Под его похотливым взглядом становилось совсем неуютно, и Терри встала. Спросила, не хочет ли он еще выпить. Редактор согласился. Она налила виски и вернулась на свое место напротив Джонсона, который продолжал таращиться на нее поверх своего бокала.
— Наверное, я все же позвоню в полицию, — наконец решилась она.
— Нет, не надо! — Джонсон подался вперед, чуть не опрокинув свой бокал. — Не втягивай полицию, — жестко сказал он. — По крайней мере, пока. Во-первых, ты не знаешь, убийца ли звонивший, но даже если это так, он ищет контактов с тобой. — Джонсон замолчал на мгновение, наблюдая, как страх на лице Терри сменился любопытством. — Из этого можно сделать неплохой сюжет, Терри. Зачем впутывать сюда полицию? И, уж во всяком случае, что бы ты не предприняла, не советую стирать запись. — Он указал на кассету. — Подожди, не позвонит ли он снова. Может, он еще что-нибудь скажет.
Она медленно опустила голову, не в состоянии посмотреть Джонсону в глаза. Терри казалось, что своим неотступным взглядом он пронзил ее насквозь и теперь подбирается к ее душе.
Не зная, как прекратить это, она поднялась и пошла в ванную.
Джонсон проводил ее взглядом, посасывая виски.
Он услышал щелчок задвижки, не спеша встал, пересек комнату и поднял сброшенную ею туфлю. Держа ее за высокий каблук, медленно обвел указательным пальцем по внутренней кайме туфли. В паху у него разлилось тепло. Это ощущение усилилось после того, как он проделал то же самое с другой туфлей. Джонсон поднес ее к лицу, принюхиваясь к запаху кожи и нежно поглаживая высокий каблук. Его половой член начал стремительно набухать, еле удерживаемый брюками. Услышав, как в туалете сливается вода, он поставил туфлю на место, подошел к окну и стал смотреть на улицу далеко внизу, силясь прикрыть бугорок под брюками.
Терри уселась на диванчик и взглянула на широкую спину Джонсона. Она видела, как он, слегка повернувшись, взял со стола бокал и одним мощным глотком опорожнил его. Спросив, можно ли воспользоваться туалетом, он быстро прошел через гостиную, стараясь, чтобы она не заметила его эрекции.
Войдя в ванную, щелкнул задвижкой и привалился спиной к двери, отрывисто дыша и еле сдерживая бушующее пламя в паху. Дрожащими пальцами расстегнул молнию на брюках, высвободил свой неистовый орган и одной рукой стал разминать крепкий ствол. Шагнув к унитазу, Джонсон опустился на колени перед фаянсовым чаном и уставился на сиденье. Свободной рукой прикоснулся к еще теплой, но быстро остывающей пластмассе.
Рядом с его ладонью были видны два-три крошечных, сильно завитых волоска.
Джонсон благоговейно собрал их, будто касался мантии из драгоценного шелка, и принялся заворачивать в носовой платок; темные завитки резко выделялись на фоне безукоризненно белой ткани. И в тот момент, когда он разглядывал волоски, он почувствовал, как первые капли густой жидкости упали с конца его члена. Сколь бы приятно ни было это ощущение, оно явилось для него неожиданностью, и он сделал над собой усилие, чтобы не произошло полного извержения под натиском его неуемной страсти. Кусочком туалетной бумаги он промокнул кончик члена и, снова затолкав в брюки еще крепкий ствол, сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем, наконец, спустил воду в туалете. Потом он сложил носовой платок и засунул его в карман.
Джонсон ополоснул лицо холодной водой из умывальника и провел по нему ладонью, удаляя капли воды, после чего вытер руки о полотенце. Отодвинул задвижку на двери и вышел в гостиную.
— Дай мне знать, если он снова позвонит, — сказал он, глядя на застывшую с кассетой в руке Терри. — Только не связывайся с полицией.
Терри кивнула и вставила кассету в аппарат.
Джонсон сообщил, что ему пора идти, и Терри почувствовала что-то вроде облегчения, встав с дивана, чтобы проводить его к выходу. Он опять заглянул ей в глаза, и опять взгляд его задержался на ее грудях. Потоптавшись, он вышел в прихожую.
— Никому не говори об этом звонке, — повторил он. — Никому.
Терри смотрела ему вслед, пока он не завернул за угол, к лифту. Через минуту она закрыла дверь, вернулась назад в гостиную и сразу же подошла к автоответчику, словно притягивавшему ее каким-то мощным магнитом. Возможно, Джонсон прав. Если убийца действительно попытается связаться с ней, у нее в руках окажется великолепный сюжет. Правда, не давал покоя этот голос. Она снова прокрутила ленту.
«Полиция не знает».
Терри вздрогнула от неожиданности: слова звучали подозрительно знакомо.
Полной уверенности не было, но ей показалось, что она уже слышала этот голос.
Глава 31
Миллер резко надавил на тормоз, его «гранада» заскользила юзом и остановилась, чуть не врезавшись в задний бампер стоящей впереди машины, но Миллера это словно бы ничуть не взволновало. Он выключил двигатель, откинулся на спинку сиденья, мельком взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида.
Волосы на голове взлохмачены, лицо осунулось и даже в ярком свете неоновой вывески над входом в близлежащий клуб казалось бледным. Темные круги под глазами расплылись, будто какой-то озорник разрисовал ему углем нижние веки. Почувствовав, что левый глаз слезится, он сильно потер его рукой. Ворча что-то себе под нос, Миллер выбрался из машины и запер ее.
Эта поездка в центр Лондона прошла без приключений. Машин на дорогах было на редкость мало, и, к счастью, ему не встретился бдительный полицейский, который бы непременно зафиксировал, что он то и дело превышал скорость на пять — десять миль в час. Хорошо, думал Миллер, что его ни разу не остановили, иначе бы почувствовали запах виски. Он был пьян и знал это. Ну и что? Это не мешало ему идти не шатаясь, говорить членораздельно. Даже вести машину. Если бы он перебрал лишнего, все было бы иначе. Он взглянул на часы. Почти 10.30 вечера. Лондонский район Сохо был весь залит неоновым светом. Просто калейдоскоп красок и звуков.
В клубе гремела музыка, то тут, то там слышались крики, из бара, расположенного на другой стороне улицы, доносился смех. Мужчины и женщины парами и поодиночке проходили мимо, некоторые лишь скользили взглядом по афише с программой вечера, другие изъявляли желание стать его участниками. Многие торопились по делам.
У входа в клуб Миллер миновал швейцара, занятого своим подбородком. Удостоив специалиста по киноэффектам беглого взгляда, швейцар все свое внимание сосредоточил на прыще, который он старательно выдавливал своими толстыми пальцами. Миллер раздвинул пластиковые полоски, служившие шторой, и вошел в клуб.
Внутри царил полумрак, посетители жались по углам, будто опасаясь даже того тусклого света, который едва освещал помещение. Над баром горела зеленая лампа, создавалось впечатление, что стойка бара покрыта плесенью. Но было в клубе и одно ярко освещенное пятно — сцена. Миллер, опершись на спинку какого-то стула, чтобы удержать равновесие, уставился на нее.
Сцена представляла собой квадратный постамент со сторонами метра в три с половиной. На ней медленно танцевали две девушки, двигаясь с элегантностью пьяниц. Хореография оставляла желать лучшего, размышлял Миллер, наблюдая, как танцовщицы неуклюже кружились по сцене. Одна из них была одета в черную, плотно облегающую баску, едва прикрывавшую ее полные груди. На ногах высокие, до бедер сапоги. Больше на ней ничего не было.
Миллер смотрел, как ее партнерша, темнокожая девушка с коротко стриженными волосами и мускулистой фигурой, потряхивая плечами, быстро выбралась из накинутого на голое тело балахона. Девушки поцеловались, и тотчас же сцена озарилась красным светом, контраст в цвете их кожи стал неразличим. Красный свет сменился голубым, потом зеленым. Сполохи всех цветов радуги поочередно выхватывали сцену из темноты, в динамиках затрещало, послышался гитарный перебор и неуместно громкий голос певца. Аккомпанемент совершенно не соответствовал разыгравшемуся на сцене действу.
К тому времени как Миллер доплелся до стойки бара, чернокожая девушка успела встать на колени перед своей партнершей и страстно прижимала губы и язык к ее влагалищу.
«Дрожь, охватывающая в темноте ночи, страсть, пронизывающая насквозь...» — гремело из динамиков. Миллер криво усмехнулся, чем привлек к себе внимание бармена с непроницаемым лицом. Миллер заказал большую порцию виски.
Сидя за стойкой и потягивая виски, Миллер пригляделся: вид завсегдатаев этого заведения говорил о том, что они использовали его как пристанище. Один посетитель спал, привалившись к стойке и уронив голову в лужу пролитого пива. При каждом его выдохе жидкость пузырилась.
За столиком справа от него сидели трое мужчин лет за сорок. Они восхищенно смотрели на сцену, где обнаженные девушки, извиваясь всем телом, вставляли друг в друга различные приспособления и вибраторы. Музыка, казалось, гремела теперь еще сильнее, ее крещендо соразмерялось с все нарастающим возбуждением исполнительниц. Они либо играли роль, либо на самом деле были очень близкими подругами, Миллер никак не мог этого понять.
В другом углу клуба, едва различимая при тусклом освещении, страстно целовалась парочка; Миллер заметил, что рука мужчины верно и надежно спрятана под короткой юбочкой его спутницы. Он видел, как женщина заерзала на стуле, когда пальцы мужчины проникли между ее ног.
Неподалеку от них сидел одинокий мужчина, и его внимание раздваивалось между тем, что происходит на сцене, и тем, что творится в двух шагах от него. Миллеру было видно, как к его столу приблизилась какая-то девица и села на стул рядом с этим соглядатаем. Миллер следил, как она с улыбкой положила свою ладонь на ногу мужчины, но тот, казалось, сторонился ее. Улыбка девицы поблекла, но через некоторое время она снова настойчиво повторила свое действие. Не дождавшись ответной реакции, девица встала и, пошатываясь, поплелась на своих каблуках сантиметров в восемь высоты по направлению к бару. По направлению к Миллеру.
Она присела на высокий табурет рядом с ним и улыбнулась натренированной улыбкой.
— Меня зовут Пенни, — сообщила девица, взбивая обеими руками волосы с химической завивкой. — Раньше я вас здесь не встречала.
Миллер уловил в ее речи легкий уэльсский акцент, хотя разобрать что-либо в грохоте музыки было трудно.
— Значит, мы оба были лишены такого удовольствия, не правда ли? — буркнул он. Затем, допив то, что еще оставалось в его бокале, снова заказал себе виски.
Девушка минуту настороженно разглядывала его, затем хорошо отработанная улыбка вновь заиграла на ее губах, в уголке которых красовалась какая-то болячка. Ей было, по оценке Миллера, лет под двадцать. На лице — толстый слой макияжа. Однако даже пудра не могла скрыть веснушки на ее щеках. Накладные ресницы закручивались вверх, как лапки хищных пауков. Она привычно лизнула болячку в углу губ и снова заговорила:
— Не хотите купить мне чего-нибудь выпить?
Миллер мельком взглянул на ее призрачное в зеленоватом свете лицо. Глаза блестели на нем как у плотоядного животного.
— Купишь сама, — бросил он.
— Если здесь вам кажется слишком шумно, вы всегда можете зайти ко мне на квартиру, — предложила Пенни. — Тут недалеко.
— Значит, ты хочешь, чтобы я купил больше, чем выпивку, да?
— Дело ваше, — сказала Пенни, подняв одну бровь и улыбнувшись. Этот жест показался еще более отталкивающим своей притворностью. Девица снова облизала болячку, и Миллеру почудилось, будто даже эта болячка подмигнула ему.
Специалист по киноэффектам придвинулся поближе, и Пенни расплылась в улыбке.
— Знаешь, чего бы мне действительно хотелось? — спросил он, стараясь перекричать громоподобный рок.
Пенни посмотрела на него с надеждой.
— Поищи-ка ты лучше другого простофилю. А меня оставь в покое, поняла?
Она нахмурилась, как будто не сразу поняла, о чем это он, затем соскользнула со своего табурета и, покачиваясь, отошла, на прощанье смерив его презрительным взглядом из-под сощуренных век.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39