
— Что значит «не может быть»? — в свою очередь удивилась Сандра. — А как ты пишешь письма? Сообщаешь своему киберу, кому собираешься писать и о чем примерно, а он сам набрасывает гладкий, грамматически выверенный текст. Ну пойми — что есть слово, как не закодированная в звуках информация? А тем более
слово газетное. С давних пор во всех газетах имелись рубрики, в которых из номера в номер печатались более или менее сходные сообщения. Тогда же родились знаменитые газетные штампы, то есть слова, выражения, целые фразы, которые кочевали из номера в номер, из корреспонденции в корреспонденцию. Ведь газета — это не книга. Б ней не требуется авторская стилевая индивидуальность, газета — это информация, голая информация. Тем более сейчас, когда все вокруг оснащено датчиками, соединенными с Системой-1, достаточно задать кибертему...
— И он состряпает спортивный, производственный или видовой репортаж, начинит его набором штампов и преподнесет толпе, которая проглотит его как очередную питательную жвачку, — закончил Гурилин. — Ты понимаешь, к чему мы пришли? Ведь Система-1 теперь не только перевозит нас, кормит, поит, одевает и обувает, она навязывает нам и образ жизни, поведения, мышления. Боюсь, что твой молодой балбес был прав — нам действительно не хватает только связать конечности зеленой шелковой ленточкой... — Поднявшись, он подошел к экрану, на котором давно уже мерцала фраза: «Вас вызывают».
Нажав кнопку, он неожиданно опешил, увидев глубокие черные глаза, которые с недавних пор буквально преследовали его. Их тяжелый немигающий взгляд настигал его во сне, каждую минуту он ожидал увидеть его наяву.
— Что вам угодно? — резко спросил он.
— Я хотела бы встретиться с вами.
— Зачем?
— Это... очень, очень важно...
— Зачем?..
— По поводу той девушки, которая была найдена два дня тому назад.
— Когда вы хотели бы встретиться со мной?
— Сейчас, немедленно.
— Хорошо.
— Выходите на площадку эскалатора № 11 яруса Д, на углу 144-й и 215-й улиц. Скажите мне номер вашего интеркома.
— Это обязательно?
— Да, обязательно.
— Ты скоро придешь? — спросила Сандра, когда он выходил из дому.
— Не знаю, — сказал он, пожав плечами. И пошутил: — Возможно, никогда.
Порою шутки удивительно точно попадают в цель...
Когда он подошел на эскалаторную площадку, неизвестная вновь связалась с ним и потребовала, чтобы он спустился вниз, на платформу Западного экспресса и сел в двенадцатый вагон. В вагоне она предложила ему пройти к последней двери и быть наготове, чтобы на следующей станции перейти на юго-восточную линию и пересесть на монорельс. Так продолжалось долгие три часа. Постепенно Гурилин потерял всякую ориентацию. Перед его глазами слились в единую мелькающую полосу лица, руки, одежды, проносящиеся за окнами гирлянды огней. Он засыпал и просыпался, разбуженный настойчивым телефонным зуммером и новым требованием незнакомки, чей голос и взгляд вновь и вновь казались ему подозрительно знакомыми.
К девяти часам утра он взбунтовался и решительно заявил, что больше не двинется с места.
— А мы уже приехали, — заявила женщина. — Идите в музей, придерживаясь указателей. Я подойду к вам сама. В мушкетерском Париже.
Музей был выстроен на месте, где некогда находилось обширное подземное озеро. Теперь, осушенное, оно предоставило свои необъятные полости для экспозиций Музея Истории цивилизации. Введенный в строй в позапрошлом году, Музей стал излюбленным местом народных гуляний, О его экспозициях ходили легенды, но до сих пор у Андрона не оказывалось свободного времени, чтобы посетить одно из новых чудес Ойкумены.
Несмотря на ранний час, у дверей уже толпились десятки экскурсантов, явившихся группами и поодиночке. Оглядевшись, Андрон понял, что в такой очереди простоит не менее часа и отправился в комнатку дежурного администратора. Увидев его, администратор вскочил, всплеснул руками и воскликнул: «Вах!»
Это оказался старый его знакомый, Герберт Мамиконян.
— Вот это встреча! — громко говорил Мамиконян, пожимая руку инспектору. — Наш знаменитый сыщик собственной персоной! Какими судьбами?! Или ищешь у нас какую-нибудь пропажу?
— А много у вас пропало? — усмехнулся Гурилин.
— Если откровенно, то в моем музее пропадать нечему, ведь История — вещь нетленная, она принадлежит грядущим поколениям, — заявил Герберт.
— Ты сказал, в «твоем музее»?
— Конечно, раз я его директор, то это мой музей.
— Поздравляю.
— На твоем месте я бы принес мне соболезнования. Адская работенка. Столько оборудования, аппаратуры, экспозиций, и все надо монтировать, состыковывать, подгонять, мне одних лазерщиков двадцать человек требуется, а у меня штат всего на семнадцать. Веришь ли, мне ежедневно одних экскурсоводов 75 человек позарез нужно, а выделяют всего 22. И каждый день кто-нибудь да потеряется, порой целые группы. Послушай, а что мы стоим? — вдруг спросил он. — Ты ведь в музей пришел? Ну и пошли, покажу тебе наше хозяйство.
Он завел друга в служебный лифт, который понесся вниз так стремительно, что у Гурилина замерло сердце.
— Ну, что бы ты хотел посмотреть? — спросил Герберт.
— Как что? У вас там? По разделам? Отдельно наука искусство?..
— Ну нет, мы давно уже заклеймили, как порочную, практику организации тематических музеев. Музей Истории Цивилизации охватывает целиком и полностью всю историю всего человечества. Историю отдельных наук, искусств, народов, течений, учений, стран, городов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Выйдя в ангар, Гурилин без особого огорчения констатировал, что его турболет исчез вместе с содержимым. Домой пришлось добираться общественным транспортом.
Глава десятая ОЧЕВИДЦЫ
Возвращаясь домой в кабине аэробуса, затем вагонами скоростных надземных экспрессов, сидя на лавочках движущихся с черепашьей скоростью эскалаторов, Андрон Гурилин впервые за долгие годы увидел город как бы изнутри, соприкоснулся с жизнью и бытом многомиллионного людского муравейника. До сегодняшнего дня непроницаемые стекла турболета, всевидящий экран персонального пульта ставили его над этой жизнью, порой в глубине ему даже казалось, что, если бы не его недреманное око, мир схватила бы волна безумия и хаоса. Но сейчас, когда его функции были переданы автоматам, когда сами люди отреклись от человека как меры всех вещей, сотни и тысячи встреченных им сегодня людей стали ему намного ближе, чем ранее, когда он был лишь исполнительным и расторопным слугой при Системе-1.
Он проникся трепетом и жалостью к молодым, которые, отгородившись от всего мира газеткой, целовались на заднем сиденье нагона; он новыми глазами взглянул на вечернее скопище народа на улицах, на толпы людей, штурмующих вагоны. Кряхтя и весело переругиваясь, они втискивались, образуя единую, монолитно сплоченную армию основной елью которой казалось, было не допустить людей к выходу. И между двумя группами разыгрывались веселые побоища, в которых трещали одежды и градом сыпались пуговицы.
И на несколько минут каждый вновь становился самим собой — чиновником, студентом, просто обывателем, кто-то слушал радио, другой — «жучка», третий смотрел видеорекламу, четвертый — программу новостей в матовом проеме окна. Но спустя некоторое время все сходящие вновь соединялись в единый кулак, дабы проложить себе путь к выходу сквозь осадившие вагоны толпы.
И видел он буйную, ключом кипящую молодость и неприглядную и жалкую вс все времена старость. Неожиданно открылось ему и новое административно-территориальное деление города. Оказалось, что людям совершенно наплевать на цифробуквенную индексацию районов, из-за принятия которой было сломано столько копий на сессиях муниципалитета. Москвичи оставались москвичами, парижане не желали именовать себя иначе, англичане и американцы прилежно держались за свои штаты и графства. Но при этом все они называли себя «горожанами» или «землянами» в отличие от жителей малонаселенных районов, океанских подводных и плавучих городков, гостей с других планет, которых всегда можно было легко узнать. Они всегда ходили группами — мужчины и женщины, увешанные сумками, баулами, чемоданами, они постоянно что-то жевали, обменивались неясными односложными словосочетаниями на неведомых диалектах, осаждали прилавки продовольственных и вещевых раздаточных пунктов. Называли их «марсианами» или просто «марси». Их не грешно было обругать, лягнуть побольнее, посвистать вслед хулиганский мотивчик «мар-си-марси-марси, где твоя канарси?», обозвать «жлобами» и «дармоедами», хотя и сами горожане ни сном ни духом не были причастны к царившему вокруг них изобилию. Ежедневно и даром раздаваемые им продукты, наряды, вещи были изготовлены Системой-1 на роботизированных заводах-комплексах, расположенных в пустынных и нежилых районах города, в сухопутных, морских и космических пустынях, так что у «марси» было гораздо больше оснований для недовольства, чем у горожан. Во всяком случае, селениты за своей же, особо точной, на Луне изготовленной аппаратурой ехали именно на Землю, как и настоящие жители Марса, которые за консервами из марсианской колючки также вынуждены были гоняться по всей метрополии.
Уступив место какой-то дряхлой старушке, увешанной кошелками, Гурилин поднялся и уперся взглядом в экран, по которому транслировались новости.
— Встав на трудовую вахту в честь 28-й годовщины первого межзвездного перелета, героические труженики планеты полны решимости завершить строительство европейского участка транскосмического Суперкорта в намеченные сроки, — бодро вещал диктор. — Наш специальный корреспондент побывал сегодня на переднем крае трудового фронта и взял интервью у прораба Эпаминонда Дементьевича Невеселого.
Невеселый оказался бравым мужичком с широкими плечами и румянцем во все плечо.
— Работы по наладке и монтажу роботизированного строительного комплекса были нами выполнены досрочно, — бодро сообщил он Сандре, которая прохаживалась с ним на фоне кипящей, оживленно суетящейся стройки. — Одновременно с монтажом секций ведется прокладка магнитных путей будущих космических поездов, прокладываются кабели, ведутся отделочные работы. — Сандра обаятельно улыбалась, ее эластичный комбинезон выгодно обрисовывал фигуру, из-под козырька строительной каски загадочно мерцали черные глаза. — Новая прогрессивная технология позволяет нам вести строительство невиданными доселе темпами, штурмовать рекорды проходки, значительно перекрывать намеченные рубежи...
— Что-нибудь случилось? — осведомилась Сандра, вернувшись по своему обыкновению поздним вечером и встретившись с испепеляющим взглядом мужа.
— Ты была сегодня на стройке?
— С чего ты взял? — удивилась она.
— Только что смотрел твой репортаж.
— Ой, правда? — обрадовалась она. — А я пропустила. Ничего, сейчас закажем просмотр.
— Да-да, — согласился он, — закажи, полюбуйся плодами своих трудов.
— Да в чем же дело? — искренне недоумевала она. — Я пришла вся вымотанная, после напряженного рабочего дня.
— К твоей щеке прилип песочек с Багамских островов, — усмехнулся Андрон, — Уж не туда ли ты покатила с этим прорабом после интервью.
— Я его даже не видела.
— А по-моему, вы с ним очень мило побеседовали. Сандра прыснула, а потом расхохоталась.
— Да ведь меня на стройке даже не было!
— Но я своими глазами...
— Ты совершенно не знаком с техникой современного газетного дела, — заявила его супруга. — Или ты не знаешь, что всеми органами массовой информации заведует Система-1? Как ты мне и заказывал, я пробила для тебя тему репортажа, даже сфотографировалась, а все остальное Система сделала сама.
— Не может быть! — воскликнул инспектор.
— Что значит «не может быть»? — в свою очередь удивилась Сандра. — А как ты пишешь письма? Сообщаешь своему киберу, кому собираешься писать и о чем примерно, а он сам набрасывает гладкий, грамматически выверенный текст. Ну пойми — что есть слово, как не закодированная в звуках информация? А тем более
слово газетное. С давних пор во всех газетах имелись рубрики, в которых из номера в номер печатались более или менее сходные сообщения. Тогда же родились знаменитые газетные штампы, то есть слова, выражения, целые фразы, которые кочевали из номера в номер, из корреспонденции в корреспонденцию. Ведь газета — это не книга. Б ней не требуется авторская стилевая индивидуальность, газета — это информация, голая информация. Тем более сейчас, когда все вокруг оснащено датчиками, соединенными с Системой-1, достаточно задать кибертему...
— И он состряпает спортивный, производственный или видовой репортаж, начинит его набором штампов и преподнесет толпе, которая проглотит его как очередную питательную жвачку, — закончил Гурилин. — Ты понимаешь, к чему мы пришли? Ведь Система-1 теперь не только перевозит нас, кормит, поит, одевает и обувает, она навязывает нам и образ жизни, поведения, мышления. Боюсь, что твой молодой балбес был прав — нам действительно не хватает только связать конечности зеленой шелковой ленточкой... — Поднявшись, он подошел к экрану, на котором давно уже мерцала фраза: «Вас вызывают».
Нажав кнопку, он неожиданно опешил, увидев глубокие черные глаза, которые с недавних пор буквально преследовали его. Их тяжелый немигающий взгляд настигал его во сне, каждую минуту он ожидал увидеть его наяву.
— Что вам угодно? — резко спросил он.
— Я хотела бы встретиться с вами.
— Зачем?
— Это... очень, очень важно...
— Зачем?..
— По поводу той девушки, которая была найдена два дня тому назад.
— Когда вы хотели бы встретиться со мной?
— Сейчас, немедленно.
— Хорошо.
— Выходите на площадку эскалатора № 11 яруса Д, на углу 144-й и 215-й улиц. Скажите мне номер вашего интеркома.
— Это обязательно?
— Да, обязательно.
— Ты скоро придешь? — спросила Сандра, когда он выходил из дому.
— Не знаю, — сказал он, пожав плечами. И пошутил: — Возможно, никогда.
Порою шутки удивительно точно попадают в цель...
Когда он подошел на эскалаторную площадку, неизвестная вновь связалась с ним и потребовала, чтобы он спустился вниз, на платформу Западного экспресса и сел в двенадцатый вагон. В вагоне она предложила ему пройти к последней двери и быть наготове, чтобы на следующей станции перейти на юго-восточную линию и пересесть на монорельс. Так продолжалось долгие три часа. Постепенно Гурилин потерял всякую ориентацию. Перед его глазами слились в единую мелькающую полосу лица, руки, одежды, проносящиеся за окнами гирлянды огней. Он засыпал и просыпался, разбуженный настойчивым телефонным зуммером и новым требованием незнакомки, чей голос и взгляд вновь и вновь казались ему подозрительно знакомыми.
К девяти часам утра он взбунтовался и решительно заявил, что больше не двинется с места.
— А мы уже приехали, — заявила женщина. — Идите в музей, придерживаясь указателей. Я подойду к вам сама. В мушкетерском Париже.
Музей был выстроен на месте, где некогда находилось обширное подземное озеро. Теперь, осушенное, оно предоставило свои необъятные полости для экспозиций Музея Истории цивилизации. Введенный в строй в позапрошлом году, Музей стал излюбленным местом народных гуляний, О его экспозициях ходили легенды, но до сих пор у Андрона не оказывалось свободного времени, чтобы посетить одно из новых чудес Ойкумены.
Несмотря на ранний час, у дверей уже толпились десятки экскурсантов, явившихся группами и поодиночке. Оглядевшись, Андрон понял, что в такой очереди простоит не менее часа и отправился в комнатку дежурного администратора. Увидев его, администратор вскочил, всплеснул руками и воскликнул: «Вах!»
Это оказался старый его знакомый, Герберт Мамиконян.
— Вот это встреча! — громко говорил Мамиконян, пожимая руку инспектору. — Наш знаменитый сыщик собственной персоной! Какими судьбами?! Или ищешь у нас какую-нибудь пропажу?
— А много у вас пропало? — усмехнулся Гурилин.
— Если откровенно, то в моем музее пропадать нечему, ведь История — вещь нетленная, она принадлежит грядущим поколениям, — заявил Герберт.
— Ты сказал, в «твоем музее»?
— Конечно, раз я его директор, то это мой музей.
— Поздравляю.
— На твоем месте я бы принес мне соболезнования. Адская работенка. Столько оборудования, аппаратуры, экспозиций, и все надо монтировать, состыковывать, подгонять, мне одних лазерщиков двадцать человек требуется, а у меня штат всего на семнадцать. Веришь ли, мне ежедневно одних экскурсоводов 75 человек позарез нужно, а выделяют всего 22. И каждый день кто-нибудь да потеряется, порой целые группы. Послушай, а что мы стоим? — вдруг спросил он. — Ты ведь в музей пришел? Ну и пошли, покажу тебе наше хозяйство.
Он завел друга в служебный лифт, который понесся вниз так стремительно, что у Гурилина замерло сердце.
— Ну, что бы ты хотел посмотреть? — спросил Герберт.
— Как что? У вас там? По разделам? Отдельно наука искусство?..
— Ну нет, мы давно уже заклеймили, как порочную, практику организации тематических музеев. Музей Истории Цивилизации охватывает целиком и полностью всю историю всего человечества. Историю отдельных наук, искусств, народов, течений, учений, стран, городов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23