— Так! — сказал инспектор и почесал в затылке.
Воспитателей было семь человек. Они сидели полукругом в мягких, удобных креслах. Напротив них в таких же креслах разместились Краммер, его адвокат, Гурилин и его обвинитель Глория Боевич. Слушая обвинительное заключение, старший судья Шарль Дюбуа неодобрительно качает головой.
— Истец был осужден к трем месяцам исправительного дома, откуда девятого мая текущего года его освободили за примерное поведение... — бойко тараторила Глория.
— Несправедливо осужден, — вставил Краммер.
— Да-да, мы подали апелляцию, — добавила его мать, полная самоуверенная женщина в манто из натурального меха, что подчеркивало ее принадлежность к высшему свету.
— Вопрос о справедливости или несправедливости приговора мы будем рассматривать после вердикта Верховного Суда, — ворчливо заметил судья.
— Вечером тринадцатого мая истец направлялся в гости к своей знакомой Клавдии Эрнандес. Проходя сквозь двери скоростного лифта, он воспользовался подобранной на улице чужой карточкой. Истец провел ночь в квартире своей подруги, но не будем торопиться его осуждать. Все мы знаем, как трепетны, как ранимы юные души. Когда перед суровым оком закона встают такие темы, как любовь, нежность, первое чувство, мы должны быть особенно деликатными. Юноша и девушка любят друг друга. Однако они до поры не решаются связать себя браком. Их любовь требует проверки перед лицом грядущих испытаний, которые, возможно, преподнесет им жизнь. И они вступают во взаимоотношения, которые осуждаются общественной моралью, но они столь же просты и безыскусны, как и сама молодость. И вот в тот момент, когда, возможно, решается судьба будущей молодой семьи, когда мужчина и женщина обнажены и беззащитны, этот человек, — Глория метнула гневный взгляд на Андрона, — этот человек без каких бы то ни было оснований, взглянув лишь на регистрационное табло, не узнав, в чем обвиняется истец, посылает своих чудовищных роботов с приказанием...
— Прошу обвинителя взять назад слово «чудовищные», — строго заметил Шарль Дюбуа. — Этим вы ставите под сомнение-правомочность всей нашей правоохранительной системы.
— Я беру свои слова назад, — согласилась Глория после некоторой паузы. — Но от этого преступление не становится менее-чудовищным. Ворвавшись в квартиру Эрнандес в момент, когда юноша и девушка отдались порыву охватившей их страсти, авто маты нанесли обоим тяжелейшую моральную и психическую травму. Стоит ли говорить, что эта душевная рана надолго отравила их жизнь. Все это поставило под сомнение возможность их дальнейшего совместного проживания.
— Регламент, — напомнил судья, взглянув на таймер.
— Я завершаю свою речь. И требую, чтобы должностное лицо, грубо нарушившее свои полномочия, понесло суровое наказание. Он должен принести истцу публичные извинения и в течение двух месяцев прослушать курс лекций по нравственному воспитанию молодежи, который я читаю в Кембриджском университете.
— Ответчик, вы не потрудились пригласить сюда адвоката? — осведомился судья.
— Нет, — сказал Гурилин. — Ни один адвокат не* разберется в этом деле лучше меня. И вас, разумеется. Я просил бы разрешения задать истцу несколько вопросов.
Посовещавшись, судьи разрешили это.
— Скажите, Краммер, за что вас арестовали в марте нынешнего года?
— Это был полицейский произвол, — заявил Краммер.
— Выбирайте выражения! — рявкнул Дюбуа. — Вам задали вопрос — извольте на него отвечать.
— Хорошо, — встав, Краммер отставил ногу и, сцепив руки на груди, негромко и проникновенно сказал: — С юных лет меня, человека, воспитанного на лучших образцах мировой драматургии и киноискусства, шокировала та легкость, с которой наше общество попирает самые заветные эстетические критерии. Некогда к большой сцене, к постановке фильмов допускались лишь глубоко талантливые люди, настоящие асы своего нелегкого ремесла. И это естественно, ведь постановка сценических зрелищ требовала больших средств. Но главное — эти зрелища должны были трогать сердца людей, расширять их мировоззрение, нести «разумное, доброе, вечное». Годы непосильного труда, каждодневного и кропотливого, требовались актерам, чтобы достичь вершин профессионального мастерства. Ныне же кино и сцена совершенно извратились. Нажав клавишу, мы можем создать на экране персонального компьютера облик любого великого актера: Марлона Брандо мы можем наделить ужимками Фернанделя и походкой Чаплина. Мы можем заставить его ползать на четвереньках и блеять козой. Сотни миллионов подобных поделок поступают в тиражную комиссию. И разумеется, худсоветы просто захлебываются в мутном потоке бездарщины. И попросту выбрасывают все в корзину, направляя авторам стандартные ответы. Кого же нам показывают на экранах? Маститых бездарей, которые не могут выдать ничего свежего и оригинального. И наше Товарищество Молодых Защитников Свободы Творчества, не соглашаясь с подобными порядками, приняло решение о съемке самостоятельных, независимых фильмов...
— Во время которой вы и были арестованы четвертого марта нынешнего года, — закончил Гурилин. — Честно признаюсь, что до этого времени я не подозревал о деятельности данного Товарищества. Патрульный робот передал информацию о поджоге в подвале жилого здания. К сожалению, видеозапись задержания оказалась стертой. Однако... Разрешите продемонстрировать суду другую запись, которая произведена этой «фирмой» и демонстрировалась в притонах.
— Разрешаем.
— Прошу прощения у присутствующих дам, — Грузин нажал кнопку своего походного пульта. — Учтите, что актерам от 8 до 14 лет.
Большой настенный экран неожиданно словно провалился, открыв присутствующим внутренность мрачного подземелья. Яркие языки пламени рвались в помещение, будто опаляя присутствующих своим жарким дыханием. Гремела лихорадочная визгливая музыка, неистовый дробный ритм, под который через костер перепрыгивали обнаженные, стремительно извивающиеся фигуры, раскрашенные во все цвета радуги. Затем камера отъехала, продемонстрировав собравшимся копошащуюся груду обнаженных тел: затуманенные страстью взгляды, распаленное дыхание, томные стоны, лоснящиеся тела, бесстыдно оголенные бедра, груди. Большеглазые детские мордашки...
Стоп-кадр.
— Обратите внимание, это — Клавдия Эрнандес. Не самая целомудренная поза. Впрочем, если учесть, что ей нет еще и тринадцати...
Вновь мелькание лиц, трепещущая в остервенелом желании грешная человеческая плоть...
— Да прекратите же! — кричали судьи. — Выключите это скотство!
— Минуточку, — Гурилин остановил кадр и обернулся к Краммеру — Вам знакома эта девушка? Вот эта, которая в центре.
— Нет, — заикаясь, ответил тот. — Не знаю. Она мало ходила.
— И тем не менее вы склонили ее к участию в этих съемках.
— Я никого не заставлял! И вообще, это репетиция! Всего лишь репетиция! — кричал Краммер визгливым голосом. — Актер должен быть раскован, отрешен от меркантильных суетностей нашего бытия...
— Обращаю внимание суда на то, что Эльза Лайменс, которую вы видите на экране, погибла примерно месяц тому назад. Есть лица, считающие, что это самоубийство. — Экран погас. Андрон продолжал: — На основании подобных документов я принял решение об аресте Краммера и предании его суду за растление молодежи. Однако суд проявил неожиданное снисхождение к этому человеку, а органы, ведающие исполнением приговора, проявили поразительную мягкость. И поэтому, увидев на регистрационном листке его фотографию да еще обнаружив, что его документы подделаны, я принял решение о незамедлительном аресте, который и был произведен патрульными аппаратами. Я завершил речь в свою защиту и прошу суд вынести свое решение. Еще просил бы учесть, что город наводнен фальшивыми карточками, — он умолчал, что и эта принадлежала «Охотнику».
— У обвинения есть вопросы к ответчику? — осведомился Дюбуа. — Обвинитель!
— А?.. Что? Вы ко мне? — встрепенулась Глория.
— Суд желает выслушать ваше мнение. Если вы считаете.
Она пожала плечами. И с беспомощной улыбкой поглядела на судей. — Я считаю?.. Я ничего не считаю. Мне кажется, что вообще пора прекратить всю эту комедию. Это трагедия наших детей. Я... я снимаю все пункты обвинения. Я признаю свою ошибку, я неглубоко вникла в сущность порученного мне дела, — поднявшись, она направилась было к выходу, но остановилась и с ненавистью взглянула на Краммера. — А вообще-то я считаю, — из глаз ее брызнули слезы, — я считаю, что этого типа мало было просто арестовать! Таких надо травить собаками! Собаками!.. — неожиданно она схватила Краммера за шевелюру и принялась лупить его сумочкой, приговаривая:
— Собаками!.. Собаками тебя, подлеца!..
— Ма-а-мааа! — заревел «режиссер».
— Драка в помещении суда, — бесстрастно информировала Система. — Высылаю патрульный автомат.
— Отставить! — весело скомандовал Гурилин, глядя, как Краммера уводят санитары. — Преступник в надежных руках.
— Ну вот... — расстроенно говорила Глория, когда они возвращались из суда. — Теперь его мамочка наверняка подаст на меня в суд.
— Не подаст, — успокаивал ее Андрон. — Ей теперь надо вытащить из-под суда своего слюнтяя. — И пояснил: — Я потребовал его двухдневного домашнего ареста из-за одного дела.
— А если даже его осудят? — Глория криво усмехнулась. — Что ему грозит в наш гуманный век? Год перевоспитания в роскошном интернате? «Покой, забота и внимание — вот основной лекарь надломленных душ»! — продекламировала она девиз Института Педагогики, в чьем ведении находились колонии для юных преступников.
По роду работы Гурилину приходилось бывать в исправительных учреждениях. Построены они были в курортных зонах с мягким, континентальным климатом, как правило, на берегу моря, в сени раскидистых дубрав. Для молодых преступников там было организовано усиленное питание. Их здоровьем занимались десятки сиделок и врачей. Им рекомендовалось больше времени проводить на воздухе, заниматься активными физическими упражнениями. С ними проводили беседы опытные психиатры, знатоки своего дела. Осторожно и бережно они пытались нащупать тончайшие струны детской души, вселить в подопечных веру в прекрасные гуманистические идеалы, убедить их отречься от прошлых ошибок и встать на путь добродетели. Иногда им это удавалось. Но 90 % правонарушителей, вышедших из подобных заведений, в течение года-двух неизменно вновь в них возвращались.
— Что поделаешь? — развел руками инспектор. — Мы живем в гуманный век.
— Почему-то мы более гуманны к преступникам, чем к жертвам, — заметила Глория. —- Ну, прощай, мне налево. — И она двинулась наверх по эскалатору.
Гурилин же перешел на другую дорожку и вернулся в свой кабинет. Там его ждала очередная сводка. Еще 20 000 угонов, 39 704 кражи, 28 043 ограбления.
Но в настоящее время Гурилина больше интересовала Марина и ее подозрительные друзья. Если предположить, что они неведомым способом смогли похитить ключи, то... можно не сомневаться в том, что в любое угодное им время террористы смогут взорвать их в самых людных местах планеты. Инспектор просмотрел пленку с видеозаписью событий вчерашнего дня и сверился в каталоге.
Александр Минасов учился на последнем курсе техникума связи по специальности «Эксплуатация и ремонт астронавигационных систем». Отличник. Победитель нескольких физико-математических олимпиад, верный кандидат в МГУ. Правда не без грешка. Два года назад он задал компьютеру найти решение теоремы Ферма, в результате чего районный вычислительный центр вышел из строя. Система-1 расценила это преступление как «особо общественно опасное», «выполненное с исключительной жестокостью противоправное деяние с применением технических средств».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23