Он вскочил, чтобы броситься ко мне и голыми руками разорвать, уничтожить, растоптать, словом, сделать все, что делается в таких вот случаях, когда инстинкты лишают человека способности рассуждать, а значит, человека уже и нет, зверь перед тобой, не более.
Я встретил его ногой в челюсть, благо место было довольно, чтобы размахнуться. Он отлетел к стене, я прыгнул к нему и повторил свой удар в висок, который уже проделал только что с тем парнем, оставленным в гальюне. На этот раз, возможно, не рассчитал сил, - я услышал явственный хруст, но настроения это мне не испортило. Я оставил их в этой комнате, предварительно тщательно обыскав. Мой арсенал пополнялся быстрыми темпами. Я уже имел пару пистолетов, один глушитель, несколько запасных обойм и даже гранату. Да, ещё и нож. Причем не тот, который продолжал торчать из горла бывшего спортсмена, решившего продолжить свою карьеру в рядах бойцов невидимого фронта - и неудачно. Нет, этот в ножнах висел на поясе второго неприятеля, которого я оглушил. Я перевесил его к себе. Глушитель я навинтил на один из пистолетов. Пока меня не обнаружили, лучше не самому не светиться.
Надо сказать, что к убийству людей, которые не прочь убить меня, я отношусь более чем спокойно. А война вообще лишила меня иллюзий. Условность этических подходов в ситуациях экстремальных научила меня критически присматриваться к правилам, которые тебе навязываются обществом. И это при том, что чаще всего общество представляют те, кто сами готовы убить любого, посягающего на их собственное благополучие, а главное, личную власть. Я не морализирую, просто считаю, что когда отсутствует универсальная справедливость, правда за теми, кто обладает большей силой. Проиграл, значит неправ. Если меня убьют, неправ буду я. Пока что неправы другие. Философия простая, как... правда. Двадцать первый век расставил все точки над i, отбросив за ненадобностью все прежние иллюзии братства, общественного благополучия и иже с ними.
Однако пора было уже появиться и Клину. Я выскользнул в коридор и сунулся в третью дверь. Здесь была короткая лесенка, ведущая к квадратному люку, сейчас открытому. Вниз уходила ещё одна лестница. Эти большие катера представляют такую сеть кают, каюточек и разного рода коридорчиков, что нормальному сухопутному индивидууму, каким я себя считаю, разобраться в их хитроспленениях ну совершенно невозможно.
Надеясь, что на этот раз мне повезет и я найду верную тропу, я скатился вниз, попал в новый коридор, метрах в двух круто сворачивающий. Оттуда как раз слышны были чьи-то шаги. Мне не понравился их ритм: запинающийся, осторожный. Притаившись за углом, я приготовился к появлению этого крадущегося следопыта. И когда тот появился, я быстро ударил его в челюсть... И едва успел остановить кулак.
Испуганный внезапным нападением, передо мной стоял Терещенко. Едва он узнал меня, испуг его тут же прошел. Оказывается, находясь со всеми у подъемника, он иначе чем все остальные истолковал задержку в работе, сразу заподозрив мое вмешательство. И на всякий случай, не дожидаясь выяснения причин, отправился искать меня на этот борт.
Вот и славно! Дорогу в апартаменты Клина он знал. За время пребывания в Москве он уже не раз бывал на этом катере. Елена таким образом приобщала его к радостям свободы. Я во всяком случае так предполагал, видя, с какой уверенностью он ведет меня вглубь переходов.
И вдруг вышли.
Мы вышли в маленький зальчик, совсем крошечный, но с толстой белой трубой в центре, торчавшей, словно колонна. Рядом с трубой была кадка с искусственной пальмой. И из-за этой псевдоколонны вдруг раздался выстрел. Промахнуться с шести метров - это надо было уметь. Пуля лишь слегка задела меня. Причем то же самое плечо, что уже сегодня резали. Как раз над разрезом ножа, теперь был разрез и пули, задевшей меня по касательной. Кость и на этот раз была цела.
Сохранять тишину теперь резона не было. Я выхватил пистолет и, прыгнув в сторону, чтобы противник открылся, стал стрелять сам. Трюмный зальчик заполнился грохотом выстрелов пистолета охранника и легкими хлопками моего бесшумного. Прыгая, чтобы не быть легкой мишенью, я сумел разглядеть своего противника. Это оказался второй толстый телохранитель Клина. Стрелял он плохо, раз не убил с первого выстрела, когда была возможность прицелиться. Теперь такой возможности я ему предоставить не желал, - прыгал, из стороны в сторону и считал количество его выстрелов. У него был "ТТ", в обойме максимум восемь патронов. Если я его не достану прежде, чем он опустошит обойму, ему все равно конец. Вдруг к размеренному грому выстрелов пистолета толстяка, присоединились новые, не менее громкие: оглянувшись на какое-то мгновение, я увидел, что Терещенко упал на пол и, достав свой пристолет, тоже присоединился к нашей дуэли.
На моей стороне.
Честно говоря, я ему до сих пор не доверял. Нет, доверял, но оставлял маленькую возможность того, что в какой-то момент инстинкт самосохранения заставит его совершить ошибку. То есть, переметнуться вновь на сторону Клина. Я был рад, что мои предположения оказались беспочвены. Парень всерьез не желал иметь общего с тесной компанией Клина.
Одна из пуль - возможно, моя, - достала-таки бывшего спортсмена и он разделил судьбу своего напарника и товарища. Пуля попала в лоб, ближе к левому глазу, а когда мы подошли к нему, оказалось, что ещё одно ранение он получил в легкое, - перед смертью успела пойти кровь горлом. Терещенко тоже был задет, но, так же как и я, легко. Пуля чиркнула его по макушке, немного крови просто смочило волосы.
Не обращая внимание на наши царапины, мы ворвались в дверь кабинета. Я, держа пистолет перед собой, ласточкой влетел внутрь. Приземлился, как и расчитывал, на мягкий ковер. Не мог быть кабинета Клина без ковра.Так что приземлился даже с комфортом. Хотя можно было обойтись и без спецэффектов: комнате все равно никого не было.
Вошел Терещенко. Я вскочил на ноги и все ещё настороженно стал обводить пистолетом комнату. Обстановка напоминала мне спальню Клина на хуторе, где я первый раз отыскал Марину. Только здесь все было меньшего размера. На столике у дивана фотография: Клин обнимает двух девушек, и все трое позируют на палубе этого же самого катера. А вот зеркала на стене не было. Зато была дверь. И я почему-то сразу уверился, что за дверью меня терпеливо ждут несколько нацеленных пистолетов.
Я оглянулся. Терещенко взял фотографию со столика и внимательно её разглядывал. Я не знал, как поступить. Лучше всего было бы выбить дверь и бросить внутрь гранату. Но там могла оказаться Елена Тарасова. А убивать её, даже случайно, в мои планы не входило.
- Что ты там рассматриваешь? - спросил я Терещенко.
Он протянул мне фотографию.
- Да вот, смотрю, как паскуда жизнью тешится. Жаль, что он смылся. Но все равно еще, наверное, где-то здесь. Чего ему от своего товара бежать. Тут же на миллионы наркоты.
В этот момент за стеной - той, куда вела закрытая дверь - послышался какой-то шум. Терещенко тоже услыхал. Я принял решение. Бросив фотографию на столик, я разбежался и прыгнул ногой на дверь. Удар ноги плюс вес моего тела вышибли дверь, словно тонкую фанерку. Я с пистолетом наизготовку сунулся в дверной проем...
- Бросай пистолет! - услышал я такой знакомый мне голос. Она произнесла "пистоэт", очень мило выбросив букву "л". Сама-то Елена Тарасова твердо целилась мне в лоб, и по глазам её я увидел, что кокетничать она не собиралась, отнюдь. Тем более, что сзади в голову мне тоже уперся холодный ствол...
ГЛАВА 63
МОЯ УЧАСТЬ РЕШЕНА
Твердый металл слегка ударил меня в затылок - конечно ствол! - а Клин продолжал свой язвительный монолог. - Пистолет бросай внутрь и не вздумай дернуться, сразу мозги полетят. Ты же не хочешь, чтобы жена твоего клиента отмывалась от твоих мозгов? А может это будет для неё сексуально. Как ты считаешь, Лена, будет это сексуально?
- Перестань языком молоть! Кончай с ним, пора сматываться!
- И то верно, - издевательски подтвердил Клин. - Ну так как?
Я выпустил пистолет из пальцев. Он глухо стукнулся о ковер.
- А господин Тарасов знает, что вы, Елена Олеговна, здесь находитесь?
- Нет не знает. Зачем ему это знать? - усмехнулась она.
Клин отступил вглубь помещения.
- Поворачивайся. И не вздумай дергаться, я буду стрелять без предупреждения.
Я повернулся. В комнате было ещё трое. Это не считая нас с Терещенко. Двое держали на мушке моего напарника, а третий, отойдя от них, навел свою пушку на меня. Клин сел в кресло.
- Предупреждаю, Рэмбо легавый, у меня просто палец чешется. Он прямо-таки мечтает дернуться вслед за тобой. Знаешь, какое у меня самое заветное желание все эти последние дни? Вижу, догадываешься. Хочу тебя видеть синим и мертвым. Хороший Рембо - дохлый Рэмбо. От тебя постоянно какие-то беспокойства. Я это сразу просек. Еще в первое твое посещение сюда. Чего тебе было надо? Мы так все хорошо продумали, Марина была в восторге, надоел ей этот муж, хуже горькой редьки. А тут ты! Потом уж я тебя целенаправленно пытался отправить к праотцам. И газ использовал, и стреляли в тебя, и подрывали тебя!.. Вон, и Марина вместо тебя попалась, а тебе все везло. Я ведь знаю, тебе Тарасов ничего не заплатит, так чего же ты лезешь не в свое дело? Ну, понимаешь, все предсказуемые, ну со всеми можно бизнес вести, а вот появляются такие как ты, и все наперекосяк! Вроде такие же как все, а вот какого-то у вас винтика не хватает. Хорошо хоть вас иакиз паз, два - и обчелся, а то бы совсем жить нельзя было.
Он прицелился в меня и резко выдохнул, имитируя выстрел. Покачал головой.
- Ладно, успеется. Оттяну удовольствие. Знаешь почему вас, таких вот, ещё совсем не извели? - вернулся Клин к волнующей его теме. - Кое-кто думает, что если каким-то чудом все повернется этак вбок - не назад, а вбок, даже - такими идиотами как ты можно будет прикрыться. Но я не хочу экспериментировать. Себе дороже.
Он повернулся к Терещенко.
- А ну подойди!
Тот сделал шаг вперед и посмотрел на меня. Сзади его тут же ударили стволом в спину. Попали в позвоночки, - я ясно услышал костянуой стук. Терещенко сделал ещё пару шагов по направлению к Клину.
- Что же ты, сволочь, своих предаешь? - спросил Клин, явно не ожидая ответа. - Ведь так о тебе хорошо отзывались, так тебя Ленка рекомендовала. А я всегда знал, что баб надо слушать, а делать по-своему. Они, кстати, это любят и уважат. А вот я послушался. А не послушался бы, и ты был бы цел, и нам бы нервы сохранил.
Клин быстро поднял пистолет и выстрелил Терещенко в живот. Тот с глухим воем упал на ковер и, скрючившись, заерзал ногами. Клин выстрелил ему в грудь и махнул рукой с пистолетом двоим у дверей.
- Убрать его. В воду сбросьте, ну, чтоб чисто было.
Стонущего Терещенко уволокли.
- Я в голову не хотел стрелять, - доверительно сообщил мне Клин. Снова как представил, что мозги по всему помещению летят!.. Дрянь какая! А так с борта вниз и, как говорится: нет тела, нет и дела, - он ухмыльнулся и вдруг присмотрелся ко мне. - Да с тебя, брат, течет. Надеюсь, не от страха? - он ухмыльнулся - Шучу, шучу. Ты у нас парень крепкий, непробиваемый, как дуб.
А с меня действительно продолжало течь вода. Ведь и десяти минут не прошло, как я вынырнул из озерных вод, словно Ихтиандр здешнего водохранилища. Рубашка, пропитанная влагой, медленно отдавала остатки воды, так что из-под резиновой куртки (надо было давно её скинуть!) продолжали сочиться тоненькие струйки, вызвавшие у Клина веселые ассоциации.
Клин повернулся в сторону молчавшей Елены.
- Ты чего молчишь. Сама же ещё больше меня хотела от него избавиться, а теперь молчишь. Так что с ним будем делать?
- Делай, что хочешь. Только кончай побыстрее. Нам ещё столько предстоит. Ты что, забыл, что нам надо отсюда быстрее линять? Дружок этого гада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37