Открылись дверцы лифта и оттуда, в сопровождении миловидной секретарши, вышел индиец в тюрбане. Проходя мимо, он поздоровался:
- Здравствуйте, господин Семенов.
А секретарша Вера подмигнула из-за плеча работодателя и также кивнула:
- Здравствуйте.
Подождав, пока соседи выйдут (индиец жил в соседней с Семеновым квартире вместе с Верой - так было удобнее вершить бизнес), Семенов зашел в аквариум к Юре.
- Подключаться? - спросил тот.
Семенов кивнул. Он вытащил из кармана лазерный диск и протянул охраннику.
Юра повернулся к работающему монитору, сунул диск в приемник СД-РОМа, привычно застучал одним пальцем по клавиатуре.
- Вам посылку сегодня принесли, - мимоходом сообщил он.
- От кого? - удивился Семенов.
- От дяди. Ваш двоюродный брат привез.
- Он так сказал?
- Да. Приехал на на темном "Джипе". Я номер толком не разглядел. Помню шестерки были. Или одна шестерка?.. А буквы помню. Я ещё подумал, что он связан с милицией.
- Почему?
- Ну как же!.. Две буквы "М". Знаете, как расшифровывается? Московская милиция - "ММ".
- Ладно. А двоюродный брат... Как он выглядел?
- Да как обычно... А что, вы сомневаетесь? Может у вас и брата двоюродного нет? Тогда...
- Нет, все нормально. Хотел сверить внешние данные. Так как он выглядел?
- Да как обычно: квадратный, нос перебит. Спортсмен бывший, наверное. Отдал и уехал. Но я прослушал, не думайте. Нет там ничего такого.
- Где посылка?
- Уже у вас. Я Игоря попросил занести. Может не надо было? озабоченно повернулся он.
- Нет, все нормально, - успокоил его Семенов.
В этот момент монитор мигнул, картинка, изображающая двух сцепившихся в смертельной схватке ниндзя исчезла и немедленно возник интерьер гостиной. В глубине, в кресле, сидела Лиза, курила. На столике рядом - полупустой стакан. Она была очень красива. Охранник Юра вздохнул. Кудрявцев сидел на ручке её кресла и потерянно смотрел на Лизу. Потом улыбнулся.
- Ты меня за дурака держишь. А ведь я юрист со стажем. Меня вон в аппарат Президента приглашают работать, а я не иду. Когда я заработаю миллион-другой долларов, ты ко мне придешь?
- Там посмотрим, малыш. Там посмотрим.
Он приблизил свое лицо вплотную к ней. Заглянул в медленно закрывающиеся бархатные глаза.
- Оставь его. Это он тебя во что-нибудь впутает, а не я.
Она поднесла сигарету к губам, втянула дым и медленно выдохнула ему в лицо. У него мелко задрожали икры. Вынув сигарету из её безвольных пальцев, он сунул её себе в рот, ощутив вкус помады. Сделав затяжку, выдохнул в сторону и поцеловал её в закрывшийся, влажный глаз. Потом во второй. Затем прильнул к губам.
Семенов и охранник внимательно наблюдали за поцелуем. Юра вновь вздохнул и искоса посмотрел на бесстрастное лицо стоявшего рядом красивого, как ангел мужчины: кожа мраморная, волосы золотистые, рот небольшой, твердый, лицо нежное, женское, а глаза мужские, серые, тоже твердые. Он наблюдал за поцелуем и, казалось, думал о своем. Потом протянул руку к клавиатуре и отключил программу.
Диск плавно выплыл из дисковода. Семенов взял его, положил в пластмассовую коробку, сунул в карман.
- Спасибо, Юра.
Он вынул из кармана бумажник, отсчитал три стодолларовые бумажки и протянул охраннику.
- Это тебе за труды.
Юра нахмурился, слово бы необходимость принимать деньги оскорбляла его, но ничего не сказал, просто взял купюры и спрятал.
Семеов кивнул ему, вышел из аквариума и вызвал лифт.
Лифт подошел, раскрыл дверцы. Семенов зашел внутрь, нажал кнопку седьмого этажа. С тихим жужжанием поднялся наверх. Подошел к двери. Не скрываясь, громко щелкнул замком. Так же громко захлопнул за собой дверь. Прошел к гостиной, остановился у входа и внимательно оглядел помещение.
Был он высокий, худой и спокойный.
Кудрявцев выходил из другой комнаты с бутылкой коньяка. Он взмахнул рукой с бутылкой, начиная приветственный жест, но оборвал его и уже ставил коньяк на столик.
Лиза курила и смотрела на вошедшего. Некоторое время и Семенов молча смотрел мимо нее, опершись локтем о дверной косяк и барабаня пальцами по стене. Видимо, придя к какому-то решению, взглянул на них и первым нарушил повисшее после его прихода молчание.
- Привет, ребята! - сказал он мягко и пошел в спальню.
Коробка на табурете привлекла его внимание. Он подошел и, не трогая, внимательно осмотрел её со всех сторон. Стыки были заклеены бумагой, имелись и почтовые реквизиты, а поверх всего было надписано от руки толстым фламастером: Семенову Александру Марковичу. И все было перевязано крепкой бечёвкой.
Он попробовал приподнять коробку. Тяжелая. Он взял со стола нож и разрезал веревку. Потом по стыкам разрезал и бумагу. Несмотря на заверенение охранника, что посылка чиста, приблизил ухо к картонной стенке и некоторое время слушал.
Что-то отвлекло. Он принюхался - странный запах... Осторожно вытащил из-под ящика бечёвку, связал разрезанные концы и, сделав петлю, зацепил ею одну из створок крышки. Отошел как можно дальше, стал за платяной шкаф и потянул веревку.
Ничего.
Он не услышал ни взрыва, ни шипения выходящего газа. Ничего.
Выглянул из-за шкафа, ещё некоторое время рассматривал коробку, потом решительно подошел и открыл её. Какая-то бумага... Он отбросил её в сторону, сразу открыв содержимое.
Только мгновенным усилием воли он сдержал себя и не отшатнулся в ужасе.
Из глубины коробки, в обрамлении детских памперсов на него смотрело женское лицо. И, дабы довести до логического конца бесчеловечный замысел, под подбородком отрубленной головы, крест на крест, по образцу "Веселого Роджера", лежали и отрезанные предплечья.
Сердце ещё продолжало биться в горле, но он уже взял себя в руки. Легкий запах тлена (конечно, тлена, этот запах он и почувствовал раньше) стал ощущаться сильнее.
Он ещё раз наклонился над этим людоедским подарком. Судя по всему, ещё сутки назад голова и руки принадлежали совсем молоденькой девушке, может быть девочке лет четырнадцать-пятнадцать.
Опустив голову, он задумался. Так стоял минуты две. И вдруг встрепенулся.
Теперь он двигался быстро и уверенно. Прежде всего запаковал вновь коробку, на этот раз заклеив стыки скотчем. Обвязал бечовкой. От недавней нерешительности не осталось ни следа. Что толку от сомнений, когда дело решено. Он порылся в шкафу, выбрасывая на постель одежду. Лучше много с собой не брать, зачем обременять себя багажом.
Выбрал пару комплектов нижнего белья, взял запасную рубашку, джинсы, ветровку. Пожалуй хватит. Сам был одет в темно-голубой костюм в тонкую синюю полоску... голубая рубашка, красный гастук, бриллиантовая заколка. Сверху - широкий легкий плащ, который он так и не снял, только расстегнул.
Сложив вещи в небольшой кожаный чемодан, опоясанный толстыми ремнями, закрыл замок, застегнул ремни и вновь застыл, глядя в окно.
Погода пасмурная. Он думал, что все не так уж и плохо. Плохо лишь то, что в Москве чужие глаза и чужие уши. Даже деревья увешаны листьями-ушами и листьями-глазами. Стоит показаться, и эти глаза и уши настораживаются, шевелятся, словно в бурю. Всё поглощают в себе миллионы хрящевых ушей.
Он усмехнулся уголком рта. Современная техника позволяет буквально вырастить вокруг глаза и уши слежения. К этому идет. На Западе вовсю кодируют людей, дают всем личный компьютерный код. Если у нас это сделать, то конец. Все, кто захотят, будут знать обо всех всё, что захотят.
Из окна прекрасно просматривался бетонный козырек над входом в подъезд и его темно-вишневый ягуар "Ягуар" немного в стороне, через улицу, под большим вязом. В тени машина кажется темной, и только проезжавший мимо автомобиль, облив светом фар, зажег красный бок.
Отвернувшись от окна, он быстро снял плащ, пиджак и, заглянув в шкаф, вынул оттуда наплечную кобуру с пистолетом. Застегнув ремнем кобуру, он взял со стола длинным узким нож, убрал лезвие в рукоять и осторожно вложил с специальный кармашек в рукаве пиджака. После этого вновь последовательно одел пиджак и плащ. Поправил уголок красного платочка в нагрудном кармане.
Пожалуй, всё.
Он поднял чемодан, другой рукой - коробку и вернулся в костиную.
Лиза продолжала полулежать в кресле... новая сигарета, чуть-чуть коньяка в рюмке. Кудрявцева не было. При виде чемодана в его руку, её глаза словно проснулись. Она взмахнула ресницами.
- Мы уезжаем?
- Где твой Игорек?
- Ушел.
- Жаль, - он взглянул на часы, скоро восемь. - Вообще-то, я рад, что тебе он нравится.
Он вытащил пачку сигарет, вынул сигарету, прикурил от золотой зажигалки с крупным рубином на боку.
- Жук объявился, - как бы нехотя сообщил он. - Мне дали понять, что он вышел.
- Ему же двенадцать лет дали. Еще больше десяти лет сидеть. Помнишь, кто-то из детей, которых он использовал, умер.
- Я-то помню, - ухмыльнулся Семенов. - Это же я его, фактически, посадил. Не люблю, когда детей превращают в товар, это меня не развлекает, крошка. За такое я всегда готов любого заложить. Даже если это будет угрожать моей жизни.
Она внимательно посмотела на него, перевела взгляд на чемодан, коробку.
- Уходишь?
- Да. Хочу пеменить обстановку. Где-то есть теплые края, здесь становится прохладно.
Она выпрямилась в кресле.
- Куда мы поедем?
- Я не сказал, что мы поедем. Я сказал, что я поеду.
Она молча смотрела ему в лицо. Спокойно взяла рюмку и отпила коньяк.
- Ты меня бросаешь?
Он пожал плечом и вытащил из внутреннего кармана запечатанную пачку долларов.
- Возьми, на первое время хватит.
Он бросил доллары ей на колени. Лиза брезгливо отшвырнула их движением руки.
- Ты мерзавец, Семенов.
- Возможно, возможно. А впрочем, я просто застоялся на одном месте. Хочу к морю. Помнишь, как в прошлом году, кажется в это время, мы подъезжали в Италии к побережью, все было в розах и какой-то заливчик светился, как сплав драгоценных камней.
- Ты не только мерзавец и трус, ты ещё и поэт, Сашенька. Зачем ты меня бросаешь?
- Возможно, ты мне надоела, крошка. В нашей жизни надо порывать со всем при первых признаках скуки, любовь моя.
Она откинула голову и хрипло рассмеялась. Глаза её страшно сверкали. Семенов невозмутимо разглядывал её.
- Ты, крошка, великолепна.
- Я тебя найду, и ты ещё пожалеешь, что не умер раньше. И не называй меня крошкой, подонок.
Семенов тихо засмеялся, поднял чемодан, коробку и вышел.
ГЛАВА 7
СМЕРТЕЛЬНАЯ СХВАТКА
Лиза осталась сидеть, невидяще смотря в стену. Потом вновь закурила и налила ещё рюмку.
Семенов вышел из лифта. В фойе, широко расставив ноги, стоял Юра. Ему было скучно.
- Ты когда заступил? - приостановившись, спросил его Семенов.
- С утра.
- А когда сдаешь смену?
- Утром, утром...
- Ну служи, - думая о своем, сказал Семенов.
Он вышел из дверей подъезда под бетонный козырек. Дверь тяжело и мягко закрылась за ним. Бетон козырька был отлит в виде раковины и снизу покрыт глазуированной плиткой. Семенов подумал, что ни разу не посмотрел на этот козырек сверху: был ли он защищен сеткой, покрыт ли плиткой?
Сквозь мелкий шелестящий дождик мягко, смутно доносились звуки: шаги прохожих, шелест шин проезжающий машин, чирикала стайка девиц под козырьком соседнего подъезда, где располагался бар-ресторан "Ночи Кабирии". Девицы, конечно, ресторанные проститутки, вышли покурить на свежем воздухе, пока не прибыли настоящие клиенты.
Семенов не торопился. Чутьё профессионального игрока не советовало ему торопиться. Запахнув полы плаща от сырого порыва ветра, он закурил. Сигарету пришлось прикуривать, закрывая ладонью от залетавших капель.
Неторопясь докурив, он поднял чемодан и уже торопливо пошел к своей машине. Зонт как раз и забыл. Впрочем, не возвращаться же? Еще издали, сквозь мокрую сетку полюбовался на свою мавшину. Он купил её чуть больше месяца назад и обошлась ему недешево, хотя почти треть стоимости пошла за счет проигрыша продавца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
- Здравствуйте, господин Семенов.
А секретарша Вера подмигнула из-за плеча работодателя и также кивнула:
- Здравствуйте.
Подождав, пока соседи выйдут (индиец жил в соседней с Семеновым квартире вместе с Верой - так было удобнее вершить бизнес), Семенов зашел в аквариум к Юре.
- Подключаться? - спросил тот.
Семенов кивнул. Он вытащил из кармана лазерный диск и протянул охраннику.
Юра повернулся к работающему монитору, сунул диск в приемник СД-РОМа, привычно застучал одним пальцем по клавиатуре.
- Вам посылку сегодня принесли, - мимоходом сообщил он.
- От кого? - удивился Семенов.
- От дяди. Ваш двоюродный брат привез.
- Он так сказал?
- Да. Приехал на на темном "Джипе". Я номер толком не разглядел. Помню шестерки были. Или одна шестерка?.. А буквы помню. Я ещё подумал, что он связан с милицией.
- Почему?
- Ну как же!.. Две буквы "М". Знаете, как расшифровывается? Московская милиция - "ММ".
- Ладно. А двоюродный брат... Как он выглядел?
- Да как обычно... А что, вы сомневаетесь? Может у вас и брата двоюродного нет? Тогда...
- Нет, все нормально. Хотел сверить внешние данные. Так как он выглядел?
- Да как обычно: квадратный, нос перебит. Спортсмен бывший, наверное. Отдал и уехал. Но я прослушал, не думайте. Нет там ничего такого.
- Где посылка?
- Уже у вас. Я Игоря попросил занести. Может не надо было? озабоченно повернулся он.
- Нет, все нормально, - успокоил его Семенов.
В этот момент монитор мигнул, картинка, изображающая двух сцепившихся в смертельной схватке ниндзя исчезла и немедленно возник интерьер гостиной. В глубине, в кресле, сидела Лиза, курила. На столике рядом - полупустой стакан. Она была очень красива. Охранник Юра вздохнул. Кудрявцев сидел на ручке её кресла и потерянно смотрел на Лизу. Потом улыбнулся.
- Ты меня за дурака держишь. А ведь я юрист со стажем. Меня вон в аппарат Президента приглашают работать, а я не иду. Когда я заработаю миллион-другой долларов, ты ко мне придешь?
- Там посмотрим, малыш. Там посмотрим.
Он приблизил свое лицо вплотную к ней. Заглянул в медленно закрывающиеся бархатные глаза.
- Оставь его. Это он тебя во что-нибудь впутает, а не я.
Она поднесла сигарету к губам, втянула дым и медленно выдохнула ему в лицо. У него мелко задрожали икры. Вынув сигарету из её безвольных пальцев, он сунул её себе в рот, ощутив вкус помады. Сделав затяжку, выдохнул в сторону и поцеловал её в закрывшийся, влажный глаз. Потом во второй. Затем прильнул к губам.
Семенов и охранник внимательно наблюдали за поцелуем. Юра вновь вздохнул и искоса посмотрел на бесстрастное лицо стоявшего рядом красивого, как ангел мужчины: кожа мраморная, волосы золотистые, рот небольшой, твердый, лицо нежное, женское, а глаза мужские, серые, тоже твердые. Он наблюдал за поцелуем и, казалось, думал о своем. Потом протянул руку к клавиатуре и отключил программу.
Диск плавно выплыл из дисковода. Семенов взял его, положил в пластмассовую коробку, сунул в карман.
- Спасибо, Юра.
Он вынул из кармана бумажник, отсчитал три стодолларовые бумажки и протянул охраннику.
- Это тебе за труды.
Юра нахмурился, слово бы необходимость принимать деньги оскорбляла его, но ничего не сказал, просто взял купюры и спрятал.
Семеов кивнул ему, вышел из аквариума и вызвал лифт.
Лифт подошел, раскрыл дверцы. Семенов зашел внутрь, нажал кнопку седьмого этажа. С тихим жужжанием поднялся наверх. Подошел к двери. Не скрываясь, громко щелкнул замком. Так же громко захлопнул за собой дверь. Прошел к гостиной, остановился у входа и внимательно оглядел помещение.
Был он высокий, худой и спокойный.
Кудрявцев выходил из другой комнаты с бутылкой коньяка. Он взмахнул рукой с бутылкой, начиная приветственный жест, но оборвал его и уже ставил коньяк на столик.
Лиза курила и смотрела на вошедшего. Некоторое время и Семенов молча смотрел мимо нее, опершись локтем о дверной косяк и барабаня пальцами по стене. Видимо, придя к какому-то решению, взглянул на них и первым нарушил повисшее после его прихода молчание.
- Привет, ребята! - сказал он мягко и пошел в спальню.
Коробка на табурете привлекла его внимание. Он подошел и, не трогая, внимательно осмотрел её со всех сторон. Стыки были заклеены бумагой, имелись и почтовые реквизиты, а поверх всего было надписано от руки толстым фламастером: Семенову Александру Марковичу. И все было перевязано крепкой бечёвкой.
Он попробовал приподнять коробку. Тяжелая. Он взял со стола нож и разрезал веревку. Потом по стыкам разрезал и бумагу. Несмотря на заверенение охранника, что посылка чиста, приблизил ухо к картонной стенке и некоторое время слушал.
Что-то отвлекло. Он принюхался - странный запах... Осторожно вытащил из-под ящика бечёвку, связал разрезанные концы и, сделав петлю, зацепил ею одну из створок крышки. Отошел как можно дальше, стал за платяной шкаф и потянул веревку.
Ничего.
Он не услышал ни взрыва, ни шипения выходящего газа. Ничего.
Выглянул из-за шкафа, ещё некоторое время рассматривал коробку, потом решительно подошел и открыл её. Какая-то бумага... Он отбросил её в сторону, сразу открыв содержимое.
Только мгновенным усилием воли он сдержал себя и не отшатнулся в ужасе.
Из глубины коробки, в обрамлении детских памперсов на него смотрело женское лицо. И, дабы довести до логического конца бесчеловечный замысел, под подбородком отрубленной головы, крест на крест, по образцу "Веселого Роджера", лежали и отрезанные предплечья.
Сердце ещё продолжало биться в горле, но он уже взял себя в руки. Легкий запах тлена (конечно, тлена, этот запах он и почувствовал раньше) стал ощущаться сильнее.
Он ещё раз наклонился над этим людоедским подарком. Судя по всему, ещё сутки назад голова и руки принадлежали совсем молоденькой девушке, может быть девочке лет четырнадцать-пятнадцать.
Опустив голову, он задумался. Так стоял минуты две. И вдруг встрепенулся.
Теперь он двигался быстро и уверенно. Прежде всего запаковал вновь коробку, на этот раз заклеив стыки скотчем. Обвязал бечовкой. От недавней нерешительности не осталось ни следа. Что толку от сомнений, когда дело решено. Он порылся в шкафу, выбрасывая на постель одежду. Лучше много с собой не брать, зачем обременять себя багажом.
Выбрал пару комплектов нижнего белья, взял запасную рубашку, джинсы, ветровку. Пожалуй хватит. Сам был одет в темно-голубой костюм в тонкую синюю полоску... голубая рубашка, красный гастук, бриллиантовая заколка. Сверху - широкий легкий плащ, который он так и не снял, только расстегнул.
Сложив вещи в небольшой кожаный чемодан, опоясанный толстыми ремнями, закрыл замок, застегнул ремни и вновь застыл, глядя в окно.
Погода пасмурная. Он думал, что все не так уж и плохо. Плохо лишь то, что в Москве чужие глаза и чужие уши. Даже деревья увешаны листьями-ушами и листьями-глазами. Стоит показаться, и эти глаза и уши настораживаются, шевелятся, словно в бурю. Всё поглощают в себе миллионы хрящевых ушей.
Он усмехнулся уголком рта. Современная техника позволяет буквально вырастить вокруг глаза и уши слежения. К этому идет. На Западе вовсю кодируют людей, дают всем личный компьютерный код. Если у нас это сделать, то конец. Все, кто захотят, будут знать обо всех всё, что захотят.
Из окна прекрасно просматривался бетонный козырек над входом в подъезд и его темно-вишневый ягуар "Ягуар" немного в стороне, через улицу, под большим вязом. В тени машина кажется темной, и только проезжавший мимо автомобиль, облив светом фар, зажег красный бок.
Отвернувшись от окна, он быстро снял плащ, пиджак и, заглянув в шкаф, вынул оттуда наплечную кобуру с пистолетом. Застегнув ремнем кобуру, он взял со стола длинным узким нож, убрал лезвие в рукоять и осторожно вложил с специальный кармашек в рукаве пиджака. После этого вновь последовательно одел пиджак и плащ. Поправил уголок красного платочка в нагрудном кармане.
Пожалуй, всё.
Он поднял чемодан, другой рукой - коробку и вернулся в костиную.
Лиза продолжала полулежать в кресле... новая сигарета, чуть-чуть коньяка в рюмке. Кудрявцева не было. При виде чемодана в его руку, её глаза словно проснулись. Она взмахнула ресницами.
- Мы уезжаем?
- Где твой Игорек?
- Ушел.
- Жаль, - он взглянул на часы, скоро восемь. - Вообще-то, я рад, что тебе он нравится.
Он вытащил пачку сигарет, вынул сигарету, прикурил от золотой зажигалки с крупным рубином на боку.
- Жук объявился, - как бы нехотя сообщил он. - Мне дали понять, что он вышел.
- Ему же двенадцать лет дали. Еще больше десяти лет сидеть. Помнишь, кто-то из детей, которых он использовал, умер.
- Я-то помню, - ухмыльнулся Семенов. - Это же я его, фактически, посадил. Не люблю, когда детей превращают в товар, это меня не развлекает, крошка. За такое я всегда готов любого заложить. Даже если это будет угрожать моей жизни.
Она внимательно посмотела на него, перевела взгляд на чемодан, коробку.
- Уходишь?
- Да. Хочу пеменить обстановку. Где-то есть теплые края, здесь становится прохладно.
Она выпрямилась в кресле.
- Куда мы поедем?
- Я не сказал, что мы поедем. Я сказал, что я поеду.
Она молча смотрела ему в лицо. Спокойно взяла рюмку и отпила коньяк.
- Ты меня бросаешь?
Он пожал плечом и вытащил из внутреннего кармана запечатанную пачку долларов.
- Возьми, на первое время хватит.
Он бросил доллары ей на колени. Лиза брезгливо отшвырнула их движением руки.
- Ты мерзавец, Семенов.
- Возможно, возможно. А впрочем, я просто застоялся на одном месте. Хочу к морю. Помнишь, как в прошлом году, кажется в это время, мы подъезжали в Италии к побережью, все было в розах и какой-то заливчик светился, как сплав драгоценных камней.
- Ты не только мерзавец и трус, ты ещё и поэт, Сашенька. Зачем ты меня бросаешь?
- Возможно, ты мне надоела, крошка. В нашей жизни надо порывать со всем при первых признаках скуки, любовь моя.
Она откинула голову и хрипло рассмеялась. Глаза её страшно сверкали. Семенов невозмутимо разглядывал её.
- Ты, крошка, великолепна.
- Я тебя найду, и ты ещё пожалеешь, что не умер раньше. И не называй меня крошкой, подонок.
Семенов тихо засмеялся, поднял чемодан, коробку и вышел.
ГЛАВА 7
СМЕРТЕЛЬНАЯ СХВАТКА
Лиза осталась сидеть, невидяще смотря в стену. Потом вновь закурила и налила ещё рюмку.
Семенов вышел из лифта. В фойе, широко расставив ноги, стоял Юра. Ему было скучно.
- Ты когда заступил? - приостановившись, спросил его Семенов.
- С утра.
- А когда сдаешь смену?
- Утром, утром...
- Ну служи, - думая о своем, сказал Семенов.
Он вышел из дверей подъезда под бетонный козырек. Дверь тяжело и мягко закрылась за ним. Бетон козырька был отлит в виде раковины и снизу покрыт глазуированной плиткой. Семенов подумал, что ни разу не посмотрел на этот козырек сверху: был ли он защищен сеткой, покрыт ли плиткой?
Сквозь мелкий шелестящий дождик мягко, смутно доносились звуки: шаги прохожих, шелест шин проезжающий машин, чирикала стайка девиц под козырьком соседнего подъезда, где располагался бар-ресторан "Ночи Кабирии". Девицы, конечно, ресторанные проститутки, вышли покурить на свежем воздухе, пока не прибыли настоящие клиенты.
Семенов не торопился. Чутьё профессионального игрока не советовало ему торопиться. Запахнув полы плаща от сырого порыва ветра, он закурил. Сигарету пришлось прикуривать, закрывая ладонью от залетавших капель.
Неторопясь докурив, он поднял чемодан и уже торопливо пошел к своей машине. Зонт как раз и забыл. Впрочем, не возвращаться же? Еще издали, сквозь мокрую сетку полюбовался на свою мавшину. Он купил её чуть больше месяца назад и обошлась ему недешево, хотя почти треть стоимости пошла за счет проигрыша продавца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36