! И зачем приехала к Кудрявцеву? За утешением? Она представила его радость, когда он узнает, что её бросили и стало так мучительно стыдно, стала так противна самой себе!.. Нет, домой, хоть там все будет напоминать!..
Вяло и машинально управляя машиной, она незаметно-быстро доехала до своего дома и, заглушив мотор, закурила. Она сидела, выдыхая дым, смотрела на тяжелую подъездную дверь, на латунные ручки, плачущий дождик, туманные огни фонарей, яркие прямоугольники окон, несколько темных личностей под козырьком ресторанного подъезда и вдруг страшно ясно, словно душа озарилась вспышкой молнии, представился взрыв тоски, громовой приступ одиночества в их совместно обжитой, а теперь только лично её квартире; и все это омерзительно смешалось с воспоминанием о сегодняшнем голубом приеме, процелуях Кудрявцева, собственном ничтожестве...
Лиза решила зайти в ресторан. Это решение, словно бы стало неким выключателем, разомкнувшим цепь всех её недавних действий, связанных - как звеньями - тоской, обидой, болью; её сомнамбулический маршрут внезапно заволокло туманом, стало легко и просто, и тут же возобновившиеся толчки в душе вновь были так властны, а главное, настолько живо завладели её душой, заставив забыть о Семенове - только она, только её жажда жить! - что она не сразу и не вполне признала собой, своим пределом и обликом высокую, стройную красавицу в черном блестящем плаще, красных туфельках и красной сумочке, бесшумно проплывающую под моросящими каплями дождя к ярко освещенному входу в ресторан.
Догнав себя, она вошла в вестибюль.
К ней навтречу уже спешил громадный и толстый Михаил Михайлович, здешний метрдотель и хороший знакомый. Однако, в первые секунды, весь во власти сиюминутных забот, он как-то не связал её облик с той женщиной, которую привык видеть под опекой господина Семенова, жильца из соседнего подъезда, и потому был строг.
- Нельзя, нельзя, мест нет. Даже наши дамы простаивают.
Она сообразила, что её приняли за ночную бордельную бабочку, залетную проститутку, но не оскорбилась, потому что время такое: любую прилично одетую женщину, да в ночное время сейчас невозможно отличить от проститутки. Если только не одеться похуже.
Промелькнувшая мысль позабавила и даже немножко отвлекла.
- Михаил Михайлович! - протянула она, и тот узнал.
- О! Мадам! Простите, Лизонька! Вот уж неожиданность, вы никогда к нам не заглядывали. А где ваш муж? Или вы одна сегодня?
- Угадали. Муж где-то по делам носится. А я вот, думаю, зайду, а то живу, живу, не знаю, чем вы народ завлекаете.
- Милости просим, рады, рады.
Он, не моргнув глазом, взял у неё двадцатку и, почтительно приняв плащ и зонтик, уже вел в зал, который музыкой, звоном, вскриками и смехом, словом обычной атмосферой бездумного веселья встретил её. Может это и требовалось.
Ее усадили за столик на четверых. Она была одна. Официант быстро принял заказ, заламывая черную бровь в ответ на её быстрое: это принесите, и это, и это...
Заказывала много и подряд. Не потому, что хотела есть, или пить, но что-то делать было надо, почему бы и нет?..
Опять шампанское в ведерке со льдом, графинчик с коньяком, сок, салаты... Официант ловко налил коньяк (она выпила), умчался, принес ещё какие-то салаты, успев поднести огонь зажигалки (она закурила), потом горячее (она не разобрала что). Тут же хлопнула пробка, шампанское вспенилось в бокале, потом - в ней самой. Она весила все меньше и меньше; она дивилась, когда же ветер сможет справиться с ней, когда отнесет её к Семенову, уже жалеющему о своем предательстве? Он, наверное, уже все понял, все осознал, заболел от тоски, хуже нет тоскующего мужчины, они как дети, становятся маленькими, крохотными. Ох, как хорошо! Детские ручки сломленного мужчины: жар её груди вольет в них силу!.. Грязный от пыли дорог? Ее слезы омоют его... у неё пркрасные глаза - все гворят... Конечно, он вернется, он поймет, как был неправ, вернется, потому что все, что было между ними нельзя перечеркнуть... нельзя забыть вкус его речи, вкус его губ, вкус его зубов, вкус его рук... Его руки - самые сильные, самые нежные, они всегда были рядом, чтобы поддержать, чтобы успокоить, чтобы ласкать!.. Они встретились, чтобы не расставаться никогда... Он говорил это ей в Италии, у моря, и плыли ангелы, плыли звезды, плыла луна, как ночное солнце, плыли спящие яхты с влажными от росы палубами и нацеленными к небу мачтами, все плыло в воздухе с ним и с ней...
Лиза вдруг так сильно ощутила его рядом с собой, в соприкосновении, жарком и жадном, она слышала его голос, ощущала, сжимала в объятиях, прижимала к животу, ребрам, трепетавшим, как ресницы глаз во мраке...
- Да, еще, - кивнув, она позволила официанту налить ещё коньяка.
- Вы не стали кушать, - сказал он, имея в виду горячее блюдо. Официант был предупрежден метрдотелем, потому был - сама предупредительность.
- Может подогреть? Или что ещё хотите?
- Нет, спасибо.
- Десерт? Вино?
- Да, что-нибудь... Принесите...
- Сей момент, - сказал и исчез... Фантом.
Опьянение избавило её, к счастью, от остроты... Нет, боль не могла так просто испариться, спряталась, она старалась вспоминать о чем-то хорошем... Семенов никогда не носил колец, и всегда посмеивался над любителями носить золотые перстни, вроде этого, например, который чего-то хочет...
Лиза перевела глаза с пальцев, опирающихся на край её столика, перевела взгляд на белый манжет с густой черной порослью с исподу, на рукав костюма, а потом - на лицо владельца, на словно сочные валики парного мяса, окаймляющие дыру, откуда торчали запачканные никотином зубы, раздвинулись и сомкнулись, сомкнулись, чтобы опять раздвинуться, чтобы сказать ей, что нельзя такой очаровательной милашке прозябать в одиночестве. Она шевельнула губами, чтобы попытаться снизойти до уровня простых рефлексов, которыми руководствовался подошедший к ней мужчина, но слова не находились.
Мужчина уже сидел рядом. Она попыталась сосредоточиться.
- Такая красотка, почему я тебя раньше не встречал? Мы теперь будем неразлучны, - говорил ей этот, сидящий рядом.
Она почувствовала его ладонь на своем колене, холодно посмотрела вниз. Пальцы с печаткой уже заползали ей под юбку, продвинулись выше, дальше некуда и замерли.
- Ну и как впечатление? - спокойно и трезво спросила она, видя его реакцию.
- О! Это непередаваемо, крошка, - ответил мужчина, только что обнаруживший, что его новая знакомая не носит трусиков.
- Тогда убери руку, - сказала она и махнула рукой смотрящему в их сторону Михаилу Михайловичу.
Тот доплыл, наконец.
- Избавьте меня, пожалуйста, от соседства, - тихо попросила она, внутренне просто плавясь от ярости.
- Вы ошиблись! - строго сказал Михаил Михайлович мужчине и рука того стала выползать наружу, а ухмылка раздвигать толстые губы.
- Не думаю, чтобы очень ошибся, - проговорил он. - А с вами мы ещё продолжим знакомство. Обычно я здесь бываю до утра. Если бываю.
Он поднялся и собрался уходить.
- Стойте! - сказала ему Лиза. - Ваша рука... - он посмотрел на свою ладонь, ещё помнящую прикосновение к ней. - Вам переломают ваши пальцы.
Она резко поднялась, вынула две сотенные бумажки, бросила на стол и пошла к выходу, вновь сопровождаемая метрдотелем, сочувственно и извиняюще сопящего у неё над плечом.
Больше всего её задевало то, что её последние слова, её жалкая угроза теперь, после того, как рядом нет его, Семенова, по-женски глупа, беспомощна... Как ей хотелось разрыдаться, кинуться к этой волосатой обезьяне, вцепиться ногтями ему в лицо!..
- Да нет, ничего страшного, я понимаю, - успокаивала она взволнованного Михаила Михайловича. - Я сама виновата, пошла одна в ресторан. Да и поздно уже.
- Благодарю вас, - сказала она, когда он помог ей одеть плащ, и вышла под дождь.
Она быстро дошла до машины, открыла, схватила пакет, ещё один граненая бутылка виски, - захлопнула дверцу, закрыла на ключ.
Предупредительный Юра уже открывал ей дверь. Она на ходу поблагодарила, но сил задерживаться, отвечать на слова!.. Лифт, к счастью, был внизу. Ей удалось, несмотря на пакеты, открыть бутылку виски, сделать несколько глотков... Как все ужасно, как ужасно!..
Их дверь - теперь уже её дверь. Она открыла ключом, вошла в освещенный коридор, прошла до двери в гостиную, слабо подумала, что свет, вроде, погасила, уходя и вдруг, увидела его, Семенова, курящего в кресле, пускающего свои обязательные кольца дыма - один в один, один в другой... Ах!..
- Где ты была, киска?
- Вот, вышла купить что-нибудь, - объяснила она.
- Ну, разгружайся и рассказывай, - он потянулся к рюмке, стоявшей рядом на столике и, внимательно оглядывая все ещё стоявшую у дверного проема Лизу, сделал глоток.
И ей стало хорошо.
ГЛАВА 12
ПОСЛЕДНИЕ ДЕТАЛИ
Еще через пять минут она сидела напротив Семенова, курила и равнодушным, низким голосом рассказывала, что после его ухода, стало ей скучно, и она решила проветриться. Рассказала, как поехала к Кудрявцеву (Семенов поощрительно махнул рукой), как того не оказалось дома, а больше никуда ехать не хотелось, поэтому она решила вернуться сюда, домой, предватирельно зайдя в магазин. И уже здесь, подъехав, зашла в соседий подъезд, в ресторан, где какой-то мерзавец немедленно залез ей под юбку.
- А ты?
- А что я?
- Как ты к этому отнеслась?
- А как мне прикажешь относиться? Обычно относились другие, ты, например. Я просто пообещала, что ему пальцы сломают.
Семенов отсутствующе пускал кольца в потолок. Потом посмотрел на нее.
- А у меня тоже, знаешь, не без приключений. Стоило мне выйти отсюда, как меня уже ждали. Не пойму, - покачал он головой, - за мной что, круглосуточное наблюдение ведется? Откуда они могли знать, что я намерен исчезнуть именно в это время?
Он чуть-чуть плеснул коньяка себе в рюмку и вопросительно взвесил в её сторону бутылку, предлагая налить и ей. Лиза покачала головой.
- У тебя как, киска, нет никаких предположений на этот счет?
- На счет чего?
- Ну как же? Кто мог предупредить киллеров, что я ухожу один?
Лиза задумчиво качала головой.
- Может ты кому сказал и забыл?
- Я когда-нибудь что-нибудь забывал? В том-то и дело, крошка, что решение это я принял буквально за десять минут до ухода. Спонтанно, так сказать.
- Тогда не знаю.
- Нет, - вслух подумала она. - Это случайность. Знал ведь только ты, да я.
- И я об этом, - мягко улыбнулся он. - У этих ребят была машина шефа твоего поклонника.
- Поклонника?..
- Кудрявцева, я имею в виду. Так вот, у этих бандитов был "Джип" Сосницкого. И мне кажется, Сосницкого нам в дальнейшем будет нехватать.
Лиза, услыхав это предположение, изменилась в лице. Она напряженно выпрямилась, вспоминая.
- Что с тобой? - спросил её Семенов. - Что-то не так? Или ты огорчена?
- Нет, - сказала Лиза. - Я вспомнила, мне говорил Кудрявцев, что есть человек, который много бы дал, чтобы узнать...
Она замолчала, ещё раз соединив в уме факты.
- Ну же? Что узнать? И что за человек?
- Понимаешь, Сосницкий в свое время посадил ни за что одного чиновника, с конфискацией имущества - клиент заказал. А сын этого чиновника сейчас пошел в гору.
- Да? И кто же это?
- Король. Ты мне сам как-то рассказывал. Ну помнишь, Королев. Его сейчас многие знают. Из крутых. Еще твой Быков с ним, кажется, учился на юрфаке. На первом курсе... да. Вот он и хотел бы узнать, кто посадил его отца.
- Кудрявцев ему сказал? Он успел заложить своего шефа?
- Да нет же. Он думал немножко пошантажировать своего шефа. Закладывать он не собирался.
- И это он тебе рассказал?! - покачал головой Семенов. - Он с ума сошел!
- Почему? Он же мне доверяет.
- Он дурак, твой Кудрявцев. Сказанное вслух уже перестает быть тайной, поверь мне. Мне кажется, за жизнь твоего поклонника тоже не стоит давать и гроша.
- Ты думаешь? - встревожилась Лиза.
- Я всегда думаю, киска. И я вижу. Я вижу, что тебе он тоже небезразличен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36