На вас, — добавил Миллер, глядя ей прямо в глаза.
— Может, позвоним Филу и спросим, так ли уж действительно ему нужен этот грим целиком? — вставил Робсон.
Слегка повернувшись и с жесткостью в голосе, Миллер заговорил:
— Мы что, будем открывать дебаты? Этого требует сценарий. Тут необходим определенный грим, не вижу смысла спорить. — И он отпил глоток из своей фляжки.
Вид у Лизы был обиженный.
Миллер снова обернулся к ней, и их взгляды встретились.
— Я сказала Филу, что не хочу носить этот грим. — Актриса поджала губы.
— Мне он ничего не говорил.
— Я думаю, Лизе виднее, — вмешался Робсон.
— Ты кто, помощник режиссера или, может, постановщик? — рявкнул на него Миллер. — Я пришел сюда выполнять свою работу. А как насчет вас: вы собираетесь работать или будете стонать весь день?
— Знаешь, Миллер, ты мог бы быть снисходительнее, если бы не пил так много, — сказал Робсон, показывая на фляжку.
— Я же не учу тебя, как прижимать прелестную Лизу, — ядовито заметил Миллер, — не учи и ты меня, сколько мне пить.
Лиза покраснела и вскочила.
— Вызовите Дикинсона, я не потерплю, чтобы гример разговаривал со мной таким тоном. Что вы из себя строите, Миллер? — зло бросила она.
— Ну, со мной эти ваши «звездные» штучки не пройдут, — ответил он. — Вы даже не бывшая, вы — никогда не бывшая.
— Подонок, — зашипела актриса, делая шаг к Миллеру.
— Убирайся отсюда, Миллер! — прорычал Робсон.
— Ты что, будешь драться со мной? — с вызовом воскликнул Миллер. — Ну, давай, сосунок, покрасуйся перед своей бабой. — В голосе Миллера слышалась ярость, и его действия свидетельствовали о том, что он не на шутку взбешен. Миллер схватил попавший под руку табурет и замахнулся им, как дубинкой. — Убью!
— Да ты спятил! — обомлел Робсон.
— Может, ты и прав, — согласился Миллер.
— Ладно, Колин, не заводись, — сказала Лиза. — Разумеется, он спятил. К тому же он и специалист-то никудышный. Я работала с гримерами получше...
Больше она уже не смогла ничего сказать.
С яростным ревом Миллер замахнулся и бросил табурет в актрису. Лиза с визгом упала на пол, чудом увернувшись от пролетевшего над ее головой табурета. Табурет угодил в зеркало, со звоном разлетевшееся на мелкие кусочки. Длинный осколок вонзился ей в левую руку, порезав до крови. Весь пол был усеян мелкими брызгами серебристого стекла. Миллер, подобрав большой осколок, с силой сдавил его, не замечая, что его острый край впился ему в руку. Кровь закапала из ладони и запястья, на мгновение в куске зеркала мелькнуло его перекошенное злобой лицо. Миллер подскочил к перепуганным любовникам, тыча осколком в грудь то одного, то другого.
— Да ты и в самом деле рехнулся, — выдавил из себя Робсон, косясь на острие стеклянного оружия в руке Миллера.
— Вызови полицию, Колин, — затараторила Лиза и ударилась в плач.
Робсон стоял как вкопанный, боясь отвести взгляд от стеклянного кинжала.
Наконец Миллер, словно опомнившись, бросил осколок на пол — тот разлетелся вдребезги. Он достал из кармана носовой платок, обмотал кровоточащую рану на ладони, повернулся и направился к выходу из фургона.
— Лучшего мастера, чем я, никогда не было, — сказал он прерывающимся от негодования голосом. — И никогда не будет.
Дверь за Миллером захлопнулась.
Робсон поспешно повернул ключ в замке и оглянулся: Лиза, бледная как полотно, дрожала всем телом. Однако Робсон не торопился успокоить ее, он стоял у двери, видимо, опасаясь, что Миллер вернется. Робсон тяжело вздохнул и вытер пот со лба.
Он почувствовал, что и у него дрожит рука.
Глава 28
Лифт медленно тащился вверх и с шумом остановился на пятом этаже. Двери открылись, и в лифт заглянул краснолицый мужчина в охотничьем костюме, поинтересовавшийся, вниз ли идет лифт.
Кен Роджерс вежливо улыбнулся и отрицательно покачал головой и, когда двери лифта снова захлопнулись, крепко прижал к груди коробку, упакованную в виде подарка. Прислонившись к стенке в углу кабины, он наблюдал, как на табло над его головой высвечивались номера этажей, мимо которых двигался лифт. На десятом этаже лифт снова остановился, Роджерс с коробкой под мышкой вышел в застеленный ковром коридор.
Коробка легла на стол ночного портье около пяти минут назад, появившись как по мановению волшебной палочки. Он вышел в туалет, а вернувшись, обнаружил ее на своем столе. Сверху была приколота записка: «Лиза Ричардсон».
И все. Только имя и фамилия. Ни номера комнаты, ничего больше. Кену пришлось оставить свое какао и справиться по журналу, проживает ли в отеле получатель подарка. Оказалось, что дама занимает номер 926. Переложив коробку на вытянутую руку, портье полюбовался мягкой оберточной бумагой и аккуратно завязанным бантом. Кто-то говорил ему, что дама, проживающая в номере 926, — актриса, стало быть, он доставлял какой-то особый подарок. Может, от поклонника ее таланта. Но кому, к черту, пришло в голову делать подарки в половине первого ночи? Он сверил свои часы с настенными, мимо которых проходил.
Какое, впрочем, ему дело до этого, убеждал он себя, ведь ему платят за поддержание порядка в отеле и обслуживание гостей с середины ночи и до утра, а если при этом приходится разносить свертки — что ж, это его обязанность.
Он завернул за угол и подошел к двери номера 926.
* * *
Лиза Ричардсон выключила воду в душе и вышла из-за перегородки из матового стекла. Одним полотенцем она подобрала волосы, с которых капала вода, а другое обмотала вокруг тела, быстро вытерев руки и ноги. Из спальни доносился звук включенного телевизора. Лиза вошла в комнату и приглушила громкость. Мужчина, молча улыбаясь, смотрел, как она уселась за туалетный столик и начала вытирать волосы полотенцем.
Послышался стук в дверь.
— Я открою, — сказала Лиза, поднимаясь с места и поправив полотенце на теле. — Ты что-нибудь заказывал? — спросила она. Мужчина отрицательно помотал головой.
Лиза открыла дверь и увидела Кена со свертком в руке.
— Мисс Ричардсон? — осведомился он, не преминув окинуть критическим взглядом ее стройные ноги и задержавшись на том месте, где полотенце, которым было туго обернуто ее тело, немного расходилось. — Вам передали вот это, — и он протянул актрисе подарочную коробку. — Надеюсь, я вас не очень побеспокоил?
Она тряхнула головой и приняла сверток из его рук, а когда портье замешкался в ожидании чаевых, сердито сдвинула брови. Холодно бросив «Спокойной ночи», захлопнула дверь.
— Жадная корова, — пробормотал Кен перед закрытой дверью. Повернулся и побрел обратно к лифту.
— Похоже, у меня появился тайный обожатель, — сказала Лиза, ставя коробку на туалетный столик. Записка, приколотая сверху, была отпечатана на машинке. Узнать отправителя по почерку не представлялось возможным. Она стала снимать оберточную бумагу. Мужчина пересел на край постели, с любопытством наблюдая, как она развязала большой красный бант и ногтями приподняла крышку коробки, похожую на картонку для шляпы. Лиза сняла крышку и заглянула внутрь, радуясь, как ребенок в Рождественскую ночь.
Внутри была еще одна коробка размером поменьше.
Вынув ее, актриса принюхалась: от коробки разило затхлостью, заставившей ее слегка поморщиться. Тем не менее она отодвинула в сторону большую коробку и принялась за меньшую.
Крышка в нескольких местах была прихвачена клейкой лентой. Лиза в нетерпении сорвала ее и подняла крышку.
Запах ударил в ноздри с такой силой, будто со дна болота поднялось облако ядовитого газа, но, охваченная каким-то патологическим интересом, Лиза сунула руку в коробку и извлекла оттуда круглый предмет.
И оцепенела: глаза ее расширились, руки непроизвольно двигались, губы медленно разлепились, и из груди вырвался хриплый крик.
В руке она держала отрубленную голову Колина Робсона.
Помертвевшие пальцы Лизы, вцепившиеся в волосы, словно свело судорогой; лоснящаяся от жира голова мерно покачивалась в воздухе, из шеи капала кровь. Как обезумевшая, смотрела Лиза на вытаращенные глаза, на рот, открытый в каком-то беззвучном крике, на застывший на лице предсмертный ужас.
Наконец с пронзительным визгом она разжала пальцы, голова упала на пол и уставилась на нее помутневшими глазами.
Лиза снова издала визг. И снова. От отвращения и ужаса она совсем потеряла контроль над собой, заходясь в истошном вое. На полу натекла красная лужица, замочив ее босые ноги. Это вызвало новый приступ заполошных криков. Усилием воли актриса пыталась отвернуться, не видеть больше страшной головы своего любовника — и не могла.
Мужчина из-за ее спины метнулся с кровати. Не в силах произнести ни звука, с путающимися мыслями, он замер на месте. Ему казалось, что он сходит с ума.
Колин Робсон видел в зеркале свое перекошенное страхом лицо. У его ног лежала голова, которая была идеальной копией его собственной.
Лиза перевела взгляд с отрубленной головы на Робсона и забилась в истерике. С протяжным стоном она повалилась на пол и поползла к кровати, на ходу силясь стряхнуть кровь со своих ног.
Трясущейся рукой Робсон дотронулся до головы — кожа под пальцами была холодной и упругой. Как мороженая резина.
— Резина! Латекс!
Заскрежетав зубами, он поднял голову и швырнул ее обратно в коробку, не обращая внимания, что кровь, сочившаяся из шейных вен, похожих на стебельки растений, заливала его руки.
Лиза, съежившись на полу, рыдала, тело ее сотрясалось в ознобе.
Взглянув на нее, Робсон понял, что не в состоянии ей сейчас помочь. Он снова скрипнул зубами, но уже от ярости. Страх прошел.
Он взялся за телефон.
Глава 29
Фрэнк Миллер разглядывал себя в зеркале в ванной комнате, водя пальцами по небритым щекам. К черту, подумал он, не будет он бриться. Он сполоснул лицо холодной водой, стараясь согнать с себя остатки сна. Ночью он плохо спал, что на него не похоже, и теперь стоял перед наполнявшейся водой раковиной, глядя, как рябится в воде его отражение.
Он был только в джинсах и кроссовках. Слегка повернувшись, Миллер смог разглядеть на спине в области поясницы широкие рубцы, напоминавшие о потасовке на стадионе, где он фотографировал несколько лет назад футбольный матч. Какой-то разъяренный болельщик пырнул его финкой в спину, располосовав ее двумя глубокими ранами. Один из ударов едва не задел почку. В тот же день Миллер видел, как забросали кирпичами полицейского, и он скончался от полученных травм.
Эти фотографий теперь висели на стене его рабочего кабинета.
Услышав звонок в дверь, Миллер взглянул на часы и нахмурился. Было лишь восемь часов. Кого принесло в такую рань?
Миллер резко выдернул затычку из раковины, напялил свитер и спустился вниз.
Открыв парадную дверь, он улыбнулся, приветствуя гостя.
— Наверное, что-то важное, — сказал Миллер, — раз ты решил зайти так рано.
Филип Дикинсон кивнул, проходя за Миллером в гостиную.
— Дело действительно важное, — подтвердил режиссер. — Это касается Лизы Ричардсон.
Миллер криво усмехнулся и принялся переливать виски из бутылки во фляжку.
— А что с ней?
— Ее доставили с нервным приступом в одну из лондонских больниц. И, пожалуйста, не говори, что это не имеет к тебе никакого отношения, Фрэнк. Я знаю, что произошло вчера вечером. О твоей маленькой «проказе».
— Она сама нарвалась, — бросил Миллер. — Она и этот пьяница, с которым она таскается. Они ни в грош не ставят мою работу, Фил. Я этого не прощаю. Ну что ж, теперь она наверняка знает, на что я способен.
— Да ты форменный идиот! — рявкнул Дикинсон.
Миллер смерил его злым взглядом.
— Ну что тебя дернуло? — продолжал режиссер. — Допустим, ты с ней поссорился. Допустим, она спит с Робсоном. Тебе-то что за дело? Тебе платят за спецэффекты, а не за охрану нравственности, черт тебя побери! По твоей милости я лишился ведущей актрисы. Из-за тебя съемки сорваны теперь дня на три, не меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39