Шерман Бафф женился, жил в Бруклине и имел мастерскую электроприборов, где выполнял заказы больших фирм. Его дом находился в хорошем районе, у него был значительный доход, любимая жена, — и, судя по всему, он не имел ни малейшего намерения возвращаться к прошлому. Наблюдавший за ним полицейский сообщил, что Бафф стал полезным членом общества.
Николае Бекхауз тоже регулярно отмечался в полиции, но его приводил брат, зубной врач, заботившийся о нем. В драке во время тюремного заключения Бекхаузу повредили позвоночник, так что его частично парализовало. Мозг его тоже пострадал — у него было сознание десятилетнего ребенка.
Наблюдавший за Арнольдом Гудвином полицейский говорил со мной более чем обеспокоенно. С Гудвином всегда были трудности, и уже три месяца как он не отмечался. Офицер попросил меня, в случае если будет найден след Гудвина, уведомить его. Он опасался, что Гудвин, прежде чем его найдут, успеет убить еще кого-нибудь.
Кажется, Арнольд Гудвин был тем человеком, которого мы разыскивали.
Вельда спросила меня:
— А ты не хочешь посетить четвертого?
— Сонни Мотли?
— Это займет всего пару минут.
— Ему уже за семьдесят. Почему ты считаешь это нужным?
Она задумчиво сказала:
— Когда-то это было очень громкое дело — “Убийца за три миллиона долларов”.
— Но он получил срок не за убийство. У него было три судимости, и поэтому, когда его схватили во время грабежа, его автоматически ждало пожизненное заключение.
— За это время можно накопить много злости.
— Конечно. Но в семьдесят лет не очень-то хочется бегать в поисках наемных убийц после тридцатилетней отсидки Будь разумной.
— Ладно Но ведь это не займет много времени — Сдаюсь. От продавца газет мы узнали, что мастерская Сонни Мотли всегда открывается в семь часов утра.
Сонни — усталый, сутулый старик — сидел у окна и чинил каблук у дамской туфли. Он был похож на плешивого Деда Мороза.
Вельда и я уселись на деревянные стулья, и он отложил молоток и подошел к нам, чтобы почистить нам туфли. Мастерская была старая, и вдоль одной стены тянулись полки с обувью.
Когда он кончил, я дал ему доллар и спросил:
— Давно уже здесь работаете? Он опустил деньги в кассу и усмехнулся, когда я отказался от сдачи.
— Полтора года. — Он сдвинул очки на нос и испытующе поглядел на меня. — Репортер?
— Нет.
— Вы похожи на полицейского, но полицию я уже давно не интересую. Значит, вы частный сыщик, верно? Я не ответил ему, и он, тихонько хихикнув, сказал:
— У меня большой опыт общения с сыщиками, молодой человек. Поэтому не наводите тень на плетень. Так что вас интересует?
— Эта мастерская принадлежит вам?
— Конечно. В течение тридцати лет в заключении я откладывал по паре центов в день от того, что платило государство, а кроме того, делал бумажники и пояса и продавал их, и на эти деньги купил мастерскую. Она стоила недорого, а сапожное дело — это единственное, чему я учился... Правда, вам это совсем неинтересно.
Засмеявшись, я кивнул:
— Ладно, Сонни. Мы пришли расспросить о делах давно минувших дней: вы угрожали убить Сима Торренса?
— Ну да. Об этом меня часто спрашивают. Большей частью репортеры. — Он подвинул свой табурет и усмехнулся. — Я тогда здорово разозлился. — Он рассмеялся и сдвинул очки на лоб. — Правда, если бы его сейчас убили, я не стал бы проливать слез, но знаете, мистер...
— Хаммер. Майк Хаммер.
— Да, мистер Хаммер... Ну так вот, я вдоволь насиделся, с меня хватит. Не то чтобы моя жизнь теперь сильно отличалась от тюремной: та же работа и по стольку же. Но я теперь на свободе. Понимаете?
— Конечно.
— Ну и есть кое-что еще. Я уже стар. Мой образ мыслей изменился. — Он посмотрел на Вельду. — То же произошло и в отношении к женщинам. Когда-то я мог с ума сойти при мысли, что не смогу получить понравившуюся мне женщину. О, в то время я очень хотел убить Торренса. Но огонь постепенно угасает, и становишься равнодушным. Точно так же я думаю сейчас и о Торренсе. Он мне безразличен. Я почти не вспоминаю о нем — разве только репортер или кто-то вроде вас начинает расспросы, — и эта история кажется мне забавной. Глупо, не правда ли?
— Нет, не глупо, Сонни.
Он захихикал и закашлялся, потом посмотрел на меня:
— Так же глупо, как мое имя. Сонни. Да, приятель, когда-то я имел успех у женщин. У меня был чертовски юный вид, и каждой хотелось согреть меня материнской лаской. Тут я и снимал сливки. — На секунду в его глазах появилось печальное выражение, но потом он опять пустился в воспоминания. — Сонни... Да, было время. Но теперь огонь погас...
— Ну... — Я взял Вельду под руку, и он понял, что мы собираемся уходить.
Он поспешно сказал, как человек, страшащийся одиночества и не желающий терять слушателей:
— Если хотите, я покажу вам газетный отчет о моем процессе. Кто-то сохранил его для меня. Подождите минуту. — Он быстро встал и засеменил в заднюю комнату, дверь которой была прикрыта занавеской.
Послышался стук ящиков, и скоро старик вернулся со старыми газетными листками. Во всех заголовках мелькало имя Сонни Мотли.
Как сообщали газеты, в 1932 году какой-то неизвестный сообщил полиции, что банда Сонни Мотли и Блэки Конли готовилась совершить нападение на транспорт с деньгами. Этот неизвестный сообщил полиции такие подробности, которыми мог располагать только человек, готовившийся принять участие в нападении, и эта информация, казалось, совершенно лишала ограбление шансов на успех. К несчастью, молодой прокурор Сим Торренс промешкал, и, когда на место прибыла посланная им спецгруппа полицейских, три миллиона долларов уже перекочевали из броневика в нанятую бандитами машину.
Но здесь Блэки Конли сыграл с товарищами злую шутку. Когда появились полицейские и открыли огонь, он, то ли испугавшись, то ли решив обмануть подельников, вскочил за руль и бросился прочь, сделав несколько выстрелов по нападавшим. Одним выстрелом он ранил Сонни Мотли, помешав тому скрыться с места преступления. В припадке ярости в зале суда Сонни крикнул, что он тоже стрелял в мерзавца, одурачившего его, и что если он и не убил его, то в один прекрасный день все равно найдет его и убьет, и Сима Торренса тоже. Машину так никогда и не нашли, а Блэки Конли и деньги исчезли бесследно.
Сонни терпеливо ждал, пока мы прочтем все и вернем ему газеты. Потом он сказал:
— Нам удалось бы ограбление, если бы не этот мерзавец Блэки.
— Вы все еще сожалеете о провале?
— Нет.
— Как вы думаете, что же тогда произошло?
— Я много думал над этим, мистер Хаммер, и пришел вот к какому выводу. В самом деле явно что-то не сошлось. Кто-то хотел подставить ножку мне, а подставил себе. И я думаю, что Блэки с машиной лежит где-то на дне реки...
— Деньги так никогда и не появились?
— Да, они пропали вместе с Блэки. Они не достались никому. Надеюсь только, что я действительно попал в этого мерзавца.
— В вас еще сохранилось порядочно злобы, Сонни.
— Уже нет. Мне просто жаль те тридцать лет, которые пришлось отсидеть из-за него. Этот Торренс припаял мне пожизненное, как рецидивисту. Это был громкий процесс, и он сделал Торренсу имя. — Сонни надел очки, с отвращением еще раз посмотрел на газеты, потом скомкал их и бросил в мусорную корзину. — Дерьмо... Какой смысл пережевывать это дерьмо.
Казалось, он еще больше постарел и ссутулился.
— Простите, что мы разбередили старые раны, Сонни, — сказал я.
— Ничего, мистер Хаммер. Заглядывайте, если вам нужно будет навести блеск на ботинках... На улице Вельда сказала:
— Трогательный старик, не правда ли?
— Они все такие.
Мы попытались взять такси, но это удалось не сразу: нам пришлось пройти два квартала. Когда мы наконец сели в такси и стали отъезжать от тротуара, в нас чуть не врезался голубой грузовик. Наш шофер привык к таким вещам и глазом не моргнул.
Вельда вышла у офиса Пата. Ей предстояло еще расспросить его о Бэзиле Левите и Киде Хэнде и, кроме того, попытаться восстановить наши старые связи. Если в городе появилось новое лицо, значит, как сказал Джерси Тоби, для этого были основания. Были основания для смерти двух людей и для попытки убить меня. И были причины планировать убийство Сью Девон, а значит, где-то был человек, которому были известны причины.
Я дал шоферу адрес Сима Торренса в Вестчестере, а сам откинулся на спинку сиденья, чтобы еще раз все обдумать. Сначала движение было не особенно оживленным, но когда мы добрались до северной части Манхэттена, оно стало гуще.
Такси остановилось перед светофором. Вдруг я услышал чей-то крик, повернул голову и увидел капот голубого грузовика, который врезался нам в бок и опрокинул меня на сиденье. Тут же такси содрогнулось от мощного толчка. Над моей головой просвистели куски металла и осколки стекла. Мгновение машина балансировала на двух колесах, потом завалилась набок. Наступила мертвая тишина первых секунд после катастрофы.
Шофер тихо застонал, запахло бензином. Но кто-то уже открывал переднюю дверцу, и в машину протянулись руки, чтобы вытащить шофера. Я помог людям и сам выбрался наружу. Я стоял в окружении зевак, отряхивая костюм. Человек двадцать окружили шофера, который, казалось, не пострадал, но был в шоке. Грузовик стоял поперек улицы и упирался в такси так, что было ясно: либо водитель сделал это нарочно, либо был сильно пьян.
Однако в кабине грузовика водителя не было. Кто-то сказал, что видел, как он выпрыгнул из машины и побежал к метро. Свидетелю показалось, что он был ранен. Во всяком случае, он держался за живот и спотыкался на ходу. Потом я оглядел машину. Этот голубой грузовик в точности походил на тот, который чуть не врезался в нас, когда мы с Вельдой садились в такси.
Я ушел с места происшествия, никем не остановленный. Я записал номер такси и решил заняться этим делом позже; теперь же у меня не было времени, чтобы участвовать в длительной процедуре расследования дорожного происшествия. На ближайшем углу я подозвал другое такси и дал шоферу тот же адрес. Возле дома Торренса я попросил шофера подождать и позвонил в дверь.
Вторая встреча с Джеральдиной Кинг была такой же приятной, как и первая. Расцветка ее пуловера очень гармонировала с голубизной глаз и тициановским цветом волос. Она была одета не как секретарша и держалась свободно и непринужденно.
Заметив мое восхищение, она сказала:
— Я всегда считала, что женщины должны быть приятны для глаз, как картины.
— Жаль, что у меня не хватит денег приобрести такую картину.
— Они не всегда стоят денег. Некоторые можно получить в подарок.
— Благодарю, — проворчал я, но потом улыбнулся. — Однако, чтобы вас заполучить, требуется быть видной политической фигурой.
— Это не помешает, — сказала она, распахнув дверь. — Проходите, мистер Торренс находится в своем кабинете.
Когда я вошел в комнату, Сим отложил какие-то бумаги в сторону, встал и пожал мне руку.
— Рад видеть вас, Майк. Что я могу для вас сделать?
— У вас потрясающая секретарша, — заметил я.
— Что? — Он нахмурился и, помолчав несколько секунд, сказал:
— Ах вот оно что... Да, конечно.
— Я встретился с парой людей, когда-то грозивших вас убить, мистер Торренс.
— Да?
— Вы сказали, что знаете по крайней мере десяток таких парней. Арнольд Гудвин был среди них?
— Сексуальный маньяк?
— Да, помимо всего прочего.
— Да, он тоже мне угрожал. Но он был так молод, что я не придавал его угрозам никакого значения. Почему вы спросили об этом?
— Потому что он условно освобожден, но уже два месяца не является отмечаться в полицию.
— Он был с небольшим сдвигом. Вы имеете в виду... Я пожал плечами:
— Эти типы способны на все, лишь бы отомстить объекту своей ненависти. Мне о Гудвине пока еще ничего не известно, но я им займусь.
— По-моему, лучше сообщить в полицию.
— Там уже знают. Трудность только в одном: до того как его схватят, он может натворить кучу дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21