На десять часов назначили прием для узкого круга: профессор Дюкло, Конрад Попинга с женой, Винанды с детьми и я. Собрались у Попингов, их дом в километре отсюда, на Амстердип…
Амстердип — это канал, он перед вами… Пили вино, ели пирожные. Конрад включил приемник. Да, забыла, еще была Ани — сестра госпожи Попинга, адвокат. Конрад захотел танцевать. Свернули ковер. Винанды ушли раньше, из-за детей — самый маленький расплакался. Они живут по соседству с Попингами. В полночь Ани захотела спать. Я была на велосипеде, и Конрад, тоже на велосипеде, поехал меня провожать. Я вернулась домой, отец ждал меня. О трагедии мы узнали утром. Весь город был потрясен. Не думаю, что я виновата в случившемся. Когда Конрад вернулся, он хотел поставить велосипед в сарай, за домом. Кто-то выстрелил из револьвера, он упал и через полчаса умер.
Бедный Конрад! Рот открыт…
Она вытерла слезу, которая казалась неестественной на ее гладкой и розовой, словно спелое яблоко, щеке.
— Это все?
— Да. Из Гронингена в помощь жандармерии приехала полиция. Они считают, что стреляли из дома. Ходят слухи, что сразу после выстрелов видели, как профессор спускался по лестнице с револьвером в руке. С револьвером, из которого стреляли.
— Профессор Жан Дюкло?
— Да. Поэтому ему и не разрешили уехать.
— Короче, в момент убийства в доме находились госпожа Попинга, ее сестра и Жан Дюкло?
— Ya.
— А на приеме, кроме них, были Винанды, вы и Конрад.
— И еще Кор! Я забыла.
— Кор?
— Корнелиус, воспитанник мореходного училища, он брал частные уроки.
— Когда он ушел?
— Вместе с нами, но повернул направо и поехал на велосипеде на учебное судно, стоящее на Эмс-канале… Сахар, пожалуйста.
От чашек поднимался пар. У дома остановилась машина, и вскоре в комнату вошел мужчина — высокий, широкоплечий, седоватый, с серьезным лицом и тяжелой походкой, подчеркивающей его спокойствие.
Хозяин фермы, а это был Ливенс, подождал, пока дочь представит ему гостя. Ничего не сказав, он крепко пожал руку Мегрэ.
— Отец не говорит по-французски.
Бетье налила отцу чашку чая. Он выпил стоя, маленькими глотками, в то время как она рассказывала ему по-голландски о рождении теленка.
Видимо, она рассказала и об участии Мегрэ в этом событии, потому что Ливенс посмотрел на комиссара с удивлением, не лишенным иронии. Потом, чопорно раскланявшись, он ушел в хлев.
— Профессор Дюкло в тюрьме? — спросил Мегрэ после его ухода.
— Нет. Он в гостинице «Ван Хасселт», с жандармом.
— А Конрад?
— Тело увезли в Гронииген, это в тридцати километрах отсюда. Большой город, сто тысяч жителей, университет, где принимали Жана. Дюкло… Ужасно!.. Никто ничего не может понять.
Действительно ужасно! Но вопреки случившемуся все вокруг дышало покоем. Причиной тому был и домашний уют, и горячий чай, и сам городок, напоминающий игрушку, которую ради забавы оставили на берегу моря.
Из окна, возвышаясь над кирпичными строениями, виднелись труба и мостик огромного судна, стоящего на разгрузке. Бесконечная вереница пароходов скользила к морю по водной глади Эмса.
— Конрад часто провожал вас?
— Всегда, когда я приходила к ним. Как друг.
— Госпожа Попинга не ревновала?
Вопрос вырвался случайно: взгляд Мегрэ упал на аппетитную грудь девушки, и он покраснел.
— Почему?
— Не знаю. Ночь, вы вдвоем…
Она засмеялась, обнажив здоровые зубы.
— Для Голландии это естественно. Кор тоже провожал меня.
— Он не влюблен в вас?
Она не ответила, а только хихикнула с кокетством и удовлетворением.
Мегрэ увидел за окном отца Бетье, который на руках вынес из хлева теленка и поставил его на залитую солнцем лужайку. Теленок качался на тоненьких ножках, чуть было не упал, потом вдруг побежал и через несколько метров остановился.
— Конрад вас целовал?
Снова смех, но теперь она покраснела.
— Целовал.
— А Кор?
Скорее для приличия она отвернулась.
— Тоже… Почему вы спрашиваете об этом?
Она как-то странно смотрела, может быть, ждала, что и Мегрэ поцелует ее?
С улицы ее позвал отец. Бетье открыла окно. Отец что-то сказал ей по-голландски, и она, повернувшись к Мегрэ, пояснила:
— Извините, надо идти в город за бургомистром. Это важно для родословной теленка… Вы сейчас куда, в Делфзейл?
Они пошли вместе. Она вела за руль велосипед, слегка покачивая развитыми, как у зрелой женщины, бедрами.
— Красиво у нас, правда? Бедный Конрад, он ничего больше не увидит! Завтра открывается купальный сезон.
Конрад купался каждый день, по часу оставаясь в воде…
Мегрэ задумчиво смотрел в землю.
Глава 2
Фуражка Баса
Вопреки привычке, Мегрэ сделал несколько пометок, главным образом топографических. Это были всего лишь прикидки: решение придет позже с учетом минут и метров.
Между фермой Ливенсов и домом Попингов — чуть больше километра. Оба дома стоят на канале, и, чтобы добраться от одного до другого, надо идти по берегу.
Канал, малоиспользуемый после строительства более широкого и глубокого Эмс-канала, связывал Делфзейл с Гронингеном. Заилившийся, затененный деревьями, извилистый Амстердип служил только для перегона плотов и судов небольшого тоннажа.
Вокруг, далеко друг от друга, фермы, судоремонтная верфь.
Дорога от Попингов к ферме шла сначала мимо виллы Винандов, находившейся совсем рядом, в тридцати метрах.
За виллой — строящийся дом, огромный пустырь и стройплощадка, заваленная штабелями леса. Дальше, за поворотом канала и дороги, еще один пустырь, откуда хорошо были видны окна дома Попингов, и справа, на другом конце города, — белый маяк.
— Маяк вращается? — спросил Мегрэ.
— Да.
— Значит, ночью он должен освещать этот участок дороги?
— Да, — подтвердила Бетье и, видимо вспомнив что-то приятное, снова хихикнула.
— Не позавидуешь влюбленным! — заключил комиссар.
Не доходя до дома Попингов, она простилась с ним, объяснив это тем, что есть дорога более короткая, но скорее всего не желая, чтобы их видели вместе.
Мегрэ прошел дом, не останавливаясь. Современный кирпичный дом: спереди небольшой садик, сзади огород, справа аллея, слева лужайка.
Комиссар решил вернуться в город. Метров через пятьсот увидел шлюз, отделяющий канал от порта. Бьеф был забит судами всевозможного водоизмещения — от ста до трехсот тонн. Пришвартованные одно к другому, с торчащими мачтами, они представляли особый, плавучий мир.
Слева — гостиница «Ван Хасселт», куда и вошел Мегрэ.
Темный зал с полированными панелями стен, смешанный запах пива, можжевельника и мастики. Огромный бильярд. Заваленный газетами столик с медными поручнями.
При появлении комиссара из угла зала навстречу ему направился человек.
— Это вас прислала французская полиция?
Он был высокий, тощий, костлявый; вытянутое, с резкими чертами лицо, очки в черепашьей оправе, жесткие, коротко постриженные волосы.
— Профессор Дюкло? — вопросом на вопрос ответил Мегрэ.
Он не думал, что профессор так молод: на вид лет тридцать пять — тридцать восемь, но было в нем нечто такое, что поразило Мегрэ.
— Вы из Нанси?
— Да, возглавляю там кафедру социологии в университете.
— Однако вы родились не во Франции?
Начало разговора походило на стычку.
— В романской Швейцарии. Я натурализованный француз. Учился в Париже и Монпелье.
— Вы протестант?
— Почему вы так решили?
Просто так! По всему! Дюкло принадлежал к категории людей, которых комиссар хорошо знал — ученые. Наука ради науки! Идея ради идеи! Определенная строгость в манерах, образе жизни и в то же время стремление к международным контактам: страсть к конференциям, конгрессам, переписка с зарубежными корреспондентами.
Для человека всегда уравновешенного профессор казался нервным. На его столике Мегрэ заметил бутылку минеральной воды, две толстые книги, бумаги.
— А где полицейский, приставленный к вам?
— Я дал честное слово не выходить отсюда. Послушайте, меня ждут литературные и научные общества Эмдена, Гамбурга, Бремена. Я должен выступить там с лекциями до того, как…
Подошла крупная блондинка, хозяйка гостиницы, и Жан Дюкло объяснил ей по-голландски, кто этот посетитель.
— Я просил направить сюда полицейского в надежде разгадать тайну.
— Расскажите мне все, что знаете.
И, усевшись, Мегрэ заказал:
— Un Bols! Большой стакан.
— Вот план, выполненный точно в масштабе. Могу дать вам копию. Здесь первый этаж дома Попингов: налево коридор, направо гостиная, за ней столовая, в глубине кухня, за кухней сарай, где покойный держал катер и велосипеды.
— Все были в гостиной?
— Да. Дважды госпожа Попинга, а потом Ани ходили на кухню, чтобы приготовить чай, так как служанка легла спать. Вот план второго этажа: налево спальня Попингов, направо кабинет, там Ани спала на диване, и в конце комната, предоставленная мне.
— Откуда могли стрелять?
— Из моей комнаты, из ванной, из столовой на первом этаже.
— Расскажите, как проходил вечер.
— Моя лекция имела огромный успех. Она проходила именно здесь, в этом зале.
Длинный, украшенный бумажными гирляндами зал, где устраивались вечера, банкеты и театральные представления. Эстрада. На эстраде декорация, изображающая замковый парк.
— Потом мы отправились на Амстердип…
— По набережной? Не вспомните ли, в каком порядке вы шли?
— Впереди мы с госпожой Попинга, весьма образованной женщиной. Позади нас Конрад Попинга флиртовал с дурочкой-фермершей, которая только и умеет что хохотать; она, кстати, ничего не поняла из моей лекции. А замыкали шествие Винанды, Ани и ученик Попинги, бледнолицый молодой человек.
— Пришли в дом…
— Вы, вероятно, уже знаете, что на лекции я говорил об ответственности за убийство. Сестра госпожи Попинга, у нее юридическое образование и с началом учебного года она начнет преподавать, интересовалась некоторыми подробностями. Разговор шел о роли адвоката в уголовном деле. Затем встал вопрос о научной криминалистике, и я припоминаю, что рекомендовал ей почитать работы венского профессора Гроса. Отстаивал тезис, что ни одно преступление не остается безнаказанным. Я рассуждал об отпечатках пальцев, анализе всякого рода следов, методах дедукции. Конрад же Попинга пытался заставить меня слушать парижское радио…
Мегрэ чуть заметно улыбнулся.
— И добился своего! Послушали джаз. Попинга принес бутылку коньяка и страшно удивился, что француз не пьет.
Сам он выпил, и фермерша тоже. Они веселились, танцевали. «Как в Париже!» — ликовал Попинга.
— Он вам не нравился? — спросил Мегрэ.
— Большой ребенок, ничем не интересуется. А вот Винанд, хоть и математик, слушал нас. Малыш захныкал, и Винанды ушли. Фермерша была очень оживлена. Конрад предложил проводить ее, и оба они уехали на велосипедах…
Госпожа Попинга показала мне мою комнату. Я привел в порядок бумаги, сложил в чемодан. Уже собирался сделать кое-какие заметки для сборника, над которым сейчас работаю, когда услышал выстрел, совсем рядом, словно стреляли в моей комнате. Я выбежал в коридор. Дверь в ванную была приоткрыта. Я ее толкнул — окно распахнуто настежь.
В саду около сарая с велосипедами кто-то хрипел.
— В ванной горел свет?
— Нет… Я выглянул в окно. Моя рука наткнулась на рукоятку револьвера, который я машинально схватил. Мне показалось, что у сарая лежит человек. Я решил спуститься и столкнулся с перепуганной госпожой Попинга — она выходила из своей комнаты. Мы бросились к лестнице. В кухне нас догнала Ани. Она была настолько потрясена, что выскочила в ночной сорочке — что это значит, вы поймете потом, когда узнаете ее.
— Что же Попинга?
— Едва дышал. Он смотрел на нас мутными глазами, прижимая руку к груди. Когда я попытался его приподнять, он весь напрягся. Он был мертв — пуля вошла в сердце.
— Это все, что вы знаете?
— Сообщили в жандармерию, вызвали врача. Позвонили Винанду — он пришел помочь нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Амстердип — это канал, он перед вами… Пили вино, ели пирожные. Конрад включил приемник. Да, забыла, еще была Ани — сестра госпожи Попинга, адвокат. Конрад захотел танцевать. Свернули ковер. Винанды ушли раньше, из-за детей — самый маленький расплакался. Они живут по соседству с Попингами. В полночь Ани захотела спать. Я была на велосипеде, и Конрад, тоже на велосипеде, поехал меня провожать. Я вернулась домой, отец ждал меня. О трагедии мы узнали утром. Весь город был потрясен. Не думаю, что я виновата в случившемся. Когда Конрад вернулся, он хотел поставить велосипед в сарай, за домом. Кто-то выстрелил из револьвера, он упал и через полчаса умер.
Бедный Конрад! Рот открыт…
Она вытерла слезу, которая казалась неестественной на ее гладкой и розовой, словно спелое яблоко, щеке.
— Это все?
— Да. Из Гронингена в помощь жандармерии приехала полиция. Они считают, что стреляли из дома. Ходят слухи, что сразу после выстрелов видели, как профессор спускался по лестнице с револьвером в руке. С револьвером, из которого стреляли.
— Профессор Жан Дюкло?
— Да. Поэтому ему и не разрешили уехать.
— Короче, в момент убийства в доме находились госпожа Попинга, ее сестра и Жан Дюкло?
— Ya.
— А на приеме, кроме них, были Винанды, вы и Конрад.
— И еще Кор! Я забыла.
— Кор?
— Корнелиус, воспитанник мореходного училища, он брал частные уроки.
— Когда он ушел?
— Вместе с нами, но повернул направо и поехал на велосипеде на учебное судно, стоящее на Эмс-канале… Сахар, пожалуйста.
От чашек поднимался пар. У дома остановилась машина, и вскоре в комнату вошел мужчина — высокий, широкоплечий, седоватый, с серьезным лицом и тяжелой походкой, подчеркивающей его спокойствие.
Хозяин фермы, а это был Ливенс, подождал, пока дочь представит ему гостя. Ничего не сказав, он крепко пожал руку Мегрэ.
— Отец не говорит по-французски.
Бетье налила отцу чашку чая. Он выпил стоя, маленькими глотками, в то время как она рассказывала ему по-голландски о рождении теленка.
Видимо, она рассказала и об участии Мегрэ в этом событии, потому что Ливенс посмотрел на комиссара с удивлением, не лишенным иронии. Потом, чопорно раскланявшись, он ушел в хлев.
— Профессор Дюкло в тюрьме? — спросил Мегрэ после его ухода.
— Нет. Он в гостинице «Ван Хасселт», с жандармом.
— А Конрад?
— Тело увезли в Гронииген, это в тридцати километрах отсюда. Большой город, сто тысяч жителей, университет, где принимали Жана. Дюкло… Ужасно!.. Никто ничего не может понять.
Действительно ужасно! Но вопреки случившемуся все вокруг дышало покоем. Причиной тому был и домашний уют, и горячий чай, и сам городок, напоминающий игрушку, которую ради забавы оставили на берегу моря.
Из окна, возвышаясь над кирпичными строениями, виднелись труба и мостик огромного судна, стоящего на разгрузке. Бесконечная вереница пароходов скользила к морю по водной глади Эмса.
— Конрад часто провожал вас?
— Всегда, когда я приходила к ним. Как друг.
— Госпожа Попинга не ревновала?
Вопрос вырвался случайно: взгляд Мегрэ упал на аппетитную грудь девушки, и он покраснел.
— Почему?
— Не знаю. Ночь, вы вдвоем…
Она засмеялась, обнажив здоровые зубы.
— Для Голландии это естественно. Кор тоже провожал меня.
— Он не влюблен в вас?
Она не ответила, а только хихикнула с кокетством и удовлетворением.
Мегрэ увидел за окном отца Бетье, который на руках вынес из хлева теленка и поставил его на залитую солнцем лужайку. Теленок качался на тоненьких ножках, чуть было не упал, потом вдруг побежал и через несколько метров остановился.
— Конрад вас целовал?
Снова смех, но теперь она покраснела.
— Целовал.
— А Кор?
Скорее для приличия она отвернулась.
— Тоже… Почему вы спрашиваете об этом?
Она как-то странно смотрела, может быть, ждала, что и Мегрэ поцелует ее?
С улицы ее позвал отец. Бетье открыла окно. Отец что-то сказал ей по-голландски, и она, повернувшись к Мегрэ, пояснила:
— Извините, надо идти в город за бургомистром. Это важно для родословной теленка… Вы сейчас куда, в Делфзейл?
Они пошли вместе. Она вела за руль велосипед, слегка покачивая развитыми, как у зрелой женщины, бедрами.
— Красиво у нас, правда? Бедный Конрад, он ничего больше не увидит! Завтра открывается купальный сезон.
Конрад купался каждый день, по часу оставаясь в воде…
Мегрэ задумчиво смотрел в землю.
Глава 2
Фуражка Баса
Вопреки привычке, Мегрэ сделал несколько пометок, главным образом топографических. Это были всего лишь прикидки: решение придет позже с учетом минут и метров.
Между фермой Ливенсов и домом Попингов — чуть больше километра. Оба дома стоят на канале, и, чтобы добраться от одного до другого, надо идти по берегу.
Канал, малоиспользуемый после строительства более широкого и глубокого Эмс-канала, связывал Делфзейл с Гронингеном. Заилившийся, затененный деревьями, извилистый Амстердип служил только для перегона плотов и судов небольшого тоннажа.
Вокруг, далеко друг от друга, фермы, судоремонтная верфь.
Дорога от Попингов к ферме шла сначала мимо виллы Винандов, находившейся совсем рядом, в тридцати метрах.
За виллой — строящийся дом, огромный пустырь и стройплощадка, заваленная штабелями леса. Дальше, за поворотом канала и дороги, еще один пустырь, откуда хорошо были видны окна дома Попингов, и справа, на другом конце города, — белый маяк.
— Маяк вращается? — спросил Мегрэ.
— Да.
— Значит, ночью он должен освещать этот участок дороги?
— Да, — подтвердила Бетье и, видимо вспомнив что-то приятное, снова хихикнула.
— Не позавидуешь влюбленным! — заключил комиссар.
Не доходя до дома Попингов, она простилась с ним, объяснив это тем, что есть дорога более короткая, но скорее всего не желая, чтобы их видели вместе.
Мегрэ прошел дом, не останавливаясь. Современный кирпичный дом: спереди небольшой садик, сзади огород, справа аллея, слева лужайка.
Комиссар решил вернуться в город. Метров через пятьсот увидел шлюз, отделяющий канал от порта. Бьеф был забит судами всевозможного водоизмещения — от ста до трехсот тонн. Пришвартованные одно к другому, с торчащими мачтами, они представляли особый, плавучий мир.
Слева — гостиница «Ван Хасселт», куда и вошел Мегрэ.
Темный зал с полированными панелями стен, смешанный запах пива, можжевельника и мастики. Огромный бильярд. Заваленный газетами столик с медными поручнями.
При появлении комиссара из угла зала навстречу ему направился человек.
— Это вас прислала французская полиция?
Он был высокий, тощий, костлявый; вытянутое, с резкими чертами лицо, очки в черепашьей оправе, жесткие, коротко постриженные волосы.
— Профессор Дюкло? — вопросом на вопрос ответил Мегрэ.
Он не думал, что профессор так молод: на вид лет тридцать пять — тридцать восемь, но было в нем нечто такое, что поразило Мегрэ.
— Вы из Нанси?
— Да, возглавляю там кафедру социологии в университете.
— Однако вы родились не во Франции?
Начало разговора походило на стычку.
— В романской Швейцарии. Я натурализованный француз. Учился в Париже и Монпелье.
— Вы протестант?
— Почему вы так решили?
Просто так! По всему! Дюкло принадлежал к категории людей, которых комиссар хорошо знал — ученые. Наука ради науки! Идея ради идеи! Определенная строгость в манерах, образе жизни и в то же время стремление к международным контактам: страсть к конференциям, конгрессам, переписка с зарубежными корреспондентами.
Для человека всегда уравновешенного профессор казался нервным. На его столике Мегрэ заметил бутылку минеральной воды, две толстые книги, бумаги.
— А где полицейский, приставленный к вам?
— Я дал честное слово не выходить отсюда. Послушайте, меня ждут литературные и научные общества Эмдена, Гамбурга, Бремена. Я должен выступить там с лекциями до того, как…
Подошла крупная блондинка, хозяйка гостиницы, и Жан Дюкло объяснил ей по-голландски, кто этот посетитель.
— Я просил направить сюда полицейского в надежде разгадать тайну.
— Расскажите мне все, что знаете.
И, усевшись, Мегрэ заказал:
— Un Bols! Большой стакан.
— Вот план, выполненный точно в масштабе. Могу дать вам копию. Здесь первый этаж дома Попингов: налево коридор, направо гостиная, за ней столовая, в глубине кухня, за кухней сарай, где покойный держал катер и велосипеды.
— Все были в гостиной?
— Да. Дважды госпожа Попинга, а потом Ани ходили на кухню, чтобы приготовить чай, так как служанка легла спать. Вот план второго этажа: налево спальня Попингов, направо кабинет, там Ани спала на диване, и в конце комната, предоставленная мне.
— Откуда могли стрелять?
— Из моей комнаты, из ванной, из столовой на первом этаже.
— Расскажите, как проходил вечер.
— Моя лекция имела огромный успех. Она проходила именно здесь, в этом зале.
Длинный, украшенный бумажными гирляндами зал, где устраивались вечера, банкеты и театральные представления. Эстрада. На эстраде декорация, изображающая замковый парк.
— Потом мы отправились на Амстердип…
— По набережной? Не вспомните ли, в каком порядке вы шли?
— Впереди мы с госпожой Попинга, весьма образованной женщиной. Позади нас Конрад Попинга флиртовал с дурочкой-фермершей, которая только и умеет что хохотать; она, кстати, ничего не поняла из моей лекции. А замыкали шествие Винанды, Ани и ученик Попинги, бледнолицый молодой человек.
— Пришли в дом…
— Вы, вероятно, уже знаете, что на лекции я говорил об ответственности за убийство. Сестра госпожи Попинга, у нее юридическое образование и с началом учебного года она начнет преподавать, интересовалась некоторыми подробностями. Разговор шел о роли адвоката в уголовном деле. Затем встал вопрос о научной криминалистике, и я припоминаю, что рекомендовал ей почитать работы венского профессора Гроса. Отстаивал тезис, что ни одно преступление не остается безнаказанным. Я рассуждал об отпечатках пальцев, анализе всякого рода следов, методах дедукции. Конрад же Попинга пытался заставить меня слушать парижское радио…
Мегрэ чуть заметно улыбнулся.
— И добился своего! Послушали джаз. Попинга принес бутылку коньяка и страшно удивился, что француз не пьет.
Сам он выпил, и фермерша тоже. Они веселились, танцевали. «Как в Париже!» — ликовал Попинга.
— Он вам не нравился? — спросил Мегрэ.
— Большой ребенок, ничем не интересуется. А вот Винанд, хоть и математик, слушал нас. Малыш захныкал, и Винанды ушли. Фермерша была очень оживлена. Конрад предложил проводить ее, и оба они уехали на велосипедах…
Госпожа Попинга показала мне мою комнату. Я привел в порядок бумаги, сложил в чемодан. Уже собирался сделать кое-какие заметки для сборника, над которым сейчас работаю, когда услышал выстрел, совсем рядом, словно стреляли в моей комнате. Я выбежал в коридор. Дверь в ванную была приоткрыта. Я ее толкнул — окно распахнуто настежь.
В саду около сарая с велосипедами кто-то хрипел.
— В ванной горел свет?
— Нет… Я выглянул в окно. Моя рука наткнулась на рукоятку револьвера, который я машинально схватил. Мне показалось, что у сарая лежит человек. Я решил спуститься и столкнулся с перепуганной госпожой Попинга — она выходила из своей комнаты. Мы бросились к лестнице. В кухне нас догнала Ани. Она была настолько потрясена, что выскочила в ночной сорочке — что это значит, вы поймете потом, когда узнаете ее.
— Что же Попинга?
— Едва дышал. Он смотрел на нас мутными глазами, прижимая руку к груди. Когда я попытался его приподнять, он весь напрягся. Он был мертв — пуля вошла в сердце.
— Это все, что вы знаете?
— Сообщили в жандармерию, вызвали врача. Позвонили Винанду — он пришел помочь нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15