Но хватка у нее была не хуже моей – видно, и она когда-то тренировалась по части захватов, подсечек и удушающих приемов.
С новым вдохом Зелиал прогнулся в груди и блаженно застонал. А потом открыл глаза и увидел меня.
– Это ты? – не столько спросил, сколько сообщил он сам себе. – Спасибо, ворона… Где это мы, и как я сюда попал?
– Осторожно, не наступи на осколки, – сказала я, потому что он был босиком и вообще голый.
Зелиал сел, потрогал кусочек хрусталя и, по-видимому, все вспомнил.
– Твоя работа? – пытаясь улыбнуться, спросил он, показывая на хрусталь.
– Ну! Вставай, вставай, достаточно ты в пузырьке отсыпался.
– Опять я не нашел ангела справедливости, – даже с каким-то удивлением сообщил Зелиал. – Может, хоть ты что-нибудь о нем узнала? А, ворона?
Он, видимо, был еще очень слаб и прислонился к стене. У него не хватало сил и соображения даже соткать из мрака длинный плащ. Я хотела подойти и обнять его, потому что всей кожей чувствовала, как ему сейчас холодно. Даже сделала шаг к нему, но сразу же отступила.
Зелиал лишился в заточении своих пышных жестких кудрей. Голова была покрыта шершавым ежиком, как будто его неделю назад побрили наголо. И вокруг ежика стояло легкое сияние, как будто кончик каждого волоска обмакнули в лунный свет.
И я все поняла.
Я наконец-то поняла, кем же он был на самом деле, этот лишенный памяти туманный бес.
– Узнала, – со вздохом ответила я ему. – Нет твоего ангела справедливости. Вообще нет. Пал смертью храбрых. Расстрелян после Большого бунта за то, что неправильно понимал справедливость. Так что на него не рассчитывай. Одни мы с тобой остались. Больше никто этим делом заниматься не станет – ни маги, ни мудрецы, ни ангелы и ни черти.
– Вот оно что…
Я не могла сказать ему правду. Тогда он точно сошел бы с ума. Ведь он утратил ту силу света, которой мог исцелять заблудших и творить справедливость благородно и безболезненно. Или его лишили этой силы, зная, что без нее он – калека?
Зелиал оттолкнулся от стены и встал прямо. Ему было трудно так стоять, я понимала, что его еще несколько часов будут преследовать головокружения, но достаточно он надеялся на чью-то неземную помощь. Уж с этой-то хворобой он должен был справиться сам.
– Ну, пойдем, – сказала я. – Работы много. Никто ее за нас не сделает.
– А ты уже – все? Уже не можешь вернуться? – спросил он, отлично понимая, что выбор мой сделан, иначе я не нашла бы башню и не вступила в схватку с магом.
– Чего мне возвращаться… Незачем.
И только тут я окончательно простилась и с Сонькой, и с бегемотицами, и со всем моим дневным миром. Если ради Зелиала нужно было навеки выбрать ночной – пусть.
– Ну, если так…
– Да, вот так…
– Не передумаешь? – с прежней, чуть застенчивой улыбкой спросил он.
– Я же продала тебе душу. Вот и договор при мне.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Все было решено на миллионы лет вперед.
Из башни выползла змея. Я протянула ей руку, чтобы она вползла и обвилась вокруг моей шеи. Маг, очевидно, валялся в глубоком обмороке.
– Твоя кровь? – угадал он. – Оставь ее. У тебя другая, светлая и чистая.
– В ней не будет такой ярости, – ответила я. Он протянул руку, погладил змею, и она лизнула в ответ его палец.
– Ладно, пойдем, – решил он, видно, ощутив прилив сил. – Ты права, ворона, втроем веселее…
И мы пошли. Я чувствовала плечом его острое плечо. И даже не заметила, что бесплодная земля под ногами давно кончилась, и мы ступаем по протянутому со звезды лучу зеленоватого прохладного света.
Под нашими ногами были бесчисленные миры, и где-то среди них – мой, к которому я еще буду возвращаться, еще не раз и не два – пока буду ему нужна.
Мы будем возвращаться туда вместе…
Над ночной землей, над лесом с крошечными елками, над блюдцами озер, над игрушечным городом шло белое грозовое облако.
Рига
Январь 1990
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
С новым вдохом Зелиал прогнулся в груди и блаженно застонал. А потом открыл глаза и увидел меня.
– Это ты? – не столько спросил, сколько сообщил он сам себе. – Спасибо, ворона… Где это мы, и как я сюда попал?
– Осторожно, не наступи на осколки, – сказала я, потому что он был босиком и вообще голый.
Зелиал сел, потрогал кусочек хрусталя и, по-видимому, все вспомнил.
– Твоя работа? – пытаясь улыбнуться, спросил он, показывая на хрусталь.
– Ну! Вставай, вставай, достаточно ты в пузырьке отсыпался.
– Опять я не нашел ангела справедливости, – даже с каким-то удивлением сообщил Зелиал. – Может, хоть ты что-нибудь о нем узнала? А, ворона?
Он, видимо, был еще очень слаб и прислонился к стене. У него не хватало сил и соображения даже соткать из мрака длинный плащ. Я хотела подойти и обнять его, потому что всей кожей чувствовала, как ему сейчас холодно. Даже сделала шаг к нему, но сразу же отступила.
Зелиал лишился в заточении своих пышных жестких кудрей. Голова была покрыта шершавым ежиком, как будто его неделю назад побрили наголо. И вокруг ежика стояло легкое сияние, как будто кончик каждого волоска обмакнули в лунный свет.
И я все поняла.
Я наконец-то поняла, кем же он был на самом деле, этот лишенный памяти туманный бес.
– Узнала, – со вздохом ответила я ему. – Нет твоего ангела справедливости. Вообще нет. Пал смертью храбрых. Расстрелян после Большого бунта за то, что неправильно понимал справедливость. Так что на него не рассчитывай. Одни мы с тобой остались. Больше никто этим делом заниматься не станет – ни маги, ни мудрецы, ни ангелы и ни черти.
– Вот оно что…
Я не могла сказать ему правду. Тогда он точно сошел бы с ума. Ведь он утратил ту силу света, которой мог исцелять заблудших и творить справедливость благородно и безболезненно. Или его лишили этой силы, зная, что без нее он – калека?
Зелиал оттолкнулся от стены и встал прямо. Ему было трудно так стоять, я понимала, что его еще несколько часов будут преследовать головокружения, но достаточно он надеялся на чью-то неземную помощь. Уж с этой-то хворобой он должен был справиться сам.
– Ну, пойдем, – сказала я. – Работы много. Никто ее за нас не сделает.
– А ты уже – все? Уже не можешь вернуться? – спросил он, отлично понимая, что выбор мой сделан, иначе я не нашла бы башню и не вступила в схватку с магом.
– Чего мне возвращаться… Незачем.
И только тут я окончательно простилась и с Сонькой, и с бегемотицами, и со всем моим дневным миром. Если ради Зелиала нужно было навеки выбрать ночной – пусть.
– Ну, если так…
– Да, вот так…
– Не передумаешь? – с прежней, чуть застенчивой улыбкой спросил он.
– Я же продала тебе душу. Вот и договор при мне.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Все было решено на миллионы лет вперед.
Из башни выползла змея. Я протянула ей руку, чтобы она вползла и обвилась вокруг моей шеи. Маг, очевидно, валялся в глубоком обмороке.
– Твоя кровь? – угадал он. – Оставь ее. У тебя другая, светлая и чистая.
– В ней не будет такой ярости, – ответила я. Он протянул руку, погладил змею, и она лизнула в ответ его палец.
– Ладно, пойдем, – решил он, видно, ощутив прилив сил. – Ты права, ворона, втроем веселее…
И мы пошли. Я чувствовала плечом его острое плечо. И даже не заметила, что бесплодная земля под ногами давно кончилась, и мы ступаем по протянутому со звезды лучу зеленоватого прохладного света.
Под нашими ногами были бесчисленные миры, и где-то среди них – мой, к которому я еще буду возвращаться, еще не раз и не два – пока буду ему нужна.
Мы будем возвращаться туда вместе…
Над ночной землей, над лесом с крошечными елками, над блюдцами озер, над игрушечным городом шло белое грозовое облако.
Рига
Январь 1990
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16