— Месье позвонил мне и сказал, чтобы я его впустил.
Между кабинетом и швейцарской есть внутренняя телефонная связь.
— Это было в котором часу?
— Около десяти часов. Вы знаете, я больше привык узнавать время по солнцу и нечасто гляжу на часы. Особенно если те, что здесь, всегда спешат, по крайней мере на десять минут.
— Сколько времени он находился наверху?
— Может быть, с четверть часа.
— А как ты открыл ему дверь, когда он уходил?
— Нажав на грушу, вот здесь, как во всех швейцарских.
— Ты видел, как он выходил?
— Конечно.
— Ты посмотрел на него?
— Ну… — Он пребывал в нерешительности и начал казаться обеспокоенным. — Как сказать, это зависит от того, что вы понимаете под «посмотреть». Под аркой довольно темно. Я специально не присматривался. Я видел его, и все! Я его узнал. Я уверен, что это был он.
— Но ты не знаешь, в каком он был настроении?
— Конечно нет.
— Твой патрон тебе после позвонил еще раз?
— Зачем?
— Отвечай на вопрос.
— Нет… Мне кажется, что нет… Погодите… Нет! Я лег спать. Немного почитал газету в постели, а потом выключил свет.
— Значит, после ухода Гайярдена никто больше не входил в дом?
Виктор открыл было рот, но ничего не сказал.
— Это не совсем верно? — гнул свое Мегрэ.
— Конечно, это так. Но может быть, и не совсем так…
Очень трудно за несколько минут рассказать все о людях… Я даже не представляю, что вы знаете…
— Что ты хочешь этим сказать?
— А что они вам рассказали, там, наверху?
— Кто?
— Ну, мадемуазель Луиза, или Ноэми, или Жермена…
— Кто-то мог войти без твоего ведома прошлой ночью?
— Конечно!
— Кто?
— Ну, во-первых, патрон, который мог выйти и вернуться. Вы не заметили маленькую дверь со стороны улицы Прони? Это бывший черный ход, и у него от этой двери есть ключ.
— Он им иногда пользуется?
— Я не знаю.
— А у кого еще есть ключ от этой двери?
— У месье Жозефа, я в этом уверен, так как несколько раз видел, как он уходил утром, хотя не видел, как он возвращался накануне вечером.
— У кого еще?
— Может быть, у этой крали.
— Кого ты так называешь?
— Да последнюю любовницу патрона, маленькую брюнетку, имени которой я не знаю и которая живет где-то в районе площади Этуаль.
— Она приходила сюда прошлой ночью?
— Я вам еще раз говорю, что ничего об этом не знаю. Вы понимаете, однажды уже, когда произошла эта история, мне задавали так много вопросов, что заставили сказать о вещах, которые не существовали. Меня даже заставили это подписать, а потом, позже, сунули эти бумаги под нос.
— Ты любил своего патрона?
— А какое это имеет значение?
— Ты отказываешься отвечать?
— Я только хотел сказать, что это не имеет отношения к делу и касается только меня.
— Ну, как знаешь.
— Если я так с вами говорю…
— Я понял.
Да, лучше было больше не настаивать, и Мегрэ медленно поднялся на второй этаж.
— Мадам Фюмаль все еще не спустилась? — спросил он у секретарши.
— Она не хочет видеть мужа, пока его не приведут в порядок.
— Как она себя ведет?
— Как обычно.
— Она не показалась потрясенной?
Луиза Бурж пожала плечами. Она казалась более взволнованной, чем накануне. Мегрэ несколько раз заметил, что она принималась грызть ногти.
— Я не нашел никакого оружия, патрон. Спрашивают, можно ли его увозить в Институт судебной экспертизы.
— А что говорит следователь?
— Он согласен.
— В таком случае я тоже.
Виктор в этот момент принес почту, но не знал, следует ли отдать ее Луизе Бурж.
Писем было гораздо меньше, чем он предполагал. Вероятно, Фюмаль получал большую часть в своих многочисленных филиалах. Тут же были в основном счета, два или три приглашения на благотворительные праздники, письмо адвоката из Невера и, наконец, конверт, который Мегрэ тут же узнал. Из другого угла комнаты Луиза Бурж внимательно следила за ним.
Адрес был написан карандашом. На листе дешевой бумаги были написаны только два слова: «Последнее предупреждение».
Не принимало ли это гротескный характер?
Именно в этот момент положенный на носилки Фердинанд Фюмаль покидал особняк на бульваре Курсель, как раз напротив центрального входа в парк Монсо с мокрыми деревьями.
— Поищи мне в телефонном справочнике некоего Гайярдена, он живет на улице Франциска Первого.
Секретарша протянула Лапуэнту книгу.
— Роже? — спросил инспектор.
— Да. Позвони ему.
Но трубку снял не Гайярден.
— Извините за беспокойство, мадам. Я хотел бы поговорить с месье Гайярденом. Да. Что вы говорите?.. Его нет дома? — Лапуэнт взглядом спросил у Мегрэ, что ему делать дальше. — Это очень срочно… Может быть, он в своем бюро? Вы не знаете? Думаете, что он в отъезде?
Одну минуточку… не кладите трубку…
— Спроси у нее, ночевал ли он прошлой ночью на улице Франциска Первого.
— Алло. Скажите мне, пожалуйста, ночевал ли месье Гайярден вчера дома? Нет? Когда вы видели его последний раз? Вы вместе ужинали? В «Фуке»? И вы расстались в… Я не слышу… Около половины десятого. И он не сказал, куда направляется? Я понимаю… Да… Спасибо… Нет! Передавать ничего не надо. — Он объяснил Мегрэ: — Насколько я понял, это его любовница, а не жена, и похоже, он не привык отчитываться перед ней.
Уже давно прибывшие два инспектора помогали людям из прокуратуры.
— Ты, Неве, поедешь на улицу Франциска Первого.
Адрес найдешь в телефонной книге. Гайярден… Попытаешься узнать, взял ли он с собой какие-нибудь вещи, говорил ли о своем отъезде, еще что-нибудь. Ты раздобудешь фотографию. На всякий случай разошли его описание по вокзалам и аэропортам…
Это казалось слишком простым, и Мегрэ не решался поверить.
— Вы знали, — спросил он у Луизы Бурж, — что Гайярден должен был прийти вчера вечером к вашему патрону?
— Я же вам сказала, что кто-то позвонил и он ответил нечто вроде: «Хорошо».
— В каком он был настроении?
— В обычном.
— Месье Жозеф часто спускался к нему по вечерам?
— Кажется, да.
— А где сейчас месье Жозеф?
— Очевидно, наверху.
Если минуту назад он там и находился, то его больше там не было, потому что все увидели, как он вышел на лестничную площадку, с изумлением глядя по сторонам.
После суеты, царившей в доме, было довольно неожиданно увидеть, как по лестнице, как ни в чем не бывало, спустился маленький человечек с землистым цветом лица и спросил абсолютно естественным тоном:
— Что здесь происходит?
— Вы ничего не слышали? — сердито спросил Мегрэ.
— Что я должен был слышать? Где месье Фюмаль?
— Он умер.
— Что вы сказали?
— Я говорю, что он умер и его уже нет в доме. У вас крепкий сон, месье Жозеф?
— Я сплю как все люди.
— И вы ничего не слышали начиная с половины восьмого утра?
— Я слышал, как кто-то приходил к мадам Фюмаль, этажом ниже.
— В котором часу вы вчера легли спать?
— Около половины одиннадцатого.
— Когда вы ушли от патрона?
Казалось, маленький человечек все еще не понимал, что происходит.
— Почему вы задаете мне эти вопросы?
— Потому что месье Фюмаль был убит. Вы виделись с ним вчера после ужина?
— Я не спускался, но зашел к нему, когда вернулся.
— В котором часу?
— Около половины десятого. Может быть, чуть позже.
— А потом?
— Потом ничего. Я поднялся к себе, поработал с час и лег спать.
— Вы не слышали выстрела?
— Там не слышно ничего, что происходит на этом этаже.
— У вас есть оружие?
— У меня? Я никогда в жизни не держал в руках оружия. Я даже в армии не служил, так как был освобожден от воинской повинности.
— А у Фюмаля оно было?
— Он мне его показывал.
Наконец под бумагами, в ящике ночного столика, нашли пистолет бельгийского производства, которым не пользовались уже многие годы и который, таким образом, не имел отношения к трагедии.
— Вы тоже знали, что месье Фюмаль кого-то ждал?
В этом доме никто сразу не отвечал, и после каждого вопроса возникала пауза, как будто люди должны были повторить его про себя два или три раза, прежде чем понимали его.
— Ждал кого?
— Не валяйте дурака, месье Жозеф. Кстати, как ваше настоящее имя?
— Жозеф Гольдман. Вам его сказали вечера, когда нас представляли друг другу.
— Чем вы занимались, прежде чем поступить на службу к месье Фюмалю?
— Я двадцать два года был судебным исполнителем.
Что касается моей службы у него, это не совсем точно. Вы говорите обо мне как о слуге или подчиненном. На самом же деле я был другом, советчиком.
— Вы хотите сказать, что старались сделать более или менее законными его махинации?
— Осторожнее в выражениях, господин комиссар. Здесь есть свидетели.
— Ну и что?
— Я мог бы потребовать у вас отчета за ваши неосторожные слова.
— Что вы знаете о визите Гайярдена?
Маленький старичок сжал и без того необыкновенно тонкие губы.
— Ничего.
— Я также предполагаю, что вы ничего не знаете о некоей Мартине, которая живет на улице Этуаль и у которой тоже, вероятно, как и у вас, есть ключ от маленькой двери?
— Я никогда не имею дела с женщинами.
Мегрэ находился в доме едва ли полтора часа, а ему уже казалось, что он задыхается, хотелось поскорее выбраться отсюда, вдохнуть свежего воздуха, каким бы сырым он ни был.
— Попрошу вас остаться здесь.
— Я не имею права пойти на улицу Рамбюто? Меня там ждут для принятия важных решений. Вы, кажется, упускаете из виду, что мы обеспечиваем по меньшей мере восьмую часть поставок мяса в Париж и что…
— Тогда один из моих инспекторов пойдет с вами.
— Что это означает?
— Ничего, месье Жозеф. Абсолютно ничего!
Мегрэ был на пределе. Люди из прокуратуры в большом салоне заканчивали составлять протокол. Следователь Планш спросил у комиссара:
— Вы поднимались к ней?
Он явно говорил о мадам Фюмаль.
— Нет еще.
Нужно было туда идти. Нужно было также допросить Феликса и других слуг. Нужно было найти Роже Гайярдена и задать несколько вопросов этой Мартине Гийу, у которой, возможно, был ключ от маленькой двери.
Нужно было наконец разыскать как в бюро на улице Рамбюто, так и в Ла-Виллетт все свидетельства, которые могут…
Мегрэ заранее упал духом. Он чувствовал, что неправильно начал. Фюмаль пришел просить у него защиты.
Комиссар ему не поверил, и Фюмаль был убит выстрелом в спину. Без всякого сомнения, скоро министр внутренних дел позвонит директору криминальной полиции.
Мало ему было англичанки, которая бесследно испарилась.
Луиза Бурж смотрела на него издали с таким видом, будто пыталась понять, о чем он думает, а он думал как раз о ней, спрашивая себя, действительно ли она видела, как ее патрон писал одно из анонимных писем.
Если нет, то это все меняло.
Глава 4
Пьяная женщина и неслышно ступающий фотограф
Около тридцати лет назад, когда Мегрэ, недавно женившийся, был еще секретарем в комиссариате, его жена иногда заходила за ним в обеденное время. Они быстро перекусывали, чтобы больше времени осталось побродить по улицам и бульварам, и Мегрэ вспомнил, как однажды весной он оказался в этом самом парке Монсо, который стоял сейчас черно-белый под окнами особняка.
Тогда было больше нянек, чем теперь, и почти все в нарядной форменной одежде. Детские коляски говорили об изысканной роскоши, железные скамьи, стоявшие вдоль дорожек, были недавно покрашены в желтый цвет, пожилая дама в шляпке, украшенной фиалками, кормила хлебом птиц. «Когда я стану комиссаром…» — пошутил он. И они оба посмотрели на богатые дома, которые окружали этот парк с коваными решетками, завершавшимися позолоченными остриями, сверкавшими на солнце, и воображали себе элегантную и гармоничную жизнь за окнами этих домов.
А теперь, если кто-нибудь в Париже знал всю грубую действительность, если кто-нибудь день за днем обнаруживал истины, спрятанные за роскошными фасадами, это был именно Мегрэ, и в то же время он не мог отрешиться от веры в некоторые детские или юношеские представления.
Вполне вероятно, что в восьми из десяти роскошных домов, окружавших парк, было больше драм, чем гармонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17