— И он ушел от вас с пустыми руками?
Курсель покраснел. Вопросы Мегрэ приводили его в замешательство.
— Я дал ему несколько тысяч франков на публикацию проекта.
— И тот был опубликован? Вы получили экземпляр?
— Я вам уже сказал: меня это не интересовало.
— А впоследствии он занимал у вас?
— Да, в прошлом году; хотя я и не люблю этого слова. Носители передовых идей непременно наталкиваются на огромные трудности. Его контора в Монпелье.
— Он живет в Монпелье?
— А вы не знали?
Каждый говорил о своем, и Фернан Курсель начал терять терпение.
— Почему бы вам не позвать его и не задать все эти вопросы ему?
— Придет и его очередь.
— Вы, кажется, настроены против него.
— Вовсе нет, господин Курсель. И даже признаюсь вам: мы учились в одном лицее.
Толстяк вынул сигару из золотого портсигара.
— Вы позволите?
— Сделайте одолжение. Сколько раз вы давали ему деньги?
Курсель задумался.
— Три раза. В последний раз он забыл в Монпелье свою чековую книжку.
— О чем он говорил с вами несколько минут назад в приемной?
— Я обязан отвечать?
— Желательно.
— Это так тягостно. Но что делать!
Он вздохнул, вытянул свои короткие ножки и выпустил изо рта сигарный дым.
— Ему неизвестно, на что сестра употребляла деньги. Мне тоже, да и не мое это дело. Так сложилось, что сейчас он на мели, поскольку все вложил в свой проект; поэтому он просил меня участвовать в расходах на похороны.
При этих словах лицо Мегрэ расплылось в широкой улыбке, отчего Курсель пришел в негодование. Да, Флорантен был не промах!
— Извините. Скоро вы поймете. Знайте, тот, кого вы считаете Леоном Папе, на самом деле является Леоном Флорантеном. Он сын кондитера из Мулена, мы вместе учились в лицее.
— Так это не брат…
— Нет, дорогой господин Курсель. Ни брат, ни кузен, что, однако, не мешало ему жить с ней.
— Вы хотите сказать…
Курсель встал, не в силах оставаться на месте.
— Нет, — твердо заявил он. — Это невозможно. Жозе не способна…
Он заметался по кабинету, роняя пепел на ковер.
— Не забывайте, господин комиссар, я знаю ее десять лет. Вначале, до моей женитьбы, мы жили вместе. Это я нашел квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт и обставил ее с учетом ее вкусов…
— Ей было тогда двадцать пять?
— Да. А мне тридцать два. Тогда еще был жив мой отец, и я мало занимался делами, а представлял фирму в Париже мой брат Гастон.
— Где и как вы познакомились?
— Я ждал этого вопроса и знаю, что у вас на уме. Познакомились мы на Монмартре, в ночном кабаре «Новый Адам», сейчас его уже нет.
— Она там выступала?
— Нет, в ее обязанности входило приглашать посетителей на танец. Это вовсе не означает, что она послушно шла на все, что от нее просили. Когда я увидел ее, она в одиночестве сидела за столиком, грустная, почти без косметики, одетая в скромное черное платье. Держалась так робко, что я боялся заговорить с ней.
— Вы провели вечер вместе?
— Разумеется. Она рассказала мне о своем детстве.
— Где она родилась?
— В Ла-Рошели. Ее отец, рыбак, погиб в кораблекрушении, у нее осталось четверо братьев и сестер младше ее.
— А ее мать? Бьюсь об заклад, что та умерла.
Курсель зловеще взглянул на Мегрэ:
— Если вы желаете, чтобы я продолжал…
— Прошу прощения. Видите ли, дело в том, что всего этого не существует.
— У нее нет четырех братьев и сестер?
— Нет. И ей не нужно было ради них работать в кабаре на Монмартре. Ведь она так представила вам дело?
Утратив решительность и опустив голову, Курсель вновь сел на свой стул.
— Мне трудно вам поверить. Я страстно любил ее.
— И тем не менее женились на другой?
— Да, на одной из моих кузин. Годы шли. Я хотел иметь детей.
— Вы живете в Руане?
— Большую часть недели.
— Кроме четверга?
— Откуда вам это известно?
— По четвергам вы где-нибудь ужинали с Жозе, затем шли в кино или театр и оставались у нее на ночь.
— Да, именно так и было. Я хотел порвать с ней, но не смог.
— Ваша жена в курсе?
— Разумеется, нет.
— А ваш брат?
— Я был вынужден рассказать ему, пришлось ведь придумать, будто по четвергам я должен бывать в нашем представительстве в Марселе. Гастон считает меня идиотом, — не без простодушия добавил он.
Мегрэ удержался от улыбки.
— Как подумаю, что я только что был готов расплакаться перед этим человеком, который…
— Флорантен не единственный.
— Что вы имеете в виду, господин комиссар?
— Скончайся она иначе, я не стал бы вас ни во что посвящать, господин Курсель. Но ее убили. На меня возложена обязанность отыскать убийцу, а это возможно лишь в атмосфере доверия.
— Вам известно, кто стрелял?
— Пока нет. Не считая Флорантена, вас, регулярно навещавших ее, было четверо.
Курсель тряхнул головой, словно все никак не мог поверить.
— Я чуть было не женился на ней. Не удержи меня Гастон, как знать…
— Среда была днем высокопоставленного чиновника, на ночь он не оставался.
— Вы с ним виделись?
— Сегодня утром.
— Он признался?
— Он не скрывал от меня ни самих посещений, ни их характера.
— Сколько ему лет?
— Пятьдесят пять. А не встречали ли вы Случайно хромого — может быть, в лифте или в квартире?
— Нет.
— Один из вас, мужчина в летах, был хромым, я скоро отыщу его, если это уже не сделано моими инспекторами.
— Кто еще? — вздохнул Курсель, торопясь закончить разговор.
— Еще некий рыжеволосый молодой человек, моложе вас всех. Ему лет тридцать, работает в страховой компании.
— Полагаю, вы не знали Жозе при жизни?
— Да, это так.
— Если бы вы ее знали, вам было бы понятно мое замешательство. Можно было поклясться, что она — сама честность. Честность, доходящая до наивности.
— Вы давали ей на жизнь?
— Приходилось упрашивать, чтобы она взяла. Она хотела устроиться на работу в какой-нибудь магазин, бельевой например. Но была не слишком крепкого здоровья.
С ней случались приступы головокружения. Она всегда считала, что я слишком щедр… — В этот момент его осенило. — А другие? Они что, тоже?
— Боюсь, что да, господин Курсель. Каждый из вас содержал ее, за исключением, может быть, рыжеволосого молодого человека: скоро я буду знать. Во всяком случае, это верно в отношении высокопоставленного лица, с которым я беседовал утром.
— На что же у нее уходили деньги? Вкусы ее были столь непритязательны.
— Для начала она приобрела дом на улице Мон-Сени.
А по ее смерти в квартире осталось сорок восемь тысяч франков. А теперь попробуйте справиться с вашим смятением и поразмыслить. Я не спрашиваю, где вы были вчера между тремя и четырьмя часами пополудни…
— Я ехал на своем автомобиле из Руана и в четверть четвертого проезжал туннель Сен-Клу. — Тут он запнулся и оторопело уставился на Мегрэ. — Означает ли это, что я у вас на подозрении?
— Я никого не подозреваю, воспринимайте вопрос как простую формальность. В котором часу добрались вы до своей конторы?
— Я не сразу туда поехал. Какое-то время я провел в баре на улице Понтье, где обыкновенно ставлю на лошадь в забеге. Так что на бульвар Вольтера я добрался только к четверти шестого. По документам мы с братом — равноправные компаньоны. Два раза в неделю я появляюсь на заводе. На бульваре Вольтера держу контору, секретаршу, но дела и без меня шли бы как надо.
— Ваш брат на вас за это не в обиде?
— Напротив. Чем меньше я делаю, тем больше он доволен, так как чувствует себя полновластным хозяином.
— Какой марки ваш автомобиль, господин Курсель?
— «Ягуар». Голубой, с откидным верхом. Я всегда покупаю машины с откидным верхом. Назвать номер?
— В этом нет необходимости.
— Стоит мне подумать, что не только Жозе, но и ее так называемый братец… Как вы его назвали?
— Флорантен. Его отец был лучшим кондитером в Мулене.
Курсель в ярости сжал свои маленькие кулачки.
— Возьмите себя в руки. Если не произойдет чего-нибудь непредвиденного, ваше имя не попадет в газеты и все сказанное здесь останется в тайне. Ваша жена ревнива?
— Не сомневаюсь, но не очень сильно. Она догадывается, что время от времени у меня завязывается интрижка в Марселе или Париже.
— У вас есть кто-то, помимо Жозе?
— Случается. Как все мужчины, я любопытен.
Он оглядывался в поисках своей шляпы, оставленной в приемной. Мегрэ самолично отвел его туда, боясь стычки между ним и Флорантеном.
Тот мрачно взглянул на них обоих с таким видом, словно желал убедиться, отхватил ли Курсель положенный ему, Флорантену, кусок.
Когда промышленник удалился, инспектор Дьедонне, поднявшийся при появлении Мегрэ в приемной, спросил:
— Мне отчитаться?
— Что-нибудь произошло?
— Нет. Позавтракав в бистро по соседству, он вернулся к себе и только в половине десятого на метро отправился сюда. Попросился к вам на прием. Потом подошел тот, другой, они пожали друг другу руки. О чем они говорили, я не слышал.
— На сегодня все.
Мегрэ сделал знак Флорантену:
— Входи.
Уже в кабинете, закрыв за ним дверь, Мегрэ долго изучающе разглядывал его. Флорантен не поднимал головы, его большое костистое тело казалось каким-то обмякшим, словно тесто, готовое разлезться в разные стороны.
— Ты еще больший негодяй, чем я думал.
— Знаю.
— Зачем ты это сделал?
— Я не знал, что встречу его здесь.
— А зачем явился?
Он вскинул голову и с жалким видом уставился на Мегрэ.
— Как ты думаешь, сколько денег у меня в кармане?
— Какое это имеет значение?
— Как раз большое. У меня всего-навсего монета в пятьдесят сантимов. И во всей округе нет ни одного магазина, бистро или ресторана, где мне отпустили бы в кредит.
Настала очередь комиссара изумиться, почти в той же степени, что и его упитанному собеседнику, только что покинувшему кабинет.
— Ты пришел просить денег?
— У кого же мне их просить в подобных обстоятельствах? Полагаю, ты уже поставил в известность высокопарного кретина Паре, что я не брат Жозе…
— Конечно.
— Должно быть, он мигом лишился своих иллюзий.
— В любом случае у него серьезное алиби. Вчера от трех до четырех он находился у себя в кабинете.
— Увидев, как в приемную входит молочный поросенок, я подумал: не все потеряно…
— Ты просил на похороны! Тебе не стыдно?
Флорантен пожал плечами:
— Знаешь, когда бывает стыдно… Заметь, я подозревал, что он тебе об этом расскажет. Но поскольку я пришел первым, то надеялся, что ты начнешь с меня.
Он умолк; Мегрэ подошел к окну. Воздух с улицы редко казался таким чистым.
— Что будет с сорока восемью тысячами франков?
Мегрэ вздрогнул. В уме не укладывалось, чтобы в такой момент человек мог думать о деньгах.
— Отдаешь ли ты себе отчет, что я оказался без всяких средств к существованию? На реставрации мебели много не заработаешь. К чему мне лукавить с тобой? Это было прикрытием.
— Это я понял.
— И пока я не подыщу себе какую-нибудь работенку…
— Что ты собираешься делать?
— Если потребуется, пойду разгружать овощи на рынке.
— Предупреждаю: тебе запрещено покидать Париж.
— Я все еще на подозрении?
— До тех пор, пока преступник не угодит за решетку.
Так ты и вправду ничего не знаешь о хромом?
— Жозе было известно только его имя — Виктор. Он никогда не рассказывал ей ни о жене, ни о детях. И чем он занимается, она тоже не знала, но по всему было видно, человек он состоятельный. Дорогие костюмы, подогнанные по фигуре рубашки. Запомнилась мне одна деталь. Однажды он вынул бумажник, а вместе с ним из кармана выпал проездной, действительный на железнодорожной линии Париж-Бордо.
Для инспекторов это должно было стать отправной точкой. Не так уж много постоянных пассажиров на этой железнодорожной ветке.
— Видишь, я как могу помогаю вам…
Мегрэ понял намек, вынул из кармана бумажник и отсчитал сто франков.
— Постарайся потратить не все сразу.
— Слежка за мной будет продолжаться?
— Да.
Мегрэ приоткрыл дверь в кабинет инспекторов, позвал Леруа и снабдил его инструкциями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19