С половины восьмого, если бы Фюмаль не был убит, рядом с ним находился бы Лапуэнт, в то время как Люка на улице Рамбюто и в других местах продолжал бы свое расследование.
Действовал бы он по-другому, не будь ему этот человек антипатичен, не окажись у них старых счетов, касайся дело любого другого крупного деятеля Парижа?
Перед тем как позавтракать, он позвонил в прокуратуру, а потом на набережную Орфевр.
— Ты не вызовешь себе машину? — спросила мадам Мегрэ, которая в такие минуты старалась занимать как можно меньше места.
— Я возьму такси.
На Больших бульварах было пустынно, лишь иногда появлялись неясные фигуры, выходившие из метро и спешившие к воротам. Напротив дома 586 по бульвару Курсель стояла машина, это была машина доктора, а когда комиссар позвонил, ему тут же открыли.
Лакей, которого он видел вчера, не успел побриться, но уже надел свой жилет с желтыми и черными полосами. У него были очень густые брови, и Мегрэ некоторое время рассматривал его, как будто пытался что-то вспомнить.
— Где это произошло? — спросил он.
— На втором этаже, в кабинете.
Поднимаясь по лестнице, комиссар подумал, что позже он займется этим Виктором, который его заинтересовал. Лапуэнт вышел ему навстречу на площадку, служившую залом ожидания.
— Я ошибся, патрон, извините меня. В том положении, в котором я его видел, было невозможно заметить рану.
— Он не отравлен?
— Нет. Врач, когда перевернул его, увидел зияющую рану на спине, в области сердца. Выстрел был произведен в упор.
— А где его жена?
— Не знаю. Она не спустилась.
— А секретарша?
— Она должна быть где-то здесь. Пойдемте со мной.
Я только теперь начинаю немного ориентироваться в доме.
Просторный салон, в окна которого была видна ограда парка Монсо, производил впечатление нежилого, и, несмотря на центральное отопление, воздух там был сырым.
Пройдя по коридору, выстланному красным ковром, они обнаружили с правой стороны первый кабинет, совсем небольшой, где Луиза Бурж стояла около окна, выходящего во двор. Рядом с ней находилась служанка. Обе молчали; Луиза Бурж посмотрела на Мегрэ с беспокойством, несомненно спрашивая, как он будет действовать в отношении ее, после ее вчерашнего визита на набережную Орфевр.
— Где он? — только и спросил комиссар.
Она показала на одну из дверей:
— Там.
Это был второй кабинет, побольше, тоже с красным ковром, обставленный мебелью в стиле ампир. Около кресла лежало тело, а врач, которого Мегрэ не знал, стоял рядом с ним на коленях.
— Мне сказали, что речь идет о выстреле в упор?
Врач кивнул в знак согласия. Комиссар уже заметил, что на убитом была та же одежда, что и накануне, — выходило, что он не переоделся на ночь.
— В котором часу это произошло?
— Насколько я могу судить по первому впечатлению, где-то к концу вечера, может быть между одиннадцатью и двенадцатью.
Против своей воли Мегрэ подумал о деревне Сен-Фиакр, о школьном дворе, о толстом мальчишке, которого никто не любил и которого звали Бум-Бум или еще Резиновый Шар.
Перевернув его, врач придал ему странную позу, и казалось, вытянув руку, он показывал на угол комнаты, где, кстати, находилась лишь нимфа из пожелтевшего мрамора на своей подставке.
— Смерть была мгновенной, не так ли?
Рана, в которую можно было бы засунуть кулак, делала вопрос неуместным. Но комиссару было не по себе — это дело оказалось не таким, как другие.
— Его жену предупредили?
— Кажется, да.
Он прошел в соседнюю комнату, задал тот же вопрос секретарше:
— Его жену предупредили?
— Да. Ноэми поднялась к ней, чтобы сообщить об этом.
— Она не спустилась?
Мегрэ начинал понимать, что здесь все шло не так, как в нормальном доме.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Вчера вечером, около девяти часов.
— Он вас вызвал?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы продиктовать мне письма. Стенографическая запись — в моем блокноте. Я еще не успела их напечатать.
— Письма важные?
— Не более и не менее, чем остальные. Он довольно часто диктовал по вечерам.
Ей не нужно было ничего добавлять, чтобы Мегрэ понял, что девушка хотела сказать: если ее патрон заставлял ее подниматься в кабинет по окончании рабочего дня, то делал это исключительно для того, чтобы позлить ее.
Ведь Фердинанд Фюмаль только и делал в течение всей своей жизни, что злил людей.
— К нему кто-нибудь приходил?
— Не в то время, что я была здесь.
— Он кого-то ждал?
— Мне кажется, что ждал. Ему кто-то позвонил, и он сказал, чтобы я шла спать.
— В котором часу это было?
— В половине десятого.
— И вы пошли спать?
— Да.
— Совсем одна?
— Нет.
— Где находится ваша комната?
— Там же, где и комнаты других слуг, над конюшнями, которые сейчас используются как гаражи.
— Месье Фюмаль и его жена были единственными, кто ночевал в доме?
— Нет. У Виктора комната на первом этаже.
— Это камердинер?
— Он же и консьерж, охраняет дом, ходит за покупками.
— Он не женат?
— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно. Он живет в маленькой комнате, круглое окно которой выходит под арку.
— Благодарю вас.
— Что я должна делать?
— Ждать. Когда придет почта, вы мне ее принесете.
Интересно, будет ли там еще одно анонимное письмо.
Мегрэ показалось, что она покраснела, но он не был в этом уверен. На лестнице послышались шаги. С товарищем прокурора появился следователь, которого звали Планш и с которым Мегрэ еще не доводилось работать.
Почти сразу же после них ворота открылись, чтобы впустить людей из службы установления личности.
Луиза Бурж все еще стояла у окна в своем кабинете в ожидании инструкций, и именно к ней немного позже снова обратился Мегрэ:
— Кто предупредил мадам Фюмаль?
— Ноэми.
— Это ее личная горничная?
— Она убирает комнаты на третьем этаже. У месье была комната на этом этаже, та, которая находится за его кабинетом.
— Пойдите посмотрите, что там, наверху, происходит.
Она, казалось, колебалась.
— Чего вы боитесь?
— Ничего.
Было по меньшей мере странно, что жена убитого еще не спустилась и что сверху не было слышно никакого шума.
Как только приехал Мегрэ, Лапуэнт, не говоря ни слова, принялся рыскать повсюду в поисках оружия. Он открыл дверь большой спальни, тоже обставленной мебелью в стиле ампир, где на раскрытой кровати увидел приготовленные пижаму и домашний халат.
Несмотря на высокие окна, атмосфера в доме была сумрачной, а к тому же зажгли только несколько ламп; там и сям фотографы устанавливали свои аппараты, люди из прокуратуры перешептывались в углу, ожидая приезда судмедэксперта.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Никаких.
— Вы с ним знакомы?
— Я познакомился с ним в моей деревенской школе, а вчера он пришел ко мне. Он обратился к министру внутренних дел, чтобы мы обеспечили его защиту.
— От чего?
— Уже некоторое время он получал анонимные письма.
— Вы что, ничего не предприняли?
— Один инспектор дежурил всю ночь перед воротами, а другой должен был сменить его на день.
— Во всяком случае, очевидно, что убийца унес с собой оружие.
Лапуэнт ничего не обнаружил. Как и все прочие. Засунув руки в карманы, Мегрэ спустился по лестнице на первый этаж и приник лицом к круглому окошку, о котором ему говорили.
Там находилась комната, которая походила на помещение консьержа, с разобранной кроватью, зеркальным шкафом, газовой плитой, столом, этажеркой с книгами.
Сидя верхом на стуле, положив локти на спинку, камердинер пристально смотрел перед собой.
Комиссар тихонько постучал в стекло, и мужчина вздрогнул, нахмурившись, посмотрел на него, потом встал и пошел к двери.
— Вы меня узнали? — спросил он, глядя на Мегрэ одновременно с испуганным и подозрительным видом.
Уже вчера Мегрэ показалось, что он где-то его уже видел, но он не мог припомнить, где именно.
— Что до меня, я вас сразу узнал.
— Ты кто?
— Вы не были со мной тогда знакомы, потому что я уже совсем не молод. Когда я родился, вы уже уехали.
— Уехал откуда?
— Из Сен-Фиакр, черт побери! Вы не помните Николя?
Мегрэ очень хорошо его помнил. Это был старый пьяница, который работал поденно то там, то тут на фермах, летом на молотилках, а по воскресеньям звонил в колокола. Он жил в лачуге на опушке леса и отличался тем, что ел ворон и хорьков.
— Это был мой отец.
— Он умер?
— Уже давно.
— А как давно ты в Париже?
— А вы что, не читали газеты? Там даже моя фотография была помещена. У меня были неприятности, там. В конце концов все поняли, что я это сделал не специально.
У него были жесткие волосы, низкий лоб.
— Расскажи.
— Я занимался браконьерством, это абсолютно точно, я никогда не отрицал.
— И ты убил сторожа?
— Вы об этом читали?
— Какого сторожа?
— Молодого, вы его не знали. Он все время следил за мной. Клянусь вам, что я это сделал не нарочно. Я охотился на косулю, и когда услышал шум в кустах…
— Ну и как же потом тебе пришла мысль приехать сюда?
— Я об этом и не думал.
— Фюмаль приехал за тобой?
— Да. Ему был нужен преданный человек. Вы же к нам не вернулись, хотя в наших краях вас не забыли, и там, я могу с уверенностью сказать, вами гордятся. Что касается его, как только у него оказалось достаточно денег, он перекупил замок Сен-Фиакр…
У Мегрэ слегка сжалось сердце. Он там родился. Естественно, среди обслуги, но тем не менее он именно там родился, а графиня де Сен-Фиакр очень долго олицетворяла для него идеальную женщину.
— Я понял, — проворчал он.
А если Фюмаль приближал к себе людей, которые зависели от него? Ему был нужен не камердинер, а скорее нечто вроде телохранителя, бульдога, и он привез в Париж детину, который чудом избежал каторги.
— И именно он оплатил услуги твоего адвоката?
— А вы откуда знаете?
— Расскажи мне, что произошло вчера вечером.
— Ничего не произошло. Месье не выходил.
— Когда он вернулся?
— Незадолго до восьми, чтобы поужинать.
— Он вернулся один?
— С мадемуазель Луизой.
— Машину поставили в гараж?
— Да. Они и сейчас там. Они все три там.
— Секретарша ест со слугами?
— Это ей доставляет удовольствие, из-за Феликса.
— Все в курсе ее отношений с Феликсом?
— Это не трудно заметить.
— А твой патрон тоже был в курсе?
Виктор замолчал, а Мегрэ сказал, как бы подтверждая:
— Ты ему об этом сказал, не правда ли?
— Он меня спросил…
— Ты ему об этом сказал?
— Да.
— Если я правильно понял, ты доносил ему обо всем, что происходило в людской?
— Он мне за это платил.
— Вернемся к вчерашнему вечеру. Ты выходил из своей комнаты?
— Нет. Жермена принесла мне ужин сюда.
— Как каждый вечер?
— Да.
— А которая из них Жермена?
— Самая старая.
— Кто-нибудь приходил?
— Месье Жозеф вернулся около половины десятого.
— Ты хочешь сказать, что он живет в этом доме?
— А вы что, этого не знали?
Мегрэ об этом даже и не догадывался.
— Расскажи мне поподробнее. Где находится его комната?
— Это не комната, но целая квартира на втором этаже. Комнаты со скошенным потолком, но более просторные, чем те, что находятся над гаражом. Раньше это были комнаты слуг.
— И как давно он живет в доме?
— Я не знаю. Это произошло до меня.
— А как давно ты здесь?
— Пять лет.
— А где месье Жозеф ест?
— Почти всегда в пивной на бульваре Батиньоль.
— Он холостяк?
— Вдовец, так, по крайней мере, мне говорили.
— Он никогда не ночует вне дома?
— Кроме тех случаев, когда он в поездке, естественно.
— Он много разъезжает?
— Именно он ездит проверять счета в филиалах в провинции.
— Так в котором часу, ты сказал, он вернулся?
— Около половины десятого.
— Он потом никуда не выходил?
— Нет.
— Больше никто не приходил?
— Месье Гайярден.
— А ты откуда его знаешь?
— Потому что я часто открывал ему дверь. Раньше это был дружок патрона. Потом они поссорились, и вчера, впервые за долгое время, он…
— Ты открыл ему дверь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Действовал бы он по-другому, не будь ему этот человек антипатичен, не окажись у них старых счетов, касайся дело любого другого крупного деятеля Парижа?
Перед тем как позавтракать, он позвонил в прокуратуру, а потом на набережную Орфевр.
— Ты не вызовешь себе машину? — спросила мадам Мегрэ, которая в такие минуты старалась занимать как можно меньше места.
— Я возьму такси.
На Больших бульварах было пустынно, лишь иногда появлялись неясные фигуры, выходившие из метро и спешившие к воротам. Напротив дома 586 по бульвару Курсель стояла машина, это была машина доктора, а когда комиссар позвонил, ему тут же открыли.
Лакей, которого он видел вчера, не успел побриться, но уже надел свой жилет с желтыми и черными полосами. У него были очень густые брови, и Мегрэ некоторое время рассматривал его, как будто пытался что-то вспомнить.
— Где это произошло? — спросил он.
— На втором этаже, в кабинете.
Поднимаясь по лестнице, комиссар подумал, что позже он займется этим Виктором, который его заинтересовал. Лапуэнт вышел ему навстречу на площадку, служившую залом ожидания.
— Я ошибся, патрон, извините меня. В том положении, в котором я его видел, было невозможно заметить рану.
— Он не отравлен?
— Нет. Врач, когда перевернул его, увидел зияющую рану на спине, в области сердца. Выстрел был произведен в упор.
— А где его жена?
— Не знаю. Она не спустилась.
— А секретарша?
— Она должна быть где-то здесь. Пойдемте со мной.
Я только теперь начинаю немного ориентироваться в доме.
Просторный салон, в окна которого была видна ограда парка Монсо, производил впечатление нежилого, и, несмотря на центральное отопление, воздух там был сырым.
Пройдя по коридору, выстланному красным ковром, они обнаружили с правой стороны первый кабинет, совсем небольшой, где Луиза Бурж стояла около окна, выходящего во двор. Рядом с ней находилась служанка. Обе молчали; Луиза Бурж посмотрела на Мегрэ с беспокойством, несомненно спрашивая, как он будет действовать в отношении ее, после ее вчерашнего визита на набережную Орфевр.
— Где он? — только и спросил комиссар.
Она показала на одну из дверей:
— Там.
Это был второй кабинет, побольше, тоже с красным ковром, обставленный мебелью в стиле ампир. Около кресла лежало тело, а врач, которого Мегрэ не знал, стоял рядом с ним на коленях.
— Мне сказали, что речь идет о выстреле в упор?
Врач кивнул в знак согласия. Комиссар уже заметил, что на убитом была та же одежда, что и накануне, — выходило, что он не переоделся на ночь.
— В котором часу это произошло?
— Насколько я могу судить по первому впечатлению, где-то к концу вечера, может быть между одиннадцатью и двенадцатью.
Против своей воли Мегрэ подумал о деревне Сен-Фиакр, о школьном дворе, о толстом мальчишке, которого никто не любил и которого звали Бум-Бум или еще Резиновый Шар.
Перевернув его, врач придал ему странную позу, и казалось, вытянув руку, он показывал на угол комнаты, где, кстати, находилась лишь нимфа из пожелтевшего мрамора на своей подставке.
— Смерть была мгновенной, не так ли?
Рана, в которую можно было бы засунуть кулак, делала вопрос неуместным. Но комиссару было не по себе — это дело оказалось не таким, как другие.
— Его жену предупредили?
— Кажется, да.
Он прошел в соседнюю комнату, задал тот же вопрос секретарше:
— Его жену предупредили?
— Да. Ноэми поднялась к ней, чтобы сообщить об этом.
— Она не спустилась?
Мегрэ начинал понимать, что здесь все шло не так, как в нормальном доме.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Вчера вечером, около девяти часов.
— Он вас вызвал?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы продиктовать мне письма. Стенографическая запись — в моем блокноте. Я еще не успела их напечатать.
— Письма важные?
— Не более и не менее, чем остальные. Он довольно часто диктовал по вечерам.
Ей не нужно было ничего добавлять, чтобы Мегрэ понял, что девушка хотела сказать: если ее патрон заставлял ее подниматься в кабинет по окончании рабочего дня, то делал это исключительно для того, чтобы позлить ее.
Ведь Фердинанд Фюмаль только и делал в течение всей своей жизни, что злил людей.
— К нему кто-нибудь приходил?
— Не в то время, что я была здесь.
— Он кого-то ждал?
— Мне кажется, что ждал. Ему кто-то позвонил, и он сказал, чтобы я шла спать.
— В котором часу это было?
— В половине десятого.
— И вы пошли спать?
— Да.
— Совсем одна?
— Нет.
— Где находится ваша комната?
— Там же, где и комнаты других слуг, над конюшнями, которые сейчас используются как гаражи.
— Месье Фюмаль и его жена были единственными, кто ночевал в доме?
— Нет. У Виктора комната на первом этаже.
— Это камердинер?
— Он же и консьерж, охраняет дом, ходит за покупками.
— Он не женат?
— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно. Он живет в маленькой комнате, круглое окно которой выходит под арку.
— Благодарю вас.
— Что я должна делать?
— Ждать. Когда придет почта, вы мне ее принесете.
Интересно, будет ли там еще одно анонимное письмо.
Мегрэ показалось, что она покраснела, но он не был в этом уверен. На лестнице послышались шаги. С товарищем прокурора появился следователь, которого звали Планш и с которым Мегрэ еще не доводилось работать.
Почти сразу же после них ворота открылись, чтобы впустить людей из службы установления личности.
Луиза Бурж все еще стояла у окна в своем кабинете в ожидании инструкций, и именно к ней немного позже снова обратился Мегрэ:
— Кто предупредил мадам Фюмаль?
— Ноэми.
— Это ее личная горничная?
— Она убирает комнаты на третьем этаже. У месье была комната на этом этаже, та, которая находится за его кабинетом.
— Пойдите посмотрите, что там, наверху, происходит.
Она, казалось, колебалась.
— Чего вы боитесь?
— Ничего.
Было по меньшей мере странно, что жена убитого еще не спустилась и что сверху не было слышно никакого шума.
Как только приехал Мегрэ, Лапуэнт, не говоря ни слова, принялся рыскать повсюду в поисках оружия. Он открыл дверь большой спальни, тоже обставленной мебелью в стиле ампир, где на раскрытой кровати увидел приготовленные пижаму и домашний халат.
Несмотря на высокие окна, атмосфера в доме была сумрачной, а к тому же зажгли только несколько ламп; там и сям фотографы устанавливали свои аппараты, люди из прокуратуры перешептывались в углу, ожидая приезда судмедэксперта.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Никаких.
— Вы с ним знакомы?
— Я познакомился с ним в моей деревенской школе, а вчера он пришел ко мне. Он обратился к министру внутренних дел, чтобы мы обеспечили его защиту.
— От чего?
— Уже некоторое время он получал анонимные письма.
— Вы что, ничего не предприняли?
— Один инспектор дежурил всю ночь перед воротами, а другой должен был сменить его на день.
— Во всяком случае, очевидно, что убийца унес с собой оружие.
Лапуэнт ничего не обнаружил. Как и все прочие. Засунув руки в карманы, Мегрэ спустился по лестнице на первый этаж и приник лицом к круглому окошку, о котором ему говорили.
Там находилась комната, которая походила на помещение консьержа, с разобранной кроватью, зеркальным шкафом, газовой плитой, столом, этажеркой с книгами.
Сидя верхом на стуле, положив локти на спинку, камердинер пристально смотрел перед собой.
Комиссар тихонько постучал в стекло, и мужчина вздрогнул, нахмурившись, посмотрел на него, потом встал и пошел к двери.
— Вы меня узнали? — спросил он, глядя на Мегрэ одновременно с испуганным и подозрительным видом.
Уже вчера Мегрэ показалось, что он где-то его уже видел, но он не мог припомнить, где именно.
— Что до меня, я вас сразу узнал.
— Ты кто?
— Вы не были со мной тогда знакомы, потому что я уже совсем не молод. Когда я родился, вы уже уехали.
— Уехал откуда?
— Из Сен-Фиакр, черт побери! Вы не помните Николя?
Мегрэ очень хорошо его помнил. Это был старый пьяница, который работал поденно то там, то тут на фермах, летом на молотилках, а по воскресеньям звонил в колокола. Он жил в лачуге на опушке леса и отличался тем, что ел ворон и хорьков.
— Это был мой отец.
— Он умер?
— Уже давно.
— А как давно ты в Париже?
— А вы что, не читали газеты? Там даже моя фотография была помещена. У меня были неприятности, там. В конце концов все поняли, что я это сделал не специально.
У него были жесткие волосы, низкий лоб.
— Расскажи.
— Я занимался браконьерством, это абсолютно точно, я никогда не отрицал.
— И ты убил сторожа?
— Вы об этом читали?
— Какого сторожа?
— Молодого, вы его не знали. Он все время следил за мной. Клянусь вам, что я это сделал не нарочно. Я охотился на косулю, и когда услышал шум в кустах…
— Ну и как же потом тебе пришла мысль приехать сюда?
— Я об этом и не думал.
— Фюмаль приехал за тобой?
— Да. Ему был нужен преданный человек. Вы же к нам не вернулись, хотя в наших краях вас не забыли, и там, я могу с уверенностью сказать, вами гордятся. Что касается его, как только у него оказалось достаточно денег, он перекупил замок Сен-Фиакр…
У Мегрэ слегка сжалось сердце. Он там родился. Естественно, среди обслуги, но тем не менее он именно там родился, а графиня де Сен-Фиакр очень долго олицетворяла для него идеальную женщину.
— Я понял, — проворчал он.
А если Фюмаль приближал к себе людей, которые зависели от него? Ему был нужен не камердинер, а скорее нечто вроде телохранителя, бульдога, и он привез в Париж детину, который чудом избежал каторги.
— И именно он оплатил услуги твоего адвоката?
— А вы откуда знаете?
— Расскажи мне, что произошло вчера вечером.
— Ничего не произошло. Месье не выходил.
— Когда он вернулся?
— Незадолго до восьми, чтобы поужинать.
— Он вернулся один?
— С мадемуазель Луизой.
— Машину поставили в гараж?
— Да. Они и сейчас там. Они все три там.
— Секретарша ест со слугами?
— Это ей доставляет удовольствие, из-за Феликса.
— Все в курсе ее отношений с Феликсом?
— Это не трудно заметить.
— А твой патрон тоже был в курсе?
Виктор замолчал, а Мегрэ сказал, как бы подтверждая:
— Ты ему об этом сказал, не правда ли?
— Он меня спросил…
— Ты ему об этом сказал?
— Да.
— Если я правильно понял, ты доносил ему обо всем, что происходило в людской?
— Он мне за это платил.
— Вернемся к вчерашнему вечеру. Ты выходил из своей комнаты?
— Нет. Жермена принесла мне ужин сюда.
— Как каждый вечер?
— Да.
— А которая из них Жермена?
— Самая старая.
— Кто-нибудь приходил?
— Месье Жозеф вернулся около половины десятого.
— Ты хочешь сказать, что он живет в этом доме?
— А вы что, этого не знали?
Мегрэ об этом даже и не догадывался.
— Расскажи мне поподробнее. Где находится его комната?
— Это не комната, но целая квартира на втором этаже. Комнаты со скошенным потолком, но более просторные, чем те, что находятся над гаражом. Раньше это были комнаты слуг.
— И как давно он живет в доме?
— Я не знаю. Это произошло до меня.
— А как давно ты здесь?
— Пять лет.
— А где месье Жозеф ест?
— Почти всегда в пивной на бульваре Батиньоль.
— Он холостяк?
— Вдовец, так, по крайней мере, мне говорили.
— Он никогда не ночует вне дома?
— Кроме тех случаев, когда он в поездке, естественно.
— Он много разъезжает?
— Именно он ездит проверять счета в филиалах в провинции.
— Так в котором часу, ты сказал, он вернулся?
— Около половины десятого.
— Он потом никуда не выходил?
— Нет.
— Больше никто не приходил?
— Месье Гайярден.
— А ты откуда его знаешь?
— Потому что я часто открывал ему дверь. Раньше это был дружок патрона. Потом они поссорились, и вчера, впервые за долгое время, он…
— Ты открыл ему дверь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17