«Быстрее, выше, сильнее!» По всей планете развернулось невиданное строительство спортивных сооружений. (Порт и все, связанное с ним, стали основным занятием многомиллиардного человечества. Пейзажи городов разительным образом переменились: жилые здания ушли под землю или взметнулись ввысь, основную же площадь поверхности занимали поля, поля... Великолепие подстриженных лужаек для гольфа перемежалось роскошью теннисных кортов, бейсбольные площадки сменялись футбольными, а те — трассами мотодромов. Уникальный план превращения всей планеты в один огромный стадион был проектирован Системой-1 и последовательно претворялся в казнь. Завершающим штрихом этого плана должно было явиться вооружение Суперкорта — иначе как с заглавной буквы слово это уже и не писалось. Необъятное глазом, оригинальное по конструкции и инженерным решениям сооружение вмещало в себя не только комплекс тренировочных и игровых теннисных кортов, но и велотреки различных степеней сложности, и плавательные бассейны, и стадион ручных игр, и гостиницы, и рестораны. Словом, Суперкорт должен был стать вершиной мировой спортивно-инженерной мысли, местом, куда допускалась бы лишь элита профессионального спорта. Об этом не говорилось, но само собой разумелось, что с открытием Суперкорта отныне и навеки будет определено единое и постоянное место проведения всех будущих Олимпиад...
— А вы-то сами как относитесь к спорту? — осведомился Гурилин.
Неходов пожал плечами.
— Я — никак. Ну, хотят люди, так и пусть себе бегают или им... прыгают, мячи колотят, но не во вред же главному, основному...
«Ай-яй-яй, — с огорчением подумал инспектор, поглядев на шкалу благонадежности гражданина, — что же это ты так, голубчик? Ведь за такие высказывания тебя можно и того, на Меркурий упечь... Ибо если не это для вас главное, то что же?»
И как будто услышав его мысли, старик заговорил торопливо:
— Да вы поймите, рекорд — он сегодня есть, а завтра — нет, человечья плоть тленна, но есть же ценности вековечные...
— Так вы что же, против проекта Суперкорта? Так? — устало спросил Гурилин.
— Я не против корта, — с тихим отчаянием в голосе сказал Неходов. — Я просто не понимаю, почему для этого нужно разрушать Москву.
— А вы считаете, что историческая часть города пострадает?
— Пострадает? — Старик всплеснул руками. — Что значит «пострадает»? Да ее просто снесут. Ее уже сейчас сносят! Да посмотрите же! Вот здесь памятник Пушкину, вот — Манеж, вот — Третьяковская галерея... — Его палец ерзал по схеме. — И на этом же месте ведется эта ужасная стройка. И не просто стройка — там же все сжигают, расплавляют, ни камешка, ни речушки не остается... Это хуже Мамая, хуже Наполеона... это... это... фашизм! фашизм! — пискнул он. — И вы такой же фашист, как все эти...
— Хватит! — оборвал его инспектор. — За такие слова я могу привлечь вас к суду.
— Привлекайте!.. — устало махнул рукой Неходов. — Мне уже все равно.
Нервно заверещал зуммер.
— Преступление, — объявил компьютер. — Взрыв в районе 32а-12Д. Террористический акт с применением технических ере...
— Машину, живо! — скомандовал Гурилин и обернулся к старику. — Я очень сочувствую, поверьте, но ничем не могу помочь.
— Все так говорят... — тихо промолвил тот.
В дверях появился бодрый толстячок в белом халате.
— «Скорую» вызывали? — с улыбкой осведомился он. — Кто тут у нас больной?
— Вы! — закричал Неходов. — Вы больной! И он — больной! И все вы вокруг неизлечимо больные!.. Сумасшедшие!.. У всех у вас опаснейший склероз! Амнезия с элементами шизофрении и врожденный кретинизм! — И выбежал из кабинета.
К карнизу подрулил турболет с мигалкой.
Махнув рукой врачу, инспектор вышел из окна, сел в кресло турболета и вызвал в памяти код места происшествия.
Глава третья ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Пока турболет разворачивался над городом, набирая скорость для решительного рывка к берегам Балтики, инспектор постарался успокоиться, сосредоточиться для проведения тщательного расследования. Но последние слова старика не давали ему покоя. Безумец.
Нелегко сохранить рассудок и спокойствие в стремительном, переменчивом мире. Можно подумать, что нынешние поколения состязаются между собой в попытках шокировать друг друга. Модное прошлогоднее бесстыдство сменяется пуританством нынешней весны. В откровенной проповеди женственности мода то низводит женщин до уровня гетер, то воспевает прекрасных дам средневековья. В мужской моде энергично внедряются штаны-колготы с гульфиками, при этом желательно, чтобы штанины были разных цветов. Налетели и схлынули моды на групповой брак, на отшельничество, на обезьянничанье (жизнь в лесу и на деревьях), на христианство, на ламаизм, на тотемистические и орги-астические культуры, на инфра-, ультра-, импульт-, шукс-, секс- и пакс-музыку, возродился и умер рок-н-ролл, люди охладели к движению «Наше будущее — космос», с большим интересом рвутся к глубинам океана... словом, Уапказ, уапкагит уатхаз, отта уапказ... Все течет, и все изменяется... И нет ничего нового под солнцем... И мыслимо ли одному-единственному человеку осилить могучее течение этой суеты?
Патрульная клюга была искорежена взрывом. Ее могучее серебристое тело, начиненное самой совершенной вычислительной техникой, оснащенное антигравитационным двигателем и умеренным интеллектом, представляло собой мешанину проводов, обгорелого металла и вспученного пластика.
Поглазеть на это зрелище собралась большая толпа. Киберы держали круговое оцепление, оградив место преступления силовым барьером.
Пропуск инспектора автоматически прерывал силовое поле.
Подлетев к нему, кибердетектив информировал:
— Причина неисправности патрульного аппарата не ясна. При взрыве ранено пять человек. Ведется опрос свидетелей. Преступники скрылись.
Тротуар вокруг был усеян множеством мелких пластиковых карточек. Гурилин поднял одну. Обычная кредитная карточка, размером примерно три на пять сантиметров, на которую можно приобрести товары в магазинах. Но почему их здесь так много?
— Свериться с данными по делу № 144-13. Необходимо пронести сравнения... — распорядился он и, почувствовав, что его кто-то дергает за рукав, обернулся и встретился взглядом с худой некрасивой женщиной в сером суконном платье. Единственным, что могло привлечь в ее лице, были большие черные глаза, смотревшие на мир с тоской и немым укором.
— Что вам угодно? — резко осведомился инспектор. Она смешалась.
— Простите, вы не заняты?
— Вы же видите, что занят. Как вы прошли сквозь барьер?
— Я пошла следом за вами.
— Тогда прошу вас тем же путем покинуть место происшествия.
— Но я...
— Никаких «но»...
Суета, суета сует, всеобщая суета (лат.). Здесь многофункциональный робот.
— У меня очень важное дело... это не займет много времени, — просила женщина, но инспектор был неумолим:
— Прошу вас пройти во Дворец Правосудия и обратиться в бюро жалоб, вам выделят квалифицированного адвоката, направят дело на расследование, и, если его поручат мне, я им займусь, а сейчас прошу вас покинуть место происшествия... — С этими словами он взял женщину за локоть и вывел за пределы барьера.
— А мне вы разрешите осмотреть место происшествия? — прозвучал до боли знакомый голос.
Сандра! Этого еще только не хватало.
— Вам — тем более! — отрезал инспектор и отвернулся.
Но, поворачиваясь, он заметил испуганный взгляд из толпы. Большие черные глаза незнакомки, казалось, молили о пощаде.
Невысокий лысоватый мужчина заявил, что слышал в толпе разговор, который мог бы иметь отношение к происшедшему. Кибер снял показания, но Гурилин захотел познакомиться со свидетелем поближе. Мужчину звали Джордж Лэзэби. За двадцать минут до взрыва он стоял в очереди за тульскими самоварами и услышал разговор двух мальчишек.
— Каких примерно лет?
— По шестнадцать, семнадцать. Один маленький, лохматый такой крепыш. Глаза подведены. Другой повыше, светловолосый. В волосах красный шнурок.
— Шнурок или ленточка?
— Скорее узенькая ленточка.
— Они показались вам подозрительными?
— Тогда я об этом не думал. Просто они ругались. Один сказал: «А вдруг эта сучара, простите, не прилетит?» А другой ему: «А куда она, извиняюсь, на фиг денется?» Я повернулся, и они замолчали.
— Большое спасибо, — сказал Гурилин. И протянул свидетелю бланк. — Вот, пожалуйста, возьмите бланк и отнесите его во Дворец Здравоохранения.
— Но я не болен, — удивился свидетель.
— Да, я знаю, мне хотелось бы, чтобы вы подробнее описали этих парней экспертам. Экспертиза на шестнадцатом этаже. Вас проводят...
Конечно, проводят. И побеседуют. И снимут энцефалограмму. Так, что он даже этого не заметит. И на основе данных, запечатленных биоэлектрическими импульсами на зрительном нерве, воссоздадут с фотографической точностью портреты всех, кого он видел в последние полтора часа, запишут каждый звук и каждое услышанное им слово. И не только его, а еще десятки и сотни людей проверят сегодня парни из экспертизы. И найдут этих мальчиков, обязательно найдут.
Спустя пять минут автоматы расчистили место происшествия. И многотысячный поток пешеходов вновь двинулся по своим делам. Улица приняла привычный облик. И мало кто задумался о том, что колесо следствия уже бешено завертелось.
Все патрульные автоматы были брошены на поиски парня с ленточкой в волосах. От рук его должен был исходить четкий запах взрывчатки и машинного масла. Киберы, вернувшиеся с крыши, доставили пригоршни мусора, камешки, стекляшки, конфетные обертки, фольгу. Каждый миллиметр поверхности крыши, и лестничных перил, и ступеней был сфотографирован в лучах жесткого гравитационного поля, и все похожее на отпечатки пальцев будет в мгновение ока идентифицировано, вещественные доказательства войдут в банк уникальной памяти Системы.
Внимание Гурилина привлек обрывок бумаги, похожий на прокламацию. От обгорелого текста остались лишь две буквы в заголовке: О и У.
Турболет взмыл в воздух.
— Облет пунктов 12, 16, 14, 42, — скомандовал инспектор. Строго говоря, подобные инспекционные обходы мало что догнали. Патрульные автоматы несли службу достаточно бдительно, сменяясь каждые восемь часов для дозаправки и профилактики. Размеренно и, казалось, неторопливо крейсировали они над улицами города, внешне смахивая на короткие толстые серебристые сигары с небольшими, оттянутыми назад крыльями. Честные бессловесные трудяги, они были лишены даже подобия индивидуальности. Гурилин искренне не понимал, почему подобные аппараты должны были вызывать у кого-то ненависть, патологическое отвращение, доходящее до прямых террористических актов. Еще больше тревожило его, что кто-то сумел приспособить их для перевозки фальшивых карточек...
— Драка в кафетерии «Заяц и Волк», ярус 8,65...
— Туда, — коротко бросил инспектор.
Они поспорили из-за девчонки. Какой-то замухрышки с невинным взглядом из-под белобрысой челки. Наверное, вчера она ходила на танцы с одним. Сегодня пошла с другим. Видно, они после кино зашли в кафе, где вчерашний воздыхатель вызвал ее друга на задушевную беседу. Тому, наверное, было лень выходить, и он просто плеснул в лицо сопернику кофе. В кафе находились знакомые и того, и другого. В результате выяснения отношений выбито три зуба, рассечена бровь, проломлен череп. Сейчас девчонку крепко обхватил верзила с «конским хвостом» на затылке. На руке его болтался кожаный чулок, набитый песком.
При виде инспектора все бросились к дверям.
— Стоять! — заорал он, выдернув из кобуры «пугалку». Низкий густой рев, переходящий в инфразвук, наполнил
помещение и отбросил всех к противоположной стене.
— Хорош тебе, дяденька! — захныкал кто-то. — Брось пугать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23