Возвращение домой представляется мне совершенно немыслимым. Дороги нынче плохи, а сейчас, верно, и вовсе застыли.
— Ну конечно же! — встрепенулся его собеседник. — Я просто варвар. Должно быть, вы умираете с голода и усталости. Да и вообще Мэтью мне никогда не простит, если я отошлю вас прочь, не дав ему с вами повидаться. Оставайтесь со мной. Пойдемте пообедаем — вы как, готовы?
— Дождаться не могу, — Дарвин рывком поднял сундук, для удобства прижимая его к груди. — Изнемогаю от голода. Пообедаем у вас?
— Да нет, наверное. Я не бог весть какой едок, до вас мне далеко. — Ватт окинул взором выпирающий живот Дарвина. Впервые со времени несчастного случая во взгляде инженера появились проблески юмора. — Думаю, отобедаем у Мэтью. Денег у него больше, чем у нас двоих вместе взятых, и стол он держит не в пример лучше. Наверняка ему захочется узнать, какие новые идеи появились у вас со времени последней встречи нашего Общества Луны.
— Хотите сказать, мне придется отрабатывать ужин? И почему это вы думаете, что я к этому готов?
— Если нет — с вами такое случится впервые. — Ватт уже выходил в разбитую, повисшую на одной петле дверь склада. — Идемте. Ванна, отдых и славный ужин. Я сообщу в Личфилд, что сегодня вы домой не вернетесь.
Первая зимняя ночь сковала землю. Казалось, особняку Мэтью Бултона уже не ждать новых гостей. Дом, башенками и шпилями напоминающий средневековый замок, словно обратился внутрь себя: наглухо закрытые ставни, запертые двери. Снаружи пошел мелкий снежок — для крупных хлопьев было чересчур холодно. Звенящие хрусталинки опускались на землю; ветерок, слишком слабый, чтобы шелохнуть хотя бы одну ветку, подхватывал их и легкой порошей нес над землей. Под изгородями намело первые сугробы. Барсуки глубже зарывались в норы, а лисы, поводя носами, рыскали по мерзлой земле, выискивая зимних зайцев.
В доме же царил праздничный уют. До Рождества оставалось лишь четыре дня, над камином просторной гостиной висели плющ, остролист и омела. За длинным столом сменяли друг друга все новые и новые блюда: копченый угорь, вареный палтус, пироги с ветчиной и телятиной, начиненные каштанами перепелки, рыбный пирог, каплуны, фаршированные луком и устрицами, огромный дымящийся шар ростбифа в окружении печеной репы, картошки и морковки, пропитанный бренди сливовый пудинг с цукатами и кремом, а под конец — целое колесо стилтонского сыра. Не зря Бултон, владелец лучшей в Европе металлообрабатывающей фабрики, гордился своим поваром. Он небрежно извинился за то, что к столу не поданы жареный гусь и поросенок — они намечаются ближе к Рождеству. Если бы он только знал, что приедет Дарвин…
— То не стали бы ничего менять.
Освеженный часом сна и горой яств Дарвин чувствовал себя в своей стихии. Признательная аудитория всегда вдохновляла его. В промежутках между отправляемыми в рот горстями кураги он разглагольствовал о последних необычайных успехах доктора Уизеринга в области облегчения или даже исцеления водянки при помощи наперстянки и о потенциальных возможностях отвара сушеных листьев этого растения в дополнение к коре хины, алое и смоле гваякового дерева. Даже Ватт, заслушавшись, словно бы позабыл о сегодняшней катастрофе или хотя бы оттеснил воспоминания на более глубинный, внутренний уровень своей сумрачной и мятущейся шотландской души.
— Вы, Мэтью, — продолжал Дарвин, — человек методический.
Раздавшийся в эту секунду стук железного молотка по высокой парадной двери прозвучал ударом самой судьбы. Ватт с Дарвином дернулись, но Бултон и бровью не повел.
— Такое у нас случается что ни вечер, — весело пояснил он. — Кредиторы или курьеры, а не то кто-нибудь из муниципального совета. Учитывая близость Рождества, очень может быть — христославы. Масгрейв разберется. Продолжайте, Эразм. Вы, кажется, собирались рассказать о применении кристаллов медного купороса.
Однако Дарвин не слушал — точнее, слушал что-то другое: насторожившись, он старался уловить голоса, доносившиеся из отделанного дубом и мрамором холла.
— Похоже, надо накрыть еще одно место, — заметил он, рассеянно вытирая руки о скатерть. — Если позволите мне привести к ужину нежданного гостя.
— Приводите хоть двадцать. — Бултон махнул рукой на один из свободных стульев. — Прямо сюда. Но я не знал, что вы кого-то ждете.
— Я и сам не знал. — Дарвин не поднялся, а лишь чуть отодвинул кресло от стола, чтобы дать простор животу, и удовлетворенно кивнул появившемуся в дверях новому гостю. — Джейкоб. Мне так и показалось, что я узнаю ваш лай. Джимми Ватт, позвольте представить вам полковника Джейкоба Поула из Рэдберн-Холла, моего соседа и друга. Мэтью, вы с Джейкобом уже знакомы. Ну и как там снаружи?
— Холодно, как у снежной бабы за пазухой. — Поул довольно чопорно поздоровался с двумя остальными, прибавив, впрочем: — Эразм столько о вас рассказывает, что мне кажется, я вас уже давно знаю.
— И что же он о нас рассказывает? — В отличие от Дарвина Ватт при появлении Поула поднялся на ноги.
— Что, мол, Джеймс Ватт — один из величайших инженеров нашего времени, а Мэтью Бултон — ведущий новатор нашей нации во всем, что касается машин и техники.
Пройдя к камину, Поул остановился перед огнем и протянул к нему дрожащие руки. В отсветах пламени тощее лицо полковника казалось еще желтее обычного.
— Тогда садитесь, дружище. — Бултон показал ему на свободное место. — Даже если вы уже отужинали, эти слова достойны второй порции.
— Одну минуту. — Поул замялся, обегая всех троих взглядом. — Мне очень неловко, но я пришел сюда не один — с кузеном моего старого и доброго друга. Он там, в холле, и страшно хочет поговорить с Эразмом. А я боюсь нарушать покой вашего ужина.
— Не бойтесь — все равно уже нарушили.
Бултон шагнул было к двери, но Поул вскинул руку, останавливая его.
— Позвольте я буду с вами предельно откровенен. Я рассчитывал встретить Эразма по дороге домой, чтобы хватило времени побеседовать наедине. А на фабрике мне сказали, что он отправился сюда. Теперь вот я не знаю, что делать. Видите ли, мой спутник описывает свою проблему как крайне личную и деликатную.
— Медицинская проблема? — Дарвин попрямее уселся в кресле.
— Не знаю.
— Понятно. Что скажете, джентльмены? — Доктор поглядел на Ватта и Бултона.
— Не знаю, какая там у него проблема и захочет ли он обсуждать ее при нас. — Бултон снова направился к двери. — Знаю только, что нельзя оставлять замерзшего и голодного гостя ждать в холле. Садитесь, Джейкоб. По крайней мере поешьте. Глинтвейн вас согреет до самых костей.
— А еда добавит на них хоть чуть-чуть плоти. — Дарвин обвел рукой стол. — Лучший пирог с телятиной и ветчиной, что я ел за весь год. Поверьте мне.
Бултон вернулся с новым гостем, столь плотно закутанным против буйства стихии, что разглядеть его черты и сложение было совершенно невозможно. Нависшие на бровях, усах и окладистой черной бороде вошедшего сосульки медленно таяли и стекали по лицу и плащу.
— Томас Солборн, — представил Бултон. — Из Дорсета. И, по его словам, там не в пример теплее, чем у нас.
— Что нетрудно, особенно в такую ночь, как сегодня. — Солборн, говоривший с легким акцентом уроженца юго-западных областей Англии, снял островерхую шляпу с ушами и оказался румяным мужчиной лет тридцати, без парика, зато с густой копной собственных черных кудрей. Низко поклонившись всей компании и оглядев ее, он обратился уже непосредственно к Дарвину:
— Доктор Дарвин, я понимаю, что явился без приглашения. Честное слово, задумывалось все совершенно иначе.
— Что, Джейкоб сказал, мол, выглядывайте самого толстого? — поинтересовался доктор, снова указывая на место за столом. — Прошу вас, мистер Солборн, садитесь. Говорите, задумывалось все иначе? Сегодня, кажется, вообще все идет совершенно иначе, чем задумывалось. Я, например, собирался ночевать в своей собственной постели. Позвольте же мне высказаться начистоту. Джейкоб уже намекнул на причину вашего прихода сюда. Все в этой комнате, исключая, разумеется, вас, — мои старые и доверенные друзья. Я ценю и уважаю их здравый смысл и умение молчать. У вас есть какая-то проблема, о которой я не знаю ничего, помимо того, что она самого личного свойства. Если пожелаете поделиться ею здесь и сейчас — вы обретете сочувственных и неболтливых слушателей. Если же предпочтете отложить обсуждение до тех пор, как мы не останемся одни, это тоже легко устроить. А пока будем есть, пить и беседовать в свое удовольствие, наслаждаясь приятным вечером.
Солборн медленно снимал с себя многочисленные слои одежды: вязаные перчатки, два плаща, длинный шарф и кожаную куртку. Под всем этим он оказался человеком среднего, отнюдь не атлетического сложения, с уже намечающимся брюшком.
— Есть, пить и беседовать — это я могу. Но вот уже два месяца мне не удавалось расслабиться и наслаждаться жизнью. Целью моего визита в эти края была встреча с Джейкобом, а через него и с вами. Ваша репутация необычайно высока. Говорят, очень часто вы становитесь последним источником надежды.
— Лестно слышать. — Похоже, Дарвин совсем не удивился.
— И не только в медицинских случаях. — Солборн слегка замялся. — Проблема, которая встала передо мной, возможно, и носит медицинский характер, но, откровенно говоря, есть в ней что-то сверхъестественное. Я знаю, что вы отвергаете все сверхъестественное.
— Слишком сильно сказано. Я просто не признаю сверхъестественных объяснений, когда можно найти вполне естественное. И, должен добавить, в моей практике всегда так оно и оказывалось.
— В данном случае… — Солборн развел руками — очень чистыми и ухоженными, явно не знавшими труда. По настояниям Бултона, он положил себе еды, но не притронулся к ней. — Простите. Даже не знаю, с чего начать.
— С чего хотите. Мы ведь не дом строим, где необходимо сперва заложить фундамент и возвести стены, а уж потом класть крышу. — Дарвин улыбнулся своей беззубой улыбкой. — В любой момент можем вернуться и восполнить пробелы. Весь вечер в нашем распоряжении. Самое главное — описывать полную картину во всех подробностях и ничего не пропускать. Подробности — сердце любого диагноза. Покамест считайте вашу проблему медицинской, а там посмотрим, чем она обернется.
— Хорошо. — Наконец Солборн почти неохотно отпил красного вина. — Как и сказал мистер Бултон, я из Дорсета — из самой южной точки страны, почти с самого конца полуострова, известного под названием Портландский мыс. Мыс выступает в Английский канал, а дом мой расположен на западных утесах в паре миль оттуда… или я слишком уж вдаюсь в детали, которые не имеют отношения к делу?
— Нам еще неоткуда знать, что может быть важно, а что нет. Пожалуйста, продолжайте.
— Наша семья принадлежит к старинному дорсетскому роду, дорсетских Солборнов можно проследить почти до самого Завоевания. Неясно только, то ли фамилия наша произошла от названия ближней деревушки Солборн, то ли деревня получила название от фамилии семьи. Как бы там ни было, мои предки жили здесь более пятисот лет. — Томас Солборн уловил на лице Ватта признаки нетерпения и виновато пожал плечами. — Мистер Ватт, я рассказываю все это не для того, чтобы доказать свое превосходство, а для того, чтобы получить отпущение на некоторый, возможно, семейный дефект. Я немного разбираюсь в разведении животных и знаю, что слишком близкое скрещивание порождает подобные проблемы.
Дарвин подался вперед.
— Физическая ущербность?
— У животных. В случае же нашей семьи должен сослаться на ущербность скорее психическую. И, прошу вас, учтите: мне очень нелегко в том признаться.
— Понимаю. А вы учтите, что, несмотря на безоговорочное сочувствие, я — все мы — поможем вам самым логическим и непредвзятым анализом, на какой только будем способны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Ну конечно же! — встрепенулся его собеседник. — Я просто варвар. Должно быть, вы умираете с голода и усталости. Да и вообще Мэтью мне никогда не простит, если я отошлю вас прочь, не дав ему с вами повидаться. Оставайтесь со мной. Пойдемте пообедаем — вы как, готовы?
— Дождаться не могу, — Дарвин рывком поднял сундук, для удобства прижимая его к груди. — Изнемогаю от голода. Пообедаем у вас?
— Да нет, наверное. Я не бог весть какой едок, до вас мне далеко. — Ватт окинул взором выпирающий живот Дарвина. Впервые со времени несчастного случая во взгляде инженера появились проблески юмора. — Думаю, отобедаем у Мэтью. Денег у него больше, чем у нас двоих вместе взятых, и стол он держит не в пример лучше. Наверняка ему захочется узнать, какие новые идеи появились у вас со времени последней встречи нашего Общества Луны.
— Хотите сказать, мне придется отрабатывать ужин? И почему это вы думаете, что я к этому готов?
— Если нет — с вами такое случится впервые. — Ватт уже выходил в разбитую, повисшую на одной петле дверь склада. — Идемте. Ванна, отдых и славный ужин. Я сообщу в Личфилд, что сегодня вы домой не вернетесь.
Первая зимняя ночь сковала землю. Казалось, особняку Мэтью Бултона уже не ждать новых гостей. Дом, башенками и шпилями напоминающий средневековый замок, словно обратился внутрь себя: наглухо закрытые ставни, запертые двери. Снаружи пошел мелкий снежок — для крупных хлопьев было чересчур холодно. Звенящие хрусталинки опускались на землю; ветерок, слишком слабый, чтобы шелохнуть хотя бы одну ветку, подхватывал их и легкой порошей нес над землей. Под изгородями намело первые сугробы. Барсуки глубже зарывались в норы, а лисы, поводя носами, рыскали по мерзлой земле, выискивая зимних зайцев.
В доме же царил праздничный уют. До Рождества оставалось лишь четыре дня, над камином просторной гостиной висели плющ, остролист и омела. За длинным столом сменяли друг друга все новые и новые блюда: копченый угорь, вареный палтус, пироги с ветчиной и телятиной, начиненные каштанами перепелки, рыбный пирог, каплуны, фаршированные луком и устрицами, огромный дымящийся шар ростбифа в окружении печеной репы, картошки и морковки, пропитанный бренди сливовый пудинг с цукатами и кремом, а под конец — целое колесо стилтонского сыра. Не зря Бултон, владелец лучшей в Европе металлообрабатывающей фабрики, гордился своим поваром. Он небрежно извинился за то, что к столу не поданы жареный гусь и поросенок — они намечаются ближе к Рождеству. Если бы он только знал, что приедет Дарвин…
— То не стали бы ничего менять.
Освеженный часом сна и горой яств Дарвин чувствовал себя в своей стихии. Признательная аудитория всегда вдохновляла его. В промежутках между отправляемыми в рот горстями кураги он разглагольствовал о последних необычайных успехах доктора Уизеринга в области облегчения или даже исцеления водянки при помощи наперстянки и о потенциальных возможностях отвара сушеных листьев этого растения в дополнение к коре хины, алое и смоле гваякового дерева. Даже Ватт, заслушавшись, словно бы позабыл о сегодняшней катастрофе или хотя бы оттеснил воспоминания на более глубинный, внутренний уровень своей сумрачной и мятущейся шотландской души.
— Вы, Мэтью, — продолжал Дарвин, — человек методический.
Раздавшийся в эту секунду стук железного молотка по высокой парадной двери прозвучал ударом самой судьбы. Ватт с Дарвином дернулись, но Бултон и бровью не повел.
— Такое у нас случается что ни вечер, — весело пояснил он. — Кредиторы или курьеры, а не то кто-нибудь из муниципального совета. Учитывая близость Рождества, очень может быть — христославы. Масгрейв разберется. Продолжайте, Эразм. Вы, кажется, собирались рассказать о применении кристаллов медного купороса.
Однако Дарвин не слушал — точнее, слушал что-то другое: насторожившись, он старался уловить голоса, доносившиеся из отделанного дубом и мрамором холла.
— Похоже, надо накрыть еще одно место, — заметил он, рассеянно вытирая руки о скатерть. — Если позволите мне привести к ужину нежданного гостя.
— Приводите хоть двадцать. — Бултон махнул рукой на один из свободных стульев. — Прямо сюда. Но я не знал, что вы кого-то ждете.
— Я и сам не знал. — Дарвин не поднялся, а лишь чуть отодвинул кресло от стола, чтобы дать простор животу, и удовлетворенно кивнул появившемуся в дверях новому гостю. — Джейкоб. Мне так и показалось, что я узнаю ваш лай. Джимми Ватт, позвольте представить вам полковника Джейкоба Поула из Рэдберн-Холла, моего соседа и друга. Мэтью, вы с Джейкобом уже знакомы. Ну и как там снаружи?
— Холодно, как у снежной бабы за пазухой. — Поул довольно чопорно поздоровался с двумя остальными, прибавив, впрочем: — Эразм столько о вас рассказывает, что мне кажется, я вас уже давно знаю.
— И что же он о нас рассказывает? — В отличие от Дарвина Ватт при появлении Поула поднялся на ноги.
— Что, мол, Джеймс Ватт — один из величайших инженеров нашего времени, а Мэтью Бултон — ведущий новатор нашей нации во всем, что касается машин и техники.
Пройдя к камину, Поул остановился перед огнем и протянул к нему дрожащие руки. В отсветах пламени тощее лицо полковника казалось еще желтее обычного.
— Тогда садитесь, дружище. — Бултон показал ему на свободное место. — Даже если вы уже отужинали, эти слова достойны второй порции.
— Одну минуту. — Поул замялся, обегая всех троих взглядом. — Мне очень неловко, но я пришел сюда не один — с кузеном моего старого и доброго друга. Он там, в холле, и страшно хочет поговорить с Эразмом. А я боюсь нарушать покой вашего ужина.
— Не бойтесь — все равно уже нарушили.
Бултон шагнул было к двери, но Поул вскинул руку, останавливая его.
— Позвольте я буду с вами предельно откровенен. Я рассчитывал встретить Эразма по дороге домой, чтобы хватило времени побеседовать наедине. А на фабрике мне сказали, что он отправился сюда. Теперь вот я не знаю, что делать. Видите ли, мой спутник описывает свою проблему как крайне личную и деликатную.
— Медицинская проблема? — Дарвин попрямее уселся в кресле.
— Не знаю.
— Понятно. Что скажете, джентльмены? — Доктор поглядел на Ватта и Бултона.
— Не знаю, какая там у него проблема и захочет ли он обсуждать ее при нас. — Бултон снова направился к двери. — Знаю только, что нельзя оставлять замерзшего и голодного гостя ждать в холле. Садитесь, Джейкоб. По крайней мере поешьте. Глинтвейн вас согреет до самых костей.
— А еда добавит на них хоть чуть-чуть плоти. — Дарвин обвел рукой стол. — Лучший пирог с телятиной и ветчиной, что я ел за весь год. Поверьте мне.
Бултон вернулся с новым гостем, столь плотно закутанным против буйства стихии, что разглядеть его черты и сложение было совершенно невозможно. Нависшие на бровях, усах и окладистой черной бороде вошедшего сосульки медленно таяли и стекали по лицу и плащу.
— Томас Солборн, — представил Бултон. — Из Дорсета. И, по его словам, там не в пример теплее, чем у нас.
— Что нетрудно, особенно в такую ночь, как сегодня. — Солборн, говоривший с легким акцентом уроженца юго-западных областей Англии, снял островерхую шляпу с ушами и оказался румяным мужчиной лет тридцати, без парика, зато с густой копной собственных черных кудрей. Низко поклонившись всей компании и оглядев ее, он обратился уже непосредственно к Дарвину:
— Доктор Дарвин, я понимаю, что явился без приглашения. Честное слово, задумывалось все совершенно иначе.
— Что, Джейкоб сказал, мол, выглядывайте самого толстого? — поинтересовался доктор, снова указывая на место за столом. — Прошу вас, мистер Солборн, садитесь. Говорите, задумывалось все иначе? Сегодня, кажется, вообще все идет совершенно иначе, чем задумывалось. Я, например, собирался ночевать в своей собственной постели. Позвольте же мне высказаться начистоту. Джейкоб уже намекнул на причину вашего прихода сюда. Все в этой комнате, исключая, разумеется, вас, — мои старые и доверенные друзья. Я ценю и уважаю их здравый смысл и умение молчать. У вас есть какая-то проблема, о которой я не знаю ничего, помимо того, что она самого личного свойства. Если пожелаете поделиться ею здесь и сейчас — вы обретете сочувственных и неболтливых слушателей. Если же предпочтете отложить обсуждение до тех пор, как мы не останемся одни, это тоже легко устроить. А пока будем есть, пить и беседовать в свое удовольствие, наслаждаясь приятным вечером.
Солборн медленно снимал с себя многочисленные слои одежды: вязаные перчатки, два плаща, длинный шарф и кожаную куртку. Под всем этим он оказался человеком среднего, отнюдь не атлетического сложения, с уже намечающимся брюшком.
— Есть, пить и беседовать — это я могу. Но вот уже два месяца мне не удавалось расслабиться и наслаждаться жизнью. Целью моего визита в эти края была встреча с Джейкобом, а через него и с вами. Ваша репутация необычайно высока. Говорят, очень часто вы становитесь последним источником надежды.
— Лестно слышать. — Похоже, Дарвин совсем не удивился.
— И не только в медицинских случаях. — Солборн слегка замялся. — Проблема, которая встала передо мной, возможно, и носит медицинский характер, но, откровенно говоря, есть в ней что-то сверхъестественное. Я знаю, что вы отвергаете все сверхъестественное.
— Слишком сильно сказано. Я просто не признаю сверхъестественных объяснений, когда можно найти вполне естественное. И, должен добавить, в моей практике всегда так оно и оказывалось.
— В данном случае… — Солборн развел руками — очень чистыми и ухоженными, явно не знавшими труда. По настояниям Бултона, он положил себе еды, но не притронулся к ней. — Простите. Даже не знаю, с чего начать.
— С чего хотите. Мы ведь не дом строим, где необходимо сперва заложить фундамент и возвести стены, а уж потом класть крышу. — Дарвин улыбнулся своей беззубой улыбкой. — В любой момент можем вернуться и восполнить пробелы. Весь вечер в нашем распоряжении. Самое главное — описывать полную картину во всех подробностях и ничего не пропускать. Подробности — сердце любого диагноза. Покамест считайте вашу проблему медицинской, а там посмотрим, чем она обернется.
— Хорошо. — Наконец Солборн почти неохотно отпил красного вина. — Как и сказал мистер Бултон, я из Дорсета — из самой южной точки страны, почти с самого конца полуострова, известного под названием Портландский мыс. Мыс выступает в Английский канал, а дом мой расположен на западных утесах в паре миль оттуда… или я слишком уж вдаюсь в детали, которые не имеют отношения к делу?
— Нам еще неоткуда знать, что может быть важно, а что нет. Пожалуйста, продолжайте.
— Наша семья принадлежит к старинному дорсетскому роду, дорсетских Солборнов можно проследить почти до самого Завоевания. Неясно только, то ли фамилия наша произошла от названия ближней деревушки Солборн, то ли деревня получила название от фамилии семьи. Как бы там ни было, мои предки жили здесь более пятисот лет. — Томас Солборн уловил на лице Ватта признаки нетерпения и виновато пожал плечами. — Мистер Ватт, я рассказываю все это не для того, чтобы доказать свое превосходство, а для того, чтобы получить отпущение на некоторый, возможно, семейный дефект. Я немного разбираюсь в разведении животных и знаю, что слишком близкое скрещивание порождает подобные проблемы.
Дарвин подался вперед.
— Физическая ущербность?
— У животных. В случае же нашей семьи должен сослаться на ущербность скорее психическую. И, прошу вас, учтите: мне очень нелегко в том признаться.
— Понимаю. А вы учтите, что, несмотря на безоговорочное сочувствие, я — все мы — поможем вам самым логическим и непредвзятым анализом, на какой только будем способны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49