- Зимин кивнул одобрительно.
- Сейчас ведь таких не выпускают.
- Уже, наверное, и не будут. Хотя машинка действительно хорошая.
Ляписов снова развалился на диване, распластал руки по пуфикам.
- Не, я в натуре говорю. Ты - парень что надо. Может, зайдешь как-нибудь к нашему бригадиру? Я познакомлю.
- А что, как-нибудь зайду обязательно.
- Давай, что ли, повторим?
- Кто же против? - Стас разлил по рюмкам остатки «Посольской». - А насчет сына все-таки послушай доброго совета. Не будешь пороть, он тебя первого подставит. Это, Андрюша, статистика. Либо на рыбалку вози, либо ремнем учи. А иначе на кой хрен ему такой отец нужен. И не заступайся в другой раз. Пусть сам выкручивается. По крайней мере, в литерку не превратится.
Ляписов с чувством протянул руку:
- Вот ей-бо! Другому бы за такие слова… А тебе верю!
Стас нехотя пожал потную ладонь, со вздохом поднялся:
- Ладно, пора мне, Андрюша. Дел еще невпроворот.
- Понимаю. Дела - это святое. Но ты завсегда заходи. Хоть даже без пузыря. - Ляписов неожиданно засмеялся. - А ловко ты насчет директора завернул! Я ведь почти поверил. Это, значит, будто он там нагадил.
- Не нагадил, так нагадит когда-нибудь. Если не будешь учить.
- Все понял. Я же сказал!
Уже в прихожей они наткнулись на Чипу - младшего из рода Ляписовых.
- Па, это тот самый… - Паренек поперхнулся от звонкой затрещины. И тут же загнусавил: - Ты чего? Он меня ремнем выдрал!
- И я сейчас выдеру! - Ляписов-старший еще раз врезал по кумполу сыну.
- Только не по голове, - предостерег Зимин. - Он же дураком у тебя вырастет. Стягивай штаны и ремнем по заду. Это проверено. А по голове не надо.
Последнее, что он видел, выходя за дверь, это распоясывающегося Ляписова-старшего. Юркое чадо кусалось и царапалось, но отцовские волосатые руки схватили чадо крепко.

Глава 7
- Диана Мещерова, директор кафе «Золотой телец». Факс, телефоны-патефоны, прочая лабуда.
- Наверное, телка его.
- Ну, телки этого мосла нас пока не интересуют…
Чуть приоткрыв глаза, Дмитрий Харитонов повернул голову. Судя по звукам, они находились в подвале. Капала где-то вода, и эхо чужих шагов отражалось от мрачного свода, теряясь в затхлой темноте. Справа и слева громоздились какие-то мешки, рулоны, ведра, пахло кирпичной крошкой и кошачьим дерьмом. Словом, местечко было еще то…
Дмитрий попытался пошевелиться и тут же поморщился. Под темечком полыхнула тяжелая пульсирующая боль. То ли сказывался удар нунчака, то ли продолжал действовать ядовитый аэрозоль. Сквозь боль пришло понимание, что в руках у них находится визитная карточка Дианы. Значит, успели, стервецы, обшарить. По давней привычке ничего секретного Дмитрий с собой не носил, однако Диана любила напоминать ему о себе, без спросу рассовывая по карманам свои усыпанные вензелями визитки.
- Гляди-ка, не подох.
Некто приземистый и плечистый подошел к жестяной бочке, набрав воды в банку, плеснул в лицо Дмитрию, опустился рядом на корточки.
- Никак очухался, баклан?
- Чего ты его спрашиваешь, и так видно, что очухался.
Холодные пальцы подцепили подбородок Дмитрия, рывком дернули. По горлу скользнуло холодное лезвие.
- Что ж, давай побазарим. Так кто ты есть, упырек?
Зрение окончательно вернулось к нему, и Харитонов разглядел двоих. Один массивный, с мрачной неподвижной физиономией, второй - высокий, с азиатскими чертами лица и кудельками темных волос на лбу. Если первый напоминал сталевара с картин давних советских времен, второй, напротив, выглядел вполне благообразно. Судя по всему, именно он и был здесь за пахана. Смуглое лицо, зауженный разрез глаз, шрам у виска в форме птички. Внешность далеко не аристократическая, однако особое выражение лица, умение смотреть пристально и тяжело выдавали в нем человека с характером. Одежка у главного также была соответствующей: костюм-тройка, фирменная рубашка, туфли с матовым блеском на чищеных носках. Из нагрудного кармана топорщилась трубка сотового телефона, на кисти болтался массивный золотой браслет с часами. Наверняка, прежде чем спуститься в подвал, этот красавец выбрался из какого-нибудь навороченного «БМВ». А этот приземистый был при нем вроде охранника-бультерьера. Впрочем, был еще и третий. Этот маячил в отдалении, и в нем Дмитрий с некоторым трудом признал недавнего обладателя нунчака. Язык во рту вяло шевельнулся. Не в силах вымолвить ни слова, Харитонов лишь качнул головой. Тот, что стоял в отдалении, шагнул ближе, не особо раздумывая, пнул под ребра. Пнул, видимо, крепко, потому что тело изрядно тряхнуло, однако боли он не почувствовал, значит, все еще пребывал в шоковом состоянии.
- Я так прикидываю, это уваровский отморозок. Зоху-то кто на шпагат посадил? Они. И Костяя шприцами нашпиговали, как ежа.
- Это они могут.
- Да точно говорю, из уваровской команды. Типа - город без наркотиков и все такое. Они же по всей стране успели о себе растрезвонить. Совсем оборзели в последнее время. Уже и ментов начали сажать.
- Может, и Чику они пришили? - подал голос мастер нунчака. - Он ведь с нашими тоже якшался. Муса, давай спросим его про Чику?
- При чем тут Чика? - Пахан покривился. - Что этот недоносок может знать!
- Спросим как следует, все скажет.
- А то мы не знаем, кто под нас копает. Дурак ты, Финик. И нечего было нас сюда вызывать.
- Так я же думал…
- Думал, важную птаху поймал? Хрена тебе! Это, Финик, не птаха, а обыкновенная сявка. Носом чую, ни с каким Уваровым он не связан. В натуре, какой-нибудь лох.
- Ничего себе лох. Варана-то он грамотно сделал.
- Твой Варан салом да шерстью оброс. Мышей ловить перестал. У тренажеров его сто лет не видели. Только и знает, что с девочками в постельке кувыркаться. Такого разве что дошколята не уделают.
- Этот на дошколенка не похож.
- Ты, стручок, на рожу его погляди! - подал голос приземистый. - Обычный лох. Нашел кого в подвал тащить! И наколок путевых нет.
- На руке вроде есть одна. Парашюты с крестом и циферки какие-то.
- Это, Финик, «вэдэвэ». Типа, значит, десантура. А циферки - группа крови. Для лепил, чтобы знали, что вливать при отключке.
- Тогда понятно… - Тот, кого называли Фиником, озадаченно поскреб в затылке. - С ним-то что теперь делать?
- Ты меня об этом спрашиваешь?
- Так ведь я это… в смысле пожеланий.
- Какие тут могут быть пожелания? Он нас видел, чем занимаемся - знает, вот и урегулируй проблему. Нам лишний головняк не нужен. - Приземистый обернулся к пахану: - Я правильно меркую, Муса?
- Правильно, Шапсо. Все правильно.
- А если его все-таки подослали? - неуверенно предположил Финик.
На лице смуглолицего отразились усталость и раздражение.
- Если его подослали, тем более стоит припугнуть недоносков. Хватит, поигрались! Дадим сегодня на шею сесть, завтра о нас ноги вытирать станут.
- Значит, мочить?
- Не просто мочить, а мочить красиво. - Хозяин костюма-тройки брезгливо вытер ладони клетчатым платком, кивнул на стоящую возле стены ржавую бадью. - По-моему, вполне подходящий гробик. В него и закатайте лоха.
- Не влезет же. Грабки с ногами будут торчать.
Приземистый фыркнул:
- Тогда сделайте из него черепашку-ниндзя.
- Так ведь опознать могут.
- И надо, чтобы опознали. Устроим этим птенчикам показательную казнь. Они нас стращают, на понт берут, теперь и наша очередь пришла. Короче, Муса сказал, ваше дело выполнять. Везите куда-нибудь на стройку - и в цемент!
- Сделаем, Шапсо.
- Вот и начинай. - Сплюнув себе под ноги, приземистый неторопливо поднялся. Опередив его, Муса уже шагал к выходу. Парочка в несколько секунд подписала незнакомому человеку приговор - легко и буднично, как будто проделывала подобное регулярно. Впрочем, возможно, так оно в действительности и было.
К Дмитрию приблизился тот, кого именовали Фиником, - мускулистый, обряженный в футболку и джинсы детина.
- Все слышал, фраерок?
Дмитрий слегка пошевелил плечом.
- Вот и не обижайся. Все будет быстро и качественно, это я тебе гарантирую.
Горло Харитонова издало какой-то клокочущий звук.
- Не вибрируй, фраерок. Все будет в лучшем виде. Тебе и памятник не понадобится, сам будешь вместо памятника.
Заметив мелькнувший в руке детины баллон с аэрозолем, Дмитрий успел зажмуриться, но это не спасло. Ядовитая жидкость вновь сделала свое дело. Дыхание сперло, по телу прокатилась судорожная волна, в голове зазвенели знакомые колокола. Выскользнув из тела, сознание серебристой змейкой нырнуло в беспросветный омут.

* * *
Помахав рукой отъезжающей машине, Елена поправила на плече сумочку и шагнула в родной подъезд. Лифта в ее доме отродясь не водилось, и на пятый этаж она привычно поднималась пешком. Когда-то секретаршу «Кандагара» это крепко раздражало, но со временем она привыкла. Более того, Елена начала находить в этом серьезные плюсы. Три-четыре рейда из дома знаменовали собой приличную нагрузку. Во всяком случае, для ее сидячей профессии это было немаловажно. Кроме того, в одном из журналов она прочитала, что именно лестницы способны «формировать» женские ноги, как ничто другое. В статье даже приводились аналитические таблицы, в которых лестничная нагрузка сравнивалась с равнинными дистанциями, упоминался «поэтажный» коэффициент полезного действия. Так или иначе, но из всего написанного неоспоримо следовало, что красота женского бедра прямо пропорциональна количеству одолеваемых ступенек. Во всяком случае, именно после этой статьи Елена стала внимательнее присматриваться к своим ногам, а лестничные пролеты покоряла даже с некоторым удовольствием.
Однако в этот вечер она поднималась более рассеянно. Из памяти по-прежнему не выходила картина с мальчиком-инвалидом, получившим первый приз. Вспоминались его дрожащие, берущие конверт руки, дорожки от слез на его щеках. У Елены и сейчас запершило в горле. Умом она понимала, что жизнь сурова и полна неприятных сюрпризов, что далеко не всем девушкам достаются прекрасные принцы, что, увы, до сих пор падают самолеты, случаются аварии, погибают на минах, от пуль и ножей, и все-таки в эту невеселую схему она не могла вписать детей. Покалеченных и погибших взрослых было жалко, но от одной мысли, что наравне с ними могут погибать и дети, у нее начинало ныть сердце. Это было не просто жестоко, это было несправедливо, а Елене в ее двадцать два в справедливость очень хотелось верить. Занятая своими мыслями, она не услышала ни торопливых шагов снизу, ни звука приглушенных голосов.
Ее родная лестничная площадка, как обычно, была погружена в темноту - лампочки у них скручивали с завидным постоянством, возможно, даже кто-то из своих же соседей. А потому, достав ключ, Елена по привычке стала действовать на ощупь. Не сразу, но попала в замочную скважину, повернула ключ, и в этот момент чужие руки обхватили ее голову, с силой зажали рот.
- Не дергайся, курва!
В голосе не слышалось ни азарта, ни какого-то особенного трепета. Тем не менее Елена, лихорадочно припомнив кое-что из уроков Лосева, взбрыкнула ногой, угодив в голень нападавшего. Увы, ожидаемого эффекта не последовало. Чужая хватка стала только жестче. Прижав губы к ее уху, незнакомец шепнул:
- Еще один такой выкидон, и придется лишить тебя правой почки. Согласна, сука?
Елена похолодела. Запоздалый страх окутал сердце мерзкой паутиной, заставил судорожно сжаться.
- Ну что, все поняла? Вот и веди себя впредь прилично. Глядишь, и подружимся. - Рука мужчины огладила через ткань ее грудь, чуть ущипнула сосок. - Сейчас мы войдем в твою конурку и там поговорим в комфортных условиях… Ну, чего встали, раззявы? Открывайте. Ключ в скважине.
Кто-то невидимый приблизился к двери, нашарив ключ, отворил дверь. Елену подтолкнули в спину, и очень скоро она оказалась в собственной прихожей. Впрочем, рассмотреть своих захватчиков ей не удалось.
Прежде чем включить свет, ей завязали глаза ее же собственным шарфом, усадив на стул, стянули за спиной руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48