Только когда Шугалий вежливо кашлянул, вздохнула и повернулась к капитану — посмотрела изучающим взглядом. Очевидно, знала всех своих читателей, вероятно, даже всех жителей городка; посещение незнакомца то ли заинтересовало, то ли обеспокоило ее, но она притушила блеск глаз, ни о чем не спросив, подошла к барьеру — стояла и смотрела молча, и бесцветные ресницы чуть-чуть вздрагивали.
Она не произвела впечатления на Шугалия. Тонкая, с продолговатым лицом и узкими бледными губами — может быть, они никогда не растягивались в доброжелательной улыбке, — библиотекарша смотрела сурово, будто стояла на страже всех своих книжных сокровищ и готова была своей узкой спиной защитить их от непрошеных гостей.
Шугалий несколько смутился под ее недружелюбным взглядом. Переступил с ноги на ногу, совсем как школьник, и спросил, могут ли в библиотеке выдать книжку человеку, попавшему в Озерск в командировку.
— Каждый имеет право пользоваться читальным залом, — сухо ответила библиотекарша.
— Но ведь, — возразил Шугалий, — в часы, когда читальный зал открыт, я должен работать… В конце концов, за меня могут поручиться…
Библиотекарша покачала головой.
— У нас печальный опыт, — пожаловалась она, — и никто не позволит нам разбазаривать государственный книжный фонд. — В этих словах прозвучала такая убежденность, что Шугалий невольно смутился, как человек, действительно покусившийся на казенное имущество.
— Жаль, — только и сказал он.
— А кто за вас поручится? — вдруг спросила библиотекарша, и в острых глазах ее блеснуло любопытство.
— Начальник райотдела милиции вас устроит?
Суровое выражение лица библиотекарши немного смягчилось.
— Так вы… С этого и начинали бы… — Библиотекарша улыбнулась, и капитан вдруг заметил, что ее губы подкрашены, правда, какой-то бледно-розовой помадой, но все же подкрашены, и шелковую кофточку украшает бантик.
Узнав, что именно хочет почитать приезжий, библиотекарша посмотрела на него с уважением, и Шугалий догадался, что сама она уже читала роман и по достоинству оценила его, — это, безусловно, свидетельствовало в ее пользу.
Оформляя книгу, она время от времени смотрела в окно. Очевидно, что-то там интересовало ее, и Шугалий незаметно посмотрел на улицу, но ничего заслуживавшего внимания не увидел. Домики с мансардами, перед одной из калиток остановились две женщины с сумками. Та, что в цветастом платье, поставила сумку между ног, из нее выглядывала утка, небось не такое уж чудо в Озерске домашняя утка, чтобы заинтересовать библиотекаршу.
Шугалий осторожно взял «Роман-газету», не свернул ее небрежно, как делал это дома, улыбнулся библиотекарше на прощанье и тоже получил в ответ улыбку.
Лейтенант Малиновский уже ждал Шугалия. Он солидно встал из-за стола, и капитан, даже не разглядев его до конца, понял, что лейтенант привык все делать солидно, не спеша и с чувством собственного достоинства.
Малиновскому было немного за тридцать. На нем был темно-синий костюм областной швейной фабрики, не очень дорогой, но и не совсем дешевый, должно быть парадный, и воротничок белой нейлоновой сорочки стягивал синий галстук в белый горошек, — Малиновский явно уважал старших по званию и с надлежащим вниманием и почтением воспринял приезд Шугалия в район.
Правда, лейтенант нервничал.. Об этом свидетельствовал безмолвный вопрос, застывший в его глазах, и поспешность, с которой он поправил и без того безукоризненный узел галстука. Положил руки ладонями на стол, большие сильные руки с обручальным кольцом на пальце, — белые манжеты высунулись из рукавов, и Шугалий отметил, что стянуты они серебряными запонками с искусственными бриллиантами, — серебро от времени потемнело, а стеклянные многогранники переливались на солнце, поблескивая почти как настоящие драгоценные камни; эту игру цветов заметил и лейтенант, она понравилась ему, и Малиновский немного поднял руки, искоса следя за веселыми искорками. В то же время он не сводил выжидательного взгляда с капитана — субординация не позволяла начать разговор первому, а Шугалий тоже молчал, откровенно разглядывая лейтенанта, с которым раньше встречаться не приходилось.
Малиновский в принципе понравился ему: тяжеловатые, словно вырубленные топором челюсти, большой нос и прямоугольные скулы делали его лицо почти квадратным, большой подбородок, — все это свидетельствовало о воле и упорстве; такого трудно обескуражить, а если уж что-нибудь вобьет в голову, то будет отстаивать до конца. Вообще Шугалий считал это недостатком для оперативного работника — таким обычно не хватает смекалки и гибкости, широты воображения, но они последовательны в разработке основных версий, их трудно сбить с определенного пути, они скрупулезны в рассмотрении и анализировании фактов, что и делает их прекрасными помощниками, образцовыми исполнителями.
Уловив напряженный взгляд Малиновского, капитан заметил, как у него чуть-чуть подрагивают скулы.
Шугалий начал ровным тоном, медленно, будто давно знал лейтенанта и давал ему очередное задание:
— Мы получили черновик заявления Завгороднего, и нам с вами поручено установить подлинную причину его смерти.
Желваки у Малиновского напряглись, он немного помолчал и ответил:
— Я внимательно изучил материалы, полученные в райотделе милиции. Обвинить следователя в небрежности трудно. По крайней мере, ничто не давало ему оснований заподозрить убийство. Завгородний рыбачил обычно либо один, либо с Ивасютой, метранпажем нашей районной типографии. Это подтверждают сестра Завгороднего и его сын, а Ивасюта в воскресенье был дома.
— А следователь уверен, что Завгородний в тот день рыбачил?
— Он взял из дому спиннинг и садок для рыбы.
— Когда поехал на рыбалку?
— Около шести. — Желваки Малиновского снова заиграли, и он сказал: — В материалах следствия, правда, есть упоминание о том, что сестра Завгороднего сообщила, будто на рассвете к ним кто-то заходил.
Я разговаривал со следователем. Говорит, что не придал этому значения. Подумал, может, кто-то из соседей по каким-нибудь делам. Мол, для чего убивать?
Завгородний в Озерске тридцать лет ветврачом, ну, корову кому-нибудь не вылечил или акт в колхозе отказался подписать, но ведь за это не убивают…
— Конечно, не убивают, — согласился Шугалий. — Следовательно, в милиции считают, что это просто несчастный случай?
Малиновский только пожал плечами.
— Но ведь это письмо Завгороднего к нам…
— До письма мы дойдем. Вы знаете, кто именно приезжал к Завгороднему накануне?
— Знаю.
— А следователь знал?
— Да.
— И это не вызвало у него никаких… — Шугалий поискал слово, — никаких раздумий?
Малиновский только развел руками.
Шугалий расстегнул верхнюю пуговку сорочки и ослабил галстук.
— На улице ветер, а тут жарища, — пожаловался он.
Лейтенант встал, распахнул окно, и в комнату ворвался холодный влажный воздух, пахнувший озером.
— Не считаете ли вы, — спросил капитан, — что именно это посещение было причиной письма Завгороднего в областное управление госбезопасности?
— Безусловно. Если бы что-нибудь другое, почему раньше не писал? Тут и ребенку понятно: приехал двоюродный брат из Канады, что-то требовал от Завгороднего или вербовал его — тот и начал писать нам.
Это было логично, и Шугалий согласился с лейтенантом. Правда, в прошлую субботу в Озерск в гости к Андрию Михайловичу Завгороднему приезжал его двоюродный брат Роман Стецишин, который еще в конце войны вместе с отцом — бандеровским куренным атаманом — удрал в Канаду. Теперь по приглашению родных приехал в область. Областное отделение «Интуриста» выделило в его распоряжение «Волгу». Стецишин приехал в Озерск около полудня и вернулся в областной центр после шести.
Шугалий успел поговорить с шофером, возившим Стецишина. Приехав к Завгороднему, тот отпустил шофера до четырех часов; водитель воспользовался этим, чтобы искупаться в озере, потом пообедал в чайной и ровно в четыре вернулся в дом Завгороднего.
Стецишин уже ждал его, правда, не возле усадьбы двоюродного брата, а чуть дальше, и никто не провожал его. Шофер еще удивился: для таких приезжих всегда устраивают застолье, и выходят они под мухой в сопровождении родственников, знакомых и незнакомых, целуются и обнимаются на прощанье. А этот канадец стоял, опираясь о ствол огромного ореха, молча сел в машину и приказал возвращаться в город. Правда, спиртным от него несло, но он не разговорился, как бывает с людьми навеселе: молчал почти всю дорогу, как и прежде, когда ехали в Озерск, — что ж, это не удивило шофера: успел насмотреться всякого, к тому же разговоры с пьяным мало радовали его.
Расспрашивая водителя, Шугалий поинтересовался, в каком настроении возвращался Стецишин из Озерска — был взволнован, мрачен или раздражен, может, был весел, — но водитель не заметил ни мрачности, ни раздражения: канадец был совершенно спокоен, под конец дороги начал, кажется, дремать, у гостиницы вежливо попрощался с ним и пытался сунуть трояк «на чай», но шофер не взял, и Стецишин около половины седьмого вечера поднялся в свой номер на третьем этаже.
Есть ли вообще какая-нибудь связь между его посещением Озерска и смертью Завгороднего?
— Вот что, — встал Шугалий и застегнул сорочку, — ваши предположения, лейтенант, небезосновательны. Бывает такое стечение обстоятельств, что только за голову хватаешься. Кстати, может, в милиции правы и Завгородний — жертва несчастного случая. Все может быть, лейтенант, извините, как ваше отчество?
— Называйте просто Богданом… — Щеки у лейтенанта порозовели, и Шугалий понял, что Малиновскому и правда будет удобнее, если его будут называть так.
Прищурил на лейтенанта хитрый глаз, спросил:
— А что говорят в поселке?
— О Завгороднем?
«О папе римском», — захотелось сострить, но Шугалий лишь нетерпеливо щелкнул пальцами, и лейтенант понял всю неуместность своего вопроса.
— Есть один слушок… — начал он неуверенно, — по-моему, глупости, но людям рот не заткнешь…
— Я хочу знать все, что вам известно о деле Завгороднего, — сухо проговорил капитан, и Малиновский сразу весь подобрался, чуть не вытянулся, встав.
— Говорят, — ответил он, — что Завгороднему отомстили. Два года назад был у нас процесс… О деле Кузя слышали?
— Заготовителя?
— Его… Судили двоих Кузей — братьев. Старшему дали пятнадцать лет, а младший отделался легким испугом. Три года общего режима. Я бы ему, сукиному сыну, не меньше пяти строгого закатил!..
— Может, именно поэтому вас и не выбирают судьей? — засмеялся Шугалий. — Но при чем здесь Завгородний?
— Он первый заподозрил Кузей. Дел со скотом от Завгороднего не утаишь. Сигнализировал прокурору…
Шугалий в общих чертах знал о деле заготовителей, орудовавших в Озерске. Механизм преступления был очень прост. Заготконтора выплачивала заготовителям определенный процент от стоимости проданного скота. У старшего Кузя по селам близлежащих районов были свои агенты, скупавшие скот у крестьян, — этим людям платили половину положенной суммы, а вторую половину Кузь клал в карман. Младший Кузь был одним— из его доверенных лиц.
— И младший Кузь, выйдя на свободу, угрожал Завгороднему? — догадался Шугалий.
— Люди слышали, прямо говорил: убью! Я ему, падлу, мол, брата никогда не прощу. Да и за себя расквитаться не мешает…
— Как звать?
На этот раз Малиновский уже не спросил — кого?
Уверенно ответил:
— Панасом.
— Живет в Озерске?
— На той стороне Озера. Село Ольховое.
— Тогда вот что. Я хотел бы поговорить с Завгородними, а вы поезжайте в Ольховое и попробуйте выяснить, где был Панас Кузь восемнадцатого августа. С самого утра. Его самого не тревожьте, соседей расспросите. Привлеките дружинников.
И все же Малиновский догадался, что его отстраняют от главного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Она не произвела впечатления на Шугалия. Тонкая, с продолговатым лицом и узкими бледными губами — может быть, они никогда не растягивались в доброжелательной улыбке, — библиотекарша смотрела сурово, будто стояла на страже всех своих книжных сокровищ и готова была своей узкой спиной защитить их от непрошеных гостей.
Шугалий несколько смутился под ее недружелюбным взглядом. Переступил с ноги на ногу, совсем как школьник, и спросил, могут ли в библиотеке выдать книжку человеку, попавшему в Озерск в командировку.
— Каждый имеет право пользоваться читальным залом, — сухо ответила библиотекарша.
— Но ведь, — возразил Шугалий, — в часы, когда читальный зал открыт, я должен работать… В конце концов, за меня могут поручиться…
Библиотекарша покачала головой.
— У нас печальный опыт, — пожаловалась она, — и никто не позволит нам разбазаривать государственный книжный фонд. — В этих словах прозвучала такая убежденность, что Шугалий невольно смутился, как человек, действительно покусившийся на казенное имущество.
— Жаль, — только и сказал он.
— А кто за вас поручится? — вдруг спросила библиотекарша, и в острых глазах ее блеснуло любопытство.
— Начальник райотдела милиции вас устроит?
Суровое выражение лица библиотекарши немного смягчилось.
— Так вы… С этого и начинали бы… — Библиотекарша улыбнулась, и капитан вдруг заметил, что ее губы подкрашены, правда, какой-то бледно-розовой помадой, но все же подкрашены, и шелковую кофточку украшает бантик.
Узнав, что именно хочет почитать приезжий, библиотекарша посмотрела на него с уважением, и Шугалий догадался, что сама она уже читала роман и по достоинству оценила его, — это, безусловно, свидетельствовало в ее пользу.
Оформляя книгу, она время от времени смотрела в окно. Очевидно, что-то там интересовало ее, и Шугалий незаметно посмотрел на улицу, но ничего заслуживавшего внимания не увидел. Домики с мансардами, перед одной из калиток остановились две женщины с сумками. Та, что в цветастом платье, поставила сумку между ног, из нее выглядывала утка, небось не такое уж чудо в Озерске домашняя утка, чтобы заинтересовать библиотекаршу.
Шугалий осторожно взял «Роман-газету», не свернул ее небрежно, как делал это дома, улыбнулся библиотекарше на прощанье и тоже получил в ответ улыбку.
Лейтенант Малиновский уже ждал Шугалия. Он солидно встал из-за стола, и капитан, даже не разглядев его до конца, понял, что лейтенант привык все делать солидно, не спеша и с чувством собственного достоинства.
Малиновскому было немного за тридцать. На нем был темно-синий костюм областной швейной фабрики, не очень дорогой, но и не совсем дешевый, должно быть парадный, и воротничок белой нейлоновой сорочки стягивал синий галстук в белый горошек, — Малиновский явно уважал старших по званию и с надлежащим вниманием и почтением воспринял приезд Шугалия в район.
Правда, лейтенант нервничал.. Об этом свидетельствовал безмолвный вопрос, застывший в его глазах, и поспешность, с которой он поправил и без того безукоризненный узел галстука. Положил руки ладонями на стол, большие сильные руки с обручальным кольцом на пальце, — белые манжеты высунулись из рукавов, и Шугалий отметил, что стянуты они серебряными запонками с искусственными бриллиантами, — серебро от времени потемнело, а стеклянные многогранники переливались на солнце, поблескивая почти как настоящие драгоценные камни; эту игру цветов заметил и лейтенант, она понравилась ему, и Малиновский немного поднял руки, искоса следя за веселыми искорками. В то же время он не сводил выжидательного взгляда с капитана — субординация не позволяла начать разговор первому, а Шугалий тоже молчал, откровенно разглядывая лейтенанта, с которым раньше встречаться не приходилось.
Малиновский в принципе понравился ему: тяжеловатые, словно вырубленные топором челюсти, большой нос и прямоугольные скулы делали его лицо почти квадратным, большой подбородок, — все это свидетельствовало о воле и упорстве; такого трудно обескуражить, а если уж что-нибудь вобьет в голову, то будет отстаивать до конца. Вообще Шугалий считал это недостатком для оперативного работника — таким обычно не хватает смекалки и гибкости, широты воображения, но они последовательны в разработке основных версий, их трудно сбить с определенного пути, они скрупулезны в рассмотрении и анализировании фактов, что и делает их прекрасными помощниками, образцовыми исполнителями.
Уловив напряженный взгляд Малиновского, капитан заметил, как у него чуть-чуть подрагивают скулы.
Шугалий начал ровным тоном, медленно, будто давно знал лейтенанта и давал ему очередное задание:
— Мы получили черновик заявления Завгороднего, и нам с вами поручено установить подлинную причину его смерти.
Желваки у Малиновского напряглись, он немного помолчал и ответил:
— Я внимательно изучил материалы, полученные в райотделе милиции. Обвинить следователя в небрежности трудно. По крайней мере, ничто не давало ему оснований заподозрить убийство. Завгородний рыбачил обычно либо один, либо с Ивасютой, метранпажем нашей районной типографии. Это подтверждают сестра Завгороднего и его сын, а Ивасюта в воскресенье был дома.
— А следователь уверен, что Завгородний в тот день рыбачил?
— Он взял из дому спиннинг и садок для рыбы.
— Когда поехал на рыбалку?
— Около шести. — Желваки Малиновского снова заиграли, и он сказал: — В материалах следствия, правда, есть упоминание о том, что сестра Завгороднего сообщила, будто на рассвете к ним кто-то заходил.
Я разговаривал со следователем. Говорит, что не придал этому значения. Подумал, может, кто-то из соседей по каким-нибудь делам. Мол, для чего убивать?
Завгородний в Озерске тридцать лет ветврачом, ну, корову кому-нибудь не вылечил или акт в колхозе отказался подписать, но ведь за это не убивают…
— Конечно, не убивают, — согласился Шугалий. — Следовательно, в милиции считают, что это просто несчастный случай?
Малиновский только пожал плечами.
— Но ведь это письмо Завгороднего к нам…
— До письма мы дойдем. Вы знаете, кто именно приезжал к Завгороднему накануне?
— Знаю.
— А следователь знал?
— Да.
— И это не вызвало у него никаких… — Шугалий поискал слово, — никаких раздумий?
Малиновский только развел руками.
Шугалий расстегнул верхнюю пуговку сорочки и ослабил галстук.
— На улице ветер, а тут жарища, — пожаловался он.
Лейтенант встал, распахнул окно, и в комнату ворвался холодный влажный воздух, пахнувший озером.
— Не считаете ли вы, — спросил капитан, — что именно это посещение было причиной письма Завгороднего в областное управление госбезопасности?
— Безусловно. Если бы что-нибудь другое, почему раньше не писал? Тут и ребенку понятно: приехал двоюродный брат из Канады, что-то требовал от Завгороднего или вербовал его — тот и начал писать нам.
Это было логично, и Шугалий согласился с лейтенантом. Правда, в прошлую субботу в Озерск в гости к Андрию Михайловичу Завгороднему приезжал его двоюродный брат Роман Стецишин, который еще в конце войны вместе с отцом — бандеровским куренным атаманом — удрал в Канаду. Теперь по приглашению родных приехал в область. Областное отделение «Интуриста» выделило в его распоряжение «Волгу». Стецишин приехал в Озерск около полудня и вернулся в областной центр после шести.
Шугалий успел поговорить с шофером, возившим Стецишина. Приехав к Завгороднему, тот отпустил шофера до четырех часов; водитель воспользовался этим, чтобы искупаться в озере, потом пообедал в чайной и ровно в четыре вернулся в дом Завгороднего.
Стецишин уже ждал его, правда, не возле усадьбы двоюродного брата, а чуть дальше, и никто не провожал его. Шофер еще удивился: для таких приезжих всегда устраивают застолье, и выходят они под мухой в сопровождении родственников, знакомых и незнакомых, целуются и обнимаются на прощанье. А этот канадец стоял, опираясь о ствол огромного ореха, молча сел в машину и приказал возвращаться в город. Правда, спиртным от него несло, но он не разговорился, как бывает с людьми навеселе: молчал почти всю дорогу, как и прежде, когда ехали в Озерск, — что ж, это не удивило шофера: успел насмотреться всякого, к тому же разговоры с пьяным мало радовали его.
Расспрашивая водителя, Шугалий поинтересовался, в каком настроении возвращался Стецишин из Озерска — был взволнован, мрачен или раздражен, может, был весел, — но водитель не заметил ни мрачности, ни раздражения: канадец был совершенно спокоен, под конец дороги начал, кажется, дремать, у гостиницы вежливо попрощался с ним и пытался сунуть трояк «на чай», но шофер не взял, и Стецишин около половины седьмого вечера поднялся в свой номер на третьем этаже.
Есть ли вообще какая-нибудь связь между его посещением Озерска и смертью Завгороднего?
— Вот что, — встал Шугалий и застегнул сорочку, — ваши предположения, лейтенант, небезосновательны. Бывает такое стечение обстоятельств, что только за голову хватаешься. Кстати, может, в милиции правы и Завгородний — жертва несчастного случая. Все может быть, лейтенант, извините, как ваше отчество?
— Называйте просто Богданом… — Щеки у лейтенанта порозовели, и Шугалий понял, что Малиновскому и правда будет удобнее, если его будут называть так.
Прищурил на лейтенанта хитрый глаз, спросил:
— А что говорят в поселке?
— О Завгороднем?
«О папе римском», — захотелось сострить, но Шугалий лишь нетерпеливо щелкнул пальцами, и лейтенант понял всю неуместность своего вопроса.
— Есть один слушок… — начал он неуверенно, — по-моему, глупости, но людям рот не заткнешь…
— Я хочу знать все, что вам известно о деле Завгороднего, — сухо проговорил капитан, и Малиновский сразу весь подобрался, чуть не вытянулся, встав.
— Говорят, — ответил он, — что Завгороднему отомстили. Два года назад был у нас процесс… О деле Кузя слышали?
— Заготовителя?
— Его… Судили двоих Кузей — братьев. Старшему дали пятнадцать лет, а младший отделался легким испугом. Три года общего режима. Я бы ему, сукиному сыну, не меньше пяти строгого закатил!..
— Может, именно поэтому вас и не выбирают судьей? — засмеялся Шугалий. — Но при чем здесь Завгородний?
— Он первый заподозрил Кузей. Дел со скотом от Завгороднего не утаишь. Сигнализировал прокурору…
Шугалий в общих чертах знал о деле заготовителей, орудовавших в Озерске. Механизм преступления был очень прост. Заготконтора выплачивала заготовителям определенный процент от стоимости проданного скота. У старшего Кузя по селам близлежащих районов были свои агенты, скупавшие скот у крестьян, — этим людям платили половину положенной суммы, а вторую половину Кузь клал в карман. Младший Кузь был одним— из его доверенных лиц.
— И младший Кузь, выйдя на свободу, угрожал Завгороднему? — догадался Шугалий.
— Люди слышали, прямо говорил: убью! Я ему, падлу, мол, брата никогда не прощу. Да и за себя расквитаться не мешает…
— Как звать?
На этот раз Малиновский уже не спросил — кого?
Уверенно ответил:
— Панасом.
— Живет в Озерске?
— На той стороне Озера. Село Ольховое.
— Тогда вот что. Я хотел бы поговорить с Завгородними, а вы поезжайте в Ольховое и попробуйте выяснить, где был Панас Кузь восемнадцатого августа. С самого утра. Его самого не тревожьте, соседей расспросите. Привлеките дружинников.
И все же Малиновский догадался, что его отстраняют от главного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19