Все можно быстро исправить. Открывая личный дневник, он испытывал огромное чувство приподнятости. Взяв ручку, задумался на мгновение, потом записал:
— Теперь более чем когда-либо я убежден, что мы достигнем Киля…
Баркентина «Дойчланд», 14 сентября 1944 года. Широта 28°16N, долгота 30°50W. Фрау Прагер скончалась на трех склянках средней вахты. Вскоре после рассвета мы предали ее морю, службу держала сестра Анджела. Находящиеся на судне сильно тронуты этим печальным событием. Во время послеобеденной вахты поднялся легкий бриз, доходя до свежего в порывах. Я оцениваю сегодняшнее местоположение, как 1170 миль от Коба в Ирландии.
4
Ночь быстро спускалась, когда Джего и старшина Янсен взбирались на холм Святого Мунго. Похоронную команду они обнаружили на кладбище позади церкви. Собралось около двадцати островитян, мужчин и женщин. Джин Синклер и Рив стояли рядом, адмирал — в полной форме. Мердок Маклеод в своем лучшем костюме из голубой саржи стоял в головах открытой могилы с молитвенником в руках.
Два американца остановились неподалеку и сняли фуражки. Было очень тихо, раздавалось только непрестанное пение птиц. Джего посмотрел, как за Мери-тауном в подкове гавани стоял его корабль, пришвартованный к молу.
Солнце бросало на небо отсвет меди с алыми отблесками на тонких перистых облаках. За Барра Хед островитяне шли к северу на Барра, Мингулей, Паббей, Сендрей, скользя по совершенно спокойному морю, черные на фоне пламени.
Рив глянул через плечо, что-то пробормотал Джин Синклер, потом двинулся к ним, огибая могильные плиты:
— Спасибо, что быстро пришли, лейтенант.
— Не за что, сэр. Мы были на пути в Маллейг из Сторновея, когда вам передали сообщение.
Джего кивнул на могилу, куда полдюжины рыбаков опускали гроб:
— Еще один с U-743?
Рив кивнул:
— Восьмой за три дня.
Он поколебался:
— В прошлый раз вы говорили, что на этой неделе поедете на побывку в Лондон.
— Верно, адмирал. Если я смогу дойти вовремя до Маллейга, то намерен поймать ночной поезд на Глазго. Я что-нибудь могу сделать для вас, сэр?
— Конечно.
Рив достал из кармана пару конвертов:
— Первый для моей племянницы. Она живет в Вестминстере, недалеко от парламента.
— А другое, сэр?
Рив положил его сверху:
— Как видите, оно адресовано лично шефу штаб-квартиры. Это сэкономит время.
Джего увидел адрес на конверте и поперхнулся:
— Бог мой!
Рив улыбнулся:
— Проследите, чтобы письмо вручили одному из его помощников лично. Никому другому.
— Да, сэр.
— Теперь вам лучше отправляться. Я жду, что услышу вас, как только вы вернетесь. Я уже говорил, что у меня в коттедже есть радиопередатчик: небольшое одолжение со стороны флота. Вы свяжитесь с Маллейгом, а я буду целыми днями сидеть у проклятой штуки, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание.
Джего отдал честь, кивнул Янсену, и они удалились. Адмирал вернулся к похоронам и Мердок Маклеод начал твердым ясным голосом громко читать:
— Рожденному женщиной недолго жить. Он приходит и уходит, как цветок…
Когда они миновали входные ворота, вдруг стало очень темно, осталась лишь истлевающая полоска огня на горизонте.
Янсен спросил:
— Кому письмо, лейтенант?
— Генералу Эйзенхауэру — просто ответил Джего.
***
В Бресте перестрелка шла через реку и стрекотание автоматов разносилось над водой, когда Пауль Герике повернул за угол. Где-то далеко на горизонте ракеты по дуге неслись через ночь и, несмотря на сильный дождь, значительная часть города, похоже, была в огне. Большинство складов, когда-то обрамлявших улицу, были разбомблены, тротуар усыпан щебнем и битым стеклом, но небольшой отель на углу, который служил морским штабом, вроде бы уцелел. Герике быстро вбежал по ступенькам, показал часовому у дверей документы и вошел.
Он был невысок, не более пяти футов пяти-шести дюймов, светловолосый, с бледным лицом, не тронутым ветром и погодой. Глаза очень темные, совсем без искры, в странном контрасте с доброй, почти ленивой улыбкой, которая, похоже, постоянно была у него на губах.
Белая морская фуражка видела лучшие времена и он едва ли представлял импозантную фигуру в поношенной кожаной куртке, кожаных брюках и морских ботинках. Но юный лейтенант, сидящий в фойе за столом, увидел только Рыцарский крест с дубовыми листьями и мгновенно встал.
— Меня просили немедленно доложить о своем прибытии коммодору подводного флота — сказал Герике. — Корветтен-капитан Герике, U-235.
— Он ждет вас — сказал лейтенант. — Следуйте за мной.
Они поднялись по витой лестнице. Младший офицер с пистолетом у пояса стоял на охране у одной из комнат отеля. Рукописная надпись на двери гласила:
Капитан-дур-зев Отто Фримель, командир Западного подводного флота.
Лейтенант постучал и вошел:
— Лейтенант-коммандер Герике прибыл.
Комната была в полутьме, горела только настольная лампа на столе Фримеля. Он сидел в нарукавниках, разбирая кучу корреспонденции, на кончике носа висели очки в стальной оправе, в левом уголке рта торчал мундштук слоновой кости.
Он, улыбаясь, встал из-за стола, протягивая руку:
— Мой дорогой Пауль. Рад тебя видеть. Как Вест-Индия?
— Долгая тянучка — ответил Герике. — Особенно, когда время возвращаться.
Фримель вынул бутылку шнапса и два бокала:
— Шампанского нет. Не то, что в былые дни.
— Что, нет букетов в доке? — сказал Герике. — Только не говори мне, что мы проигрываем войну.
— Мой дорогой Пауль, в Бресте у нас вообще больше нет доков. Если бы ты прибыл днем, то заметил бы весьма неважное состояние наших неприступных причалов для подлодок. Пять метров напряженного бетона превращены в пыль маленькой штучкой, которую РАФ называет бомбой типа — землетрясение. — Он поднял бокал — За тебя, Пауль. Я слышал, поход удачный?
— Неплохой.
— Не преуменьшай. Канадский корвет, танкер и три торговых судна? Тридцать одна тысяча тонн, а ты говоришь — неплохо? Я бы определил это как весьма большое чудо. В наши дни две из трех ушедших подлодок не возвращаются.
Он покачал головой:
— Сейчас не сороковой. Исчезло счастливое время. Теперь они присылают полуобученных детей. Ты — один из немногих оставшихся старожилов.
Герике взял сигарету из пачки на столе. Французские, из самых дешевых, и когда он закурил и затянулся, дым так защипал горло, что он зашелся в пароксизме кашля.
— Боже мой! Теперь понятно, что дела плохи.
— Ты не представляешь, насколько плохи — сказал Фримель. — Брест осажден американским восьмым армейским корпусом с девятого августа. Единственная причина, по которой мы все еще здесь, это совершенно невероятная оборона, которую держит генерал Рамке и вторая воздушно-десантная дивизия. Его парашютисты, без сомнения, самые превосходные воины, которых я когда-либо видел в действии, включая ваффен-СС. — Он снова потянулся к бутылке шнапса — Еще бы, их переместили сюда с Украины. Похоже, они все еще в эйфории от такой удачи. Кроме всего, американский лагерь военнопленных бесконечно предпочтительнее такого же русского.
— А как с подлодками?
— Их больше нет. Девятой флотилии больше не существует. U-256 ушла последней. Это было одиннадцать дней назад. Штаб перегруппировался в Берген.
— А как со мной? — спросил Герике. — Я мог бы пройти в Норвегию по пути из Ирландского моря и Северного пролива.
— Приказ тебе, Пауль, совершенно однозначен. Ты должен уйти в Берген через Английский пролив, как и остаток флотилии, но в твоем случае кто-то в верховном командовании предусмотрел то, что можно назвать небольшим крюком.
Герике, которого давно ничем нельзя было удивить, улыбнулся:
— Куда именно?
— На самом деле все очень просто.
Фримель повернулся к столу, покопался в куче карт, нашел нужную и разложил на столе. Герике наклонился:
— Фальмут?
— Верно. Пятнадцатая флотилия королевских ВМС, действующая с Фальмута, недавно вызвала хаос на всем побережье. Говоря честно, они сделали невозможной любую морскую активность.
— И что, они думают, я смогу с этим поделать?
— В соответствии с приказом — войти в Фальмут и выставить мины.
— Ты, конечно, шутишь.
Фримель протянул напечатанный приказ:
— Сам Дениц.
Герике громко рассмеялся.
— Действительно чудно, Отто. Совершенно великолепно в своем идиотизме даже для этих кабинетных ублюдков из Киля. Что, черт побери, я должен сделать: выиграть войну одним смелым ударом?
Он покачал головой:
— Они, похоже, верят в сказки. Кто-то должен сказать им, что когда портной хвастает, что одним ударом убьет семерых, он имеет в виду мух на куске хлеба с джемом.
— Не знаю — ответил Фримель. — Могло быть хуже. Там защитная полоса мин плюс затопленное судно между Пенденнис Пойнт и Черной Скалой и временный сетевой бум от Черной Скалы до Сент-Энтони Хед. Кстати, все это совершенно секретно, но, похоже, у абвера все еще есть агент, действующий в районе Фальмута.
— Ему, наверное, очень одиноко.
— Суда все время заходит и выходят. Заходи с ними, когда откроют сеть. Сбрось свои яички здесь, на Каррик Роудс, и во внутренней гавани, и сразу назад.
Герике покачал головой:
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Мы сможем войти, но, конечно, не сможем выйти.
Фримель вздохнул:
— Жаль, потому что я иду с тобой. Совсем не из жажды приключений, уверяю тебя. У меня приказ прибыть в Киль, и так как сухопутные пути в Германию отрезаны, кажется у меня единственная возможность — дойти с тобой до Бергена.
Герике пожал плечами:
— Ну, к конце концов, все дороги ведут в ад.
Фримель взял французскую сигарету и вставил в мундштук:
— В каком ты состоянии?
— Нас ударил «ли-берейтор» в Бискайе. Только поверхностные повреждения, но двигатели нуждаются в полной переборке. Для начала, новые подшипники.
— Невозможно. Я могу дать тебе четыре-пять суток. Мы должны выйти девятнадцатого. Рамке сказал мне, что он сможет продержаться самое долгое еще неделю. Не больше.
Дверь открылась и вошел молодой лейтенант:
— Сообщение из Киля. Весьма срочно.
Фримель принял клочок папиросной бумаги и водрузил очки. Легкая ироническая улыбка появилась на его губах:
— Ты не поверишь, Пауль, но это подтверждение моего производства в ранг контр-адмирала, командующего всеми военно-морскими силами в районе Бреста. Наверное, оно задержалось на линиях связи.
Лейтенант протянул еще один клочок. Фримель прочел, лицо посуровело, он передал клочок Герике. Содержание гласило:
«Поздравляю с производством, убежден, что вы и ваши солдаты скорее умрете, чем отдадите врагу пядь земли. Адольф Гитлер.»
Герике вернул телеграмму:
— Поздравляю, господин адмирал — официально сказал он.
Без малейшего выражения эмоций Фримель сказал лейтенанту:
— Пошлите в Берлин следующее сообщение: «Будем драться до последнего. Да здравствует фюрер!» Это все. Свободны!
Молодой лейтенант удалился. Фримель спросил:
— Вы одобряете?
— Это последнее сообщение Лютьенса, перед тем как затонул «Бисмарк».
— Именно.
Контр-адмирал Фримель сказал:
— Еще рюмочку, мой друг? — Он потянулся к бутылке и вздохнул — Какая жалость. Кажется, мы прикончили последнюю бутылку шнапса.
***
На следующий вечер в восемь-тридцать в Лондоне продолжался сильный дождь, когда передовые Ю-88 из кампфгруппы «1/КГ-66», действующие из Шартре и Ренна во Франции, нанесли свой первый удар. В девять-пятнадцать отделение скорой помощи госпиталя Гая уже работало в полную силу.
Джанет Манро, задернув занавеску в последней клетушке по коридору, осторожно накладывала двадцать семь швов на правое бедро молодого пожарного-добровольца. Он казался ошеломленным и лежал, уставившись пустым взглядом в потолок, незажженная сигарета свисала из уголка рта.
Джанет ассистировал медбрат по имени Каллаген, седой мужчина под шестьдесят, служивший на Западном фронте сержантом медицинского корпуса в первую мировую войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Теперь более чем когда-либо я убежден, что мы достигнем Киля…
Баркентина «Дойчланд», 14 сентября 1944 года. Широта 28°16N, долгота 30°50W. Фрау Прагер скончалась на трех склянках средней вахты. Вскоре после рассвета мы предали ее морю, службу держала сестра Анджела. Находящиеся на судне сильно тронуты этим печальным событием. Во время послеобеденной вахты поднялся легкий бриз, доходя до свежего в порывах. Я оцениваю сегодняшнее местоположение, как 1170 миль от Коба в Ирландии.
4
Ночь быстро спускалась, когда Джего и старшина Янсен взбирались на холм Святого Мунго. Похоронную команду они обнаружили на кладбище позади церкви. Собралось около двадцати островитян, мужчин и женщин. Джин Синклер и Рив стояли рядом, адмирал — в полной форме. Мердок Маклеод в своем лучшем костюме из голубой саржи стоял в головах открытой могилы с молитвенником в руках.
Два американца остановились неподалеку и сняли фуражки. Было очень тихо, раздавалось только непрестанное пение птиц. Джего посмотрел, как за Мери-тауном в подкове гавани стоял его корабль, пришвартованный к молу.
Солнце бросало на небо отсвет меди с алыми отблесками на тонких перистых облаках. За Барра Хед островитяне шли к северу на Барра, Мингулей, Паббей, Сендрей, скользя по совершенно спокойному морю, черные на фоне пламени.
Рив глянул через плечо, что-то пробормотал Джин Синклер, потом двинулся к ним, огибая могильные плиты:
— Спасибо, что быстро пришли, лейтенант.
— Не за что, сэр. Мы были на пути в Маллейг из Сторновея, когда вам передали сообщение.
Джего кивнул на могилу, куда полдюжины рыбаков опускали гроб:
— Еще один с U-743?
Рив кивнул:
— Восьмой за три дня.
Он поколебался:
— В прошлый раз вы говорили, что на этой неделе поедете на побывку в Лондон.
— Верно, адмирал. Если я смогу дойти вовремя до Маллейга, то намерен поймать ночной поезд на Глазго. Я что-нибудь могу сделать для вас, сэр?
— Конечно.
Рив достал из кармана пару конвертов:
— Первый для моей племянницы. Она живет в Вестминстере, недалеко от парламента.
— А другое, сэр?
Рив положил его сверху:
— Как видите, оно адресовано лично шефу штаб-квартиры. Это сэкономит время.
Джего увидел адрес на конверте и поперхнулся:
— Бог мой!
Рив улыбнулся:
— Проследите, чтобы письмо вручили одному из его помощников лично. Никому другому.
— Да, сэр.
— Теперь вам лучше отправляться. Я жду, что услышу вас, как только вы вернетесь. Я уже говорил, что у меня в коттедже есть радиопередатчик: небольшое одолжение со стороны флота. Вы свяжитесь с Маллейгом, а я буду целыми днями сидеть у проклятой штуки, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание.
Джего отдал честь, кивнул Янсену, и они удалились. Адмирал вернулся к похоронам и Мердок Маклеод начал твердым ясным голосом громко читать:
— Рожденному женщиной недолго жить. Он приходит и уходит, как цветок…
Когда они миновали входные ворота, вдруг стало очень темно, осталась лишь истлевающая полоска огня на горизонте.
Янсен спросил:
— Кому письмо, лейтенант?
— Генералу Эйзенхауэру — просто ответил Джего.
***
В Бресте перестрелка шла через реку и стрекотание автоматов разносилось над водой, когда Пауль Герике повернул за угол. Где-то далеко на горизонте ракеты по дуге неслись через ночь и, несмотря на сильный дождь, значительная часть города, похоже, была в огне. Большинство складов, когда-то обрамлявших улицу, были разбомблены, тротуар усыпан щебнем и битым стеклом, но небольшой отель на углу, который служил морским штабом, вроде бы уцелел. Герике быстро вбежал по ступенькам, показал часовому у дверей документы и вошел.
Он был невысок, не более пяти футов пяти-шести дюймов, светловолосый, с бледным лицом, не тронутым ветром и погодой. Глаза очень темные, совсем без искры, в странном контрасте с доброй, почти ленивой улыбкой, которая, похоже, постоянно была у него на губах.
Белая морская фуражка видела лучшие времена и он едва ли представлял импозантную фигуру в поношенной кожаной куртке, кожаных брюках и морских ботинках. Но юный лейтенант, сидящий в фойе за столом, увидел только Рыцарский крест с дубовыми листьями и мгновенно встал.
— Меня просили немедленно доложить о своем прибытии коммодору подводного флота — сказал Герике. — Корветтен-капитан Герике, U-235.
— Он ждет вас — сказал лейтенант. — Следуйте за мной.
Они поднялись по витой лестнице. Младший офицер с пистолетом у пояса стоял на охране у одной из комнат отеля. Рукописная надпись на двери гласила:
Капитан-дур-зев Отто Фримель, командир Западного подводного флота.
Лейтенант постучал и вошел:
— Лейтенант-коммандер Герике прибыл.
Комната была в полутьме, горела только настольная лампа на столе Фримеля. Он сидел в нарукавниках, разбирая кучу корреспонденции, на кончике носа висели очки в стальной оправе, в левом уголке рта торчал мундштук слоновой кости.
Он, улыбаясь, встал из-за стола, протягивая руку:
— Мой дорогой Пауль. Рад тебя видеть. Как Вест-Индия?
— Долгая тянучка — ответил Герике. — Особенно, когда время возвращаться.
Фримель вынул бутылку шнапса и два бокала:
— Шампанского нет. Не то, что в былые дни.
— Что, нет букетов в доке? — сказал Герике. — Только не говори мне, что мы проигрываем войну.
— Мой дорогой Пауль, в Бресте у нас вообще больше нет доков. Если бы ты прибыл днем, то заметил бы весьма неважное состояние наших неприступных причалов для подлодок. Пять метров напряженного бетона превращены в пыль маленькой штучкой, которую РАФ называет бомбой типа — землетрясение. — Он поднял бокал — За тебя, Пауль. Я слышал, поход удачный?
— Неплохой.
— Не преуменьшай. Канадский корвет, танкер и три торговых судна? Тридцать одна тысяча тонн, а ты говоришь — неплохо? Я бы определил это как весьма большое чудо. В наши дни две из трех ушедших подлодок не возвращаются.
Он покачал головой:
— Сейчас не сороковой. Исчезло счастливое время. Теперь они присылают полуобученных детей. Ты — один из немногих оставшихся старожилов.
Герике взял сигарету из пачки на столе. Французские, из самых дешевых, и когда он закурил и затянулся, дым так защипал горло, что он зашелся в пароксизме кашля.
— Боже мой! Теперь понятно, что дела плохи.
— Ты не представляешь, насколько плохи — сказал Фримель. — Брест осажден американским восьмым армейским корпусом с девятого августа. Единственная причина, по которой мы все еще здесь, это совершенно невероятная оборона, которую держит генерал Рамке и вторая воздушно-десантная дивизия. Его парашютисты, без сомнения, самые превосходные воины, которых я когда-либо видел в действии, включая ваффен-СС. — Он снова потянулся к бутылке шнапса — Еще бы, их переместили сюда с Украины. Похоже, они все еще в эйфории от такой удачи. Кроме всего, американский лагерь военнопленных бесконечно предпочтительнее такого же русского.
— А как с подлодками?
— Их больше нет. Девятой флотилии больше не существует. U-256 ушла последней. Это было одиннадцать дней назад. Штаб перегруппировался в Берген.
— А как со мной? — спросил Герике. — Я мог бы пройти в Норвегию по пути из Ирландского моря и Северного пролива.
— Приказ тебе, Пауль, совершенно однозначен. Ты должен уйти в Берген через Английский пролив, как и остаток флотилии, но в твоем случае кто-то в верховном командовании предусмотрел то, что можно назвать небольшим крюком.
Герике, которого давно ничем нельзя было удивить, улыбнулся:
— Куда именно?
— На самом деле все очень просто.
Фримель повернулся к столу, покопался в куче карт, нашел нужную и разложил на столе. Герике наклонился:
— Фальмут?
— Верно. Пятнадцатая флотилия королевских ВМС, действующая с Фальмута, недавно вызвала хаос на всем побережье. Говоря честно, они сделали невозможной любую морскую активность.
— И что, они думают, я смогу с этим поделать?
— В соответствии с приказом — войти в Фальмут и выставить мины.
— Ты, конечно, шутишь.
Фримель протянул напечатанный приказ:
— Сам Дениц.
Герике громко рассмеялся.
— Действительно чудно, Отто. Совершенно великолепно в своем идиотизме даже для этих кабинетных ублюдков из Киля. Что, черт побери, я должен сделать: выиграть войну одним смелым ударом?
Он покачал головой:
— Они, похоже, верят в сказки. Кто-то должен сказать им, что когда портной хвастает, что одним ударом убьет семерых, он имеет в виду мух на куске хлеба с джемом.
— Не знаю — ответил Фримель. — Могло быть хуже. Там защитная полоса мин плюс затопленное судно между Пенденнис Пойнт и Черной Скалой и временный сетевой бум от Черной Скалы до Сент-Энтони Хед. Кстати, все это совершенно секретно, но, похоже, у абвера все еще есть агент, действующий в районе Фальмута.
— Ему, наверное, очень одиноко.
— Суда все время заходит и выходят. Заходи с ними, когда откроют сеть. Сбрось свои яички здесь, на Каррик Роудс, и во внутренней гавани, и сразу назад.
Герике покачал головой:
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Мы сможем войти, но, конечно, не сможем выйти.
Фримель вздохнул:
— Жаль, потому что я иду с тобой. Совсем не из жажды приключений, уверяю тебя. У меня приказ прибыть в Киль, и так как сухопутные пути в Германию отрезаны, кажется у меня единственная возможность — дойти с тобой до Бергена.
Герике пожал плечами:
— Ну, к конце концов, все дороги ведут в ад.
Фримель взял французскую сигарету и вставил в мундштук:
— В каком ты состоянии?
— Нас ударил «ли-берейтор» в Бискайе. Только поверхностные повреждения, но двигатели нуждаются в полной переборке. Для начала, новые подшипники.
— Невозможно. Я могу дать тебе четыре-пять суток. Мы должны выйти девятнадцатого. Рамке сказал мне, что он сможет продержаться самое долгое еще неделю. Не больше.
Дверь открылась и вошел молодой лейтенант:
— Сообщение из Киля. Весьма срочно.
Фримель принял клочок папиросной бумаги и водрузил очки. Легкая ироническая улыбка появилась на его губах:
— Ты не поверишь, Пауль, но это подтверждение моего производства в ранг контр-адмирала, командующего всеми военно-морскими силами в районе Бреста. Наверное, оно задержалось на линиях связи.
Лейтенант протянул еще один клочок. Фримель прочел, лицо посуровело, он передал клочок Герике. Содержание гласило:
«Поздравляю с производством, убежден, что вы и ваши солдаты скорее умрете, чем отдадите врагу пядь земли. Адольф Гитлер.»
Герике вернул телеграмму:
— Поздравляю, господин адмирал — официально сказал он.
Без малейшего выражения эмоций Фримель сказал лейтенанту:
— Пошлите в Берлин следующее сообщение: «Будем драться до последнего. Да здравствует фюрер!» Это все. Свободны!
Молодой лейтенант удалился. Фримель спросил:
— Вы одобряете?
— Это последнее сообщение Лютьенса, перед тем как затонул «Бисмарк».
— Именно.
Контр-адмирал Фримель сказал:
— Еще рюмочку, мой друг? — Он потянулся к бутылке и вздохнул — Какая жалость. Кажется, мы прикончили последнюю бутылку шнапса.
***
На следующий вечер в восемь-тридцать в Лондоне продолжался сильный дождь, когда передовые Ю-88 из кампфгруппы «1/КГ-66», действующие из Шартре и Ренна во Франции, нанесли свой первый удар. В девять-пятнадцать отделение скорой помощи госпиталя Гая уже работало в полную силу.
Джанет Манро, задернув занавеску в последней клетушке по коридору, осторожно накладывала двадцать семь швов на правое бедро молодого пожарного-добровольца. Он казался ошеломленным и лежал, уставившись пустым взглядом в потолок, незажженная сигарета свисала из уголка рта.
Джанет ассистировал медбрат по имени Каллаген, седой мужчина под шестьдесят, служивший на Западном фронте сержантом медицинского корпуса в первую мировую войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36