Вскочив на ноги, люди с изумлением глядели на Марианну. Потом одновременно что-то крикнули.
Марианна отбежала немного подальше и опять остановилась живым столбиком, умильно глядя на людей.
– Что они сказали? – спросила она Ремигия, который прятался рядом в кустах.
– Сказали, что ты выдра, – хихикнув, ответил Ремигий.
– То же, открытие, – фыркнула Марианна и опять отбежала метра на два.
Не сводя глаз с выдры, люди стали осторожно приближаться к ней. Подпустив их метров на десять, она опять отбежала и опять остановилась.
– А теперь они говорят, что это невозможно, – перевел Ремигий, по пятам следуя за выдрой. – Говорят, что выдры бывают только рядом с водоемом. Говорят, не иначе тут рядом есть водоем с рыбой. Говорят, пойдут за тобой, может, ты их приведешь к этому водоему. И еще говорят, может, ты выдра дрессированная, домашняя.
Последнее замечание показалось Марианне особенно обидным.
– Сами они дрессированные! – фыркнула она, опять отбегая на несколько метров.
Марианна могла свободно переговариваться с Ремигием, потому что звери умеют говорить голосами, не слышными для людей.
Марианна опять пробежала вперед, и Ремигий неслышно последовал за ней, прячась в кустах. Остальные звери тоже не показывались людям, хотя их много собралось кругом. Всем хотелось видеть, что происходит.
– Люди так и не поняли, что ты их куда-то ведешь, – сказал лис Марианне. – А ты им очень понравилась. Они говорят – просто красавица.
– А я думала, что они не только глухие, но и слепые. Оказывается, у них есть глаза, – милостиво заметила Марианна.
Пробежав оставшиеся до ямы метры, Марианна перепрыгнула через нее и остановилась столбиком по ту сторону ямы. Не сводившие глаз с красавицы выдры люди, как загипнотизированные, следовали за ней, и яму заметили лишь тогда, когда один из них с криком свалился в нее. В это мгновение Марианна скрылась в лесной чаще.
– Неплохо получилось, – комментировал Ремигий выкрики людей, доносящие в чащу. – Они уверены, это сделал лесничий. Говорят, не любит он, когда в его лесу хозяйничают, и сделал так из вредности. И еще говорят – надо поскорее убираться, пока не появился здесь и опять не «влепил им штраф». Не знаю, что это такое, но наверняка для них неприятное.
Люди поспешили вытащить из ямы свой узел с запчастями от машины. Они так торопились, что не заметили лежащий на самом дне ямы, под полотнищем, какой-то блестящий на солнце предмет. Зато его заметила сорока. Выждав, пока люди отошли на несколько шагов, она нырнула в яму, схватила блескушку и, счастливая, полетела в лес.
Старый барсук опять озабоченно почесал в затылке.
– То, что забрали сороки, считай, пропало, – сказал он. – Ремигий, как думаешь, обойдутся люди без этих блестящих побрякушек или заставить сорок вернуть им?
– Думаю, обойдутся, – решил Ремигий. – Как-нибудь обойдутся. А в лесу они оставаться из-за них не собираются. И уверен, больше никогда сюда не приедут чинить свою машину…
– Напрасно барсук ругал меня, – говорила на следующий день Марианна, подсовывая Пафнутию оставшуюся рыбью мелочь, которую он не заметил в траве. – А я оказалась права. Люди испугались и сбежали.
Пафнутий был полностью согласен с выдрой. Люди и в самом деле не только поторопились сбежать с полянки, но и собрали в большую сумку весь хлам, набросанный ими. Полотнище тоже прихватили, так что полянка оказалась идеально чистой.
А Марианна продолжала развивать свою мысль.
– Я считаю, – говорила выдра, – нужно каждый раз их пугать. Очень действенный метод! Имеет смысл что-нибудь забирать у них и прятать. Только я никогда больше показывать спрятанное не буду. Выглядело это довольно забавно, согласна, но уж очень я волновалась.
– Оки оят, – заявил Пафнутий. Обернувшись, выдра укоризненно поглядела
на медведя. Тот сконфузился и поспешил проглотить рыбу.
– Я хотел сказать – сороки проследят, – пояснил он. – Они так переживали, что люди забрали с собой все блестящие штучки! И теперь все время проводят у шоссе, подстерегая появление новых вредителей леса.
– Не так уж и трудно их подстерегать, – вмешался в разговор зверей шустрый зяблик, перепорхнув на ветку пониже. – Люди появляются только в двух местах. Сам удивляюсь, но так оно и есть. Так что достаточно в двух местах покараулить.
– Очень хорошо, что только в двух местах! – обрадовалась Марианна и бултыхну-лась в озеро.
Зяблик был прав. Люди в самом деле останавливали машины на шоссе с целью проникнуть в лес только в двух местах. А все потому, что только здесь и можно было попользоваться лесом. В первом случае это была вырубка, во втором – полянка. Правда, было еще и третье место, то самое, где Пафнутий в прошлом году нашел запрятанный людьми клад, но оно не для всего годилось. Деревья росли у самого шоссе, внизу разросшиеся кусты представляли непроходимые заросли. И все поросло высокой колючей травой. Подходящее местечко для того, чтобы спрятать клад, и совсем не подходящее ни для пикника, ни для бивака, ни даже просто для загорания на травке. Это с точки зрения людей. У зверей же другая точка зрения, вкусы и привычки у них тоже другие. Загорать и пировать, сидя на пенечках, звери не имеют привычки, а также не фотографируются, не ремонтируют машины, не пляшут под музыку.
Марианне в упорстве не откажешь. Она принялась так активно агитировать Пафнутия, барсука и всех прочих обитателей леса в пользу своего метода борьбы с людьми (отпугивать их и чинить всяческие помехи), что наконец всех убедила. И в результате первый же подвернувшийся человек был напутан просто до ужаса.
Упомянутый человек сидел на пенечке, разумеется, в вырубке и пытался залатать велосипедную камеру. Тянулось это так долго, что звери почти в полном составе успели собраться на другом конце вырубки, спрятавшись за пенечками. Даже Ремигий подоспел. И именно хитрый лис уговорил Пафнутия сделать решающий шаг.
– Марианна права, – принялся он уговаривать медведя. – Пафнутий, только ты сумеешь отобрать у него эту штуку. Вон она какая большая, птицам не утащить. Ладно-ладно, потом можешь возвратить, но пусть этот вредитель испугается! Вот увидишь, Марианна будет очень довольна, вот увидишь! Уверен, в награду наловит тебе во-от такую кучу рыбы! Нет, две такие кучи!
Хитрый лис ссылался на авторитет выдры, потому что знал – Пафнутий во всем привык полагаться на мнение своей приятельницы. Сам же Ремигий вовсе не был так уж убежден в правильности ее тактики, но такая уж у лисы натура – хитрить и прибегать ко всевозможным уверткам, устраивать каверзы и втихомолку радоваться, когда кто-то попадает впросак.
Для Пафнутия решающим аргументом стали две кучи рыбы. Очень понравилась ему такая перспектива, и он согласился попугать человека.
Тем временем вредитель леса прилепил заплатку на камеру, зажал ее каким-то приспособлением и положил колесо на травку, где уже валялся его велосипед с одним колесом. Потом спрятал клей, ножницы и прочие вещи в сумку, притороченную к сиденью велосипеда. Делал он это не торопясь, спокойно. Сложил, значит, все в сумку, а сам поудобнее уселся на пенечке и закурил, глядя на стену леса перед собой. Пафнутий осторожно подкрался сзади, ухватил в зубы велосипедное колесо и, так же осторожно пятясь, уволок его в заросли. Только там выпустил изо рта и смог отплеваться.
– До чего же мерзкий вкус! – жаловался он Шепотом. – И запах тоже отвратительный.
– Ничего, не переживай! Зато теперь посмотрим, что будет! – успокаивал медведя Ремигий, потирая лапы в предвкушении развлечения.
Человек закончил курить. Повернувшись, протянул руку за колесом. И остолбенел. Долго смотрел он не шевелясь на то место на траве, где только что положил колесо со свежей заплаткой. Протер глаза и принялся лихорадочно шарить в траве руками. Потом вскочил с пенечка, обвел лес безумным взглядом и схватился за голову.
– Бедняжка! – посочувствовала Клементина, наблюдавшая вместе с остальными за ним. – Глядите, как переживает!
– А тебе что? Ведь он человек! – скривился Ремигий.
– Ну, ну! – проворчал барсук. – Это уже крайности. Мы не хотим обижать людей, мы намерены только защищать от них наш лес. А этот, похоже, и в самом деле огорчен.
– Чрррезвычайно огоррррчен! – подтвердили сороки. – Чррррезвычайно!
Клементину поддержала ее сестра Матильда.
– Надо отдать должное этому человеку, он не вредитель. Мусора не бросал, вони не напускал, музыкой не гремел и мотором не ревел.
– Отдам я ему эту вещь, – сказал Пафнутий, у которого было доброе сердце. – Пожалуйста, пусть кто-нибудь сделает так, чтобы он отвернулся в другую сторону.
Сороки решили – такая задача как раз для них. Сорока первой вспорхнула и полетела на другую сторону полянки, за ней последовал муж. Там они уселись на березку и подняли такой хай, что человек, вздрогнув от неожиданности, повернулся к ним. А сороки устроили целое представление. Подпрыгивали на ветке, взлетали, размахивая крыльями, и опять опускались на ветку. И все эти танцы сопровождались оглушительным стрекотанием. Бедный велосипедист, и без того ошарашенный, совсем потерял голову. Стоял, разинув рот и бессмысленно уставясь на безумствующих птиц. Надо отдать должное сорокам, они очень старались и со своей задачей справились отлично.
Пафнутий воспользовался случаем и отнес на место камеру. Сделал это так же бесшумно и положил точнехонько на то место, откуда взял. Вернее, собирался положить.
Неизвестно почему человек вдруг обернулся. Должно быть, сороки все-таки немного перестарались и надоели ему.
Обернулся велосипедист и снова, бедняга, замер. Замерли звери, попрятавшиеся в окрестных кустах. Замер и Пафнутий с велосипедной камерой в зубах. Так они стояли лицом к лицу: остолбеневший от ужаса человек и медведь с его камерой в зубах.
Пафнутий совсем не боялся и, вероятно, именно поэтому первым пришел в себя. Выпустил изо рта камеру и поднял голову. Он хотел сказать человеку, что он медведь добрый, хороший, ничего плохого человеку не сделает и не прочь с ним познакомиться, раз уж представился такой случай. Однако не успел ни слова вымолвить.
Испустив страшный крик, человек повернулся и как безумный бросился бежать к шоссе.
Немного расстроенный Пафнутий вернулся к зверям. Ремигий катался по земле от смеха.
– Ну этот уж точно тут никогда больше не появится! – с трудом вымолвил он, чрезвычайно довольный.
А Пафнутий, наоборот, огорчился. Схватил камеру и бросился вдогонку за человеком, чтобы отдать ему. Оказалось, отдавать уже некому. Человек, не переставая вопить от страха, улепетывал по шоссе и вскоре скрылся из глаз.
Все собравшиеся, за исключением лиса Ремигия, сочли, что на сей раз огорчили человека напрасно. Посовещались и решили исправить допущенную несправедливость.
– В лес он, пожалуй, и в самом деле больше не сунется, – выразил общее мнение барсук. – А по шоссе, возможно, и пройдет. А нам тут его вещи не нужны. Давайте вынесем их из леса.
– На шоссе? – уточнил Пафнутий, сокрушенно покачивая головой и понурившись. Он очень переживал случившееся.
– На шоссе, – ответил барсук. – Лес принадлежит нам, а шоссе им – людям. Пусть оттуда сам и забирает свою вещь.
– А как он узнает, что мы вынесли ее на шоссе? – усомнилась косуля Клементина, тоже переживая за бедолагу человека.
– А ты сообщи ему, раз уж он тебе так дорог, – сказал вредный лис и ехидно поинтересовался: – Ты сможешь человека известить?
Спросил с издевкой, но простодушный медведь принял все за чистую монету и сразу сообразил, что делать.
– Да, да, непременно надо сообщить! – вскричал он. – Только сделает это не Клементина, а Чак. Он ведь пес, а собаки как-то умеют находить взаимопонимание с людьми.
Легко было перенести на шоссе велосипедную камеру, даже снятое колесо, а вот велосипед – гораздо труднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52