Но как бы то ни было, ему редко случалось находиться в такой тяжелой атмосфере, как та, что царила в этих стенах. Все казалось фальшивым, ненастоящим, начиная с комнаты консьержа-камердинера, который не был ни консьержем, ни камердинером, но, несмотря на свой полосатый жилет, всего лишь бывшим браконьером, убийцей, которого превратили в сторожевого пса.
А что делал этот подозрительный судебный исполнитель, месье Жозеф, в комнатах под крышей?
Даже Луиза Бурж казалась комиссару подозрительной: она мечтала выйти замуж за шофера, для того чтобы открыть трактир в Жьене.
Бывший мясник из Сен-Фиакр казался еще более не на своем месте, чем кто-либо другой, и высокие панели, мебель, которая, должно быть, была куплена одновременно с домом, выглядели чуждыми, как и две статуи, стоявшие на лестничной площадке.
Что больше всего смущало комиссара, так это злоба, которую он чувствовал за каждым движением Фюмаля, потому что всегда отказывался верить в существование чистой злобы, как таковой.
Было уже больше десяти часов, когда он начал медленно подниматься по лестнице со второго этажа, где работали его сотрудники, на третий. Никто не помешал ему открыть дверь в салон, в котором стояло пятнадцать или шестнадцать пустых кресел, и он был вынужден кашлянуть, чтобы сообщить о своем присутствии.
К нему никто не вышел. Ничто не шелохнулось. Он подошел к приоткрытой двери, за которой находился еще один салон, поменьше, где на одноногом столике стоял забытый поднос с завтраком.
Мегрэ постучал в третью дверь, прислушался. Ему показалось, что ответил приглушенный голос, и он повернул ручку.
Это была комната мадам Фюмаль, которая лежала в кровати и тупо смотрела на него.
— Прошу прощения. Я не встретил служанку, чтобы она сообщила о моем приходе. Думаю, они все внизу, с моими инспекторами.
Она была не причесана, не умыта. Ночная рубашка сползла и приоткрыла плечо и часть мертвенно-белой груди. Вчера он еще мог сомневаться, сейчас же был уверен, что перед ним женщина, которая выпила не только перед тем, как лечь спать, но и сегодня утром. В воздухе сильно пахло спиртным.
Супруга мясника продолжала смотреть на него бессмысленным взглядом, как если бы она испытывала некоторое облегчение, а может быть, и скрытую радость.
— Я думаю, вы уже в курсе дела?
Она кивнула, и ее глаза заблестели, но не от горя.
— Ваш муж умер. Его убили.
Тогда она сказала немного надтреснутым голосом:
— Я всегда думала, что этим все и закончится.
Женщина коротко засмеялась, и оказалось, что она еще более пьяна, чем подумал Мегрэ, когда вошел в комнату.
— Вы ожидали убийства?
— С ним я ожидала всего.
Она показала на постель, на неубранную комнату, пробормотала:
— Я прошу прощения…
— Вы не захотели спуститься?
— А зачем?
Внезапно ее взгляд стал более напряженным.
— Он действительно умер? — Так как комиссар кивнул, она вынула из-под одеяла бутылку и поднесла горлышко к губам. — За его здоровье! — пошутила она. Тем не менее даже мертвый Фюмаль продолжал нагонять на нее страх, так как она с ужасом посмотрела на дверь, а потом спросила у Мегрэ: — Он все еще в доме?
— Его увезли в Институт судебной экспертизы.
— А что с ним будут делать?
— Вскрывать.
Неужели известие о том, что будут копаться в теле мужа, заставило ее улыбнуться лукавой улыбкой? Неужели в ее глазах отразилось нечто вроде свершившейся мести, компенсации за все, что она вытерпела, живя с ним?
Вероятно, она была девушкой, молодой женщиной, похожей на всех остальных. Какую же жизнь устроил ей Фюмаль, чтобы привести в такое плачевное состояние?
Мегрэ случалось встречать таких, как она, но это почти всегда было в трущобах, в бедных кварталах, и нищета неизменно была в основе их деградации.
— Он приходил к вам вчера вечером?
— Кто?
— Ваш муж.
Она покачала головой.
— Он иногда приходил?
— Иногда приходил, но я бы предпочла его не видеть.
— Вы не спускались к нему в кабинет?
— Я никогда не спускалась в его кабинет. Именно в своем кабинете он виделся с моим отцом в последний раз, а через три часа отец повесился.
Казалось, именно в этом и заключался порок Фюмаля: разорять других, не только тех, которые встали ему поперек дороги или которые могли навредить ему, а разорять все равно кого, лишь бы утвердиться в своем могуществе, лишь бы убедить в этом себя самого.
— Вы знаете, кто приходил к нему вчера вечером?
Позже нужно будет приказать одному из инспекторов обыскать ее апартаменты. Мегрэ не хотелось делать этого самому. А провести обыск было необходимо. Ничто не доказывало, что эта женщина не набралась наконец смелости и не убила мужа, а тогда, вполне возможно, оружие находится где-то здесь.
— Я не знаю… Я не желаю ничего больше знать… Я хочу остаться совсем одна!
Мегрэ все еще стоял около кровати мадам Фюмаль, когда увидел, что ее взгляд остановился на чем-то за его спиной. Полыхнула вспышка, и в этот миг женщина, отбросив одеяло, с неожиданной энергией бросилась к фотографу, который неслышно появился в дверном проеме.
Он попытался уйти, но она уже вырвала у него из рук фотоаппарат, бросила его на пол, потом подобрала для того лишь, чтобы с удвоенной силой швырнуть снова.
Мегрэ узнал репортера одной из вечерних газет и нахмурился. Кто-то проинформировал прессу, многочисленных представителей которой он наверняка увидит внизу.
— Минутку… — властно сказал он, поднял с пола фотоаппарат и вытащил пленку. — Уходите, малыш, — сказал он молодому человеку и обернулся к мадам Фюмаль: — Ложитесь. Прошу прощения за все, что здесь произошло. Я распоряжусь, чтобы впредь вас не беспокоили. Однако необходимо, чтобы один из моих инспекторов обыскал ваши апартаменты.
Он торопился уйти из этой комнаты и очень хотел бы навсегда уйти из этого дома. Фотограф ждал его на лестничной площадке.
— Я подумал, что мог…
— Вы слишком далеко зашли. Ваши коллеги здесь?
— Некоторые.
— Кто их проинформировал?
— Я не знаю. Приблизительно с полчаса назад меня вызвал главный редактор и…
Наверняка кто-нибудь из Института судебной экспертизы. Везде есть люди, которые находятся в сговоре с прессой.
— Что произошло на самом деле, комиссар?
— Если бы я это знал, дети мои, меня тут уже не было бы. Я прошу вас дать нам возможность спокойно работать, и я обещаю вам, если мы что-нибудь обнаружим…
— Можно сфотографировать место происшествия?
— Да, только побыстрее…
Людей, которых предстояло допросить, было слишком много, чтобы везти их на набережную Орфевр. Поэтому для этой цели отвели большое пустовавшее помещение.
Лапуэнт был уже за работой, так же как и Бонфис, только что приехали Торранс и Лезюэр.
Торрансу комиссар поручил обыскать апартаменты на третьем этаже, а Бонфиса послал в жилище месье Жозефа. Тот еще не вернулся с улицы Рамбюто.
— Когда он вернется, допроси его на всякий случай, но я очень сомневаюсь, что он много расскажет.
Господа из прокуратуры уехали, большинство специалистов отдела установления личности тоже.
— Позовите одну служанку, только одну, Ноэми, которая прислуживает мадам Фюмаль, а остальные пусть подождут в салоне.
Когда в кабинете убитого раздался телефонный звонок, естественно, Луиза Бурж подняла трубку:
— Говорит секретарь месье Фюмаля. Да. Ну да, он здесь. Я передаю ему трубку. — Она повернулась к Мегрэ: — Это вас. С набережной Орфевр…
— Алло, да…
Говорил директор криминальной полиции.
— Мне только что звонил министр внутренних дел…
— Он уже знает?
— Да. Все в курсе.
— Один из журналистов сообщил на радио?
— Вполне возможно.
— Министр взбешен?
— Да нет, нельзя так сказать. Скорее раздосадован. Он просит, чтобы ему сообщали о ходе расследования. У вас есть какие-нибудь предположения?
— Никаких.
— Скоро поднимется большой шум. Этот человек был еще более влиятельным, чем сам считал.
— О нем сожалеют?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Так просто. На мой взгляд, люди скорее испытывают облегчение.
— Вы сделаете все возможное, не правда ли?
Ну конечно! И тем не менее комиссар никогда не испытывал так мало желания найти убийцу. Конечно, ему было любопытно узнать, кто решился убрать Фюмаля, какой мужчина или какая женщина не смогли больше терпеть и поставили все на карту. Но будет ли он испытывать неприязнь к этому человеку? Не защемит ли у него сердце, когда он наденет на него наручники?
У него редко было так много гипотез, все одинаково правдоподобные.
Мадам Фюмаль?
Ей пришлось бы только спуститься на один этаж, чтобы отомстить за двадцать лет унижений, и конечно же она в придачу к обретенной свободе получит в наследство состояние, целиком или частично.
Был ли у нее любовник? Это казалось маловероятным, но у Мегрэ все же имелись некоторые сомнения.
Месье Жозеф?
Он казался полностью преданным торговцу мясом, в тени которого жил. Одному Богу известно, какие грязные делишки обделывали они вдвоем. Не подчинил ли Фюмаль себе этого человека, как подчинял всех, кто ему служил?
Даже такие люди, как месье Жозеф, восстают!
Луиза Бурж, секретарша, которая пришла к Мегрэ на набережную Орфевр?
До настоящего момента она была единственной, кто говорил, что патрон сам написал анонимные письма. Феликс, шофер, был ее любовником. Оба хотели поскорее пожениться и уехать в Жьен. Предположим, что она или Феликс обокрали Фюмаля или же попытались выманить у него деньги, шантажируя его.
В этом деле у каждого имелись причины убить, включая Виктора, бывшего браконьера, которого патрон держал на коротком поводке.
Покопаться следует и в жизни других слуг. Был еще Гайярден, который не вернулся на улицу Франциска Первого, после того как побывал у Фюмаля.
— Вы уходите, патрон?
— Вернусь через несколько минут. — Он хотел пить, а еще хотел подышать другим воздухом. — Если меня будут спрашивать, пусть Лапуэнт принимает сообщения.
На лестничной площадке комиссару пришлось отделываться от журналистов, а внизу он увидел несколько машин, в том числе и машину с радио, которые стояли вдоль тротуара, привлеченные суматохой, возле них остановились несколько прохожих, а у дверей застыл полицейский в форме.
Засунув руки в карманы, Мегрэ быстро зашагал в сторону бульвара Батиньоль и вошел в первое попавшееся бистро.
— Кружку пива, — заказал он. — И жетон.
Это для того, чтобы позвонить жене.
— По всей вероятности, я не приду домой обедать.
Ужинать? Надеюсь. Может быть… Нет! Нет никаких неприятностей.
Возможно, в действительности министр тоже был доволен, что избавился от компрометирующего друга. Должно быть, нашлись и другие, кто радовался этому. Служащие с улицы Рамбюто, например, и с Ла-Виллетт тоже, и все управляющие мясными лавками, которых Фюмаль притеснял.
В этот момент Мегрэ еще не знал, что вечерние газеты напишут: «Мясной король убит».
Газеты и газетчики очень любят слово «король», как и слово «миллиардер». Одна из газетенок уточнила, что, по словам экспертов, Фюмаль контролировал десятую часть торговли мясом в Париже и более четверти в некоторых департаментах на севере.
Кто же наследует эту империю? Мадам Фюмаль?
Выйдя из бистро, комиссар увидел свободное такси, и ему вдруг пришла мысль поехать посмотреть, что делается на улице Франциска Первого. Он уже послал туда Неве, но от того не было никаких известий, и ему хотелось посмотреть самому, а еще он был рад хоть на некоторое время вырваться из отвратительной атмосферы дома на бульваре Курсель.
Это было современное здание, а помещение консьержки — почти шикарное.
— Господин Гайярден? На четвертом этаже налево, но мне кажется, его нет дома.
Мегрэ вошел в лифт, поднялся на четвертый этаж. Ему открыла молодая женщина в пеньюаре, вернее, она только приоткрыла дверь, пока комиссар представился.
— У вас до сих пор нет никаких сведений о Роже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17