— Зачем?
— Возьмите!
Чуть дальше, впереди, дожидались остальные, пытаясь понять, что здесь происходит.
— Но я не…
— Неважно! Мы не в полном составе, и каждый должен сыграть несколько ролей. Это всего лишь эксперимент.
Ани взяла фуражку.
— Спрячьте ее под пальто и догоните Баренса.
Сам он поднялся на палубу судна, позвал:
— Пейпекамп!
— Ya!
Из переднего люка, оттуда, где ночевал Остинг, вылез полицейский. Низкий потолок едва позволял мужчине распрямиться в полный рост, и для того, чтобы выкурить, например, последнюю трубку, было вполне логично высунуть голову, облокотиться на палубу.
Остинг стоял именно там, в этой позе. Как с набережной, так и с палубы, где лежала фуражка, его не было видно, но сам он прекрасно видел ее похитителя.
— Хорошо! Проследите, чтобы он повторил все, что тогда.
Мегрэ догнал группу.
— Продолжим. Я займу место Попинги.
Он оказался рядом с Бетье, впереди — г-жа Попинга и Дюкло, сзади — Винанды, Ани, Баренс. В некотором отдалении от них слышались шаги Остинга и полицейского.
Теперь путь пролегал по неосвещенным улицам. Миновали порт, пустынный шлюз, отделяющий море от канала.
Вдоль канала тянулась дорога, обсаженная справа деревьями. До дома Попингов оставалось с полкилометра.
Бетье пробормотала:
— Не понимаю…
— Тс-с! Ночь тихая. Нас могут услышать, как мы слышим тех, кто вокруг нас… Итак, Попинга говорил с вами о том о сем и, конечно, о лекции.
— Да.
— А вот вы потихоньку упрекали его.
— Откуда вы знаете?
— Неважно. Во время лекции вы сидели с ним, старались коснуться его руки, а он вас оттолкнул, верно?
— Да, — взволнованно прошептала девушка, посмотрев на комиссара удивленными глазами.
— Но вы продолжали свое.
— Да. Он никогда не был так осторожен. Иногда он целовал меня у себя дома, за дверью. Да что там! Один раз даже в столовой, когда госпожа Попинга находилась в гостиной и разговаривала с нами. Но в последнее время он стал таким пугливым.
— И потому вы упрекали его, твердили, что хотите уехать. И все на повышенных тонах.
Шаги впереди, шаги сзади, перешептывания, голос Дюкло:
— Уверяю вас, что это не соответствует ни одному из методов расследования…
Г-жа Винанд бранила малыша по-голландски.
Дом был погружен в темноту. Г-жа Попинга задержалась на пороге.
— Вы остановились, потому что ключ был у вашего мужа?
— Да.
Подошли остальные.
— Открывайте! — сказал Мегрэ. — Служанка уже спала?
— Да, как и сегодня.
Открыв дверь, она зажгла свет в коридоре, где стояла бамбуковая вешалка.
— С этого момента Попинга был весел?
— Очень весел, но неестественно. Говорил чересчур громко.
Сняли пальто и шапки.
— Простите, все раздевались здесь?
— Кроме меня и Ани, — уточнила г-жа Попинга. — Мы поднялись наверх, чтобы немного привести себя в порядок.
— Не заходя в другие комнаты? Кто зажег свет в гостиной?
— Конрад.
— Поднимитесь, пожалуйста, наверх.
Он пошел с ними.
— Направляясь к себе через вашу комнату, Ани у вас не задерживалась?
— Нет… По-моему, нет.
— Повторите, пожалуйста, все, что вы делали. Мадемуазель Ани, пройдите к себе, положите фуражку, снимите пальто, шляпку… Постарайтесь вспомнить детали.
Нижняя губа г-жи Попинга дрогнула.
— Немного попудрилась, — ответила она как-то по-детски. — Причесалась… Нет, не могу… Это ужасно! Мне кажется… Я услышала голос Конрада внизу. Речь шла о приемнике, о том, чтобы послушать парижское радио. Г-жа Попинга бросила пальто на кровать. Она плакала без слез — это было нервное. Ани, выпрямившись, застыла посреди предоставленного ей рабочего кабинета.
— Вы спустились вместе?
— Да… Нет… Не помню. Кажется, Ани чуть задержалась. Я подумала, надо приготовить чай.
— В таком случае спуститесь, пожалуйста, вниз.
Они остались вдвоем. Не говоря ни слова, комиссар взял из рук девушки фуражку и, посмотрев вокруг, спрятал ее на диване.
— Идите.
— Вы думаете…
— Нет. Идите! Вы не пудрились?
— Никогда!
Под глазами у нее были круги. Мегрэ пропустил Ани вперед. Скрипнули ступеньки лестницы. Внизу стояла такая тишина, что обстановка в гостиной казалась неестественной, словно в музее восковых фигур. Никто не осмелился сесть. Только г-жа Винанд причесывала растрепавшиеся волосы своего старшего.
— Располагайтесь. Как в тот вечер. Где приемник?
Он нашел его сам, включил. Ворвались свисты, голоса, музыка. Наконец он поймал станцию, где два комика по-французски разыгрывали скетч.
Полковник говорит капитану…
Мегрэ поправил настройку, слышимость улучшилась.
Еще немного, и помехи исчезли.
… и это прекрасный парень, капитан… Но полковник, дружище…
Насмешливый голос с просторечным выговором звучал среди строгого порядка гостиной, где все присутствующие неподвижно стояли.
— Садитесь! — прогремел Мегрэ. — Приготовьте чай, разговаривайте.
Он хотел посмотреть в окно, но ставни были закрыты.
Тогда он пошел к выходу, распахнул дверь, позвал:
— Пейпекамп!
— Я, — отозвался голос из темноты.
— Он здесь?
— Да, за вторым деревом!
Мегрэ вернулся. Хлопнула дверь. Скетч закончился, и диктор объявил:
…пластинка фирмы «Одеон» номер двадцать восемь тысяч шестьсот семьдесят пять…
Потрескивание. Мелодия джаза. Г-жа Попинга прислонилась к стене. Сквозь музыку прослушивалась иностранная речь. Опять потрескивание, и снова музыка…
Комиссар поискал глазами Бетье. Девушка упала в кресло и плакала горючими слезами, бормоча:
— Бедный Конрад… Конрад…
Бледный Баренс кусал себе губы.
— Чай! — скомандовал Мегрэ, обращаясь к Ани.
— Еще рано. Сначала скатали ковер. Конрад танцевал…
Бетье громко всхлипнула. Мегрэ посмотрел на ковер, на дубовый стол с узорчатой вазой, окно, г-жу Винанд, которая не знала, что делать с детьми.
Глава 10
Тот, кто ждал
Мегрэ превосходил всех ростом или, скорее, массой. Гостиная была маленькая. Прислонясь к двери, комиссар казался слишком большим для нее. Он оставался серьезен, но глухой его голос звучал удивительно задушевно:
— Музыка продолжалась. Баренс помог Попинге скатать ковер. В углу Жан Дюкло беседовал с госпожой Попинга и Ани. Винанды, подумывая о том, что им с детьми пора уходить, негромко советовались. Попинга выпил рюмку коньяка — вполне достаточно, чтобы поднять настроение.
Он смеется, напевает, приглашает Бетье танцевать.
Г-жа Попинга уставилась в пол. Ани не спускала воспаленных глаз с комиссара, который завершал рассказ:
— Преступник уже знал, что убьет. Он смотрел, как танцует Конрад, зная, что через два часа этот человек, который громко смеется и хочет повеселиться несмотря ни на что, человек, который полон жизни и чувств, будет всего лишь трупом.
Присутствующие были буквально потрясены. Рот г-жи Попинга открылся в молчаливом крике. Бетье все так же рыдала.
Обстановка резко изменилась. Еще немного — и присутствующие поверили бы, что Конрад здесь, Конрад танцует, а за ним следят глаза убийцы!
Только Жан Дюкло позволил себе бросить: «Сильно!».
И поскольку его никто не слушал, он продолжал говорить для самого себя, в надежде быть услышанным комиссаром:
— Теперь я понял ваш метод, он далеко не нов. Терроризировать виновного, оказать на него воздействие, вернуть в атмосферу совершенного преступления, чтобы заставить сознаться. Известны случаи, когда в подобных ситуациях люди вопреки себе повторяли те же движения…
Но его размышления остались лишь невнятным бормотанием. Вряд ли эти слова можно было сейчас услышать.
Из приемника лилась музыка, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы поднять настроение на тон выше.
Винанд, после того как жена пошептала ему на ухо, робко поднялся.
— Да, да. Вы можете идти! — разрешил Мегрэ, прежде чем тот заговорил.
Г-жа Винанд — скромная, хорошо воспитанная провинциалочка — хотела проститься со всеми и дать всем проститься с ее детьми, но не знала, как к этому приступить. В конце концов она пожала руку г-же Попинга, не найдя, что сказать.
Часы на камине показывали пять минут одиннадцатого.
— Не пора ли подать чай? — спросил Мегрэ.
— Да, — Ани встала и направилась в кухню.
— Госпожа Попинга, разве вы не пошли вместе с сестрой приготовить чай?
— Чуть позже.
— Вы нашли ее на кухне?
Г-жа Попинга провела рукой по лбу, делая над собой усилие, чтобы не впасть в отупение. Пристально, с отчаянием она смотрела на приемник.
— Не помню. Постойте, кажется, Ани выходила из столовой, потому что сахар стоял в буфете.
— Свет горел?
— Нет… Может быть… Нет! Кажется, нет…
— Вы о чем-нибудь думали?
— Да. Я подумала: Конрад не должен больше пить, иначе станет некорректен».
Мегрэ направился в коридор как раз тогда, когда Винанды закрывали входную дверь. В очень светлой, до блеска вычищенной кухне на плитке закипала вода. Ани снимала с чайника крышку.
— Заваривать чай не обязательно.
Они были одни. Ани смотрела на комиссара.
— Зачем вы заставили меня взять фуражку? — спросила она.
— Неважно… Идемте.
В гостиной все молчали, никто не двигался с места.
— Вы намереваетесь доиграть мелодию до конца? — решился наконец выразить протест Жан Дюкло.

— Возможно. Есть еще кое-кто, кого я хотел бы видеть, — служанка.
Г-жа Попинга взглянула на Ани, та ответила:
— Она уже легла. Она всегда ложится в девять.
— Ну что ж, пойдите и попросите ее спуститься на минутку. Одеваться не обязательно.
И голосом ведущего, избранным им с самого начала, Мегрэ упрямо повторил:
— Вы, Бетье, танцевали с Конрадом. В углу степенно разговаривали, а кто-то знал, что будет смерть, что это последний вечер Попинги…

Из мансарды, с третьего этажа дома, донеслись голоса, звук шагов. Хлопнула дверь. Затем шепот стал более явственным, и в комнату вошла Ани. Служанка осталась в коридоре.
— Входите! — пригласил Мегрэ. — Да скажите же ей, чтобы она не боялась. Пусть войдет.
Девушка вошла, невзрачная, широколицая, растерянная. На длинную, до пят, ночную рубашку из кремовой бумазеи наброшено пальто. С заспанными глазами, растрепанная, она пахла теплой постелью.
Комиссар обратился к Дюкло:
— Спросите ее по-голландски, была ли она любовницей Попинги?
Г-жа Попинга болезненно поморщилась и отвернулась.
Вопрос перевели. Служанка энергично затрясла головой.
— Повторите вопрос. Спросите, не пытался ли хозяин добиться от нее чего-нибудь?
Снова протест.
— Предупредите, что ей грозит тюрьма, если она не скажет правду. Разбейте вопрос на части. Обнимал ли ее Попинга? Заходил ли он когда-нибудь к ней в комнату?
Девушка вдруг разрыдалась, закричала:
— Я не сделала ничего плохого!.. Клянусь, ничего!
Дюкло перевел. Поджав губы, Ани пристально смотрела на служанку.
— Так была она его любовницей или нет?
Но разговаривать со служанкой уже не представлялось возможным. Она протестовала, плакала, просила прощения. Половина ее объяснений тонула в рыданиях.
— Не верю! — заключил наконец профессор. — Насколько я понял, Попинга приставал к ней. Когда они оставались в доме одни, он крутился возле нее на кухне, обнимал. Однажды зашел к ней в комнату, когда она одевалась. Давал потихоньку шоколад. Но не «больше.
— Она может идти к себе.
Было слышно, как девушка поднялась по лестнице, затем заходила по комнате. Мегрэ повернулся к Ани:
— Не сочтите за труд посмотреть, что она там делает?
Ани быстро вернулась.
— Она хочет немедленно уехать. Ей стыдно! Она и часа не желает оставаться в доме. Просит прощения у моей сестры. Говорит, что поедет в Гронинген или еще куда-нибудь, но жить в Делфзейле не будет.
И агрессивно добавила:
— Вы этого хотели?
Стрелки показывали 10 часов 40 минут. Голос в приемнике объявил:
Наши передачи окончены. Спокойной ночи, дамы и господа.
Затем очень приглушенно, как бы вдали, зазвучала музыка — начала работать другая станция.
Мегрэ с раздражением выключил приемник, и внезапно наступила полная тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15