Природа позаботилась о нашей цели — конвое. Двенадцать судов из двадцати шести затонуло.
— За это вы тоже потребовали медаль?
— Жаль, я об этом не подумал — насмешливо сказал он.
В бледном вечернем свете ее лицо едва виднелось.
— Извините.
Позади Лаклана появился Рив:
— Эй, вы двое, кофе стынет.
— Мы идем — ответила Джанет.
Ее плед соскользнул с плеч и упал на пол. Герике поднял его и подал. Внезапно горизонт озарился последней оранжевой вспышкой — и как только он погас, наступила полная тьма.
***
В Тронхейме Неккер шел к зданию штаба. Он был в основательно дурном настроении. Глаза покраснели, словно от недосыпа, хотя он уже три дня находился в абсолютном ничегонеделанье.
Когда он вошел в кабинет разведотдела, за столом сидел полковник Майер. Майор Альтрогге склонился рядом и они вместе изучали карту Западных Проливов.
Майор поднял глаза:
— Вот и вы, Хорст. Наконец, появилось небольшое дело для вас.
— Весьма приятно думать так — сказал Неккер с заметным сарказмом в голосе, — но как хорошо знает господин полковник, за последние тридцать шесть часов меня трижды вызывали по разным случаям, только для того, чтобы отменить операцию в последний момент.
— Но не в этот раз — сказал Майер. — Дело очень важно. Короче говоря, вы вылетаете в 02-00. Ваш полет будет проходить над Шотландией, потом южнее Внешних Гебрид и к западу от Ирландии до этой точки на карте. — Он указал ее карандашом. — Согласно абверу, в этом районе сейчас должен находиться громадный конвой, возвращающийся домой из Галифакса, Новая Шотландия. Весьма важно, чтобы информация, касающаяся его позиции, достигла Киля завтра до полудня.
— Я предполагаю, иначе мы проиграем войну.
— Весьма забавно — холодно сказал Майер и встал. — Вы хороший пилот, Хорст, но временами вы ведете себя, как четырнадцатилетний подросток. В последнее время вы слишком часто допускаете замечания подобного сорта.
— Извините, господин полковник.
— Ладно, не извиняйтесь. Майер улыбнулся и похлопал его по плечу. — Альтрогге посвятит вас в скучные детали, а я буду ждать вашего рапорта, когда вы вернетесь.
Он вышел, а Неккер изучил карту:
— До этой точки около девятисот миль полета.
— И девятьсот обратно, что оставляет вам весьма мало для игр. Скажем, два часа полета в районе цели, и остаются небольшие поля для ошибок.
— Я их не делаю — сказал Неккер. — Вот почему я еще здесь. А что с эскадрильями Спитфайров?
— Здесь, возле Инвернесса, но они не доставят вам хлопот, если вы останетесь на высоте тридцать пять — тридцать восемь тысяч, что с комфортом можно сделать с установленным дополнительным оборудованием. Полет до цели будет проходить в темноте. Легкое дело.
— Ну, раз вы так говорите — кисло ответил Неккер и сел. — Хорошо, обсудим детали.
***
Рив открыл дверь полицейской станции и они с Герике вошли внутрь, сопровождаемые Лакланом. Парень достал ключ и повел их вниз по лестнице. Герике вошел в свою камеру и Лаклан запер ее на два поворота.
— Господин контр-адмирал! — отсалютовал Герике. — Благодарю за участие в приятном вечере.
Рив поколебался. На мгновение показалось, что он заговорит. Вместо этого он пунктуально вернул приветствие и вернулся по лестнице наверх, за ним Лаклан.
Дверь закрылась. Герике немного постоял, прислушиваясь, положив руки на прутья решетки, потом подошел к окну. Кирпичная кладка подоконника потрескалась, цемент там, где входили прутья, был старый и раскрошенный. Он поднял матрац, вывинтил одну из пружин железной койки и принялся обрабатывать цемент загнутым концом.
В коридоре раздались шаги. Он быстро сел, а по ту сторону решетки появился Лаклан с винтовкой на плече и спальным мешком под мышкой.
— Что такое? — спросил Герике.
Парень поставил на пол термос, раскатал спальный мешок, залез в него и стоя застегнулся. Потом сел, спиной прижавшись к противоположной стене и положив винтовку на колени.
— Просто присматриваю за вами, капитан. Адмирал Рив думает, что вы будете лучше спать, зная, что я поблизости.
Герике улыбнулся:
— Знаете, Лаклан? Похоже, он на все обращает пристальное внимание.
Он улегся на койку, укрылся одеялами до подбородка и почти мгновенно уснул.
Баркентина «Дойчланд», 24 сентября 1944 года. Широта 56°00N, долгота 9°51W. 110 миль к юго-западу от Внешних Гебрид. День начался странным штилем, который на моей памяти я не могу припомнить в этих водах. Сразу после полуночи наш путь пересекло судно, мы слышали его двигатель и ясно видели свет, вероятно, из-за небрежности со стороны команды. В среднюю вахту снова начался дождь и ветер соответственно окреп. Настало воскресенье, и в четыре склянки утренней вахты, сестра Анджела совершила обычную заутреннюю на палубе, несмотря на суровую погоду.
12
«Дойчланд», выставив каждый клочок паруса, делала двенадцать узлов. Море начало покрываться белыми барашками под однообразным свинцово-серым небом.
Дождь налетел с юго-запада, и сестра Анджела стояла под ним у поручней и говорила проповедь другим монахиням на палубе внизу с дюжиной членов команды, достаточно религиозных, чтобы выйти на заутреню.
Хотя несколько матросов были католиками, остальные, если вообще принадлежали какой-либо церкви, были лютеранами, поэтому ей приходилось вести службу таким образом, чтобы никого не оскорбить.
Она как раз подошла к концу общей исповеди, голос чисто звучал в сыром воздухе.
— … и благослови нас, милостивый боже, на праведную и спокойную жизнь, к вящей славе своей.
Несколько мгновений стояла тишина, пока она молилась, закрыв глаза и сжав руки. Она перекрестилась и сказала:
— Теперь споем гимн, специально для тех, кто на море, и, стало быть, для всех вас. Вечный отец, великий спаситель, усмири безустанные волны.
Лотта и другие монахини храбро подхватили слова и Рихтер, стоявший позади нее, вступил тоже, побудив и других членов команды запеть нестройным хором. Сестра Анджела разок повернулась, бросить взгляд на Бергера и Штурма, и капитан обнаружил, что он, несколько беспомощно, тоже присоединился к хору.
— Услышь нас, когда молим тебя за тех, кто в бедствиях моря.
А потом, когда хор начал иссякать, в небе раздался гул мотора. Бергер в тревоге повернулся и увидел черный самолет, идущий над морем с юго-востока на высоте не более ста пятидесяти футов.
— Боже милостивый, вот оно! Вот оно, наконец! — подумал он и в тот же миг схватил сестру Анджелу и пригнул ее. На палубе внизу было полное замешательство, команда рассыпалась, а сестра Кэт пронзительно закричала.
Штурм, припавший на одно колено позади Бергера, возбужденно закричал:
— Поглядите, господин капитан! Это один из наших!
Бергер мельком увидел пролетающий Юнкерс, ясно увидел кресты на крыльях, свастику на хвосте, потом самолет накренился влево и начал набирать высоту.
Внизу на палубе люди подбежали к поручням, двое-трое карабкались по снастям, все радовались, Рихтер и Лотта стояли вместе, рука боцмана на талии девушки, и оба смотрели в небо.
— Что теперь, господин капитан? — спросил Штурм.
Бергер, собрав утерянное было хладнокровие, поднялся на ноги. Он перегнулся через перила и рявкнул:
— Рихтер, спусти шведский флаг. В моей каюте в большом шкафу ты найдешь флаг Кригсмарине.
Он повернулся к Штурму:
— Быстро за радио. Посмотрим, удастся ли контакт.
***
— Шведский? — спросил Неккер. — Ты уверен?
— Определенно, господин капитан — заверил его Руди. — Я ясно видел флаг.
Вмешался Кранц, хвостовой стрелок:
— Могу подтвердить, господин капитан.
— Парусник — сказал Неккер. — Ни за что бы не поверил, если бы не видел сам. Посмотрим еще раз.
Он заложил вираж, на этот раз заходя на не более чем на ста пятидесяти футах, и, когда судно появилось, увидел, что шведский флаг спускается.
— Какого черта они меняют раскраску, господин капитан? — спросил с изумлением Руди Хюбнер.
— Догадайся — сказал Неккер и с удовольствием хрюкнул, когда начал подниматься другой флаг.
Когда они проносились мимо, флаг развернулся на ветру и Кранц сказал с изумлением:
— Флаг Кригсмарине, господин капитан! Клянусь!
— Нет необходимости — отозвался Неккер. — Я тоже его видел. Но в этом нет никакого смысла. Сделаю еще круг.
Радиооператор Шмидт тронул его за плечо:
— Я что-то принимаю сейчас, господин капитан. Должно быть, они. Переключаю.
Через мгновение, к его полному изумлению и с чистотой, возможной только на таком близком расстоянии, он ясно расслышал в наушниках голос Йоханна Штурма, говорящий:
— «Дойчланд» вызывает Большого Черного Орла. Как слышите меня?
— Большой Черный Орел? — с изумлением спросил Шмидт. — О чем он говорит?
— Он не хочет обращаться к нам, дурак, на случай, если кто перехватит передачу — сказал Неккер. — Ну-ка, дайте мне поговорить с ним.
***
Джин Синклер пила последнюю чашку чая перед тем, как пойти в церковь, когда появились Рив и Джанет.
— Приятный сюрприз — сказала она. — Обычно я не добивалась заметного успеха, когда пыталась побудить его подняться в воскресенье утром.
— Боюсь, причиной являются дела — сказала Джанет. — Тем не менее я убедила его надеть форму, так что хватайте его, если можете.
Джин глядела озабоченно. Рив сказал:
— Из Маллейга сообщили, что у лейтенанта Джего трудности с двигателем. Крайний срок для ремонта — вторая половина дня, иначе за Герике пришлют кого-то другого. Кто бы ни был, очевидно, он не прибудет до позднего вечера. Даже, наверное, до завтрашнего утра.
— Понимаю. — Она посмотрела на часы — Служба, я должна напомнить вам, начнется через пятнадцать минут, и если мы не хотим получить от Мердока публичного выговора, во время которого придется горбиться за спинами прихожан, то лучше поторопиться.
— Хорошо — скучно сказал он. — Я приду, только я вас догоню. Попрошу у Мэри масло и яйца. У меня все кончилось.
Дверь за ним закрылась и Джин повернулась к Джанет:
— А как вы?
— Пожалуй, нет — не этим утром.
— Что вы собираетесь делать?
— Я кое-что придумаю.
Джин улыбнулась:
— Я так и знала.
***
Герике хорошо позавтракал овсянкой и жареным беконом и, достаточно неожиданно, томатами, принесенными матерью Лаклана. Когда она ушла, Лаклан возвратился на свой пост у стены.
Герике сказал:
— Спи, Лаклан. Когда ты думаешь немного поспать?
— О, я ужасно хочу спать. Страшная проблема, что для матери я остаюсь крошечным ребенком.
Лаклан посмотрел на часы:
— Не беспокойтесь, капитан. Мердок сменит меня в одиннадцать после утренней службы.
— А, да — сказал Герике. — Он здесь что-то вроде пастора, не так ли?
— Верно — и коксвейн на «Мораг Синклер».
— «Мораг Синклер»?
— Величайшая любовь в жизни Мердока. Это спасательное судно в сорок один фут с двигателем Ватсона. Станция находится в Южной Бухточке на другом конце острова. Мердок там живет.
Герике сказал:
— Не понимаю, почему не здесь?
— Потому что в действительно плохую погоду море так сильно бьется в волнолом гавани, что из нее невозможно выйти. Гораздо легче из Южной Бухточки.
— Всегда так?
— Нет, раз или два в году невозможно отплыть из бухточки.
— И что случается, если в это время получен сигнал?
— Еще один спасатель находится на острове Барра.
— А вы, Лаклан, вы были членом команды спасателя перед вступлением в армию?
— Не с моим животом — ответил Лаклан. — Но мой отец был.
Он перестал улыбаться и Герике, который не мог найти слов, стоял, сжимая прутья решетки. Внешняя дверь хлопнула и голос Джанет позвал:
— Кто-нибудь дома?
На ней был плащ из овечьей кожи, твидовая юбка, ботинки до колен:
— Как он вел себя, Лаклан?
— Выбора не было — ответил Герике. — Юный Лохинвар просидел у стены, глядя на меня всю ночь с винтовкой на коленях.
Она передала через решетку пачку сигарет и пару журналов:
— Поможет провести время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— За это вы тоже потребовали медаль?
— Жаль, я об этом не подумал — насмешливо сказал он.
В бледном вечернем свете ее лицо едва виднелось.
— Извините.
Позади Лаклана появился Рив:
— Эй, вы двое, кофе стынет.
— Мы идем — ответила Джанет.
Ее плед соскользнул с плеч и упал на пол. Герике поднял его и подал. Внезапно горизонт озарился последней оранжевой вспышкой — и как только он погас, наступила полная тьма.
***
В Тронхейме Неккер шел к зданию штаба. Он был в основательно дурном настроении. Глаза покраснели, словно от недосыпа, хотя он уже три дня находился в абсолютном ничегонеделанье.
Когда он вошел в кабинет разведотдела, за столом сидел полковник Майер. Майор Альтрогге склонился рядом и они вместе изучали карту Западных Проливов.
Майор поднял глаза:
— Вот и вы, Хорст. Наконец, появилось небольшое дело для вас.
— Весьма приятно думать так — сказал Неккер с заметным сарказмом в голосе, — но как хорошо знает господин полковник, за последние тридцать шесть часов меня трижды вызывали по разным случаям, только для того, чтобы отменить операцию в последний момент.
— Но не в этот раз — сказал Майер. — Дело очень важно. Короче говоря, вы вылетаете в 02-00. Ваш полет будет проходить над Шотландией, потом южнее Внешних Гебрид и к западу от Ирландии до этой точки на карте. — Он указал ее карандашом. — Согласно абверу, в этом районе сейчас должен находиться громадный конвой, возвращающийся домой из Галифакса, Новая Шотландия. Весьма важно, чтобы информация, касающаяся его позиции, достигла Киля завтра до полудня.
— Я предполагаю, иначе мы проиграем войну.
— Весьма забавно — холодно сказал Майер и встал. — Вы хороший пилот, Хорст, но временами вы ведете себя, как четырнадцатилетний подросток. В последнее время вы слишком часто допускаете замечания подобного сорта.
— Извините, господин полковник.
— Ладно, не извиняйтесь. Майер улыбнулся и похлопал его по плечу. — Альтрогге посвятит вас в скучные детали, а я буду ждать вашего рапорта, когда вы вернетесь.
Он вышел, а Неккер изучил карту:
— До этой точки около девятисот миль полета.
— И девятьсот обратно, что оставляет вам весьма мало для игр. Скажем, два часа полета в районе цели, и остаются небольшие поля для ошибок.
— Я их не делаю — сказал Неккер. — Вот почему я еще здесь. А что с эскадрильями Спитфайров?
— Здесь, возле Инвернесса, но они не доставят вам хлопот, если вы останетесь на высоте тридцать пять — тридцать восемь тысяч, что с комфортом можно сделать с установленным дополнительным оборудованием. Полет до цели будет проходить в темноте. Легкое дело.
— Ну, раз вы так говорите — кисло ответил Неккер и сел. — Хорошо, обсудим детали.
***
Рив открыл дверь полицейской станции и они с Герике вошли внутрь, сопровождаемые Лакланом. Парень достал ключ и повел их вниз по лестнице. Герике вошел в свою камеру и Лаклан запер ее на два поворота.
— Господин контр-адмирал! — отсалютовал Герике. — Благодарю за участие в приятном вечере.
Рив поколебался. На мгновение показалось, что он заговорит. Вместо этого он пунктуально вернул приветствие и вернулся по лестнице наверх, за ним Лаклан.
Дверь закрылась. Герике немного постоял, прислушиваясь, положив руки на прутья решетки, потом подошел к окну. Кирпичная кладка подоконника потрескалась, цемент там, где входили прутья, был старый и раскрошенный. Он поднял матрац, вывинтил одну из пружин железной койки и принялся обрабатывать цемент загнутым концом.
В коридоре раздались шаги. Он быстро сел, а по ту сторону решетки появился Лаклан с винтовкой на плече и спальным мешком под мышкой.
— Что такое? — спросил Герике.
Парень поставил на пол термос, раскатал спальный мешок, залез в него и стоя застегнулся. Потом сел, спиной прижавшись к противоположной стене и положив винтовку на колени.
— Просто присматриваю за вами, капитан. Адмирал Рив думает, что вы будете лучше спать, зная, что я поблизости.
Герике улыбнулся:
— Знаете, Лаклан? Похоже, он на все обращает пристальное внимание.
Он улегся на койку, укрылся одеялами до подбородка и почти мгновенно уснул.
Баркентина «Дойчланд», 24 сентября 1944 года. Широта 56°00N, долгота 9°51W. 110 миль к юго-западу от Внешних Гебрид. День начался странным штилем, который на моей памяти я не могу припомнить в этих водах. Сразу после полуночи наш путь пересекло судно, мы слышали его двигатель и ясно видели свет, вероятно, из-за небрежности со стороны команды. В среднюю вахту снова начался дождь и ветер соответственно окреп. Настало воскресенье, и в четыре склянки утренней вахты, сестра Анджела совершила обычную заутреннюю на палубе, несмотря на суровую погоду.
12
«Дойчланд», выставив каждый клочок паруса, делала двенадцать узлов. Море начало покрываться белыми барашками под однообразным свинцово-серым небом.
Дождь налетел с юго-запада, и сестра Анджела стояла под ним у поручней и говорила проповедь другим монахиням на палубе внизу с дюжиной членов команды, достаточно религиозных, чтобы выйти на заутреню.
Хотя несколько матросов были католиками, остальные, если вообще принадлежали какой-либо церкви, были лютеранами, поэтому ей приходилось вести службу таким образом, чтобы никого не оскорбить.
Она как раз подошла к концу общей исповеди, голос чисто звучал в сыром воздухе.
— … и благослови нас, милостивый боже, на праведную и спокойную жизнь, к вящей славе своей.
Несколько мгновений стояла тишина, пока она молилась, закрыв глаза и сжав руки. Она перекрестилась и сказала:
— Теперь споем гимн, специально для тех, кто на море, и, стало быть, для всех вас. Вечный отец, великий спаситель, усмири безустанные волны.
Лотта и другие монахини храбро подхватили слова и Рихтер, стоявший позади нее, вступил тоже, побудив и других членов команды запеть нестройным хором. Сестра Анджела разок повернулась, бросить взгляд на Бергера и Штурма, и капитан обнаружил, что он, несколько беспомощно, тоже присоединился к хору.
— Услышь нас, когда молим тебя за тех, кто в бедствиях моря.
А потом, когда хор начал иссякать, в небе раздался гул мотора. Бергер в тревоге повернулся и увидел черный самолет, идущий над морем с юго-востока на высоте не более ста пятидесяти футов.
— Боже милостивый, вот оно! Вот оно, наконец! — подумал он и в тот же миг схватил сестру Анджелу и пригнул ее. На палубе внизу было полное замешательство, команда рассыпалась, а сестра Кэт пронзительно закричала.
Штурм, припавший на одно колено позади Бергера, возбужденно закричал:
— Поглядите, господин капитан! Это один из наших!
Бергер мельком увидел пролетающий Юнкерс, ясно увидел кресты на крыльях, свастику на хвосте, потом самолет накренился влево и начал набирать высоту.
Внизу на палубе люди подбежали к поручням, двое-трое карабкались по снастям, все радовались, Рихтер и Лотта стояли вместе, рука боцмана на талии девушки, и оба смотрели в небо.
— Что теперь, господин капитан? — спросил Штурм.
Бергер, собрав утерянное было хладнокровие, поднялся на ноги. Он перегнулся через перила и рявкнул:
— Рихтер, спусти шведский флаг. В моей каюте в большом шкафу ты найдешь флаг Кригсмарине.
Он повернулся к Штурму:
— Быстро за радио. Посмотрим, удастся ли контакт.
***
— Шведский? — спросил Неккер. — Ты уверен?
— Определенно, господин капитан — заверил его Руди. — Я ясно видел флаг.
Вмешался Кранц, хвостовой стрелок:
— Могу подтвердить, господин капитан.
— Парусник — сказал Неккер. — Ни за что бы не поверил, если бы не видел сам. Посмотрим еще раз.
Он заложил вираж, на этот раз заходя на не более чем на ста пятидесяти футах, и, когда судно появилось, увидел, что шведский флаг спускается.
— Какого черта они меняют раскраску, господин капитан? — спросил с изумлением Руди Хюбнер.
— Догадайся — сказал Неккер и с удовольствием хрюкнул, когда начал подниматься другой флаг.
Когда они проносились мимо, флаг развернулся на ветру и Кранц сказал с изумлением:
— Флаг Кригсмарине, господин капитан! Клянусь!
— Нет необходимости — отозвался Неккер. — Я тоже его видел. Но в этом нет никакого смысла. Сделаю еще круг.
Радиооператор Шмидт тронул его за плечо:
— Я что-то принимаю сейчас, господин капитан. Должно быть, они. Переключаю.
Через мгновение, к его полному изумлению и с чистотой, возможной только на таком близком расстоянии, он ясно расслышал в наушниках голос Йоханна Штурма, говорящий:
— «Дойчланд» вызывает Большого Черного Орла. Как слышите меня?
— Большой Черный Орел? — с изумлением спросил Шмидт. — О чем он говорит?
— Он не хочет обращаться к нам, дурак, на случай, если кто перехватит передачу — сказал Неккер. — Ну-ка, дайте мне поговорить с ним.
***
Джин Синклер пила последнюю чашку чая перед тем, как пойти в церковь, когда появились Рив и Джанет.
— Приятный сюрприз — сказала она. — Обычно я не добивалась заметного успеха, когда пыталась побудить его подняться в воскресенье утром.
— Боюсь, причиной являются дела — сказала Джанет. — Тем не менее я убедила его надеть форму, так что хватайте его, если можете.
Джин глядела озабоченно. Рив сказал:
— Из Маллейга сообщили, что у лейтенанта Джего трудности с двигателем. Крайний срок для ремонта — вторая половина дня, иначе за Герике пришлют кого-то другого. Кто бы ни был, очевидно, он не прибудет до позднего вечера. Даже, наверное, до завтрашнего утра.
— Понимаю. — Она посмотрела на часы — Служба, я должна напомнить вам, начнется через пятнадцать минут, и если мы не хотим получить от Мердока публичного выговора, во время которого придется горбиться за спинами прихожан, то лучше поторопиться.
— Хорошо — скучно сказал он. — Я приду, только я вас догоню. Попрошу у Мэри масло и яйца. У меня все кончилось.
Дверь за ним закрылась и Джин повернулась к Джанет:
— А как вы?
— Пожалуй, нет — не этим утром.
— Что вы собираетесь делать?
— Я кое-что придумаю.
Джин улыбнулась:
— Я так и знала.
***
Герике хорошо позавтракал овсянкой и жареным беконом и, достаточно неожиданно, томатами, принесенными матерью Лаклана. Когда она ушла, Лаклан возвратился на свой пост у стены.
Герике сказал:
— Спи, Лаклан. Когда ты думаешь немного поспать?
— О, я ужасно хочу спать. Страшная проблема, что для матери я остаюсь крошечным ребенком.
Лаклан посмотрел на часы:
— Не беспокойтесь, капитан. Мердок сменит меня в одиннадцать после утренней службы.
— А, да — сказал Герике. — Он здесь что-то вроде пастора, не так ли?
— Верно — и коксвейн на «Мораг Синклер».
— «Мораг Синклер»?
— Величайшая любовь в жизни Мердока. Это спасательное судно в сорок один фут с двигателем Ватсона. Станция находится в Южной Бухточке на другом конце острова. Мердок там живет.
Герике сказал:
— Не понимаю, почему не здесь?
— Потому что в действительно плохую погоду море так сильно бьется в волнолом гавани, что из нее невозможно выйти. Гораздо легче из Южной Бухточки.
— Всегда так?
— Нет, раз или два в году невозможно отплыть из бухточки.
— И что случается, если в это время получен сигнал?
— Еще один спасатель находится на острове Барра.
— А вы, Лаклан, вы были членом команды спасателя перед вступлением в армию?
— Не с моим животом — ответил Лаклан. — Но мой отец был.
Он перестал улыбаться и Герике, который не мог найти слов, стоял, сжимая прутья решетки. Внешняя дверь хлопнула и голос Джанет позвал:
— Кто-нибудь дома?
На ней был плащ из овечьей кожи, твидовая юбка, ботинки до колен:
— Как он вел себя, Лаклан?
— Выбора не было — ответил Герике. — Юный Лохинвар просидел у стены, глядя на меня всю ночь с винтовкой на коленях.
Она передала через решетку пачку сигарет и пару журналов:
— Поможет провести время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36