— Это моя последняя любовь в жизни, — признавалась она одному из наших соседей.
О себе я того же самого сказать не могу.
В довершение всего на этом нашем участке вырос грецкий орех. В приступе легкомыслия мы обе с мамусей высадили в горшке два грецких ореха: один обыкновенный, а другой громадный, и оставили их на произвол судьбы. Оба ореха проросли, чтоб им! Ну хорошо, выросли, цветут, растут дальше, пора пересаживать их в землю. Не оба, конечно, а этот здоровенный. Замечательная мысль, только который из них здоровенный?!
В землю мы пересадили оба, рассчитывая на то, что растение покажет себя в плодах, таких же огромных, как и прародитель. До сих пор оба шикарно растут, приносят огромные орехи вот уже три года, а мы по сю пору не ведаем, «кто есть кто».
Однако добило меня какое-то проклятие, не иначе.
Много лет я привозила от Алиции дивной красоты растения и сажала их на участке. Растения, конечно, были многолетние. Им у меня не понравилось, там, видимо, земля была получше. Здесь они расти не хотели, болели и чахли, я снова их привозила, и они, видимо, собравшись с духом, стали расти чуть веселее. Я смотрела на них с умильной надеждой, что наконец-то у меня будет настоящий красивый сад, цветущий сам по себе, а я займусь исключительно газоном. Ещё год-другой…
Надежда продержалась ровно два месяца. Я сама не справлялась, на помощь мне приходили разные друзья. Ну и в очередной раз выпололи мне абсолютно все, до голого чернозёма. Тогда я сложила оружие. Пусть никому не покажется, будто я тут разоряюсь по пустякам. Эти садовые старания стоили мне по меньшей мере трех книг и одного нервного расстройства. Зимой ещё полбеды, но от весны до осени владелец сада терзается и угрызается: за работу сесть или на участок ехать? После участка о работе и думать нечего, руки деревенеют, и мозги тоже. Чередовать работу с участком через день?.. А если дождь? А все остальные дела?
Я эту свою погибель садовую не продала: избавиться от неё радикально, раз и навсегда — это выше моих сил. Я отдала участок в подарок Басе, невестке Марека. Не было ни малейшего повода порывать отношения с его детьми, и мы остались в тесной дружбе. Бася наконец родила вымечтанное чадо, прелестную девочку, ушла в долгий отпуск по уходу за ребёнком, природу она всегда любила и прекрасно знала, как с садом обращаться, а потому охотно приняла подарок. Она и раньше пахала там, как каторжная. Мы с ней заключили договор, я переписала участок на её имя с условием, что я имею право там бывать, рвать цветы, брать себе груши, яблоки и проклятую эту мирабель. Словом, я в любой момент могу туда наведаться, тем более что ключи у меня есть. По-моему, за два года я там не была ни разу…
Зато сад есть у моих детей…
Ничего не поделаешь, придётся снова перенестись в другое время, потому что по теме как раз подходит. Хоть кричи караул!
Ну почему у меня в жизни обязательно должна быть такая сложная мешанина?
А-а, поняла. Очень давно на вопрос, в чем заключается для меня идеал счастья, я ответила: хочу иметь в жизни РАЗНООБРАЗИЕ. Должно быть, эти слова я сказала в дурной час. Ирена, моя подружка по институту, оказалась умнее и ответила, что хочет иметь в жизни ПРИЯТНОЕ разнообразие.
Только что мне в душу закрались сомнения, не затронул ли этот дурной час и её, потому что она живёт в Калифорнии, а последние калифорнийские события к приятным не отнесёшь…
Давным-давно, единственный раз в жизни, я переболела ишиасом, то есть воспалением нервных корешков. Мои дети были уже совершенно взрослыми, что оказалось чистым благословением. Самостоятельно встать с дивана я абсолютно не могла. С детьми никаких проблем не было: я просто хваталась за согнутую руку кого-нибудь из сыновей, а они без малейшего труда подтягивали меня в сидячее положение. Болела я недолго, через неделю самые пакостные симптомы стали проходить, а на мелочи я внимания не обращала.
Поздней весной, когда моя мать стала уже сильно болеть и у меня дома заседала чуть ли не вся Академия медицинских наук, я, торча за машинкой, почувствовала, что с позвоночником у меня что-то неладно. Я с огорчением подумала, что это снова мои проклятые корешки, нашли время капризничать… Приложила грелку в надежде, что все пройдёт само, ан нет. Становилось только хуже, разразился форменный кошмар — воспаление поясничного нерва, никакие не корешки.
Полежав один день — а большего я не могла себе позволить, — я снова стала каждый день бывать в доме у матери. Ночью я расхаживала по квартире, издавая слабые стоны, потому что на громкий вой у меня не хватало сил. Анальгетики не оказывали на меня ни малейшего воздействия, а разнообразные впечатления дополнил лёгкий паралич левой ноги. Не привыкшая ни к каким параличам, я вела себя неосторожно и, выходя из дома, как следует кувыркнулась в собственной подворотне. Это оказалось чрезвычайно полезно, поскольку я крепко шмякнулась задницей и благодаря этому что-то там вскочило на своё место. Я почувствовала некоторое облегчение, мозги у меня снова заработали, и я зубами и когтями вцепилась в пани Ванду, биоэнергоцелительницу, которую не колеблясь признала Каро.
Пани Ванда поставила безошибочный диагноз и научила моего мужа, который должен был служить рабочей силой, что ему надо со мной делать. Муж подчинился, с большим успехом. Признаться, после первого сеанса я очень долго ловила воздух ртом, но потом стало лучше. Пани Ванда разъяснила мне, откуда эта пакость вообще взялась и какое движение я наверняка должна была сделать, чтобы в эту передрягу вляпаться. Все идеально сошлось, именно такой жест я сделала из чистой лени: мне не хотелось вставать со стула, чтобы дотянуться до низкой полочки за спиной, где стояли у меня разные словари, я обернулась и выгнулась изо всех сил, чтобы ухватить словарь. Что называется: сама себя раба бьёт…
Этот кошмар с воспалением нерва потихоньку начал проходить, боль стала вполне переносимой, паралич потихоньку ликвидировался, правда, сгибалась я ещё с большим трудом, когда в магазине «Дары природы» я напоролась на лилии.
У моих детей на одной половине сада росла берёзовая роща, а на другой — газон, и они не хотели никаких дурацких садовых растений. Я никак не могла им втолковать, что с многолетними растениями нет никаких хлопот, они сами растут. Я им своё, а они своё; здорово, кума — на рынке была… Меня это рассердило.
В Канаде, гуляя по парку с Зосей и Моникой, то есть моей второй невесткой и внучкой, я увидела прелестную картину. На огромном газоне была всего одна клумба в форме полумесяца, густая, буйная, цветущая всеми цветами радуги. Это было настолько великолепно, что я и своим детям решила устроить такое же украшение сада. Купила я эти лилии, а дальше — смех, да и только.
Мало эти лилии купить, надо ещё их посадить, к тому же во время отсутствия хозяев, чтобы не путались под ногами. Для этого совершенно необходимо приложить физические усилия, а я на них все ещё не была способна. Таким образом, у меня на руках одновременно оказались: моя мать на Аллее Независимости, профессиональная работа дома, лилии в Константине и воспаление поясничного нерва — везде. Надо было найти какой-то компромисс между всеми этими неблагоприятными обстоятельствами.
Выкроить минутку, когда моих детей не было дома, оказалось относительно легко. Сын на работе, Каролина в школе, невестка зачем-то отлучилась в центр города, дома остались собака и папуля — отец моей невестки, Богдан…
У детей Богдан бывал очень часто, присматривая то за собакой, то за рабочими, то за Каролиной, то ещё за кем-нибудь там. Я тайком с ним уговорилась, прихватила Мацека, мужа Анки, и мы поехали с мешком луковиц!
Сажали мы эти лилии втроём в страшной спешке и очень странным способом. Мацек копал яму, Богдан приносил торф, поскольку земля была песчаная, а я сажала. Мацек копал слишком мелко — глубже ему было лень, Богдан не поспевал с торфом и кое-где сыпал его уже поверх посаженной луковицы. Наверное, ни одна клумба лилий не была высажена так по-дурацки, как эта. И что же? Цветы не только выросли, а даже зацвели. Каро вывалялась в них всего разочек и сломала одну, но и та прижилась. Мои дети, подумав, согласились, что засаженную лилиями территорию надо расширить, и я очень надеюсь, что без воспаления нерва в следующем году я посажу эти растения получше. В этом году я как-то не успела.
* * *
Теперь я перенесусь назад исключительно по той причине, что эти истории мне только что вспомнились. Хронологически и тематически они ни с чем не связаны, но зато на редкость нелепы.
В ту пору я работала в Дании, на Фиолстраде, у Фрица. Над нами, этажом выше, тоже находилось конструкторское бюро, где служил один мой земляк. Иногда он заходил просто так, поболтать.
Как-то раз он зашёл, поздоровался, а вслед за ним появился огромный негр, очень чёрный, но не с негритянскими, а скорее с арабскими чертами лица. Он остановился в дверях и опёрся о косяк.
— А этому пану чего тут надо? — спросила я про сто так, для смеху. — Он тоже понимает по-польски?
— Подумаешь, делов-то, проше пани! — ответил негр на чистейшем польском языке без малейшего акцента. — Конечно, понимаю.
Должна признаться, это меня сразило. Будь он хотя бы не такой чёрный!.. Оказалось, что это суданец, который несколько лет назад целых восемь лет учился в Польше. Вернее, теоретически он учился, а на практике занимался всяким нелегальным бизнесом, из-за чего его в конце концов вышибли вон. Он подружился с этим моим земляком и приехал в Данию погостить, а заодно и найти новое поле деятельности.
Поскольку я ни с того ни с сего вспомнила про такое, воспользуюсь-ка случаем и приведу здесь языковые недоразумения, в результате которых польский язык время от времени подкладывал мне свинью…
Алиция что-то покупала в киоске на Ратушплаце — естественно, в Копенгагене. Я стояла рядом.
— Пить хочу, — сердито сказала я. — И вообще, поторопись, мне пописать надо.
— Вы уж решитесь на что-нибудь одно, — сурово и неодобрительно произнёс бородатый тип у меня за спиной, — а то у вас конфликт потребностей получается.
Затем я напоролась на лайнер «Стефан Баторий» .
Я все-таки очень привыкла, что в Дании меня никто не понимает. В зале ожидания порта я должна была встретиться с матерью Эльжбеты, Марысей, которая ехала в Канаду и транзитом везла для меня вареники. Толпа с «Батория» бурлила вокруг нас.
— Мать честная, ну и толстая же бабища! — неосмотрительно вякнула я.
Марыся тревожно вздрогнула, а баба посмотрела на меня таким взглядом, что каждый порядочный человек на моем месте пал бы трупом от стыда. Я совершенно забыла, что эти с «Батория» знают польский не хуже меня.
В Польше мы обе с Алицией три дня водили по городу двух французов, прилизанного блондинчика и негритянку. Замученные французским языком, мы слегка потеряли голову и забыли, где находимся. Французы польского не знали, поэтому при них мы могли говорить все, что угодно, лишь бы на лице была улыбка и приятная гримаса. В кафе в Вилянове я пошла с девицей в туалет, где темнокожая красавица сидела невыразимо долго. Потерявшая терпение Алиция вместе с парнем ждали возле дверей.
— Что вы делали в этом сраче столько времени?! — с милейшей улыбкой во весь голос спросила она при нашем появлении, пытаясь скрыть раздражение.
— Это не я, это она, — возразила я, прежде чем успела заметить, что все головы повернулись к нам. Общественность в кафе сидела исключительно местная…
Забыла я и о некоторых алжирских перлах. Туда редко приезжал кто-нибудь, хорошо владеющий французским языком.
Одна дама отправилась на базар, непременно желая купить кило пуговичины. Речь шла о баранине, она, естественно, перепутала le mouton и le bouton, барана и пуговицу, и настаивала на своём. Вторая для разнообразия требовала полкило вестибюля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23