Я готов спорить с вами на взрослый нейтрон против страдающей насморком молекулы, что завтра об этой истории не помянут ни слова. Это тот тип происшествий, который соскальзывает с наборных гранок, как глицериновая слеза со щеки Брижит Бардо.
Когда я дочитал статью, соседний столик опустел: обе горлицы упорхнули на свою работу.
Значит, я могу погрузиться в творческие размышления. В любом расследовании, когда у вас, как у Декарта, есть свой метод, в определенный момент необходимо подвести итог. Такой момент наступил.
Если следовать хронологическому порядку, то какими же элементами располагаем мы на данный момент?
Первый. Какие-то типы похищают мамашу Берю, держат ее взаперти на протяжении двух дней и отпускают на свободу, не причинив ей никакого вреда и не дав ей никаких объяснений.
Второй. Какое-то время спустя после освобождения ББ эти же самые люди (по меньшей мере, приметы одного из них совпадают) перехватывают в аэропорту американку, которая как две капли воды похожа на Берту. С тех пор о ней ничего не известно, а ее секретарша томится в ожидании, попивая кока-колу…
Третий. Поиски, предпринятые с действенной помощью мамаши Берю, привели нас, правдами и неправдами, на виллу, снятую крупной звездой киноэкрана для своего сына. На вилле проживает нянька ребенка. В Мэзон-Лаффите все выглядит нормально.
Четвертый. Что касается Фреда Лавми — никаких улик. Это симпатичный тип; его менее симпатичный секретарь неизвестен нашей Толстухе.
Я прекращаю перечисление. Вот что я имею. Что же это все в сущности означает? На данный момент единственное, что необходимо выяснить, так это существует ли какая-нибудь связь между мисс Унтель и Фредом Лавми.
Вы видите, что умение детально разобраться в фактах приносит пользу. Таким образом удается упорядочить проблемы.
Я прошу официанта принести одновременно кофе и счет. Я чувствую себя в экзальтированном состоянии, благоприятном для решительных действий. Я намереваюсь пролить свет на эти разноречивые загадки. И, как нет ни малейшего сомнения в том, что я самый красивый полицейский Франции, так же у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я сдержу свое обещание.
Клянусь!
* * *
В этот послеполуденный час отель «Георг X» пуст, как конференц-зал, в котором собралась бы выступить мадам Женевьева Буибуи (Фамилия имеет значение «кавардак», «кабачок», «притон».).
Швейцар в серой ливрее с красными обшлагами, похожий на генерала вермахта, в момент, когда я появляюсь в поле его зрения, с сосредоточенным видом подсчитывает свои чаевые.
Холл почти пуст. В регистратуре тип во фраке одним осторожным пальцем приводит в действие пишущую машинку, а между вращающейся дверью и тяжелой портьерой оконного проема бледный молодой лакей читает последний номер газеты «Тен-тен». (Одно из значений — «фигушки!») Я подхожу к швейцару.
— Прошу прощения, дайте, пожалуйста, небольшую справку.
Он засовывает пачку интернациональных банкнот в свой бумажник и соизволяет обратить на меня свой взор, за что я ему признателен.
— Что вы хотите?
— Это в вашем заведении останавливалась миссис Унтель?
Он смотрит на меня осуждающе, как будто я какой-нибудь помет нечистоплотной собаки или кожура гниющего овоща.
— Ну и что? — спрашивает он с пренебрежением, увеличивающимся словно Луна в возрастающей фазе.
Он представляет собой тип невыразительного урода с морщинистым лбом. Его взгляд подобен двум созревшим фурункулам, а его тонкий рот это рот человека, привыкшего брать плату за свои слова Я сую ему под нос мое удостоверение. Он бросает на него короткий взгляд. Вздох, который он издает, похож на разрыв газопровода Я катастрофа для его работы Приставала, которому он должен отвечать без надежды получить чаевые — Ваши коллеги уже приходили, — возражает он.
— Вы хорошо знаете, что полицейские настойчивы. Итак?..
— Совершенно очевидно, что она была у нас, все газеты об этом писали…
— Она долго жила здесь?
— Около трех недель…
— Хорошая клиентка?
— Превосходная. Особенно для ресторана. Так-так, сходство с мамашей Берю еще более полное, чем я предполагал.
— У нее было много посетителей?
— Не думаю…
— Например, этот господин?
И я ему показываю фото Элвиса. Вы признаете, что я упрямый, а?
Он разглядывает портрет.
— Неизвестен! — говорит он сдержанно.
— Когда миссис Унтель решила возвратиться в Нью-Йорк? Вместо того чтобы ответить, он осторожно скрещивает руки, утомленные бездействием.
— Послушайте, вам лучше взять интервью у ее секретарши… Она знает больше меня… Она здесь! Вы ведь в курсе? — спрашивает меня швейцар с чрезмерно хитроватым видом — Доложите обо мне!
Он снимает трубку, втыкает какую-то фишку и что-то говорит по-английски — Мисс Тенгетт вас ждет, — подводит он итог, кладя на место штуковину из пластмассы — Комната 201!
Я воздерживаюсь от благодарности и устремляюсь к монументальному лифту, обитому бархатом, в котором какой-то старый англичанин ожидает благосклонности лифтера. Парнишка продолжает читать о похождениях капитана Хэддэка. Я окликаю его.
— Эй, малыш! Не будешь ли ты так добр запустить свою ракету, мы готовы!
Он стремительно срывается с места.
— Четвертый! — говорит англичанин — Третий, — возражаю я.
Поклонник «Тентена» закрывает дверь лифта
Глава 9
Когда говорят о секретаршах, всегда представляют себе, — особенно если это мужчины, по меньшей мере, моего склада, — что речь идет о красотках, сложенных по лучшим образцам фирмы «Капрон», с утонченными линиями тела, не имеющих обыкновения стыдливо прятать глаза, не лезущих за словом в карман, но иногда запускающих руку в ваш карман.
Пока летающий салон отеля «Георг X» поднимает меня по этажам вместе с попутчиком — представителем Ее Величества королевы Англии, я не могу помешать себе представить мисс Тенгетт, имя которой невольно вызывает в памяти образ проворных бедер. Ее американское происхождение дает мне повод предположить, что бедра у нее — длинные и упругие, волосы золотистые с медным отливом, а глаза — цвета заката над Большим каньоном в Колорадо.
Дама, открывшая мне дверь под номером 201, находится на расстоянии нескольких световых лет от того образа, который я ожидал увидеть.
Какое-то время я еще надеюсь, что речь идет о горничной, но американский акцент моей горничной нокаутирует остатки моих иллюзий — Мисс Тенгетт?
— Да, входите.
Заметьте, что она не неприятна, эта личность. Она тем более не безобразна. Просто-напросто, на мой вкус, она на пятьдесят лет старше, чем я ожидал. Это прелестная и хитроватая старушка с пышными седыми волосами. Роговые очки придают ей удивленный вид, подчеркнутый вздернутым носиком На ней сиреневая юбка, кремовая кофта целлулоидные браслеты из цельного материала, бархатные тапочки, расшитые гальванизированной проволокой — Вы говорите по-французски? — спрашиваю я. Она издает смех, подобный звуку колокольчика председательствующего, требующего тишины в зале.
— Да, естественно. Поэтому миссис Унтель меня и взял к себе Я мочь облегчить пребывание во Франции ее, естественно! Я проживал в Париже перед война…
Я предполагаю, что речь идет о войне 70-го года (Имеется в виду франко-прусская война 1870 года) Она из породы разговорчивых, сродни музыкальным автоматам. Вы опускаете в автомат монету, и вам больше не о чем заботиться Однако я пытаюсь снять адаптер с пластинки.
— Я пришел по поводу исчезновения миссис Унтель — О, я так и подумал! — продолжает любезная старушка. Она решительно указывает на низкое широкое кресло, которое, приняв 160 фунтов моего веса, превращается почти в плоское.
— Печальная история, не правда ли, мисс?
— Она устремляется к бутылке виски и наливает два стакана до половины. Подобными дозами можно усыпить кого угодно. Одной рукой она протягивает стакан мне, другой пользуется, чтобы осушить свой, что производит на нее не больший эффект, чем стакан минеральной воды.
— Это просто история фантастик, — утверждает она.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я была сразу обеспокоен неудавшимся отлетом самолета… Но миссис Унтель очень.., очень…
Она вскакивает и хватает словарь. Полистав его, она старательно выговаривает: «Очень с приветом!»
— То есть?
— Она была много капризна… Во время своего пребывания во Франции она хотел купить замок на Луаре ривьер… Но его не нашла. Я есть поспорить, что человек в аэропорту был маклер, который нашел. Прежде приехать в аэропорт, он пришел здесь и сказал, что пришел от Американского агентства, которому миссис Унтель (произносить Юнтелл) поручила поиски.
— Вы не говорили об этом полиции и представителям прессы?
— О да! Но они не захотели поверить, что это могло быть. Они хотели похищения с сенсацией для газет.
Она смеется дребезжащим смехом, и глаза ее за стеклами очков искрятся от забавности ситуации.
— Значит, миссис Унтель последовала за этим мужчиной, не предупредив вас?
— Когда она была довольна, она никогда не была думать ни о чем другом…
— И вы были уверены, что она скоро вернется?
— Естественно!
— В какое агентство она обращалась по поводу замка? Старушка качает головой. Она теребит свое колье, в котором самый крупный камень стоит два доллара, и недовольно надувает губы. Губы вольной учительницы.
— Не знаю. Она звонила из Соединенных Штатов, до нашего отъезда во Францию.
— А когда вы прибыли в Париж, она больше не связывалась с агентством?
— Нет, но агентство само приходило сюда. Я показываю ей фото Элвиса.
— Этот человек приходил?
Она бросает на снимок быстрый взгляд.
Ее лицо ничего не выражает.
— Нет.
— Ему дали положительный ответ?
— Я не была на разговоре. Миссис Юнтелл сказал мне, что еще ничего не нашли.
— Какова была цель приезда во Францию?
Она снова разражается смехом, эта безголовая старуха.
— Просто отпуск. Париж — это чудесная страна! Миссис Юнтелл никогда раньше не знал Париж.
— Естественно, — подтверждаю я. — Вы знаете мистера Унтеля?
— Ну да! — ликует милая старушенция, будто изрекла какую-то веселую шутку. — Ну да, это фатально!
— Чем он занимается?
Она опять прыскает, смеясь, расставляет пальцы левой руки веером и, загибая их один за другим, сообщает: "Карты! Виски! Девочки! Хм…
Яхты! Автомобили!"
Сейчас ее рука похожа на опавший лист, поврежденный непогодой. Она ваяет образ мистера Унтеля, которого я не имею чести, как, впрочем, и желания, знать.
При подобном образе жизни он недалек от инфаркта, тем более что сердце у американцев часто пошаливает.
— Сколько лет этому гуляке?
Она вновь разражается смехом.
— Как вы его назвали?
— Гуляка! Это значит любитель попоек, развратник и тому подобное…
— О, понимаю! Ему двадцать три года!
В эту минуту я, наверное, похож на зрителя, которого гипнотизер пригласил на сцену, чтобы усыпить, и который просыпается через пару минут без штанов.
— Двадцать три года!.. — повторяю я. — Здесь недоразумение… Я же говорил не о сыне, понимаете? Не о сыне, а о муже миссис Унтель…
— Да! да.., это и есть муж. Он иметь двадцать три года, — упорствует старая секретарша.
— Великий Боже! А сколько же лет миссис Унтель?
— Пятьдесят три года.
Тридцать лет разницы! Черт побери! Эта дублерша мамаши Берю, наверное, выбирает своих супругов в инкубаторе! В двадцать три года, имея целыми все свои зубы, залезать на такую старуху ради ее денег!
— Газеты писали, что мистер Унтель крупный бизнесмен!
— Первый муж, да! Но он мертв два года…
И бедная вдова тут же его заменила мальчишкой из детского сада!
Она, должно быть, решила, что он ей дольше послужит.
— Как шли дела в этой чудесной семье?
Она плохо понимает мой вопрос, и я повторяю…
Мисс Тенгетт качает головой, опечалившись в первый раз.
— Это не было счастьем для мой хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Когда я дочитал статью, соседний столик опустел: обе горлицы упорхнули на свою работу.
Значит, я могу погрузиться в творческие размышления. В любом расследовании, когда у вас, как у Декарта, есть свой метод, в определенный момент необходимо подвести итог. Такой момент наступил.
Если следовать хронологическому порядку, то какими же элементами располагаем мы на данный момент?
Первый. Какие-то типы похищают мамашу Берю, держат ее взаперти на протяжении двух дней и отпускают на свободу, не причинив ей никакого вреда и не дав ей никаких объяснений.
Второй. Какое-то время спустя после освобождения ББ эти же самые люди (по меньшей мере, приметы одного из них совпадают) перехватывают в аэропорту американку, которая как две капли воды похожа на Берту. С тех пор о ней ничего не известно, а ее секретарша томится в ожидании, попивая кока-колу…
Третий. Поиски, предпринятые с действенной помощью мамаши Берю, привели нас, правдами и неправдами, на виллу, снятую крупной звездой киноэкрана для своего сына. На вилле проживает нянька ребенка. В Мэзон-Лаффите все выглядит нормально.
Четвертый. Что касается Фреда Лавми — никаких улик. Это симпатичный тип; его менее симпатичный секретарь неизвестен нашей Толстухе.
Я прекращаю перечисление. Вот что я имею. Что же это все в сущности означает? На данный момент единственное, что необходимо выяснить, так это существует ли какая-нибудь связь между мисс Унтель и Фредом Лавми.
Вы видите, что умение детально разобраться в фактах приносит пользу. Таким образом удается упорядочить проблемы.
Я прошу официанта принести одновременно кофе и счет. Я чувствую себя в экзальтированном состоянии, благоприятном для решительных действий. Я намереваюсь пролить свет на эти разноречивые загадки. И, как нет ни малейшего сомнения в том, что я самый красивый полицейский Франции, так же у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я сдержу свое обещание.
Клянусь!
* * *
В этот послеполуденный час отель «Георг X» пуст, как конференц-зал, в котором собралась бы выступить мадам Женевьева Буибуи (Фамилия имеет значение «кавардак», «кабачок», «притон».).
Швейцар в серой ливрее с красными обшлагами, похожий на генерала вермахта, в момент, когда я появляюсь в поле его зрения, с сосредоточенным видом подсчитывает свои чаевые.
Холл почти пуст. В регистратуре тип во фраке одним осторожным пальцем приводит в действие пишущую машинку, а между вращающейся дверью и тяжелой портьерой оконного проема бледный молодой лакей читает последний номер газеты «Тен-тен». (Одно из значений — «фигушки!») Я подхожу к швейцару.
— Прошу прощения, дайте, пожалуйста, небольшую справку.
Он засовывает пачку интернациональных банкнот в свой бумажник и соизволяет обратить на меня свой взор, за что я ему признателен.
— Что вы хотите?
— Это в вашем заведении останавливалась миссис Унтель?
Он смотрит на меня осуждающе, как будто я какой-нибудь помет нечистоплотной собаки или кожура гниющего овоща.
— Ну и что? — спрашивает он с пренебрежением, увеличивающимся словно Луна в возрастающей фазе.
Он представляет собой тип невыразительного урода с морщинистым лбом. Его взгляд подобен двум созревшим фурункулам, а его тонкий рот это рот человека, привыкшего брать плату за свои слова Я сую ему под нос мое удостоверение. Он бросает на него короткий взгляд. Вздох, который он издает, похож на разрыв газопровода Я катастрофа для его работы Приставала, которому он должен отвечать без надежды получить чаевые — Ваши коллеги уже приходили, — возражает он.
— Вы хорошо знаете, что полицейские настойчивы. Итак?..
— Совершенно очевидно, что она была у нас, все газеты об этом писали…
— Она долго жила здесь?
— Около трех недель…
— Хорошая клиентка?
— Превосходная. Особенно для ресторана. Так-так, сходство с мамашей Берю еще более полное, чем я предполагал.
— У нее было много посетителей?
— Не думаю…
— Например, этот господин?
И я ему показываю фото Элвиса. Вы признаете, что я упрямый, а?
Он разглядывает портрет.
— Неизвестен! — говорит он сдержанно.
— Когда миссис Унтель решила возвратиться в Нью-Йорк? Вместо того чтобы ответить, он осторожно скрещивает руки, утомленные бездействием.
— Послушайте, вам лучше взять интервью у ее секретарши… Она знает больше меня… Она здесь! Вы ведь в курсе? — спрашивает меня швейцар с чрезмерно хитроватым видом — Доложите обо мне!
Он снимает трубку, втыкает какую-то фишку и что-то говорит по-английски — Мисс Тенгетт вас ждет, — подводит он итог, кладя на место штуковину из пластмассы — Комната 201!
Я воздерживаюсь от благодарности и устремляюсь к монументальному лифту, обитому бархатом, в котором какой-то старый англичанин ожидает благосклонности лифтера. Парнишка продолжает читать о похождениях капитана Хэддэка. Я окликаю его.
— Эй, малыш! Не будешь ли ты так добр запустить свою ракету, мы готовы!
Он стремительно срывается с места.
— Четвертый! — говорит англичанин — Третий, — возражаю я.
Поклонник «Тентена» закрывает дверь лифта
Глава 9
Когда говорят о секретаршах, всегда представляют себе, — особенно если это мужчины, по меньшей мере, моего склада, — что речь идет о красотках, сложенных по лучшим образцам фирмы «Капрон», с утонченными линиями тела, не имеющих обыкновения стыдливо прятать глаза, не лезущих за словом в карман, но иногда запускающих руку в ваш карман.
Пока летающий салон отеля «Георг X» поднимает меня по этажам вместе с попутчиком — представителем Ее Величества королевы Англии, я не могу помешать себе представить мисс Тенгетт, имя которой невольно вызывает в памяти образ проворных бедер. Ее американское происхождение дает мне повод предположить, что бедра у нее — длинные и упругие, волосы золотистые с медным отливом, а глаза — цвета заката над Большим каньоном в Колорадо.
Дама, открывшая мне дверь под номером 201, находится на расстоянии нескольких световых лет от того образа, который я ожидал увидеть.
Какое-то время я еще надеюсь, что речь идет о горничной, но американский акцент моей горничной нокаутирует остатки моих иллюзий — Мисс Тенгетт?
— Да, входите.
Заметьте, что она не неприятна, эта личность. Она тем более не безобразна. Просто-напросто, на мой вкус, она на пятьдесят лет старше, чем я ожидал. Это прелестная и хитроватая старушка с пышными седыми волосами. Роговые очки придают ей удивленный вид, подчеркнутый вздернутым носиком На ней сиреневая юбка, кремовая кофта целлулоидные браслеты из цельного материала, бархатные тапочки, расшитые гальванизированной проволокой — Вы говорите по-французски? — спрашиваю я. Она издает смех, подобный звуку колокольчика председательствующего, требующего тишины в зале.
— Да, естественно. Поэтому миссис Унтель меня и взял к себе Я мочь облегчить пребывание во Франции ее, естественно! Я проживал в Париже перед война…
Я предполагаю, что речь идет о войне 70-го года (Имеется в виду франко-прусская война 1870 года) Она из породы разговорчивых, сродни музыкальным автоматам. Вы опускаете в автомат монету, и вам больше не о чем заботиться Однако я пытаюсь снять адаптер с пластинки.
— Я пришел по поводу исчезновения миссис Унтель — О, я так и подумал! — продолжает любезная старушка. Она решительно указывает на низкое широкое кресло, которое, приняв 160 фунтов моего веса, превращается почти в плоское.
— Печальная история, не правда ли, мисс?
— Она устремляется к бутылке виски и наливает два стакана до половины. Подобными дозами можно усыпить кого угодно. Одной рукой она протягивает стакан мне, другой пользуется, чтобы осушить свой, что производит на нее не больший эффект, чем стакан минеральной воды.
— Это просто история фантастик, — утверждает она.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я была сразу обеспокоен неудавшимся отлетом самолета… Но миссис Унтель очень.., очень…
Она вскакивает и хватает словарь. Полистав его, она старательно выговаривает: «Очень с приветом!»
— То есть?
— Она была много капризна… Во время своего пребывания во Франции она хотел купить замок на Луаре ривьер… Но его не нашла. Я есть поспорить, что человек в аэропорту был маклер, который нашел. Прежде приехать в аэропорт, он пришел здесь и сказал, что пришел от Американского агентства, которому миссис Унтель (произносить Юнтелл) поручила поиски.
— Вы не говорили об этом полиции и представителям прессы?
— О да! Но они не захотели поверить, что это могло быть. Они хотели похищения с сенсацией для газет.
Она смеется дребезжащим смехом, и глаза ее за стеклами очков искрятся от забавности ситуации.
— Значит, миссис Унтель последовала за этим мужчиной, не предупредив вас?
— Когда она была довольна, она никогда не была думать ни о чем другом…
— И вы были уверены, что она скоро вернется?
— Естественно!
— В какое агентство она обращалась по поводу замка? Старушка качает головой. Она теребит свое колье, в котором самый крупный камень стоит два доллара, и недовольно надувает губы. Губы вольной учительницы.
— Не знаю. Она звонила из Соединенных Штатов, до нашего отъезда во Францию.
— А когда вы прибыли в Париж, она больше не связывалась с агентством?
— Нет, но агентство само приходило сюда. Я показываю ей фото Элвиса.
— Этот человек приходил?
Она бросает на снимок быстрый взгляд.
Ее лицо ничего не выражает.
— Нет.
— Ему дали положительный ответ?
— Я не была на разговоре. Миссис Юнтелл сказал мне, что еще ничего не нашли.
— Какова была цель приезда во Францию?
Она снова разражается смехом, эта безголовая старуха.
— Просто отпуск. Париж — это чудесная страна! Миссис Юнтелл никогда раньше не знал Париж.
— Естественно, — подтверждаю я. — Вы знаете мистера Унтеля?
— Ну да! — ликует милая старушенция, будто изрекла какую-то веселую шутку. — Ну да, это фатально!
— Чем он занимается?
Она опять прыскает, смеясь, расставляет пальцы левой руки веером и, загибая их один за другим, сообщает: "Карты! Виски! Девочки! Хм…
Яхты! Автомобили!"
Сейчас ее рука похожа на опавший лист, поврежденный непогодой. Она ваяет образ мистера Унтеля, которого я не имею чести, как, впрочем, и желания, знать.
При подобном образе жизни он недалек от инфаркта, тем более что сердце у американцев часто пошаливает.
— Сколько лет этому гуляке?
Она вновь разражается смехом.
— Как вы его назвали?
— Гуляка! Это значит любитель попоек, развратник и тому подобное…
— О, понимаю! Ему двадцать три года!
В эту минуту я, наверное, похож на зрителя, которого гипнотизер пригласил на сцену, чтобы усыпить, и который просыпается через пару минут без штанов.
— Двадцать три года!.. — повторяю я. — Здесь недоразумение… Я же говорил не о сыне, понимаете? Не о сыне, а о муже миссис Унтель…
— Да! да.., это и есть муж. Он иметь двадцать три года, — упорствует старая секретарша.
— Великий Боже! А сколько же лет миссис Унтель?
— Пятьдесят три года.
Тридцать лет разницы! Черт побери! Эта дублерша мамаши Берю, наверное, выбирает своих супругов в инкубаторе! В двадцать три года, имея целыми все свои зубы, залезать на такую старуху ради ее денег!
— Газеты писали, что мистер Унтель крупный бизнесмен!
— Первый муж, да! Но он мертв два года…
И бедная вдова тут же его заменила мальчишкой из детского сада!
Она, должно быть, решила, что он ей дольше послужит.
— Как шли дела в этой чудесной семье?
Она плохо понимает мой вопрос, и я повторяю…
Мисс Тенгетт качает головой, опечалившись в первый раз.
— Это не было счастьем для мой хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19