«Наверняка живет одна, дома не удается вот так, скрестив руки на груди, наслаждаться трапезой мужчины, который делит с ней кров». Рори знал, что в случае необходимости улыбка у него мягкая и обаятельная. Оторвался от салата, обтер рот салфеткой и улыбнулся, стараясь, чтобы наглости не было и в помине. Женщина улыбнулась в ответ, и Рори укорил себя, что зря накинул ей лишних пять, а то и шесть лет, ей едва-едва тридцать, а ему сорок – отличная разница: уже давно он думал о разнице в годах между мужчинами и женщинами, даже не зная для чего – Рори мог прожить сто лет, а мог завтра уступить место другому. Впрочем, разве не так же и с людьми, занимающимися другим промыслом; лишь Тревор сказал бы кому-то о гибели Рори, как когда-то говорил самому Рори о погибших: «Из жизни ушел имярек, теперь он в чертогах Кришны». И Рори знал, что Трево-ру совершенно безразличен погибший и про чертоги он все врет и не верит ни во что, кроме денег, уже много лет, еще дольше, чем Рори Инч.
Таких улыбок, как у этой женщины, Рори не видел давно; не знаешь, что и сказать, а сказать надо было хоть что-то, она стояла и не хотела уходить, и Рори с сожалением думал, что блюда остывают, видно, женщине пришло в голову то же, она всплеснула руками и убежала на кухню.
Рори быстро доел и заметил, как незнакомец через несколько столов наблюдает за ним. Инч допускал, что толстяк вроде него, поглощающий пищу в темпе движущегося конвейера, вызывает раздражение и любопытство, смешанное с желанием рассмеяться в лицо. Инч уронил салфетку и неуклюже полез под стол. Он так привык к роли неповоротливого детины, что сам себя иногда спрашивал, каков же он на самом деле.
Незнакомец с едкими глазами ушел быстро, и Рори испытал облегчение еще раз, увидев стоптанные каблуки ботинок, перхоть на плечах, сальные, вьющиеся на затылке пряди. Если Экклз не изменил своим привычкам, такой человек не мог быть крысой Тревора.
Рори заказал кофе, теперь они обменялись с официанткой улыбками запросто, как давние знакомые. Когда она принесла сливки и отдельно ананас с кремом, Рори не выдержал.
– Извините, – он неуклюже приподнялся в попытке поклониться, и только ее ободряющая, подталкивающая к решительным шагам улыбка помогла ему продолжить, – у вас много работы? – Рори смешался, нарочно, зная, что выглядит его смущение вполне натурально. Она только улыбнулась, и Рори разошелся: – Мы не могли бы поужинать?.. не сегодня, а вообще… когда вы найдете время, – он наморщил лоб, – можно и сегодня, разумеется, просто я подумал, что вы… что я… так сразу и вообще… – он вдохнул полной грудью и шумно выдохнул, – извините за назойливость.
Женщина присела на край дивана:
– Меня зовут Сандра Петере.
– О!!! – Рори будто услышал нечто необыкновенное. – А меня Рори Инч.
– Неистовый ирландец?
– Вроде того. – У Сандры вблизи великолепные зубы и ямочки на щеках. Рори испытывал неудобство от того, что перед ним десерт и кофе, а она сидит как птенец на краю дивана и, скорее всего, нервничает: не выйдет ли сейчас недовольный хозяин? У каждого свой Тревор…
– Сегодня вечером я свободна. – Симпатичный толстяк, смешно, не скажешь же ему, что всегда предпочитала полных мужчин худым.
– Так я заеду… – Рори умолк.
– К девяти вечера.
– Договорились. – Рори расплатился, но не спешил уходить, теперь, когда она пошла к кухне, он уже не смотрел оценивающе ей вслед, считая это маленьким предательством.
Рори долго возился с кофе – не хотелось выбираться на улицу, хотелось хоть издали наблюдать, как появляется Сандра и направляется к дальним столам, спрятавшимся в темных углах ресторана.
Рука непроизвольно погладила конверт – миг напряжения – вытянула конверт из кармана. Инч положил белый бумажный прямоугольник на скатерть, нащупал пальцем слайд. В центре стола, у вазы с цветами, небольшая лампа для любителей интимного освещения. Рори включил лампу и не смог не поддаться искушению – вытряхнул кусок фотопленки в белой картонной рамке, поднес слайд к лампе и отчетливо увидел мужчину с орлиным носом и холеной бородой, длинным лицом, чуть широко расставленными глазами, надменностью, призванной маскировать неуверенность. Рори три раза взглянул на слайд и запомнил этого человека навсегда. Его имя он еще не знал.
* * *
Двадцать лет назад Найджел Сэйерс впервые летел на вертолете, впервые видел океан сверху и вблизи. Пилот, желая поразить новичка или руководствуясь одному ему известными наставлениями, вел машину почти над водой. Дрейфующий авианосец скрылся из вида, кругом, куда ни посмотри, вода, блестящая гладь изгибалась к горизонту по плавной дуге, казалось, подымись чуть выше, и сразу станет видно, что земля круглая.
«Пилот необыкновенно лопоух», – отметил Найджел, таких красных и оттопыренных ушей он никогда не видел, еще с ним летел человек, который не представился, а лишь буркнул при встрече: «Сидней уже там», – из чего Сэйерсу стало ясно, что на острове его ждут, а сопровождающий, с физиономией внезапно заговорившего хряка, работает с Сиднеем. «Ну и лица вокруг», – Сэйерс дотронулся до ухоженной бородки клинышком.
Внизу показалось рыболовецкое судно с пестрым клочком неизвестного флага на мачте и таким же на корме. Над судном парил альбатрос. «Diomedea exulans», – Сэйерс усмехнулся, выговорил латинские
четко, вслух.
Хряк насторожился:
– В чем дело?
– Стихи! Вспомнил строку, – соврал Найджел.
Хряк, по-прежнему озабоченный, обратился к пилоту:
– Что за рыбачок внизу?
– Не знаю, видно, заплутал, – пилот поправил солнечный светофильтр.
– Здесь не должно быть никаких кораблей. – Хряк высунулся из полуоткрытой дверцы, преодолевая ток мощно отбрасывающего назад воздуха, будто желая испепелить взором наглеца-рыболова: – Передай кораблям сопровождения, чтоб он убрался отсюда. Пусть досмотрят их. Мало ли… – волосы Хряка развевались по ветру.
Пилот послушно связался с ближайшим фрегатом. Хряк исподлобья глянул на Сэйерса, и тот почувствовал неодобрение, враждебность в глазах дружка Сиднея. Люди с лицами, как у Сэйерса, казались здесь лишними, такие лица хороши на задворках телестудий, на съемках фильма, лучше всего в квартале художников, среди лохматых молодых людей – на военном вертолете среди океана таким места нет. Сэйерс отвел взгляд, упрекнул себя за малодушие. Хряк успокоился, лишь увидев фрегат, стремительно приближающийся к рыболовному судну, – картина самая мирная, если бы над надстройками фрегата не взвились дымки.
– Отлично! – Хряк всем телом наклонился к широкому иллюминатору. – Стреляет по курсу рыбачка…
Сэйерс заметил, как зарыскало носом незадачливое судно, сбавило ход и замерло.
– Посмотрим? – уточнил пилот.
– Мы спешим, – веско уронил Хряк, и вертолет понесло от уменьшающихся на глазах кораблей.
И снова кругом вода и стая птиц у горизонта. Хряк перехватил взгляд Сэйерса, сморщил нос и, казалось, едва сдержался, чтобы не высказаться: боже, какая это ерунда, всякие там птахи… Хряк не маскировал своего презрения к Сэйерсу, и Найджел не выдержал:
– Что-то не так?
Хряк не ожидал такой решимости: «Надо же, университетская поганка!» – выдавил улыбку-гримасу, недобро ответил:
– Все так! – Минуту Хряк оценивающе ощупывал взглядом Сэйерса и, решив, что холодность приема может стать излишней, попытался разрядить напряжение.
– Ваши подопечные, – он махнул в сторону птиц. – У меня тоже в детстве была клетка не то с сойкой, не то с галкой, точно, что не с вороной, – Хряк рискнул пошутить.
Сэйерс видел, что Хряк не без труда перечислил всех известных ему птиц. Черт с ним! Сэйерс придал лицу выражение беспечности.
Пилот отер ладонью потную шею, правой рукой ухватил из держателя термос: лопоухий пил жадно, Сэйерс сбоку видел, как ходуном ходит желто-морковный кадык.
Вертолет несколько раз менял курс, и Сэйерс решил было, что им неизвестно, куда лететь, или ему так казалось – глазу не за что зацепиться, и Найджел совершенно не представлял, где север, где юг, где авианосец и те два корабля, что скрылись за горизонтом пять минут назад.
Неожиданно Сэйерсу пришло в голову, что, если бы фрегат потопил судно с рыбаками, никто и не узнал бы об этом. Неужели так? Найджел примирительно обратился к Хряку:
– У рыбаков приличная радиосвязь?
Хряк проявил неожиданную проницательность:
– Я знаю, что вы имеете в виду. Если б что случилось, их сигналы не прошли бы, мощная заградительная помеха по всему спектру, прорваться невозможно. Мало ли судов исчезает бесследно? Сколько хотите… океан…
Сэйерс кивнул и уже по-другому посмотрел на Хряка: может, и надо, чтобы серьезными и важными делами занимались такие люди. Сзйерс не сомневался: такому, как Хряк, не придет в голову обдумывать, что ожидает семьи рыбаков, погибни их кормильцы, а Сэйерс именно об этом и думал сейчас. Мысли скакали вприпрыжку. Он попытался оценить свою роль в разворачивающемся проекте и не смог, и, как всегда, подвернулось спасительное, скольких уже избавившее от беспокойства оправдание: если б не он, так другой, какая разница…
Пилот наклонился вперед, что-то высматривая. Найджел неожиданно увидел пальмы и зелень, растущие прямо из воды, никакой тверди, хотя бы толщиной с бумажный лист; стволы вылезают из воды – чудо. Краски фантастические, если б не запах смазки работающего двигателя, можно бы было решить, что раннее утро и ему снится тропический рай, теплое море, щебетание южных птиц, а стоит приоткрыть глаза, за окном зима, вали снег, сугробы вдоль тротуаров, и машины, не выключая фар, с трудом пробираются по промерзшим заснеженным улицам.
Вертолет завис над зеленым пятном в океане, и только тогда Сэйерс различил твердь кораллового атолла и волны, набегающие на приподнятый на дюйм-другой берег.
Вертолет круто прянул вверх, и Сэйерс догадался, что Пятно внизу еще не цель их полета. Лопоухий тронул себя за голову, Сэйерс заметил под волосами кровавую бородавку с вишню величиной – неприятно, и всего более оттого, что он настроил себя против пилота без видимых на то причин. Уши не такие! Кадык будто обтянут индюшачьей кожей! Бородавка на темени! Ну и что? Может, летчик мужик что надо, добряк, надежный друг, не трус, как Сэйерс. Найджел давно решил про себя, что трус, хотя не боялся драк и боли; его трусость лежала в плоскости непринятия решений, он плыл по жизни, не пытаясь бороться с несущими невесть куда течениями, подчиняясь их воле, и потому в душе считал себя трусом.
– Красота, – Хряк потянулся, в его устах эти слова прозвучали нелепо, как проповедь доброты из волчьей пасти. Сэйерс промолчал, сейчас он все отчетливее понимал, что с появлением в его жизни Сиднея он все более увязает и выбраться ему никто не поможет.
Вертолет тряхнуло, Хряк уцепился за ствол автомата, утонувшего в крепежной нише. Только сейчас Найджел заметил оружие и отчего-то был уверен: случись что, Хряк, не задумываясь, обстрелял бы палубу «рыболова» сверху.
– Я неважно стреляю, – вяло заметил Хряк, – вы это напрасно все придумываете.
Найджел поежился: «Неужели у меня такое бесхитростное лицо, что Хряк легко прочитал мои мысли, или Хряк вовсе не так примитивен, как можно решить, судя по его смазанным чертам».
Сэйерс тронул пилота за плечо:
– Можно попить?
Пилот, не оборачиваясь, протянул термос, Сэйерс недолго раздумывал, надо ли обтирать горловину, к которой прикасались чужие губы, и, решив, что не надо, принялся жадно пить. Нет, конечно, зеленое пятно внизу не могло служить целью полета, слишком мало, чуть крепче ветер, и волны захлестнут ненадежную твердь. Вертолет, скорее всего, приближался к моту – так островитяне называют достаточно устойчивые участки суши с многолетним растительным покровом. В отличие от скал, песчаных кос и мелких атоллов, моту – надежное убежище для людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Таких улыбок, как у этой женщины, Рори не видел давно; не знаешь, что и сказать, а сказать надо было хоть что-то, она стояла и не хотела уходить, и Рори с сожалением думал, что блюда остывают, видно, женщине пришло в голову то же, она всплеснула руками и убежала на кухню.
Рори быстро доел и заметил, как незнакомец через несколько столов наблюдает за ним. Инч допускал, что толстяк вроде него, поглощающий пищу в темпе движущегося конвейера, вызывает раздражение и любопытство, смешанное с желанием рассмеяться в лицо. Инч уронил салфетку и неуклюже полез под стол. Он так привык к роли неповоротливого детины, что сам себя иногда спрашивал, каков же он на самом деле.
Незнакомец с едкими глазами ушел быстро, и Рори испытал облегчение еще раз, увидев стоптанные каблуки ботинок, перхоть на плечах, сальные, вьющиеся на затылке пряди. Если Экклз не изменил своим привычкам, такой человек не мог быть крысой Тревора.
Рори заказал кофе, теперь они обменялись с официанткой улыбками запросто, как давние знакомые. Когда она принесла сливки и отдельно ананас с кремом, Рори не выдержал.
– Извините, – он неуклюже приподнялся в попытке поклониться, и только ее ободряющая, подталкивающая к решительным шагам улыбка помогла ему продолжить, – у вас много работы? – Рори смешался, нарочно, зная, что выглядит его смущение вполне натурально. Она только улыбнулась, и Рори разошелся: – Мы не могли бы поужинать?.. не сегодня, а вообще… когда вы найдете время, – он наморщил лоб, – можно и сегодня, разумеется, просто я подумал, что вы… что я… так сразу и вообще… – он вдохнул полной грудью и шумно выдохнул, – извините за назойливость.
Женщина присела на край дивана:
– Меня зовут Сандра Петере.
– О!!! – Рори будто услышал нечто необыкновенное. – А меня Рори Инч.
– Неистовый ирландец?
– Вроде того. – У Сандры вблизи великолепные зубы и ямочки на щеках. Рори испытывал неудобство от того, что перед ним десерт и кофе, а она сидит как птенец на краю дивана и, скорее всего, нервничает: не выйдет ли сейчас недовольный хозяин? У каждого свой Тревор…
– Сегодня вечером я свободна. – Симпатичный толстяк, смешно, не скажешь же ему, что всегда предпочитала полных мужчин худым.
– Так я заеду… – Рори умолк.
– К девяти вечера.
– Договорились. – Рори расплатился, но не спешил уходить, теперь, когда она пошла к кухне, он уже не смотрел оценивающе ей вслед, считая это маленьким предательством.
Рори долго возился с кофе – не хотелось выбираться на улицу, хотелось хоть издали наблюдать, как появляется Сандра и направляется к дальним столам, спрятавшимся в темных углах ресторана.
Рука непроизвольно погладила конверт – миг напряжения – вытянула конверт из кармана. Инч положил белый бумажный прямоугольник на скатерть, нащупал пальцем слайд. В центре стола, у вазы с цветами, небольшая лампа для любителей интимного освещения. Рори включил лампу и не смог не поддаться искушению – вытряхнул кусок фотопленки в белой картонной рамке, поднес слайд к лампе и отчетливо увидел мужчину с орлиным носом и холеной бородой, длинным лицом, чуть широко расставленными глазами, надменностью, призванной маскировать неуверенность. Рори три раза взглянул на слайд и запомнил этого человека навсегда. Его имя он еще не знал.
* * *
Двадцать лет назад Найджел Сэйерс впервые летел на вертолете, впервые видел океан сверху и вблизи. Пилот, желая поразить новичка или руководствуясь одному ему известными наставлениями, вел машину почти над водой. Дрейфующий авианосец скрылся из вида, кругом, куда ни посмотри, вода, блестящая гладь изгибалась к горизонту по плавной дуге, казалось, подымись чуть выше, и сразу станет видно, что земля круглая.
«Пилот необыкновенно лопоух», – отметил Найджел, таких красных и оттопыренных ушей он никогда не видел, еще с ним летел человек, который не представился, а лишь буркнул при встрече: «Сидней уже там», – из чего Сэйерсу стало ясно, что на острове его ждут, а сопровождающий, с физиономией внезапно заговорившего хряка, работает с Сиднеем. «Ну и лица вокруг», – Сэйерс дотронулся до ухоженной бородки клинышком.
Внизу показалось рыболовецкое судно с пестрым клочком неизвестного флага на мачте и таким же на корме. Над судном парил альбатрос. «Diomedea exulans», – Сэйерс усмехнулся, выговорил латинские
четко, вслух.
Хряк насторожился:
– В чем дело?
– Стихи! Вспомнил строку, – соврал Найджел.
Хряк, по-прежнему озабоченный, обратился к пилоту:
– Что за рыбачок внизу?
– Не знаю, видно, заплутал, – пилот поправил солнечный светофильтр.
– Здесь не должно быть никаких кораблей. – Хряк высунулся из полуоткрытой дверцы, преодолевая ток мощно отбрасывающего назад воздуха, будто желая испепелить взором наглеца-рыболова: – Передай кораблям сопровождения, чтоб он убрался отсюда. Пусть досмотрят их. Мало ли… – волосы Хряка развевались по ветру.
Пилот послушно связался с ближайшим фрегатом. Хряк исподлобья глянул на Сэйерса, и тот почувствовал неодобрение, враждебность в глазах дружка Сиднея. Люди с лицами, как у Сэйерса, казались здесь лишними, такие лица хороши на задворках телестудий, на съемках фильма, лучше всего в квартале художников, среди лохматых молодых людей – на военном вертолете среди океана таким места нет. Сэйерс отвел взгляд, упрекнул себя за малодушие. Хряк успокоился, лишь увидев фрегат, стремительно приближающийся к рыболовному судну, – картина самая мирная, если бы над надстройками фрегата не взвились дымки.
– Отлично! – Хряк всем телом наклонился к широкому иллюминатору. – Стреляет по курсу рыбачка…
Сэйерс заметил, как зарыскало носом незадачливое судно, сбавило ход и замерло.
– Посмотрим? – уточнил пилот.
– Мы спешим, – веско уронил Хряк, и вертолет понесло от уменьшающихся на глазах кораблей.
И снова кругом вода и стая птиц у горизонта. Хряк перехватил взгляд Сэйерса, сморщил нос и, казалось, едва сдержался, чтобы не высказаться: боже, какая это ерунда, всякие там птахи… Хряк не маскировал своего презрения к Сэйерсу, и Найджел не выдержал:
– Что-то не так?
Хряк не ожидал такой решимости: «Надо же, университетская поганка!» – выдавил улыбку-гримасу, недобро ответил:
– Все так! – Минуту Хряк оценивающе ощупывал взглядом Сэйерса и, решив, что холодность приема может стать излишней, попытался разрядить напряжение.
– Ваши подопечные, – он махнул в сторону птиц. – У меня тоже в детстве была клетка не то с сойкой, не то с галкой, точно, что не с вороной, – Хряк рискнул пошутить.
Сэйерс видел, что Хряк не без труда перечислил всех известных ему птиц. Черт с ним! Сэйерс придал лицу выражение беспечности.
Пилот отер ладонью потную шею, правой рукой ухватил из держателя термос: лопоухий пил жадно, Сэйерс сбоку видел, как ходуном ходит желто-морковный кадык.
Вертолет несколько раз менял курс, и Сэйерс решил было, что им неизвестно, куда лететь, или ему так казалось – глазу не за что зацепиться, и Найджел совершенно не представлял, где север, где юг, где авианосец и те два корабля, что скрылись за горизонтом пять минут назад.
Неожиданно Сэйерсу пришло в голову, что, если бы фрегат потопил судно с рыбаками, никто и не узнал бы об этом. Неужели так? Найджел примирительно обратился к Хряку:
– У рыбаков приличная радиосвязь?
Хряк проявил неожиданную проницательность:
– Я знаю, что вы имеете в виду. Если б что случилось, их сигналы не прошли бы, мощная заградительная помеха по всему спектру, прорваться невозможно. Мало ли судов исчезает бесследно? Сколько хотите… океан…
Сэйерс кивнул и уже по-другому посмотрел на Хряка: может, и надо, чтобы серьезными и важными делами занимались такие люди. Сзйерс не сомневался: такому, как Хряк, не придет в голову обдумывать, что ожидает семьи рыбаков, погибни их кормильцы, а Сэйерс именно об этом и думал сейчас. Мысли скакали вприпрыжку. Он попытался оценить свою роль в разворачивающемся проекте и не смог, и, как всегда, подвернулось спасительное, скольких уже избавившее от беспокойства оправдание: если б не он, так другой, какая разница…
Пилот наклонился вперед, что-то высматривая. Найджел неожиданно увидел пальмы и зелень, растущие прямо из воды, никакой тверди, хотя бы толщиной с бумажный лист; стволы вылезают из воды – чудо. Краски фантастические, если б не запах смазки работающего двигателя, можно бы было решить, что раннее утро и ему снится тропический рай, теплое море, щебетание южных птиц, а стоит приоткрыть глаза, за окном зима, вали снег, сугробы вдоль тротуаров, и машины, не выключая фар, с трудом пробираются по промерзшим заснеженным улицам.
Вертолет завис над зеленым пятном в океане, и только тогда Сэйерс различил твердь кораллового атолла и волны, набегающие на приподнятый на дюйм-другой берег.
Вертолет круто прянул вверх, и Сэйерс догадался, что Пятно внизу еще не цель их полета. Лопоухий тронул себя за голову, Сэйерс заметил под волосами кровавую бородавку с вишню величиной – неприятно, и всего более оттого, что он настроил себя против пилота без видимых на то причин. Уши не такие! Кадык будто обтянут индюшачьей кожей! Бородавка на темени! Ну и что? Может, летчик мужик что надо, добряк, надежный друг, не трус, как Сэйерс. Найджел давно решил про себя, что трус, хотя не боялся драк и боли; его трусость лежала в плоскости непринятия решений, он плыл по жизни, не пытаясь бороться с несущими невесть куда течениями, подчиняясь их воле, и потому в душе считал себя трусом.
– Красота, – Хряк потянулся, в его устах эти слова прозвучали нелепо, как проповедь доброты из волчьей пасти. Сэйерс промолчал, сейчас он все отчетливее понимал, что с появлением в его жизни Сиднея он все более увязает и выбраться ему никто не поможет.
Вертолет тряхнуло, Хряк уцепился за ствол автомата, утонувшего в крепежной нише. Только сейчас Найджел заметил оружие и отчего-то был уверен: случись что, Хряк, не задумываясь, обстрелял бы палубу «рыболова» сверху.
– Я неважно стреляю, – вяло заметил Хряк, – вы это напрасно все придумываете.
Найджел поежился: «Неужели у меня такое бесхитростное лицо, что Хряк легко прочитал мои мысли, или Хряк вовсе не так примитивен, как можно решить, судя по его смазанным чертам».
Сэйерс тронул пилота за плечо:
– Можно попить?
Пилот, не оборачиваясь, протянул термос, Сэйерс недолго раздумывал, надо ли обтирать горловину, к которой прикасались чужие губы, и, решив, что не надо, принялся жадно пить. Нет, конечно, зеленое пятно внизу не могло служить целью полета, слишком мало, чуть крепче ветер, и волны захлестнут ненадежную твердь. Вертолет, скорее всего, приближался к моту – так островитяне называют достаточно устойчивые участки суши с многолетним растительным покровом. В отличие от скал, песчаных кос и мелких атоллов, моту – надежное убежище для людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27