Подымали с постелей, измывались, насиловали женщин и девушек, расстреливали из автоматов. Не щадили ни женщин, ни детей.
В начале четвертого утра грузовики с солдатами из Озерска наконец добрались по разбитым лесным дорогам до Любеня. Как только на его окраинах завязалась перестрелка, солдаты пытались окружить Любень, чтобы не выпустить бандеровцев из города, но банда Стецишина начала быстро отходить. Ей удалось оторваться от преследователей и затеряться в окрестных лесах.
Весной остатки банды перебазировались в предгорья Карпат, потом с боями пробились на территорию Польши. Но в ту декабрьскую ночь несколько бандитов из отряда Стецишина попали в плен, а среди них и некий Ворон из службы безопасности. Выдержки из протоколов допросов арестованных лежали сейчас перед Шугалием.
Ворон показал, что куренной Стецишин имел в Любене своего тщательно законспирированного агента по кличке Врач. Даже служба безопасности не знала настоящей фамилии этого агента. Акция против Любеня была разработана с помощью Врача. Ему удалось через верного человека передать ложный сигнал в область о расположении отряда Стецишина. Когда же любенская рота двинулась на операцию, он лично встретился в заранее условленном месте с куренным и сообщил, что город остался беззащитным.
Следователи, допрашивавшие бандеровцев, пытались узнать хотя бы какие-нибудь приметы Врача, но безрезультатно, — очевидно, Ворон говорил правду: тот был личным агентом Стецишина, и куренной никому и никогда не раскрывал его.
Тогда же, в конце сорок четвертого и в начале сорок пятого годов, органы госбезопасности незаметно проверили всех медицинских работников Любеня, но прозвище Врач могло быть и условным, по крайней мере подозрительного среди любенских медиков не оказалось.
И вот теперь, через тридцать лет, по всей вероятности, любенский Врач появился в Озерске. Человек, с которым общался Андрий Михайлович Завгородний.
Шугалий еще раз просмотрел составленный в райотделе милиции список людей, переехавших в разное время из Любеня в Озерск. Семнадцать фамилий, из которых капитан оставил лишь одну. Шестнадцать абсолютно вне подозрений. Тринадцати в сорок четвертом году было от двух до четырнадцати лет, трое вообще родились после сорок четвертого года. Только одного следовало проверить.
Евген Маркович Луговой. Бригадир рыболовецкой бригады, 1921 года рождения. В декабре 1944 года был шофером грузовой машины, принадлежавшей Любенской районной больнице.
Шугалий решил встретиться с Луговым сразу.
Шофер машины районной больницы… Может быть, поэтому и «Врач».
Совсем уже собрался ехать на рыбозавод, когда позвонил из Львова Малиновский. Шугалий слушал его приглушенный расстоянием голос и думал, что лейтенант,, должно быть, никогда так активно не работал: только одиннадцать часов, добрался же до Львова лишь на рассвете, успел —перекусить где-то в забегаловке и уже выяснил положение и звонит в Озерск. Такую оперативность следовало поддержать, и Шугалий, выслушав Малиновского, сказал:
— Молодец, Богдан, поздравляю вас с успехом. Говорите, Виктор с электролампового завода в отпуске и уехал на юг? Жаль, но пусть себе загорает спокойно.
А Владимира привезите сюда. Я жду вас вечером, лейтенант, вместе с Владимиром, разумеется.
До рыбозавода было довольно далеко, начальник райотдела госбезопасности уехал в какое-то село, и Шугалий попросил машину в милиции. Ему дали старый, видавший виды «Москвич», должно быть, автомобилю давно надо было сделать капитальный ремонт, потому что мотор чихал и из выхлопной трубы шел дым, как из дизеля, но бравый шофер, заметив колебания капитана, высунулся из окошечка и заверил:
— Не бойтесь, доедем, эта стерва масло жрет, но тянет. — Он дал газ, чтобы продемонстрировать, что «стерва» еще имеет в запасе лошадиные силы, мотор затарахтел на всю улицу, но именно этот грохот почему-то придал Шугалию уверенности, и он потянул на себя дверцу.
Рыбозавод был расположен, вопреки логике, довольно далеко от озера, и выловленную рыбу возили от прибрежного зловонного барака на машине. Конечно, если было что возить.
Директор, которого предупредили о визите Шугалия, ждал его возле барака. Пожав руку, сразу же начал жаловаться, что в последние дни рыбозавод плана, к сожалению, не выполняет, ибо план зависит и от погоды, и от многих-многих других факторов, даже чуть ли не от настроения рыбы, но там, в области, на это не обращают внимания, им подавай центнеры и центнеры, хотя, если не обновлять рыбпоголовья (он так и сказал: «рыбпоголовья»), откуда же взяться улову?
Директорский катер качался на волнах рядом, у причала, неплохой скоростной катер, который небось выдерживал тут, на Светлом озере, любые штормы.
Шугалий спросил, где сейчас бригадир Евген Маркович Луговой, и почувствовал облегчение, узнав, что тот рыбачит в пятнадцати километрах отсюда, под Пилиповцами, а у него, директора, сейчас, к сожалению, нет времени…
Под Пилиповцами озеро выгибалось круто влево, создавая большой залив. Шугалий еще издали увидел рыбацкие лодки-баркасы, вдвое больше, чем плоскодонки городских жителей. Они стояли у берега, а рыбаки растягивали на колышках сети для просушивания.
Катер причалил к специально оборудованным мосткам, Шугалий выпрыгнул на причал, закачавшийся у него под ногами, и увидал, как отделился от толпы рыбаков и пошел ему навстречу высокий, широкоплечий мужчина в голубой майке и белых полотняных брюках, босой и без шляпы. Наверно, ждал какое-то рыболовное начальство, но, увидев незнакомца, остановился на полдороге, стоял, независимо положив руки в карманы и почесывая большим пальцем правой ноги щиколотку левой.
— Товарищ Луговой, Евген Маркович? — спросил Шугалий, остановившись и с любопытством разглядывая его.
— Ну да, Луговой, — с достоинством ответил крепыш и протянул большую, как лопату, руку. Смерил Шугалия оценивающим взглядом: — Откуда будете, потому как, извиняюсь, раньше не доводилось…
— Не доводилось, — подтвердил капитан, предъявляя удостоверение: — Я из госбезопасности. По делу ветврача Завгороднего.
Говоря это, пристально смотрел на Лугового, но на лице бригадира не дрогнул ни один мускул.
Луговой сказал:
— Я знал ветврача и жалею, что так случилось.
Уважаемый был человек.
— Откуда знали Андрия Михайловича?
— В одном городе живем.
— Город не так уж мал.
— Старожилы мы.
— Вы, кажется, из Любеня?
— А вам откуда это известно?
Шугалий пожал плечами так, что Луговой понял всю неуместность своего вопроса. Ответил:
— Когда-то жил в Любеке. После войны.
— Тут лучше?
— Человеку хорошо там, где его нет.
— Грех про Озерск такое говорить.
Луговой ковырнул голыми пальцами ноги теплый сухой песок. Спросил, бросив взгляд на капитана:
— А вам, собственно, что нужно? Может, рыбы?
— Нет, рыбой не интересуемся.
— Знаем… Сперва про жизнь, а потом все равно про рыбу, — усмехнулся бригадир. — Но где теперь возьмешь рыбу? Браконьер за хорошего леща рубашку снимет. Вот и едут к нам… А сегодня улов был хороший: центнера три с гаком.
— Лещи? — полюбопытствовал Шугалий.
— Несколько щук больших, сазаны да белая мелочь — красноперки, подлещики. — Вынул из замусоленного кармана пачку дорогих болгарских сигарет с фильтром. — Угощайтесь, капитан.
По всем признакам он должен был курить «Памир» или, по крайней мере, «Приму», но «Стюардесса» тут, на берегу Светлого озера, в глухом Полесье… Шугалий и в области уже давно не видел таких сигарет: осторожно вытащил из пачки одну, заметив:
— Богато живете!
— Угощают… — Луговой ловко выбил заскорузлым пальцем сигарету и себе.
— Уважают?
— Сазанов больше уважают…
Шугалий не надеялся на такую откровенность, посмотрел Луговому в глаза, и оба засмеялись.
— У меня к вам, Евген Маркович, несколько вопросов, — сказал капитан.
— Так прошу в дом.
Оттуда несло тухлой рыбой, и Шугалий поморщился. Бригадир сразу же повернул обратно.
— У нас вон там, под деревьями, скамейка стоит, в затишке, мешать не будут.
Направляясь к скамейке, Шугалий спросил:
— Где вы были, Евген Маркович, в субботу и воскресенье семнадцатого и восемнадцатого августа?
Луговой остановился и сказал, снисходительно глядя на капитана:
— Вот оно ч-то… Капнул кто-то на меня? У нас слух пошел: убили ветврача… А ежели убили, то должен быть убийца. На меня наговаривают?
— Но вы не ответили…
— Мы уже десять дней в Пилиповцах. — Бросил окурок, затоптал голой пяткой. — Всей бригадой.
— И никуда не отлучались?
— Ребята в село за пивом ходят, а у меня и без того разных дел много.
— Значит, семнадцатого и восемнадцатого августа были тут, в бригадной усадьбе.
— Если можно это назвать усадьбой… Восемнадцатого буря была, мотор ремонтировали. Помпа отказала, греться начал. Полдня просидели.
— А накануне?
— С утра сети выбрали, отдыхали и «козла» забивали. Вечером снова за сети. Эй, Микола и Степан, идите-ка сюда, — крикнул он парней, ремонтировавших сети. — Расскажите товарищу, что делали семнадцатого и восемнадцатого. — Он деликатно отошел в сторону, чтобы даже своим присутствием не влиять на подчиненных, и через несколько минут Шугалий убедился в безупречном алиби Лугового. Подошел к скамейке, на которой сидел бригадир.
— А кто капнул? — неожиданно спросил тот. — Конечно, — вздохнул он, — не скажете, но все равно дознаюсь и морду набью. Пускай потом судят за хулиганство, но, ей-богу, набью!
Шугалий закурил и начал издалека:
— Вот вы из Любеня, а мне рассказали, как в сорок четвертом бандеровцы…
— Это вы про нападение Стецишина?
— Ага, слышал, что бандеровцы полгорода вырезали.
— Ну, полгорода — это брехня, но по официальным данным что-то около двухсот убитых.
— И вы были в ту ночь?..
— Был. — Глаза у Лугового потемнели. — Был, черт бы их побрал, и еле выбрался из переделки. Если бы помощь опоздала, и я бы там лежал.
— Работали шофером в больнице?
— А вы успели изучить мою биографию.
— Просто заглянул на заводе в отдел кадров. Вы сами об этом писали…
— Листок учета?
— Анкетные данные. Иногда за одной строчкой…
— Точно! — оживился Луговой. — Вот и в ту ночь…
— Расскажите.
— Зачем это вам?
— Но ведь такое невозможно забыть.
— Невозможно, — согласился Луговой. — Сколько буду жить, не забуду. Я тогда только из армии демобилизовался. Тяжелое ранение. Легкое зацепило… — Он пожал плечами, и Шугалий увидел у плечика майки белый рубец. — Рана еще не совсем зажила, да попросили в больнице пошоферить, людей нет, а им какуюто списанную машину выделили. Почему же не выручить — пошел. А в ту ночь бандеровцы и на больницу напали. Слава богу, у главврача знакомые офицеры ночевали. Три автомата да у сторожа карабин. Я из этого карабина двоих уложил. Кое-как отбивались, пока из Озерска помощь не пришла. Медалью меня еще наградили — «За отвагу». На фронте о ней мечтал, а получил в тылу.
С Луговым все было ясно, но Шугалию хотелось еще посидеть тут, в тенечке, может, угостили бы ухой, — из ведра, висевшего над костром рядом со скамейкой, шел аппетитный запах, да надо было ехать; капитан нехотя встал, и Луговой сразу угадал эту его нерешительность.
— Уха уже готова, — подмигнул он, — и у нас найдется… — Растопырил большой палец и мизинец, показывая, что именно у них есть, и капитану тоже захотелось выпить рюмочку, даже проглотил слюну, но все же отказался.
— Ну хорошо, капитан, — совсем уж фамильярно похлопал его по плечу Луговой, переходя на «ты», — ты не того… не думай, что я хочу подольститься, не надо мне, но парочку сазанов…
— В гостинице их зажарить?
— Может, у кого-нибудь из знакомых…
— Нет, нет…
— Жаль. Будешь уезжать, загляни. Я тебе угрей подброшу. Хоть жену удивишь.
— Еще испугается, никогда не видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
В начале четвертого утра грузовики с солдатами из Озерска наконец добрались по разбитым лесным дорогам до Любеня. Как только на его окраинах завязалась перестрелка, солдаты пытались окружить Любень, чтобы не выпустить бандеровцев из города, но банда Стецишина начала быстро отходить. Ей удалось оторваться от преследователей и затеряться в окрестных лесах.
Весной остатки банды перебазировались в предгорья Карпат, потом с боями пробились на территорию Польши. Но в ту декабрьскую ночь несколько бандитов из отряда Стецишина попали в плен, а среди них и некий Ворон из службы безопасности. Выдержки из протоколов допросов арестованных лежали сейчас перед Шугалием.
Ворон показал, что куренной Стецишин имел в Любене своего тщательно законспирированного агента по кличке Врач. Даже служба безопасности не знала настоящей фамилии этого агента. Акция против Любеня была разработана с помощью Врача. Ему удалось через верного человека передать ложный сигнал в область о расположении отряда Стецишина. Когда же любенская рота двинулась на операцию, он лично встретился в заранее условленном месте с куренным и сообщил, что город остался беззащитным.
Следователи, допрашивавшие бандеровцев, пытались узнать хотя бы какие-нибудь приметы Врача, но безрезультатно, — очевидно, Ворон говорил правду: тот был личным агентом Стецишина, и куренной никому и никогда не раскрывал его.
Тогда же, в конце сорок четвертого и в начале сорок пятого годов, органы госбезопасности незаметно проверили всех медицинских работников Любеня, но прозвище Врач могло быть и условным, по крайней мере подозрительного среди любенских медиков не оказалось.
И вот теперь, через тридцать лет, по всей вероятности, любенский Врач появился в Озерске. Человек, с которым общался Андрий Михайлович Завгородний.
Шугалий еще раз просмотрел составленный в райотделе милиции список людей, переехавших в разное время из Любеня в Озерск. Семнадцать фамилий, из которых капитан оставил лишь одну. Шестнадцать абсолютно вне подозрений. Тринадцати в сорок четвертом году было от двух до четырнадцати лет, трое вообще родились после сорок четвертого года. Только одного следовало проверить.
Евген Маркович Луговой. Бригадир рыболовецкой бригады, 1921 года рождения. В декабре 1944 года был шофером грузовой машины, принадлежавшей Любенской районной больнице.
Шугалий решил встретиться с Луговым сразу.
Шофер машины районной больницы… Может быть, поэтому и «Врач».
Совсем уже собрался ехать на рыбозавод, когда позвонил из Львова Малиновский. Шугалий слушал его приглушенный расстоянием голос и думал, что лейтенант,, должно быть, никогда так активно не работал: только одиннадцать часов, добрался же до Львова лишь на рассвете, успел —перекусить где-то в забегаловке и уже выяснил положение и звонит в Озерск. Такую оперативность следовало поддержать, и Шугалий, выслушав Малиновского, сказал:
— Молодец, Богдан, поздравляю вас с успехом. Говорите, Виктор с электролампового завода в отпуске и уехал на юг? Жаль, но пусть себе загорает спокойно.
А Владимира привезите сюда. Я жду вас вечером, лейтенант, вместе с Владимиром, разумеется.
До рыбозавода было довольно далеко, начальник райотдела госбезопасности уехал в какое-то село, и Шугалий попросил машину в милиции. Ему дали старый, видавший виды «Москвич», должно быть, автомобилю давно надо было сделать капитальный ремонт, потому что мотор чихал и из выхлопной трубы шел дым, как из дизеля, но бравый шофер, заметив колебания капитана, высунулся из окошечка и заверил:
— Не бойтесь, доедем, эта стерва масло жрет, но тянет. — Он дал газ, чтобы продемонстрировать, что «стерва» еще имеет в запасе лошадиные силы, мотор затарахтел на всю улицу, но именно этот грохот почему-то придал Шугалию уверенности, и он потянул на себя дверцу.
Рыбозавод был расположен, вопреки логике, довольно далеко от озера, и выловленную рыбу возили от прибрежного зловонного барака на машине. Конечно, если было что возить.
Директор, которого предупредили о визите Шугалия, ждал его возле барака. Пожав руку, сразу же начал жаловаться, что в последние дни рыбозавод плана, к сожалению, не выполняет, ибо план зависит и от погоды, и от многих-многих других факторов, даже чуть ли не от настроения рыбы, но там, в области, на это не обращают внимания, им подавай центнеры и центнеры, хотя, если не обновлять рыбпоголовья (он так и сказал: «рыбпоголовья»), откуда же взяться улову?
Директорский катер качался на волнах рядом, у причала, неплохой скоростной катер, который небось выдерживал тут, на Светлом озере, любые штормы.
Шугалий спросил, где сейчас бригадир Евген Маркович Луговой, и почувствовал облегчение, узнав, что тот рыбачит в пятнадцати километрах отсюда, под Пилиповцами, а у него, директора, сейчас, к сожалению, нет времени…
Под Пилиповцами озеро выгибалось круто влево, создавая большой залив. Шугалий еще издали увидел рыбацкие лодки-баркасы, вдвое больше, чем плоскодонки городских жителей. Они стояли у берега, а рыбаки растягивали на колышках сети для просушивания.
Катер причалил к специально оборудованным мосткам, Шугалий выпрыгнул на причал, закачавшийся у него под ногами, и увидал, как отделился от толпы рыбаков и пошел ему навстречу высокий, широкоплечий мужчина в голубой майке и белых полотняных брюках, босой и без шляпы. Наверно, ждал какое-то рыболовное начальство, но, увидев незнакомца, остановился на полдороге, стоял, независимо положив руки в карманы и почесывая большим пальцем правой ноги щиколотку левой.
— Товарищ Луговой, Евген Маркович? — спросил Шугалий, остановившись и с любопытством разглядывая его.
— Ну да, Луговой, — с достоинством ответил крепыш и протянул большую, как лопату, руку. Смерил Шугалия оценивающим взглядом: — Откуда будете, потому как, извиняюсь, раньше не доводилось…
— Не доводилось, — подтвердил капитан, предъявляя удостоверение: — Я из госбезопасности. По делу ветврача Завгороднего.
Говоря это, пристально смотрел на Лугового, но на лице бригадира не дрогнул ни один мускул.
Луговой сказал:
— Я знал ветврача и жалею, что так случилось.
Уважаемый был человек.
— Откуда знали Андрия Михайловича?
— В одном городе живем.
— Город не так уж мал.
— Старожилы мы.
— Вы, кажется, из Любеня?
— А вам откуда это известно?
Шугалий пожал плечами так, что Луговой понял всю неуместность своего вопроса. Ответил:
— Когда-то жил в Любеке. После войны.
— Тут лучше?
— Человеку хорошо там, где его нет.
— Грех про Озерск такое говорить.
Луговой ковырнул голыми пальцами ноги теплый сухой песок. Спросил, бросив взгляд на капитана:
— А вам, собственно, что нужно? Может, рыбы?
— Нет, рыбой не интересуемся.
— Знаем… Сперва про жизнь, а потом все равно про рыбу, — усмехнулся бригадир. — Но где теперь возьмешь рыбу? Браконьер за хорошего леща рубашку снимет. Вот и едут к нам… А сегодня улов был хороший: центнера три с гаком.
— Лещи? — полюбопытствовал Шугалий.
— Несколько щук больших, сазаны да белая мелочь — красноперки, подлещики. — Вынул из замусоленного кармана пачку дорогих болгарских сигарет с фильтром. — Угощайтесь, капитан.
По всем признакам он должен был курить «Памир» или, по крайней мере, «Приму», но «Стюардесса» тут, на берегу Светлого озера, в глухом Полесье… Шугалий и в области уже давно не видел таких сигарет: осторожно вытащил из пачки одну, заметив:
— Богато живете!
— Угощают… — Луговой ловко выбил заскорузлым пальцем сигарету и себе.
— Уважают?
— Сазанов больше уважают…
Шугалий не надеялся на такую откровенность, посмотрел Луговому в глаза, и оба засмеялись.
— У меня к вам, Евген Маркович, несколько вопросов, — сказал капитан.
— Так прошу в дом.
Оттуда несло тухлой рыбой, и Шугалий поморщился. Бригадир сразу же повернул обратно.
— У нас вон там, под деревьями, скамейка стоит, в затишке, мешать не будут.
Направляясь к скамейке, Шугалий спросил:
— Где вы были, Евген Маркович, в субботу и воскресенье семнадцатого и восемнадцатого августа?
Луговой остановился и сказал, снисходительно глядя на капитана:
— Вот оно ч-то… Капнул кто-то на меня? У нас слух пошел: убили ветврача… А ежели убили, то должен быть убийца. На меня наговаривают?
— Но вы не ответили…
— Мы уже десять дней в Пилиповцах. — Бросил окурок, затоптал голой пяткой. — Всей бригадой.
— И никуда не отлучались?
— Ребята в село за пивом ходят, а у меня и без того разных дел много.
— Значит, семнадцатого и восемнадцатого августа были тут, в бригадной усадьбе.
— Если можно это назвать усадьбой… Восемнадцатого буря была, мотор ремонтировали. Помпа отказала, греться начал. Полдня просидели.
— А накануне?
— С утра сети выбрали, отдыхали и «козла» забивали. Вечером снова за сети. Эй, Микола и Степан, идите-ка сюда, — крикнул он парней, ремонтировавших сети. — Расскажите товарищу, что делали семнадцатого и восемнадцатого. — Он деликатно отошел в сторону, чтобы даже своим присутствием не влиять на подчиненных, и через несколько минут Шугалий убедился в безупречном алиби Лугового. Подошел к скамейке, на которой сидел бригадир.
— А кто капнул? — неожиданно спросил тот. — Конечно, — вздохнул он, — не скажете, но все равно дознаюсь и морду набью. Пускай потом судят за хулиганство, но, ей-богу, набью!
Шугалий закурил и начал издалека:
— Вот вы из Любеня, а мне рассказали, как в сорок четвертом бандеровцы…
— Это вы про нападение Стецишина?
— Ага, слышал, что бандеровцы полгорода вырезали.
— Ну, полгорода — это брехня, но по официальным данным что-то около двухсот убитых.
— И вы были в ту ночь?..
— Был. — Глаза у Лугового потемнели. — Был, черт бы их побрал, и еле выбрался из переделки. Если бы помощь опоздала, и я бы там лежал.
— Работали шофером в больнице?
— А вы успели изучить мою биографию.
— Просто заглянул на заводе в отдел кадров. Вы сами об этом писали…
— Листок учета?
— Анкетные данные. Иногда за одной строчкой…
— Точно! — оживился Луговой. — Вот и в ту ночь…
— Расскажите.
— Зачем это вам?
— Но ведь такое невозможно забыть.
— Невозможно, — согласился Луговой. — Сколько буду жить, не забуду. Я тогда только из армии демобилизовался. Тяжелое ранение. Легкое зацепило… — Он пожал плечами, и Шугалий увидел у плечика майки белый рубец. — Рана еще не совсем зажила, да попросили в больнице пошоферить, людей нет, а им какуюто списанную машину выделили. Почему же не выручить — пошел. А в ту ночь бандеровцы и на больницу напали. Слава богу, у главврача знакомые офицеры ночевали. Три автомата да у сторожа карабин. Я из этого карабина двоих уложил. Кое-как отбивались, пока из Озерска помощь не пришла. Медалью меня еще наградили — «За отвагу». На фронте о ней мечтал, а получил в тылу.
С Луговым все было ясно, но Шугалию хотелось еще посидеть тут, в тенечке, может, угостили бы ухой, — из ведра, висевшего над костром рядом со скамейкой, шел аппетитный запах, да надо было ехать; капитан нехотя встал, и Луговой сразу угадал эту его нерешительность.
— Уха уже готова, — подмигнул он, — и у нас найдется… — Растопырил большой палец и мизинец, показывая, что именно у них есть, и капитану тоже захотелось выпить рюмочку, даже проглотил слюну, но все же отказался.
— Ну хорошо, капитан, — совсем уж фамильярно похлопал его по плечу Луговой, переходя на «ты», — ты не того… не думай, что я хочу подольститься, не надо мне, но парочку сазанов…
— В гостинице их зажарить?
— Может, у кого-нибудь из знакомых…
— Нет, нет…
— Жаль. Будешь уезжать, загляни. Я тебе угрей подброшу. Хоть жену удивишь.
— Еще испугается, никогда не видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19