Хозяин таверны и его жена наконец обратились ко мне: теперь они к моим услугам.
Но я не стал просить у них те комнаты, что освободила, уезжая, королева Оркнейская со своей свитой.
* * *
Назавтра ветер все еще дул с севера, холодный, сильный, пронзительный. Об отплытии моего корабля по-прежнему не могло быть и речи. Я опять подумал, не послать ли гонца с предупреждением в Камелот, но корабль, на котором плыла Моргауза, опередил бы любого конника, да и кому я мог направить свое послание? Вивиане? Бедуиру с королевой? Нет, до возвращения Верховного короля в Британию я бессилен что-либо предпринять. И, с другой стороны, пока Артур в отсутствии, Моргауза не причинит ему зла. Обо всем этом я размышлял, шагая вон из города по проселку, тянущемуся под стенами старой крепости, туда, где стояла башня Максена. И вправду, нет такого ветра, который не принес бы хоть немного пользы. Отдых в таверне освежил меня, и теперь в моем распоряжении был целый день. Этот день я употреблю с пользой.
Когда я прошлый раз посетил Сегонтиум, этот великий военный город, выстроенный и укрепленный императором Максимом, которого в Уэльсе зовут Максеном, лежал в развалинах. Но потом Кадор, герцог Корнуэльский, вновь отстроил и укрепил его, чтобы защищаться от нападения ирландцев. Это уже тоже было давно, но с тех пор, по распоряжению Артура, Маэлгон, его западный воевода, поддерживал город в исправном состоянии. Мне интересно было посмотреть, что именно было сделано и как. И этот интерес не меньше, чем все остальное, выманил меня на проселок, ведущий к башне. Скоро я очутился высоко над городом. День был хоть и ветреный, но солнечный, город лежал у моих ног залитый светом, разноцветные домики теснились на берегу узкого синего залива. Над тропой, по которой я шагал, подымалась вновь отстроенная крепостная стена, она казалась прочной, надежной, из-за нее доносился шум и звон военного учения – звуки жизни боевого гарнизона. Словно я все еще Артуров строитель, я на ходу запоминал все, что видел. Но вот тропа завернула за угол и пошла вдоль южной стены, над которой ветры и разрушительное время трудились невозбранно. Отсюда открывался вид вверх по склону на башню Максена.
Дорога, ведущая к башне, по которой некогда шагали, взбивая пыль, богомольные римские легионы, теперь стала всего лишь овечьей и козьей тропой. Она круто подымалась по склону к поросшему травой откосу, под которым прятался древний подземный храм Митры. Он уже более столетия как был заброшен, но все же, когда я посетил его в прошлый раз, по ступеням еще можно было спуститься к подземному входу и помещение, хотя и полуразрушенное, сохраняло черты бывшего храма. Я медленно побрел кверху, сам не зная, что меня, в сущности, сюда опять привело.
И недоумевать было нечего. Храма больше не существовало. Не осталось и следа от бывшей насыпи, под которой прятались подземные своды, и от ступеней, ведших внутрь. Для восстановительных работ в Сегонтиуме отсюда вырыли и свезли каменные плиты и, добывая щебень, перекопали весь склон, чем вызвали оползень, так что теперь на месте храма Митры образовалась большая каменная осыпь. На осыпи укоренились и разрослись кусты и деревья: рябина, жимолость, ежевика. Теперь уже и место оползня нельзя было определить. Весь склон исчертили густой сетью узкие белые пыльные овечьи тропы.
Я словно снова услышал тихий, замирающий голос бога:
«Повергни наземь мой алтарь. Пришло время ему быть повергнутым».
Алтарь, святилище и все остальное безвозвратно кануло в черную глубь горы.
* * *
Когда видишь такие перемены, с трудом веришь собственным глазам. Я стоял, не сходя с места, и старался представить себе, где что было раньше. Память не подводила меня: если провести линию от башни Максена к юго-западному углу крепости, а другую – от дома коменданта до отдаленного пика Снежной горы, то как раз в месте их пересечения находилось святилище. Но теперь эти линии пересекались в самой середине каменной осыпи. С тропы мне было видно, что как раз там кусты росли реже, чем вокруг, и между камнями темнели провалы, указывающие на подземные пустоты.
– Никак потерял что? – вдруг раздался у меня за спиной голос.
Я оглянулся. Вверху надо мной на завалившейся каменной плите сидел, поджав колени, мальчик. Совсем еще дитя, лет, наверное, десяти, очень чумазый, полуголый, со спутанными волосами. Он держал в руке краюху ячменного хлеба, откусывал понемногу и жевал. Рядом валялся ореховый посох, а выше по склону щипали травку его овцы.
– Да вот сокровище пропало.
– Клад? А что в нем? Золото?
– Может, и золото. Ты почему спрашиваешь?
Он проглотил остатки хлеба.
– А много бы ты за него дал?
– Половину моего королевства, понятное дело. Ты что же, можешь мне пособить его найти?
– Золото я здесь находил.
– Вот как?
– Ага. А один раз серебряный грошик. И еще пряжку. Бронзовую.
– Выходит, твое пастбище куда богаче, чем кажется, – сказал я с улыбкой. Здесь раньше проходила оживленная дорога между крепостью и храмом. И разного добра, если покопаться, наверно, можно было найти немало. Я посмотрел на мальчика: на грязной рожице блестели живые, смышленые глаза. – Честно сказать, копать здесь золото я не собирался. Но если ты поможешь мне кое-что узнать, получишь монетку. Скажи-ка, ты всю жизнь здесь живешь?
– Ага.
– Вы пасете овец на этом склоне?
– Ага. Я раньше пас вдвоем с братом. Но потом его продали торговцу, и он ушел в плаванье. Теперь я один пасу. Но они не мои. Хозяин у меня – большой человек, куда там.
– А ты не помнишь, – начал я без всякой надежды: молодая поросль на осыпи была никак не моложе десяти лет, – не помнишь, когда тут случился оползень? Наверное, когда начали восстановительные работы?
Он покачал косматой головой:
– Тут всегда так было...
– Да нет. Не всегда. Когда я приезжал сюда раньше, много лет назад, вверх по склону вела проезжай дорога, а вон в том месте в горе было вырыто подземелье. В нем когда-то был храм, куда приходили солдаты молиться богу Митре. Неужели ты об этом не слышал?
Он опять покачал головой.
– И отец тебе не рассказывал? Он ухмыльнулся.
– Сначала ты скажи мне, кто он, тогда я тебе скажу, что он рассказывал.
– Ну а хозяин?
– Нет. Но если здесь было подземелье, то я могу показать, в каком месте. Там подземная вода. А где вода, там небось и молились.
– Там не было воды, когда я... – Я вдруг кожей почувствовал, как пахнуло холодом. – Подземная вода? Где же?
– Под вон теми камнями. В добрых два человеческих роста глубиной, пожалуй что.
Я обвел взглядом тщедушного чумазого человечка, опять увидел ясные серые глаза, ореховый посох у ног.
– Так ты можешь находить воду под землей? С помощью ореховой палки?
– Ею всего проще. Но бывает, я и без нее чую.
– А металл? Ты золото тут отыскал тем же способом?
– Один только раз. Зато большой кусок. Вроде обломок какой-то фигуры, наподобие собаки. Хозяин у меня отнял. Теперь, если еще сыщу, ни за что ему не скажу. А так все одна медь, медные монетки. Я их там, наверху, нахожу, в разрушенных домах.
– Понятно. – Я задумался о том, что ко времени моего прошлого посещения святилище уже не менее столетия стояло заброшенное, но, когда его строили, наверно, рядом бил источник. – Если ты покажешь мне то место, где есть вода под камнями, получишь немного серебра.
Он не тронулся с места. Взгляд его стал подозрительным.
– Значит, там и лежит это сокровище, что ты ищешь?
– Надеюсь, – с улыбкой ответил я ему. – Но тебе там нечем поживиться, дитя. Ведь, чтобы сдвинуть камни, понадобятся люди с ломами, а они ничего не уделят тебе от своей находки, тогда как я, если ты покажешь мне место, обещаю тебе награду.
Он еще немного посидел на камне, болтая босыми ступнями, и о чем-то сосредоточенно думал. Потом засунул руку в складки кожаной юбочки, составлявшей его единственную одежду, извлек на свет и протянул мне на грязной ладони маленькую серебряную монету.
– Я уже получил награду, господин. Тут были другие, которые тоже знали про это сокровище. Откуда мне было догадаться, что оно твое? Я показал им, где копать, и они отодвинули камни и забрали ларец.
Молчание. Здесь, с подветренной стороны горы, погода была тихая. Залитый солнцем мир закрутился, как волчок, стремительно удаляясь; потом перестал вращаться и вернулся на прежнее место. Я присел на каменную глыбу.
– Господин! – Мальчик спрыгнул на землю и прошлепал босыми ногами ко мне. Остановился, немного не дойдя и глядя с опаской, готовый чуть что броситься бегом прочь. – Господин! Если я что не так сделал...
– Ты не виноват. Как ты мог знать? Нет, нет, не убегай, расскажи мне, как было дело. Я не причиню тебе зла. Разве я могу? Кто были те люди и давно ли они забрали ларец?
Он еще раз с опаской на меня покосился, но, как видно, решился мне поверить. И стал оживленно рассказывать:
– Да всего два дня, как они здесь были. Двое мужчин, не знаю, кто такие, но только они рабы. Сопровождали госпожу.
– Госпожу?
При виде моего лица он попятился на полшага, но дальше отступать не стал.
– Ага. Госпожа. Приезжала сюда два дня назад. Волшебница, я думаю. Так прямо и пошла к месту, будто собака к миске с кашей. Совсем почти верно на землю указала и говорит. «Здесь копайте». Те двое давай отваливать камни. А я наверху, вон там, сидел. Вижу, они надрываются, да не туда их повело. Ну, я спустился. Сказал ей, как вот тебе, что могу находить, что скрыто под землей. Она мне: «Прекрасно. Тут где-то кусок металла зарыт. Только я план потеряла. Но точно знаю, где-то здесь. Меня прислал владелец. Если укажешь нам точно, где копать, будет тебе за это серебряная монетка». Я тогда им и показал. Ничего себе, кусок металла! Да моя орешина прямо из рук вырвалась, словно собака кость выхватила. Тут небось золота лежало навалом?
– Да уж лежало, – ответил я. – И ты видел, как они выкопали ларец?
– Ну да. Я ведь ждал монетку.
– Ах, верно. Каков же он был?
– Большой такой ящик. – Он обозначил, разведя руки, размеры ларца. – По виду тяжелый. Открывать они его не открывали. Она велела поставить его, а потом вот так наложила на крышку ладони. Говорю тебе, она волшебница. Стоит так, задрала голову и смотрит аж на Снежную гору, вроде бы с духами беседует. Там на вершине один обитает, знаешь? Рассказывают, он когда-то смастерил меч. Этот меч теперь у короля. Его добыл для короля Мерлин, отнял у властелина гор. Слыхал?
– Да, – ответил я. – А что потом?
– А потом они его унесли.
– Куда, ты не видел?
– Отчего же, видел. Вниз, к городу. – Он стал ковырять босыми пальцами рыхлую землю, и взгляд его сделался задумчив. – Она сказала, ее прислал владелец. Это была неправда? Таким нежным голосом говорила. А у рабов на одежде – значки с короной. Я подумал, наверно, королева.
– И не ошибся. – Я расправил плечи. – Не гляди так, мальчик. Ты ничем не провинился. Наоборот, ты сделал больше, чем многие мужчины на твоем месте: сказал правду. Ты мог промолчать и заработать еще одну серебряную монетку, показал бы мне место и ушел бы своей дорогой. Поэтому я вознагражу тебя, как обещал. Держи.
– Но это серебро, господин. И просто так, ни за что?
– Совсем нет. Ты сообщил мне весть, которая, быть может, стоит половины королевства, а то и больше. Королевский выкуп, вот как это называется. – Я поднялся на ноги. – Не старайся понять мои слова, дитя. Оставайся здесь с миром, смотри за овцами и найди свое счастье, и боги да пребудут с тобою.
– И с тобою, господин, – отозвался он, вытаращив глаза.
– Посмотрим, – сказал я, – быть может, они и не оставили меня. Теперь только надо, чтобы они послали мне судно, держащее путь на юг, на котором я мог бы отплыть обратно.
И я пошел вниз, а он стоял и изумленно смотрел мне вслед, сжимая в грязном кулаке серебряную монетку.
На следующий день в гавань вошел корабль, плывший на юг, и с вечерним отливом пустился в дальнейший путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78