Просто невероятно, как люди в наше время любят глотать лекарства сами и угощать ими других.
— Еще таблеточку поливитаминов, моя дорогая? По пробуйте “Саногил”. Подождите, я вам запишу.
Скоро вместо того, чтобы посылать своим девушкам перевязанные лентами коробки конфет, кавалеры станут дарить им тюбики снотворного или флаконы сульфамидов, прикладывая к ним записки: <Для Вашей больной печени”. Или: “Принимайте это слабительное каждое утро и вспоминайте обо мне”. Или вот еще (на день рождения): “В этом тюбике глистогонного столько же таблеток, сколько Вам лет”.
Поверьте, братцы, будущее не за кондитерами и не за цветочниками, а за фармацевтами. Белые таблетки будут продавать для помолвок и свадеб, голубые и розовые для девушек и черные для людей в трауре…
— О чем ты думаешь, котик? — спрашивает М-Т заплетающимся языком.
— Просто думаю, — мрачно отвечаю я. — Я у нас в полиции не только Казанова, но и Паскаль.
После этого я громким голосом требую счет. Поскольку я пользуюсь тут авторитетом, мне его дают, а поскольку я честен, то оплачиваю его.
— Ты идешь, нежная моя?
— Куда? — сюсюкает патентованная шлюшка.
Что она себе воображает? Что я буду играть ей на лютне?
— Немного прокатимся, чтобы проветрить легкие.
— Как хочешь, — отвечает томная красавица.
Я трогаюсь на небольшой скорости. Через пятьсот метров мадемуазель “Ты идешь, дорогуша?” начинает клевать носом.
Через километр она уже спит как убитая. Это не серийная продукция, а доброкачественная ручная, в одном экземпляре. Можете стрелять у нее над ухом, она не пошевелится. Моя таблетка высшего качества, и любезная особа отключилась на несколько часов.
Теперь я на полной скорости гоню в сторону Булонского леса.
Аллея пустынна. В темноте светится только маленький красный огонек подфарника “203-й”. Я останавливаю мою машину за тачкой Альфредо и открываю дверцу “203-й” со стороны пассажира.
Тут же как из-под земли выскакивает тень, от которой несет камфарным спиртом. Тень болящего Пакретта.
— Руки вверх! — требует он.
Зная его ловкость в обращении с пушкой, я спешу рявкнуть:
— Без шуток, Пакретт!
— О! Комиссар… В этой темноте…
— Послушайте, старина, оставьте вы свою привычку палить в первого встречного, у которого просрочено удостоверение личности.
Он насупливается.
— Помогите мне, — приказываю я.
— Что нужно сделать?
— Перенести эту спящую красавицу из моей машины в эту.
Он не задает больше вопросов, но издает восклицание, узнав блондинку-проститутку с улицы Годо-де-Моруа.
— Но…
— Да?
— Что это значит? Она потеряла сознание?
— Просто спит Мы перетаскиваем М-Т в тачку ее сутенера.
Я укладываю ее на сиденье в такой позе, чтобы казалось, будто мочалка мертва.
— Продолжайте дежурство, — говорю. — Я заеду позже.
— Могу я себе позволить спросить, что…
— Мы проводим один эксперимент, мой дорогой. Я вам расскажу на свежую голову.
Теперь я беру курс на контору. Я чувствую легкую тревогу. Мне кажется, что причиной раны в моей душе является обнаружение мною трупа малышки Даниэль.
А кроме того, мне на желудок давит съеденный ужин. Как видите, поэзия еще не умерла.
Одиннадцать часов без нескольких минут. Контора безмолвна, как замороженная рыба. Свет в коридорах кажется немного зловещим. В этом административном здании мне все кажется зловещим. Здесь пахнет Берюрье и не очень жарко.
Я спрашиваю дежурного на коммутаторе, есть ли для меня что новое. Он отвечает, что в последний свой звонок Берю сообщил, что отправляется на Лионский вокзал.
— Больше он ничего не успел добавить, — уверяет дежурный. — Кажется, он за кем-то следил и боялся упустить.
— Это все?
— Да.
— Матиа вернулся?
— Да, с клиентом. Маленький брюнет с неприятной внешностью.
Я поднимаюсь к себе в кабинет. Мой инспектор и Альфредо действительно там. Они молча курят, сидя по разные стороны моего стола.
При моем появлении поднимается один Матиа. Он указывает мне на своего визави легким кивком. И все. Мой рыжий помощник не любит трепотни. Он действует, и его поступки говорят за него.
Я кивком здороваюсь с Альфредо и сажусь напротив него, а Матиа взглядом спрашивает меня, уйти ему или остаться.
Я делаю ему знак остаться, тогда он берет стул и садится на него верхом. Короткая пауза, чтобы дать капитанам обеих команд собраться.
Альфредо идет в атаку первым (это добрый знак):
— Ну и?
Видели бы вы, прекрасные дамы, вашего Сан-Антонио в этот момент, от пяток до умного лба. На его лице беспощадное выражение в стиле “Моя месть будет ужасна”.
Я втыкаю суровый взгляд в его зенки, чтобы узнать, кто первым сломается. Не могу сказать, сколько времени длится поединок, но — наконец — победа! Крутой парень отводит моргалы и ворчит:
— Ну ладно, объясните! — Хочешь, чтобы я тебе все разрисовал в деталях? Альфредо не какой-нибудь фраер, и в жилах у него течет не томатный сок.
— Послушайте, господин комиссар, я ни хрена не понимаю в ваших шутках. Если у вас на меня что-то есть, так сразу и скажите.
— Не строй из себя невинного младенца, Альфредо. Это не облегчит твое дело. Он бледнеет и кричит:
— Какое еще дело?
— Ты влип в такое дерьмо, дружок, что тебе не только не отмыться, но ты можешь в нем и утонуть.
Он в ярости вскакивает. Я слегка киваю Матиа, и мой рыжий отвешивает ему такой удар в морду, который привел бы в восторг всех болельщиков бокса.
— Спокойнее, господа, — по-отечески отчитываю я их. Альфредо массирует челюсть, выпучив побелевшие глаза.
— Я протестую! — с трудом выговаривает он.
— Ну что ж, мы постараемся найти точки соприкосновения.
Я щелкаю пальцами.
— Для начала маленькая поучительная прогулка. Надень на него браслеты, Матиа.
— Не имеете права! — мрачно уверяет Альфред о.
— Преимущество сильных людей в том, что они могут присваивать себе те права, которых не имеют, — философствую я, — а когда они их присвоили, эти права уже ихние, сечешь?
Обескураженный, он смотрит на меня недоверчивым взглядом и бормочет:
— Не знаю, что на вас нашло, комиссар, но знаю, что вы идете неверным путем!
— Мы пройдем по этому пути вместе, так что беда уменьшится вдвое. Ну-ка, быстро, поехали.
— Какую машину возьмем? — осведомляется Матиа.
— “Прерию”, — решаю я. — Она лучше всего подходит для перевозки скотины, верно, Фредо? Он не отвечает.
Глава 7
Между заставами Мадрид и Майо разъезжают несколько машин. Месье и дамы в них перемигиваются фарами. Иногда тачки останавливаются, месье выходит из своей, подходит к другой и начинает переговоры. Они что-то не двигаются. Наверное, из-за материальных вопросов. У ведущего переговоры такой деловой вид, что он, должно быть, печатает на визитках номер своего банковского счета.
Машину ведет Матиа. Я ему говорю, куда ехать, а сутенер М-Т тем временем молча посасывает свой потухший бычок с видом человека, нуждающегося в поддержке.
Вот наконец и его “203-я”. Я не свожу с него глаз. Узнав свою тачку, он сильно дергается.
— Ты уже видел эту лайбу, Альфредо? — спрашиваю я медово-сладким голосом.
— Естественно. Она моя.
— А чего она тут стоит?
— У меня ее угнали сегодня вечером. Может, пацаны захотели покататься. А потом бросили ее тут.
— Пацаны, о которых ты говоришь, преимущественно угоняют спортивные машины, а не такую рухлядь, как твоя.
— А сегодня они угнали мою!
Мы остановились в нескольких метрах от машины. Матиа, знакомый с моими необычными методами, спрашивает себя, к чему я веду. Он нервно барабанит пальцами по рулю и насвистывает мелодию одной английской песенки. Альфредо тоже смущен. Он догадывается, что влип в неприятную историю. Как загнанный зверь, он ждет, настороженно всматриваясь и вслушиваясь.
— Выходи! — приказываю я. — Хочу тебе кое-что показать…
Он без слов вылезает из зеленой “прерии”. Месье Пакретт, бывший сотрудник бригады нравов, очевидно, узнал машину конторы, потому что не высовывает носа.
Ночь ледяная. У меня вдруг мелькает мысль, что малышка М-Т должна получить сильный насморк в этой неотапливаемой машине. Надо будет попросить для нее у Пакретта хорошее лекарство от простуды.
— Вперед! Альфредо злится.
— Да что это такое в самом деле! У меня угоняют тачку, и я же получаю стальные браслеты и кулаком по морде!
— Иди вперед, я тебе сказал…
И вот мы у “203-й”. Я открываю дверцу, и включается лампочка на потолке. Путана неподвижно лежит в той же позе, ноги поперек сиденья, голова прислонена к дверце. Альфредо узнает свою камбалу и подскакивает.
— Черт! Что это значит?
— То, что ты ее замочил, бестолочь!
— Она мертвая?
— А ты думал, что она занимается йогой? И, опасаясь, что он заметит подвох — девице достаточно немного пошевелиться или сильнее вздохнуть, — я подталкиваю его к “прерии” крепким пинком в задницу. Парень в нокауте от удивления.
— Не может быть, я сплю, — бормочет он.
— Останови свою песенку, Альфредо, я ее уже слышал. Я отвешиваю ему затрещину, от которой у него начинают сыпаться из глаз искры.
— Ты странный фермер — убиваешь собственную телку в такое время.
— Я?! — протестует он. — Чего вы несете, комиссар! За кого вы меня держите? За идиота? Чтобы я убил свою путану? Да еще оставил ее в своей лайбе?
— Вот именно, дружок. Хочешь, я скажу тебе, почему ты это сделал? Именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Ты решил, что легавые подумают, что ты не можешь быть таким идиотом и что тебя подставляют. Вот так, малыш.
Он задыхается.
— Да это какое-то кино для малолеток, комиссар! Я должен быть совершенно чокнутым, чтобы кокнуть девочку, с которой имею ежедневно по шестьдесят штук старыми!
— Ты оценил свою безопасность дороже бабок, Альфредо.
Он на некоторое время замолкает, сглатывает слюну и шепчет:
— Как это — мою безопасность?
— Дело Буальвана, зайчик. Ты испугался, что Мари-Терез, с которой я встречался после инцидента, заложит тебя.
— Не понимаю, о чем вы говорите! Я отвешиваю ему удар кулаком по зубам. Он сплевывает слюну, пересчитывает языком зубы и бормочет:
— Что за манеры!
— Увидишь, Фредо, у меня есть и другие, гораздо лучше, и такие эффективные, что меня попросили издать пособие по ним.
Я швыряю его в “прерию”, как тюк с грязным бельем.
— Поедем побеседуем в комнате со звуконепроницаемыми стенами.
Когда я собираюсь сесть в машину, Матиа возвращается от “203-й”.
— Труп оставляем на месте, совсем один?
Я улыбаюсь и отвожу его в сторону, чтобы шепотом объяснить:
— Во-первых, труп не один. За ним присматривает доблестный Пакретт, сидящий вон в той машине. Во-вторых, труп не труп. Я просто усыпил малышку.
Матиа смотрит на меня честными глазами честного полицейского.
— Зачем вы это говорите, господин комиссар? Я только что ее пощупал. Ваша красотка мертва, дальше некуда.
Я бросаюсь к “203-й” и дрожащей рукой ощупываю девицу. Матиа не соврал, Мисс Тротуар мертва, как асфальт, по которому она ходила.
Я присматриваюсь к ней повнимательнее и вижу, она задушена.
Глава 8
Несколько лет назад со мной произошел странный случай. Много ночей Подряд мне снилось, что я еду по набережным к Лионскому вокзалу, вдруг слева выскакивает маленький бородач за рулем “дина панхард” и врезается в меня. И вот однажды утром, когда я как раз ехал на Лионский вокзал, чтобы встретить Фелиси, возвращающуюся от родственницы, с площади Шатле выскочил “дина панхард” и врезался в мое переднее крыло. В первые секунды после аварии я думал, что это какое-то четвертое измерение. К счастью, за рулем сидел не маленький бородач, а дама, которой ненормальный инструктор по ошибке выдал права.
Констатировав смерть М-Т, я испытываю то же странное чувство полного освобождения. Я витаю где-то в пустоте, вне связи с нашей планетой и ее реалиями.
Двигаясь, как страдающая ревматизмом сомнамбула, я закрываю дверцу и направляюсь к машине Пакретта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Еще таблеточку поливитаминов, моя дорогая? По пробуйте “Саногил”. Подождите, я вам запишу.
Скоро вместо того, чтобы посылать своим девушкам перевязанные лентами коробки конфет, кавалеры станут дарить им тюбики снотворного или флаконы сульфамидов, прикладывая к ним записки: <Для Вашей больной печени”. Или: “Принимайте это слабительное каждое утро и вспоминайте обо мне”. Или вот еще (на день рождения): “В этом тюбике глистогонного столько же таблеток, сколько Вам лет”.
Поверьте, братцы, будущее не за кондитерами и не за цветочниками, а за фармацевтами. Белые таблетки будут продавать для помолвок и свадеб, голубые и розовые для девушек и черные для людей в трауре…
— О чем ты думаешь, котик? — спрашивает М-Т заплетающимся языком.
— Просто думаю, — мрачно отвечаю я. — Я у нас в полиции не только Казанова, но и Паскаль.
После этого я громким голосом требую счет. Поскольку я пользуюсь тут авторитетом, мне его дают, а поскольку я честен, то оплачиваю его.
— Ты идешь, нежная моя?
— Куда? — сюсюкает патентованная шлюшка.
Что она себе воображает? Что я буду играть ей на лютне?
— Немного прокатимся, чтобы проветрить легкие.
— Как хочешь, — отвечает томная красавица.
Я трогаюсь на небольшой скорости. Через пятьсот метров мадемуазель “Ты идешь, дорогуша?” начинает клевать носом.
Через километр она уже спит как убитая. Это не серийная продукция, а доброкачественная ручная, в одном экземпляре. Можете стрелять у нее над ухом, она не пошевелится. Моя таблетка высшего качества, и любезная особа отключилась на несколько часов.
Теперь я на полной скорости гоню в сторону Булонского леса.
Аллея пустынна. В темноте светится только маленький красный огонек подфарника “203-й”. Я останавливаю мою машину за тачкой Альфредо и открываю дверцу “203-й” со стороны пассажира.
Тут же как из-под земли выскакивает тень, от которой несет камфарным спиртом. Тень болящего Пакретта.
— Руки вверх! — требует он.
Зная его ловкость в обращении с пушкой, я спешу рявкнуть:
— Без шуток, Пакретт!
— О! Комиссар… В этой темноте…
— Послушайте, старина, оставьте вы свою привычку палить в первого встречного, у которого просрочено удостоверение личности.
Он насупливается.
— Помогите мне, — приказываю я.
— Что нужно сделать?
— Перенести эту спящую красавицу из моей машины в эту.
Он не задает больше вопросов, но издает восклицание, узнав блондинку-проститутку с улицы Годо-де-Моруа.
— Но…
— Да?
— Что это значит? Она потеряла сознание?
— Просто спит Мы перетаскиваем М-Т в тачку ее сутенера.
Я укладываю ее на сиденье в такой позе, чтобы казалось, будто мочалка мертва.
— Продолжайте дежурство, — говорю. — Я заеду позже.
— Могу я себе позволить спросить, что…
— Мы проводим один эксперимент, мой дорогой. Я вам расскажу на свежую голову.
Теперь я беру курс на контору. Я чувствую легкую тревогу. Мне кажется, что причиной раны в моей душе является обнаружение мною трупа малышки Даниэль.
А кроме того, мне на желудок давит съеденный ужин. Как видите, поэзия еще не умерла.
Одиннадцать часов без нескольких минут. Контора безмолвна, как замороженная рыба. Свет в коридорах кажется немного зловещим. В этом административном здании мне все кажется зловещим. Здесь пахнет Берюрье и не очень жарко.
Я спрашиваю дежурного на коммутаторе, есть ли для меня что новое. Он отвечает, что в последний свой звонок Берю сообщил, что отправляется на Лионский вокзал.
— Больше он ничего не успел добавить, — уверяет дежурный. — Кажется, он за кем-то следил и боялся упустить.
— Это все?
— Да.
— Матиа вернулся?
— Да, с клиентом. Маленький брюнет с неприятной внешностью.
Я поднимаюсь к себе в кабинет. Мой инспектор и Альфредо действительно там. Они молча курят, сидя по разные стороны моего стола.
При моем появлении поднимается один Матиа. Он указывает мне на своего визави легким кивком. И все. Мой рыжий помощник не любит трепотни. Он действует, и его поступки говорят за него.
Я кивком здороваюсь с Альфредо и сажусь напротив него, а Матиа взглядом спрашивает меня, уйти ему или остаться.
Я делаю ему знак остаться, тогда он берет стул и садится на него верхом. Короткая пауза, чтобы дать капитанам обеих команд собраться.
Альфредо идет в атаку первым (это добрый знак):
— Ну и?
Видели бы вы, прекрасные дамы, вашего Сан-Антонио в этот момент, от пяток до умного лба. На его лице беспощадное выражение в стиле “Моя месть будет ужасна”.
Я втыкаю суровый взгляд в его зенки, чтобы узнать, кто первым сломается. Не могу сказать, сколько времени длится поединок, но — наконец — победа! Крутой парень отводит моргалы и ворчит:
— Ну ладно, объясните! — Хочешь, чтобы я тебе все разрисовал в деталях? Альфредо не какой-нибудь фраер, и в жилах у него течет не томатный сок.
— Послушайте, господин комиссар, я ни хрена не понимаю в ваших шутках. Если у вас на меня что-то есть, так сразу и скажите.
— Не строй из себя невинного младенца, Альфредо. Это не облегчит твое дело. Он бледнеет и кричит:
— Какое еще дело?
— Ты влип в такое дерьмо, дружок, что тебе не только не отмыться, но ты можешь в нем и утонуть.
Он в ярости вскакивает. Я слегка киваю Матиа, и мой рыжий отвешивает ему такой удар в морду, который привел бы в восторг всех болельщиков бокса.
— Спокойнее, господа, — по-отечески отчитываю я их. Альфредо массирует челюсть, выпучив побелевшие глаза.
— Я протестую! — с трудом выговаривает он.
— Ну что ж, мы постараемся найти точки соприкосновения.
Я щелкаю пальцами.
— Для начала маленькая поучительная прогулка. Надень на него браслеты, Матиа.
— Не имеете права! — мрачно уверяет Альфред о.
— Преимущество сильных людей в том, что они могут присваивать себе те права, которых не имеют, — философствую я, — а когда они их присвоили, эти права уже ихние, сечешь?
Обескураженный, он смотрит на меня недоверчивым взглядом и бормочет:
— Не знаю, что на вас нашло, комиссар, но знаю, что вы идете неверным путем!
— Мы пройдем по этому пути вместе, так что беда уменьшится вдвое. Ну-ка, быстро, поехали.
— Какую машину возьмем? — осведомляется Матиа.
— “Прерию”, — решаю я. — Она лучше всего подходит для перевозки скотины, верно, Фредо? Он не отвечает.
Глава 7
Между заставами Мадрид и Майо разъезжают несколько машин. Месье и дамы в них перемигиваются фарами. Иногда тачки останавливаются, месье выходит из своей, подходит к другой и начинает переговоры. Они что-то не двигаются. Наверное, из-за материальных вопросов. У ведущего переговоры такой деловой вид, что он, должно быть, печатает на визитках номер своего банковского счета.
Машину ведет Матиа. Я ему говорю, куда ехать, а сутенер М-Т тем временем молча посасывает свой потухший бычок с видом человека, нуждающегося в поддержке.
Вот наконец и его “203-я”. Я не свожу с него глаз. Узнав свою тачку, он сильно дергается.
— Ты уже видел эту лайбу, Альфредо? — спрашиваю я медово-сладким голосом.
— Естественно. Она моя.
— А чего она тут стоит?
— У меня ее угнали сегодня вечером. Может, пацаны захотели покататься. А потом бросили ее тут.
— Пацаны, о которых ты говоришь, преимущественно угоняют спортивные машины, а не такую рухлядь, как твоя.
— А сегодня они угнали мою!
Мы остановились в нескольких метрах от машины. Матиа, знакомый с моими необычными методами, спрашивает себя, к чему я веду. Он нервно барабанит пальцами по рулю и насвистывает мелодию одной английской песенки. Альфредо тоже смущен. Он догадывается, что влип в неприятную историю. Как загнанный зверь, он ждет, настороженно всматриваясь и вслушиваясь.
— Выходи! — приказываю я. — Хочу тебе кое-что показать…
Он без слов вылезает из зеленой “прерии”. Месье Пакретт, бывший сотрудник бригады нравов, очевидно, узнал машину конторы, потому что не высовывает носа.
Ночь ледяная. У меня вдруг мелькает мысль, что малышка М-Т должна получить сильный насморк в этой неотапливаемой машине. Надо будет попросить для нее у Пакретта хорошее лекарство от простуды.
— Вперед! Альфредо злится.
— Да что это такое в самом деле! У меня угоняют тачку, и я же получаю стальные браслеты и кулаком по морде!
— Иди вперед, я тебе сказал…
И вот мы у “203-й”. Я открываю дверцу, и включается лампочка на потолке. Путана неподвижно лежит в той же позе, ноги поперек сиденья, голова прислонена к дверце. Альфредо узнает свою камбалу и подскакивает.
— Черт! Что это значит?
— То, что ты ее замочил, бестолочь!
— Она мертвая?
— А ты думал, что она занимается йогой? И, опасаясь, что он заметит подвох — девице достаточно немного пошевелиться или сильнее вздохнуть, — я подталкиваю его к “прерии” крепким пинком в задницу. Парень в нокауте от удивления.
— Не может быть, я сплю, — бормочет он.
— Останови свою песенку, Альфредо, я ее уже слышал. Я отвешиваю ему затрещину, от которой у него начинают сыпаться из глаз искры.
— Ты странный фермер — убиваешь собственную телку в такое время.
— Я?! — протестует он. — Чего вы несете, комиссар! За кого вы меня держите? За идиота? Чтобы я убил свою путану? Да еще оставил ее в своей лайбе?
— Вот именно, дружок. Хочешь, я скажу тебе, почему ты это сделал? Именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Ты решил, что легавые подумают, что ты не можешь быть таким идиотом и что тебя подставляют. Вот так, малыш.
Он задыхается.
— Да это какое-то кино для малолеток, комиссар! Я должен быть совершенно чокнутым, чтобы кокнуть девочку, с которой имею ежедневно по шестьдесят штук старыми!
— Ты оценил свою безопасность дороже бабок, Альфредо.
Он на некоторое время замолкает, сглатывает слюну и шепчет:
— Как это — мою безопасность?
— Дело Буальвана, зайчик. Ты испугался, что Мари-Терез, с которой я встречался после инцидента, заложит тебя.
— Не понимаю, о чем вы говорите! Я отвешиваю ему удар кулаком по зубам. Он сплевывает слюну, пересчитывает языком зубы и бормочет:
— Что за манеры!
— Увидишь, Фредо, у меня есть и другие, гораздо лучше, и такие эффективные, что меня попросили издать пособие по ним.
Я швыряю его в “прерию”, как тюк с грязным бельем.
— Поедем побеседуем в комнате со звуконепроницаемыми стенами.
Когда я собираюсь сесть в машину, Матиа возвращается от “203-й”.
— Труп оставляем на месте, совсем один?
Я улыбаюсь и отвожу его в сторону, чтобы шепотом объяснить:
— Во-первых, труп не один. За ним присматривает доблестный Пакретт, сидящий вон в той машине. Во-вторых, труп не труп. Я просто усыпил малышку.
Матиа смотрит на меня честными глазами честного полицейского.
— Зачем вы это говорите, господин комиссар? Я только что ее пощупал. Ваша красотка мертва, дальше некуда.
Я бросаюсь к “203-й” и дрожащей рукой ощупываю девицу. Матиа не соврал, Мисс Тротуар мертва, как асфальт, по которому она ходила.
Я присматриваюсь к ней повнимательнее и вижу, она задушена.
Глава 8
Несколько лет назад со мной произошел странный случай. Много ночей Подряд мне снилось, что я еду по набережным к Лионскому вокзалу, вдруг слева выскакивает маленький бородач за рулем “дина панхард” и врезается в меня. И вот однажды утром, когда я как раз ехал на Лионский вокзал, чтобы встретить Фелиси, возвращающуюся от родственницы, с площади Шатле выскочил “дина панхард” и врезался в мое переднее крыло. В первые секунды после аварии я думал, что это какое-то четвертое измерение. К счастью, за рулем сидел не маленький бородач, а дама, которой ненормальный инструктор по ошибке выдал права.
Констатировав смерть М-Т, я испытываю то же странное чувство полного освобождения. Я витаю где-то в пустоте, вне связи с нашей планетой и ее реалиями.
Двигаясь, как страдающая ревматизмом сомнамбула, я закрываю дверцу и направляюсь к машине Пакретта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15