Должен признаться, я в них чертовски заинтересован.
Да, но почему я проявил такое преступное небрежение? Только потому, что я не смог найти никаких записей об обнаружении хотя бы одной капсулы жизнеобеспечения в пределах разумного времени после уничтожения «Океана», а также в определенном месте, соответствующем конечному положению судна. Я с разумными на то основаниями заключил, что вне этих пределов любой человек в спасательной капсуле уже давным-давно бы умер.
Информация от останков «Океана» могла что-либо значить лишь для одного-единственного человека – того самого, кто четверть столетия ждал новой информации об этом корабле без всякой надежды на то, что она когда-то придет. Эта персона, в отличие от меня, не заключила, что пассажиры тех капсул должны быть мертвы. А почему? Потому что существовал еще один относящийся к делу факт.
Тут Сову прервали. Дверь комнаты распахнулась, и внутрь устремился поток холодного воздуха. Джон Перри и Вильса Шир, очень бледные, но во всех иных отношениях вполне нормальные, были препровождены туда Баззом Сандстремом. Замдиректора вопросительно взглянул на Хильду Брандт.
Она кивнула.
– Садитесь. Но не вы, Базз. Вы идите и позаботьтесь о том, чтобы Вентиль как следует открывался. Обогревайте самый верх, если понадобится. И хорошенько закройте за собой дверь. Здесь уже и так холодно.
Хильда Брандт снова повернулась к Сове, пока Нелл с Тристаном отодвигались, освобождая место для вновь прибывших.
– Очень хорошо, Свами Савачарья. Вам нет нужды продолжать. Я готова закончить весь этот фарс. Признаю свою вину. После того, что я проделала с Камиллой у Вентиля, было бы бессмысленно это отрицать. Я руководила определенными биологическими исследовательскими проектами на Поясе во время Великой войны. – Она не обратила внимания на то, как Сайрус Мобилиус удивленно вскинул голову. – И если я также скажу вам, что была вынуждена сотрудничать с правительством Пояса, иначе мне пришлось бы умереть, а также что я противодействовала всей этой войне, фактов это уже не изменит. Теперь скажите мне, как вы предполагаете с этой информацией поступить.
– Лично я? Да в целом никак, – Сова грустно уставился на свое перекатывающееся брюхо. – Особенно теперь. Сутки назад – всего час назад – я считал, что на Европе может совершиться убийство. Я думал, что жизнь Джона Перри в опасности, причем что ему угрожает нечто гораздо более вредное, нежели случайная нехватка кислорода. Именно по этой причине я примчался сюда с Ганимеда. И через считанные минуты после своего прибытия к Вентилю я выяснил, что допустил чудовищную ошибку. Чтобы спасти Джона Перри и Вильсу Шир, вы рискнули пожертвовать своей конспирацией. Так совершенно определенно не поступил бы человек, повинный в военных преступлениях. Должно быть, я ошибся, сочтя вас опасной только потому, что вы были уклончивой.
Я могу и должен немедленно вернуться обратно на Ганимед. Однако я также должен удовлетворить свое любопытство. Будьте уверены, ваши ответы дальше меня не уйдут. Разумеется, я не могу говорить от имени всех присутствующих или просить их о молчании. То, что вы мне скажете, может иметь прямое к ним отношение.
– Да, действительно. Тем не менее спрашивайте. Время для молчания уже в прошлом.
– Спасательные капсулы. Было запущено девять штук. Что случилось с остальными? У меня есть доказательства, что обнаружить удалось только три.
– У меня тоже, – Хильда Брандт заметно забеспокоилась – впервые с тех пор, как «Даная» выскочила на поверхность Вентиля. – Приходится заключить, что остальные капсулы оказались утрачены, и дети вместе с ними. Из девятнадцати человек, которые находились на борту «Океана», когда он покинул Мандрагору, уцелели только трое: Джон Перри, Вильса Шир и Камилла Гамильтон.
До этого момента все остальные в комнате сидели очень тихо, сознавая, что словно бы подслушивают личный диалог. Однако последних слов Хильды Брандт оказалось для них слишком много. Все разом заговорили. И остановились только после того, как поняли, что Хильда Брандт продолжает – негромко, но оживленно.
– ...и уцелели они тогда, безусловно, только благодаря тому, что отличались от обычных людей. Многие месяцы они свободно плавали в космосе – и оставались в живых. Точно так же, как они пережили свои приключения в европейском льду и под ним, которые стали бы фатальными для любого другого. Понимаете, когда все клялись, что замерзшая Камилла мертва, у меня еще оставалась надежда на то, что она выживет. И она действительно восстановилась. После этого, хотя я, конечно, желала, чтобы Джон и Вильса как можно скорее вернулись на поверхность, у меня было еще меньше тревог, что их приключение окажется фатальным. Я даже позволила себе порадоваться тому, как славно я в свое время поработала. И хотя у меня нет желания убеждаться в этом на опыте, я не могу не подивиться тому, как далеко могут простираться их способности к выживанию.
Сайрус Мобилиус оставался непривычно молчалив. Больше любого другого в помещении он понимал характеры Свами Савачарьи и Хильды Брандт. И формировал собственное оригинальное заключение.
– Правильно ли я понимаю то, о чем вы оба говорите? Что вот эти трое... – он обвел рукой Джона Перри, Вильсу Шир и Камиллу Гамильтон, – являются результатами тех биологических экспериментов, что проводились на Мандрагоре двадцать пять лет тому назад? Но вы всего лишь год, как узнали о том, что они живы?
– Доктор Брандт знала об этом больше года, – уточнил Сова. – Она отследила траектории намного раньше меня. А сам я узнал об этом совсем недавно.
– Почему же она не узнала об этом целое поколение тому назад, когда капсулы впервые были обнаружены? Разве при каждом обнаружении каких-либо капсул данные об этом не появлялись в печати?
Сова поднял темные брови в самой суровой критике человеческой наивности, какой он когда-либо удостаивал Сайруса Мобилиуса.
– В той Солнечной системе, которая до сих пор ходит ходуном после величайшей катастрофы в истории человечества? Мы все прекрасно знаем положение дел. Многие годы после окончания Великой войны информационные системы находились в состоянии хаоса. Находки, безусловно, регистрировались, но данные о них не публиковались. И еще я подозреваю, что в то время у доктора Брандт определенно были другие проблемы.
– В то время – быть может, – Сайрус Мобилиус с упреком повернулся к Хильде Брандт. – Но вы уже целый год знали, что они выжили. Так почему же вы тогда ничего не сказали? Вы были обязаны это сделать.
– Что бы я сказала – и кому? – рявкнула в ответ Хильда Брандт. – Подумайте хорошенько, Сайрус, и скажите мне, что хорошего могло из этого выйти. Я знаю, что в итоге рассказала бы им троим все – но только после того, как получила бы хороший шанс взглянуть на них и убедиться, что поступаю правильно. Четверть столетия они вели счастливую, здоровую, нормальную жизнь. И вы говорите мне, что я была обязана наклеить на них ярлык результатов биологических экспериментов, после чего люди стали бы обращаться с ними как с монстрами и уродами?
К Джону, Вильсе и Камилле медленно приходило понимание. Они услышали, но не могли поверить.
Камилла, присутствовавшая на собрании с самого начала, откликнулась первой.
– Значит, вы соглашаетесь с Мобилиусом в том, что мы... просто результаты экспериментов? Человекоподобные уроды, изготовленные на Мандрагоре?
– Нет! В чем угодно, но только не в этом. Понимаете, Сайрус, именно этого я и боюсь, – Хильда Брандт резко развернулась обратно к Камилле и страстно, с выражением заговорила: – Вы не монстры и не уроды. Ни один из вас. За использование подобных слов мне следовало бы самой себе язык отрезать. Вы человеческие существа – высшие человеческие существа.
– Но что вы с нами проделали? – спросила Вильса.
– Я вас улучшила. Вы были модифицированы еще до рождения, получив контроль над своей вегетативной нервной системой и гораздо лучшую взаимосвязь между сознательными и подсознательными процессами. При необходимости вы можете замедлять или ускорять скорость своего обмена веществ и время реакции. Вы способны совершенствовать все свои телесные функции. Вы можете достигнуть уровней мышечного контроля, немыслимых для любого другого. Вы также можете – при соответствующей стимуляции – обрабатывать данные такими способами, какие остальным из нас трудно даже представить. Здесь в той же мере умственное превосходство, в какой и физическое. Пойми, Камилла, вы трое такие же, как все, – только вы лучше.
Нелл Коттер внезапно подумала о Джоне Перри с его абсолютным чувством места – как он спокойно направляет «Каплю» сквозь моретрясение, пока его пальцы так стремительно летают по пульту управления спускаемым аппаратом, что за ними даже не уследить. О Вильсе за клавиатурой – как пальцы ее рук и ног с невероятной точностью и координацией работают подобно двадцати независимым инструментам. И о Камилле – как ее внимание полностью обращается внутрь, пока она под руководством Хильды Брандт творит такие чудеса вычисления, какие все, включая саму Камиллу, считают доступными только компьютеру.
Затем Нелл посетило другое видение – комки льда, выпирающие под гладкой, до предела растянутой кожей.
– Вы хотите сказать, что когда Камилла попала в ловушку и замерзла...
– ...ее тело сделало то, что оно должно было сделать, – Хильда Брандт кивнула. – Она выпила всю воду, какую смогла найти. Пока вода замерзала ближе к поверхности ее тела, Камилла использовала высвобождавшуюся скрытую теплоту для поддержания нужной температуры своего внутреннего ядра, что и позволило ей остаться в живых. Эта было нечто вроде зимней спячки, но Камилла совершенно не осознавала, что происходит. Все сделали встроенные в нее механизмы выживания. – Она повернулась к Джону и Вильсе. – То же самое с вами. Вам хватало мизерного объема воздуха, причем гораздо дольше, чем Габриэль Шуми мог себе представить.
– Мы просто сидели в «Данае», – сказала Вильса. – Мы заснули, но ничего необычного не делали.
– Необычного для вас, – Хильда Брандт с любовью смотрела на всех троих. – Но абсолютно необычного для любого другого человека – пока не появятся еще такие люди, как вы. А они обязательно появятся... Господи, да что там еще?
Вопрос Брандт был адресован не Камилле и не двум другим, а Баззу Сандстрему, который так прорвался в дверь, словно хотел ее вышибить.
– Там Ганимед. Скверные новости. – После спасения Джона и Вильсы Сандстрем восстановил было свою воинственность, но теперь, похоже, опять оказался в глубокой яме. – Наш тамошний персонал сюда позвонил. Новости уже разошлись по всем информационным каналам. Утверждается, что формы жизни в Европейском океане не аборигенные! Кто-то дал утечку о том, что это земные формы жизни, измененные и импортированные.
– Гм. Интересно, кто бы мог это сделать, – Хильда Брандт воззрилась на Сову, но тот покачал головой. – Хорошо, верю. И что вы, Базз, им сказали?
– Ничего.
– Почему?
– Мне нечего были им сказать. А кроме того, они вовсе не со мной хотели поговорить. Они хотели поговорить лично с вами.
– Они совсем растерялись. Идите и заверьте их, что я уже вылетаю. – Хильда Брандт вздохнула и встала, но из комнаты не вышла. Вместо этого она повернулась к Свами Савачарье. – Знаете, что меня больше всего во всей этой истории огорчает?
– Знаю. Страх того, что невежественные люди могут теперь счесть ваших детей монстрами и уродами.
– Моих детей. Они не... – Тут Брандт осеклась. – Что ж, каждый день узнаешь что-то новое. Вы просто феномен, Свами Савачарья. Вам об этом известно? Вы отрицаете эмоции, и все же когда вы беретесь эмоции понимать...
Она повернулась к Джону, Вильсе и Камилле.
– Конечно же он прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Да, но почему я проявил такое преступное небрежение? Только потому, что я не смог найти никаких записей об обнаружении хотя бы одной капсулы жизнеобеспечения в пределах разумного времени после уничтожения «Океана», а также в определенном месте, соответствующем конечному положению судна. Я с разумными на то основаниями заключил, что вне этих пределов любой человек в спасательной капсуле уже давным-давно бы умер.
Информация от останков «Океана» могла что-либо значить лишь для одного-единственного человека – того самого, кто четверть столетия ждал новой информации об этом корабле без всякой надежды на то, что она когда-то придет. Эта персона, в отличие от меня, не заключила, что пассажиры тех капсул должны быть мертвы. А почему? Потому что существовал еще один относящийся к делу факт.
Тут Сову прервали. Дверь комнаты распахнулась, и внутрь устремился поток холодного воздуха. Джон Перри и Вильса Шир, очень бледные, но во всех иных отношениях вполне нормальные, были препровождены туда Баззом Сандстремом. Замдиректора вопросительно взглянул на Хильду Брандт.
Она кивнула.
– Садитесь. Но не вы, Базз. Вы идите и позаботьтесь о том, чтобы Вентиль как следует открывался. Обогревайте самый верх, если понадобится. И хорошенько закройте за собой дверь. Здесь уже и так холодно.
Хильда Брандт снова повернулась к Сове, пока Нелл с Тристаном отодвигались, освобождая место для вновь прибывших.
– Очень хорошо, Свами Савачарья. Вам нет нужды продолжать. Я готова закончить весь этот фарс. Признаю свою вину. После того, что я проделала с Камиллой у Вентиля, было бы бессмысленно это отрицать. Я руководила определенными биологическими исследовательскими проектами на Поясе во время Великой войны. – Она не обратила внимания на то, как Сайрус Мобилиус удивленно вскинул голову. – И если я также скажу вам, что была вынуждена сотрудничать с правительством Пояса, иначе мне пришлось бы умереть, а также что я противодействовала всей этой войне, фактов это уже не изменит. Теперь скажите мне, как вы предполагаете с этой информацией поступить.
– Лично я? Да в целом никак, – Сова грустно уставился на свое перекатывающееся брюхо. – Особенно теперь. Сутки назад – всего час назад – я считал, что на Европе может совершиться убийство. Я думал, что жизнь Джона Перри в опасности, причем что ему угрожает нечто гораздо более вредное, нежели случайная нехватка кислорода. Именно по этой причине я примчался сюда с Ганимеда. И через считанные минуты после своего прибытия к Вентилю я выяснил, что допустил чудовищную ошибку. Чтобы спасти Джона Перри и Вильсу Шир, вы рискнули пожертвовать своей конспирацией. Так совершенно определенно не поступил бы человек, повинный в военных преступлениях. Должно быть, я ошибся, сочтя вас опасной только потому, что вы были уклончивой.
Я могу и должен немедленно вернуться обратно на Ганимед. Однако я также должен удовлетворить свое любопытство. Будьте уверены, ваши ответы дальше меня не уйдут. Разумеется, я не могу говорить от имени всех присутствующих или просить их о молчании. То, что вы мне скажете, может иметь прямое к ним отношение.
– Да, действительно. Тем не менее спрашивайте. Время для молчания уже в прошлом.
– Спасательные капсулы. Было запущено девять штук. Что случилось с остальными? У меня есть доказательства, что обнаружить удалось только три.
– У меня тоже, – Хильда Брандт заметно забеспокоилась – впервые с тех пор, как «Даная» выскочила на поверхность Вентиля. – Приходится заключить, что остальные капсулы оказались утрачены, и дети вместе с ними. Из девятнадцати человек, которые находились на борту «Океана», когда он покинул Мандрагору, уцелели только трое: Джон Перри, Вильса Шир и Камилла Гамильтон.
До этого момента все остальные в комнате сидели очень тихо, сознавая, что словно бы подслушивают личный диалог. Однако последних слов Хильды Брандт оказалось для них слишком много. Все разом заговорили. И остановились только после того, как поняли, что Хильда Брандт продолжает – негромко, но оживленно.
– ...и уцелели они тогда, безусловно, только благодаря тому, что отличались от обычных людей. Многие месяцы они свободно плавали в космосе – и оставались в живых. Точно так же, как они пережили свои приключения в европейском льду и под ним, которые стали бы фатальными для любого другого. Понимаете, когда все клялись, что замерзшая Камилла мертва, у меня еще оставалась надежда на то, что она выживет. И она действительно восстановилась. После этого, хотя я, конечно, желала, чтобы Джон и Вильса как можно скорее вернулись на поверхность, у меня было еще меньше тревог, что их приключение окажется фатальным. Я даже позволила себе порадоваться тому, как славно я в свое время поработала. И хотя у меня нет желания убеждаться в этом на опыте, я не могу не подивиться тому, как далеко могут простираться их способности к выживанию.
Сайрус Мобилиус оставался непривычно молчалив. Больше любого другого в помещении он понимал характеры Свами Савачарьи и Хильды Брандт. И формировал собственное оригинальное заключение.
– Правильно ли я понимаю то, о чем вы оба говорите? Что вот эти трое... – он обвел рукой Джона Перри, Вильсу Шир и Камиллу Гамильтон, – являются результатами тех биологических экспериментов, что проводились на Мандрагоре двадцать пять лет тому назад? Но вы всего лишь год, как узнали о том, что они живы?
– Доктор Брандт знала об этом больше года, – уточнил Сова. – Она отследила траектории намного раньше меня. А сам я узнал об этом совсем недавно.
– Почему же она не узнала об этом целое поколение тому назад, когда капсулы впервые были обнаружены? Разве при каждом обнаружении каких-либо капсул данные об этом не появлялись в печати?
Сова поднял темные брови в самой суровой критике человеческой наивности, какой он когда-либо удостаивал Сайруса Мобилиуса.
– В той Солнечной системе, которая до сих пор ходит ходуном после величайшей катастрофы в истории человечества? Мы все прекрасно знаем положение дел. Многие годы после окончания Великой войны информационные системы находились в состоянии хаоса. Находки, безусловно, регистрировались, но данные о них не публиковались. И еще я подозреваю, что в то время у доктора Брандт определенно были другие проблемы.
– В то время – быть может, – Сайрус Мобилиус с упреком повернулся к Хильде Брандт. – Но вы уже целый год знали, что они выжили. Так почему же вы тогда ничего не сказали? Вы были обязаны это сделать.
– Что бы я сказала – и кому? – рявкнула в ответ Хильда Брандт. – Подумайте хорошенько, Сайрус, и скажите мне, что хорошего могло из этого выйти. Я знаю, что в итоге рассказала бы им троим все – но только после того, как получила бы хороший шанс взглянуть на них и убедиться, что поступаю правильно. Четверть столетия они вели счастливую, здоровую, нормальную жизнь. И вы говорите мне, что я была обязана наклеить на них ярлык результатов биологических экспериментов, после чего люди стали бы обращаться с ними как с монстрами и уродами?
К Джону, Вильсе и Камилле медленно приходило понимание. Они услышали, но не могли поверить.
Камилла, присутствовавшая на собрании с самого начала, откликнулась первой.
– Значит, вы соглашаетесь с Мобилиусом в том, что мы... просто результаты экспериментов? Человекоподобные уроды, изготовленные на Мандрагоре?
– Нет! В чем угодно, но только не в этом. Понимаете, Сайрус, именно этого я и боюсь, – Хильда Брандт резко развернулась обратно к Камилле и страстно, с выражением заговорила: – Вы не монстры и не уроды. Ни один из вас. За использование подобных слов мне следовало бы самой себе язык отрезать. Вы человеческие существа – высшие человеческие существа.
– Но что вы с нами проделали? – спросила Вильса.
– Я вас улучшила. Вы были модифицированы еще до рождения, получив контроль над своей вегетативной нервной системой и гораздо лучшую взаимосвязь между сознательными и подсознательными процессами. При необходимости вы можете замедлять или ускорять скорость своего обмена веществ и время реакции. Вы способны совершенствовать все свои телесные функции. Вы можете достигнуть уровней мышечного контроля, немыслимых для любого другого. Вы также можете – при соответствующей стимуляции – обрабатывать данные такими способами, какие остальным из нас трудно даже представить. Здесь в той же мере умственное превосходство, в какой и физическое. Пойми, Камилла, вы трое такие же, как все, – только вы лучше.
Нелл Коттер внезапно подумала о Джоне Перри с его абсолютным чувством места – как он спокойно направляет «Каплю» сквозь моретрясение, пока его пальцы так стремительно летают по пульту управления спускаемым аппаратом, что за ними даже не уследить. О Вильсе за клавиатурой – как пальцы ее рук и ног с невероятной точностью и координацией работают подобно двадцати независимым инструментам. И о Камилле – как ее внимание полностью обращается внутрь, пока она под руководством Хильды Брандт творит такие чудеса вычисления, какие все, включая саму Камиллу, считают доступными только компьютеру.
Затем Нелл посетило другое видение – комки льда, выпирающие под гладкой, до предела растянутой кожей.
– Вы хотите сказать, что когда Камилла попала в ловушку и замерзла...
– ...ее тело сделало то, что оно должно было сделать, – Хильда Брандт кивнула. – Она выпила всю воду, какую смогла найти. Пока вода замерзала ближе к поверхности ее тела, Камилла использовала высвобождавшуюся скрытую теплоту для поддержания нужной температуры своего внутреннего ядра, что и позволило ей остаться в живых. Эта было нечто вроде зимней спячки, но Камилла совершенно не осознавала, что происходит. Все сделали встроенные в нее механизмы выживания. – Она повернулась к Джону и Вильсе. – То же самое с вами. Вам хватало мизерного объема воздуха, причем гораздо дольше, чем Габриэль Шуми мог себе представить.
– Мы просто сидели в «Данае», – сказала Вильса. – Мы заснули, но ничего необычного не делали.
– Необычного для вас, – Хильда Брандт с любовью смотрела на всех троих. – Но абсолютно необычного для любого другого человека – пока не появятся еще такие люди, как вы. А они обязательно появятся... Господи, да что там еще?
Вопрос Брандт был адресован не Камилле и не двум другим, а Баззу Сандстрему, который так прорвался в дверь, словно хотел ее вышибить.
– Там Ганимед. Скверные новости. – После спасения Джона и Вильсы Сандстрем восстановил было свою воинственность, но теперь, похоже, опять оказался в глубокой яме. – Наш тамошний персонал сюда позвонил. Новости уже разошлись по всем информационным каналам. Утверждается, что формы жизни в Европейском океане не аборигенные! Кто-то дал утечку о том, что это земные формы жизни, измененные и импортированные.
– Гм. Интересно, кто бы мог это сделать, – Хильда Брандт воззрилась на Сову, но тот покачал головой. – Хорошо, верю. И что вы, Базз, им сказали?
– Ничего.
– Почему?
– Мне нечего были им сказать. А кроме того, они вовсе не со мной хотели поговорить. Они хотели поговорить лично с вами.
– Они совсем растерялись. Идите и заверьте их, что я уже вылетаю. – Хильда Брандт вздохнула и встала, но из комнаты не вышла. Вместо этого она повернулась к Свами Савачарье. – Знаете, что меня больше всего во всей этой истории огорчает?
– Знаю. Страх того, что невежественные люди могут теперь счесть ваших детей монстрами и уродами.
– Моих детей. Они не... – Тут Брандт осеклась. – Что ж, каждый день узнаешь что-то новое. Вы просто феномен, Свами Савачарья. Вам об этом известно? Вы отрицаете эмоции, и все же когда вы беретесь эмоции понимать...
Она повернулась к Джону, Вильсе и Камилле.
– Конечно же он прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61