– Я хорошо плаваю, милорд.
Тут была какая-то тайна. Но она не имела значения. Ничто не имело значения. Важно, что я нашел его. Вот к чему вела вся эта долгая ночь. Вот ради чего, а не ради предотвращения королевиной «неосмотрительности» вернулась ко мне моя вещая сила. Здесь лежало будущее. Звезды сияли и лучились, как сияли и лучились они когда-то на рукояти заповедного меча.
Я наклонился к шее моего коня и, волнуясь, сказал:
– Ниниан, послушай. Если ты не желаешь отвечать на вопросы, я не буду тебе их задавать. Допустим, ты бежал из рабства, ну и что же? Для меня это совершенно безразлично. И не бойся, я сумею тебя защитить. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне. Когда я впервые тебя увидел, я сразу понял, кто ты: ты подобен мне, и, клянусь магическим даром, ниспосланным мне богами, ты сумеешь достигнуть тех же высот в моем искусстве, что и я. Ты ведь и сам об этом догадался, не правда ли? Приди же ко мне, чтобы я мог обучить тебя. Это будет нелегко, ты еще очень молод; но я был еще моложе, когда пришел за наукой к моему учителю. Ты сможешь научиться всему, я знаю. Верь мне. Согласись поступить ко мне в услужение, чтобы перенять у меня все, чему я могу тебя научить. Ты согласен?
На этот раз заминки не было совсем. Словно вопрос был задан и ответ на него получен уже давным-давно. Впрочем, оно в каком-то смысле так и было. Некоторые вещи в жизни помечены знаком неизбежности, они были записаны звездами по небу в день окончания Великого потопа.
– Да, – ответил он. – Я согласен. Дай мне только немного времени. Мне кое-что надо будет... устроить.
Я выпрямился в седле. От бурного дыханья у меня болели ребра.
– Ты знаешь, где я живу?
– Кто не знает.
– Приходи, как только сможешь. Буду рад тебя принять. – И я тихо повторил скорее для себя, чем для него: – Да, видит бог, я буду рад!
Ответа не последовало. Когда я снова поднял глаза, передо мной не было ничего, только белый туман, пронизанный печальным, бледным светом звезд, да из-под тумана – шуршанье озерной волны по прибрежному галечнику.
И, только доехав до дому, понял я простую истину.
С того времени как я познакомился с мальчиком Нинианом и потянулся к нему всей душой, угадав в нем единственного на свете человека, способного последовать за мною моей дорогой, прошли годы. Сколько? Девять? Десять? Тогда ему было, наверно, лет шестнадцать. Между шестнадцатилетним отроком и двадцатишестилетним мужчиной пролегает целый мир перемен, мир взросления; мальчик, которого я с такой радостью признал сегодня ночью по лицу, не может быть тем самым мальчиком, даже если он тогда, много лет назад, и не утонул, а выбрался из реки живой.
Ночью, лежа без сна и следя, как, бывало, в детстве, за медленным кружением звезд в ветвях грушевого дерева, я еще раз перебрал в памяти все обстоятельства нашей встречи. Этот туман, призрачный туман над озером; столбом восходящий звездный свет; голоса, гулко отдающиеся от сокрытого зеркала вод; незабвенное лицо, столько раз являвшееся мне за минувшие десять лет, – все это вместе сошлось, оживило угасшую было надежду. И обмануло меня.
И понял я, обливаясь слезами, что Ниниана и впрямь нет в живых, а наша встреча в призрачной мгле была лишь насмешкой над моими усталыми чувствами, лишь безжалостной, сбивчивой грезой.

5
Как и следовало ожидать, он не появился. А появился гонец от Артура с приглашением в Камелот.
Прошло уже четыре дня. Я думал, что буду призван еще раньше, но вестей не поступало, и я понимал, что Артур пока не решил, какую тактику выбрать, но склонен замолчать все происшествие и не выносить его на обсуждение даже королевского совета.
Обычно курьеры сновали между мною и им раза по четыре в неделю, да и все прочие гонцы, чей путь лежал мимо моего дома, давно завели обычай заворачивать ко мне в Яблоневый сад – прихватить, если есть, готовые письма или пересказать мне последние новости. Так что я был осведомлен обо всем.
Так, я услышал, ушам своим не веря, что Гвиневера все еще находится на Инис Витрине в качестве гостьи старой королевы и к ней туда прибыли ее придворные дамы. И Бедуир до сих пор не покинул дворца Мельваса: ножи были ржавые и часть его ран загноилась; к тому же, вымокнув на холоде, он простудился и теперь лежал в лихорадке. При нем тоже был кое-кто из его людей. И сама королева Гвииевера, сообщали мне, навещала его ежедневно и помогала ухаживать за ним.
И еще я узнал, что королевина сокола нашли мертвым близ той заводи, где Бедуир искал ее неводом на дне, – птица, зацепившись, свисала с вершины дерева на своих кожаных путах.
Но вот на пятый день пришло приглашение от Артура – мне предлагалось явиться к Верховному королю для осмотра зала советов, построенного за то время, пока король находился в Гвинедде. Я оседлал коня и без промедления отправился в Камелот.
Артур ждал меня на западной террасе дворца. Широкие дворцовые террасы были вымощены каменными плитами, на них чернели клумбы с королевиными розами, маргаритками и другими летними цветами. Но сейчас, прохладным весенним вечером, успели распуститься только желтые нарциссы да белые свечки первоцветов. Артур стоял у балюстрады и глядел вдаль, туда, где серебрилась у горизонта полоса открытого моря. Он не обернулся мне навстречу, но подождал, пока я подойду и стану рядом, а тогда, оглядевшись и убедившись, что сопровождавший меня слуга ушел, без обиняков проговорил:
– Ты, конечно, догадался, что зал совета тут ни при чем. Он – только для писцов. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Про Мельваса?
– Само собой разумеется. – Он перевернулся спиной к балюстраде и оперся о нее локтями. Брови его были нахмурены. – Ты был рядом с Бедуиром, когда он отыскал королеву и привез ее на Инис Витрин. Я вас тогда видел вместе, а потом повернулся – тебя уже нет. Но мало того, мне даже сообщили, что это ты подсказал Бедуиру, где он найдет королеву. Если тебе было известно что-то, чего не знаю я, почему же ты не остался поговорить со мной?
– Я не мог сказать тебе ничего такого, что не повлекло бы за собой лишних для тебя осложнений. Нужно было выждать. Королеве надо было отдохнуть; тебе надо было с ней объясниться; надо было дать людям успокоиться, а не сеять новые страхи. Ты, как я понимаю, так и поступил. Мне сказали, что королева и Бедуир до сих пор находятся на Инис Витрине.
– Да. Бедуир расхворался. Простыл и к утру залихорадил.
– Мне говорили. Я виню себя. Надо было мне промыть и перевязать его раны. Ты говорил с ним?
– Нет. Он еще слишком плох.
– А королева?
– Королева в добром здравии.
– Но ехать домой еще не может?
– Не может, – коротко подтвердил он. И снова отвернулся, глядя в мерцающую даль моря.
– Но Мельвас-то предложил какие-то объяснения? – не выдержал я.
Я опасался, что он взорвется. Но он только повернул ко мне усталое лицо, серое в сером вечернем свете.
– Да, конечно. С Мельвасом я говорил. Он рассказал, как все произошло. Он в одиночку охотился с лодки на уток среди болот, с ним был только его слуга Берин. Подымаясь по течению речки, они очутились на краю леса. Тут он услышал в лесу шум, треск сучьев, а потом увидел, как из лесу выехала королевина кобыла, споткнулась, заскользила в грязи на берегу и выбросила королеву из седла прямо в воду. А людей кругом никого. Тогда они подплыли на лодке и вытащили королеву из воды. Она была без памяти, похоже, ударилась при падении головой. Потом, правда, они услышали голоса королевиных слуг, но те двигались совсем в другую сторону. – Артур помолчал. – Бесспорно, тут Мельвасу следовало послать за ними своего человека, но он был пеш, а они верхами, к тому же королева вся вымокла и лежала в бесчувствии на холоде и нельзя было доставить ее под кров иначе как на лодке. Поэтому Мельвас велел слуге грести к своему охотничьему домику. У него там была еда и вино. Он как раз сам собирался там ночевать, так что в дом завезли все необходимое.
– Очень кстати.
Я постарался, чтобы это прозвучало не слишком едко, но он сверкнул на меня взглядом, разящим, как кинжал.
– Твоя правда. Постепенно королева начала приходить в себя. Слугу он послал в лодке на Инис Витрин за помощью – нужны были женщины для ухода за королевой, а также лошади, или паланкин, или большая удобная барка. Но слуга, не отъехав далеко, вернулся и сообщил, что показались мои паруса и с приливом меня ждут в гавани. И Мельвас счел своим долгом немедля отправиться на остров самому, дабы встретить меня на пристани и уведомить о благополучии королевы.
– А ее, стало быть, оставить, – безразличным тоном заметил я.
– Ее оставить. У него там был только легкий челнок из звериных шкур, тот, в котором они охотились. Королеву в нем везти было нельзя, тем более в таком состоянии. Ты же ее и сам видел. Когда Бедуир привез ее ко мне, она слова не могла вымолвить, лишь плакала и дрожала. Я велел женщинам немедленно уложить ее в постель.
Он оттолкнулся от балюстрады и бесшумными шагами прошелся взад-вперед по террасе. По пути он обломал веточку розмарина и, шагая, растирал ее в ладонях. До меня долетел терпкий запах.
Я молчал. Артур перестал ходить и, расставив ноги, поглядывал на меня. Он по-прежнему теребил веточку розмарина.
– Вот такая история.
– Понятно, – кивнул я. – Ты провел ночь под крышей у Мельваса как его гость. А Бедуир и по сию пору находится там, и королева – тоже... надолго ли?
– Я пошлю за ней завтра.
– А сегодня ты послал за мной. Почему? Мне кажется, все улажено, и решение ты уже принял.
– Ты не можешь не понимать, почему я за тобой послал! – произнес он резко, нарушив спокойствие нашей беседы. – Что ты такое знаешь, что «повлекло бы лишние осложнения», вздумай ты сказать мне это тогда же? Если тебе есть что мне сказать, Мерлин, говори!
– Хорошо. Но сначала ответь мне: ты совсем не разговаривал с королевой?
Он вздернул брови.
– А как ты думаешь? Муж чуть не месяц прожил в разлуке с женой. Да еще застал ее в таком расстройстве.
– Да, но если она больна и за ней ходят женщины...
– Она не больна. Она измучена, расстроена и очень сильно испугана.
Я вспомнил тихий, ровный голос Гвиневеры, ее спокойный вид – и дрожь, бившую ее с головы до ног.
– Она боялась не меня, – предвосхитил он замечание, которого я не сделал. – Она боялась Мельваса. И боится тебя. Ты удивлен? Но тебя многие боятся. А вот меня она не боится. С чего бы? Я ее люблю. Она просто опасалась, что злые языки отравят мой слух лживыми наговорами... И пока я к ней не пришел и не выслушал ее, она не находила покоя.
– Она боялась Мельваса? Но почему же? Разве она рассказывает не то же самое, что и он?
На этот раз он не стал ходить вокруг да около. Резким движением он вышвырнул за балюстраду истерзанную веточку розмарина.
– Мерлин. – Он говорил спокойно, но с упрямой бесповоротностью в голосе. – Мерлин, тебе нет нужды убеждать меня, что Мельвас лжет, что это было похищение. Если бы Гвиневера настолько сильно расшиблась, падая с лошади, что целый день пролежала в обмороке, то она не могла бы приехать во дворец на седле у Бедуира и не была бы вполне здорова, когда я пришел к ней на ложе. Нет, она не пострадала нисколько. Только испугалась.
– Она сама тебе сказала, что рассказ Мельваса лжив?
– Да.
Но если Гвиневера дала Артуру другое объяснение, оставалась одна неясность. Я медленно проговорил:
– А нам с Бедуиром королева рассказала то же, что тебе Мельвас. Теперь же, по твоим словам, она говорит, что Мельвас ее похитил?
– Да. – Брови у него сошлись к переносице. – А ты не веришь ни тому, ни другому рассказу. Правильно я тебя понял? Ты полагаешь... Послушай, Мерлин, что именно полагаешь ты?
– Но я даже еще не знаю, что говорит королева. Расскажи мне.
Он весь кипел от гнева, мне показалось, что сейчас он меня оставит и удалится. Но он только походил немного по террасе и снова приблизился к тому месту, где стоял я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78