Избитое тело, взбудораженный разум, измученные нервы - все вместе требовало отдыха, забытья, расслабления. И только тупо ноющий после удара Акелы висок мешал окончательно расслабиться. Прошло почти двое суток с тех пор, как его голова превратилась в подобие боксерской груши, и Виктор надеялся, что сейчас переживает последний на сегодня нокаут...
- Виктор! - позвала Рысь.
Он сунул пачку в карман, вернулся в зал с камином.
- Ну, Витя, как там?
Рысь перебралась в одно из кресел подле круглого стола посередине каминной комнаты. За тот короткий промежуток, что Виктор пробыл на кухне, она здорово изменилась. Остатки, резервы сил она растратила на борьбу с Акелой, сумела собраться, сконцентрироваться и победить. А теперь она сидела в кресле, опустив плечи, кончики пальцев мелко дрожали, лицо сделалось уже не мертвенно-бледным, как тогда, на улице, а каким-то серо-синим, словно лицо покойника, трое суток пролежавшего в морге.
- Рысь, я застрелил Фросю, прости... - Виктор выпрямил спину. Сонливости как не бывало. Страх остаться одному, страх потерять Рысь - разновидность страха, знакомая эгоистам и маленьким детям, - подействовал на Скворцова эффективнее любого допинга. - Рысь, ты очень плохо выглядишь. Скажи, что сделать, как тебе помочь?!
- Подбери с пола обрывки пленки и сожги, уничтожь их. Я спешила, рвала ее на случай внезапного приезда Евграфова. Он запаздывает, еще есть время...
- Рысь! Я не о том, я о тебе! Может, поискать лекарства? Принести воды? Кофе?...
- Витя, дружок... - Рысь через силу улыбнулась. - Мне если что и поможет - так только покой. Покой тела и мыслей. Я удобно сижу в кресле, отдыхаю. Помоги мне успокоиться окончательно, уничтожь даже память об этой магнитофонной записи... Да, кстати, будешь общаться с Евграфовым, преподнеси ему свою версию касательно Фроси. Говори так: «Мы вошли, поднялись на второй этаж, и тут нас ждала девушка в обнимку с Акелой». Как ты убил их, присочини сам...
- Я?! Врать, что я убил Акелу?...
- Ну не я же, верно? Кто поверит, что убила я? Посмотри на меня и скажи: возможно в такое поверить?
- Нет, наверное... Если не знаешь, кто ты на самом деле.
- А вот кто я на самом деле, Евграфову знать ни к чему. Ты у нас герой, Витя, ты! Лопатой убил троих могильщиков, очередью из автомата отправил на тот свет еще двух гангстеров, из «ПМ» положил предавшую Владимира Владимировича Фросю... Будь любезен, добей Акелу. У меня сил нет, а он, смотри, еще живой, хотя и получил, как выражаются медики, «травму, несовместимую с жизнью».
Тело гангстера на полу конвульсивно подергивалось, как лягушка под током во время биологических экспериментов.
- Витя, помоги ему, пожалей, больно смотреть, как он страдает... Но это все лирика, а если серьезно - я опасаюсь, как бы врачи не устроили ему отсрочку на тот свет. Вдруг эта везучая сволочь заговорит... Добей его!
Обойма «ПМ» была пуста, про то, что у Рыси должен быть пистолет, Виктор забыл. Нетвердым шагом он подошел к стене, увешанной холодным оружием, взял в руки «кинжал милосердия»: сработал заложенный глубоко в подкорке стереотип - добивать врага нужно оружием, созданным специально для этой цели.
Вопреки представлениям неспециалистов, сталь большинства средневековых мечей хрупка и ломка. Мифы и легенды о искусных древних кузнецах и сталеварах опровергает грубая правда: не умели в старину варить и ковать сталь и больше рассчитывали на вес оружия, чем на его остроту и стойкость. Кинжал милосердия - исключение, правда, незначительное. Название этого кинжала пошло от немецкого выражения «удар милосердия». Им не сражались, им добивали. Кинжал милосердия создавался для одного конкретного мощного удара сверху вниз, и при таком ударе он не подводил, прокалывал даже плетение кольчуги. (Все эти премудрости и особенности средневекового оружия коллекционер Скворцов прекрасно знал.)
Несколько шагов - и он рядом с Акелой. Скворцов опустился на одно колено, сжал пальцами обеих рук почерневшую от времени рукоятку, размахнулся и с шумным выдохом вонзил тонкое лезвие в грудь Акелы, избавив от страданий человека со сломанной шеей.
Корпус магнитофонной кассеты и ворох рваной пленки он сжег на кухне. Щурясь от едкого дыма горелой пластмассы, залил смердящие остатки информационной мины водой. Горелая пленка в глубокой суповой тарелке еще шипела под струей воды из-под кухонного крана, когда Скворцов услышал, как внизу хлопнула входная дверь.
Вошедшие замешкались у входа.
«Нашли мой пистолет... - предположила Рысь, - насторожились...»
Она провела дрожащей рукой по волосам, откинула челку со лба, обнажив ссадину с кровоподтеком от резиновой пули. Голова у нее сильно кружилась, тошнота подступала к горлу.
«Витя выглядит не лучше моего, - размышляла Рысь. - Это отрадно. Ему поверят и простят путаницу в словах, если таковая случится. Говорить с Евграфовым придется Виктору. Я совсем плоха, совсем...»
Жалобно скрипнули ступеньки винтовой лестницы. Из прямоугольного проема в дощатом полу выпрыгнули два дюжих мужика в мешковатых камуфляжных костюмах, у каждого по пистолету в руке. Один из пришельцев прыжком сместился вправо, другой - влево. Один пистолетный ствол направлен на Рысь, второй смотрит ей за спину.
- Руки за голову!
Уже привычно подчиняясь вооруженному человеку, Скворцов поднял руки.
Тем временем по лестнице на второй этаж поднялись еще трое вооруженных, одетых по-военному людей, рассредоточились, замерли, готовые к стрельбе, и только после этого в зале с камином появился Владимир Владимирович, а за ним и Вадим Борисович. Судя по доносящемуся с первого этажа шуму, там осталось еще как минимум двое охранников.
- Ужас какой!... - Хозяин дома, брезгливо сморщившись, разглядывал труп Акелы с кинжалом в груди. - Как он тут очутился? Кто его... зарезал?
- Акелу заколол я, - глухо ответил Виктор.
- А что там горит, на кухне? - потянул носом Владимир Владимирович. Он смотрел на Скворцова и не узнавал его.
- Не знаю, что-то сожгли...
- Кто?
- Акела и его пособница что-то сожгли... Пока ждали нас с Раисой Сергеевной.
- Шопов и Фрося?... - Бедный Вова обалдел.
- Погодите-ка, - вмешался Евграфов. - Я ровным счетом ничего не понимаю. Что здесь произошло? Кто мне объяснит?
- Наверное, придется мне, - вздохнул Виктор, взглянув на поникшие плечи Раисы Сергеевны, на ее мелко трясущиеся пальцы, сплетенные в замок на рыжем затылке. - Позвольте Раисе Сергеевне опустить руки. Она плохо себя чувствует, ей крепко сегодня досталось...
- Вы - Виктор Скворцов? - спросил секретарь Вова.
- Да, Скворцов...
- Вадим Борисович, это Виктор Скворцов, а это, я полагаю, Раиса Сергеевна, мама Константина Николаевича.
- Опустите руки. - Евграфов удостоил беглым равнодушным взглядом своего бывшего друга и соратника Антошу Шопова, подошел к столу, опустился в кресло напротив Раисы Сергеевны. - Вам нужно к врачу. Вова! Вызови «Скорую». Женщине нужен врач.
- Спасибо! - Рысь расплела пальцы на затылке, уронила кисти рук на стол. - Спасибо, Вадим Борисович.
- Вы меня знаете? - вскинул брови Евграфов.
- Костя много о вас рассказывал, много хорошего. Вам сказали, что мой сын ни в чем не виноват? Его скомпрометировал Шопов. Костик ваших денег не крал...
- Да-да, я знаю, не волнуйтесь, с ним все будет в порядке...
- Вадим Борисович... - слабым, дрогнувшим голосом окликнул хозяина Вова. - Вадим Борисович, я виноват, совсем запамятовал, накладочка вышла...
- Чего ты там мямлишь?! - Евграфов повернул голову, строго посмотрел на неуверенно переминающегося с ноги на ногу секретаря. - Ты позвонил в клинику? С Рашидом Владленовичем переговорил?
- Сейчас! Сейчас позвоню... - Вова засуетился. Кожаный футляр с мобильным телефоном болтался у него на поясе. Доставая телефон, Вова жалобно простонал: - Вадим Борисович!
- Прекрати ныть! Выражайся внятно! Что ты хотел сказать?
- Вадим Борисович, я очень виноват! Закрутился с делами, позабыл позвонить, отменить облаву на Константина Николаевича...
- Так позвони сейчас же! - Рысь неожиданно сильно стукнула кулаками по столу.
Она вскинула голову, выпрямилась в кресле. Ее горящие глаза хищно прищурились. Она все поняла, разгадала истинную причину Вовиной «забывчивости». В досужих домашних разговорах Костя характеризовал секретаря Вову как интригана, карьериста и своего первейшего соперника по службе. Негодяй Костя побаивался мерзавца Вову. Выходит, побаивался не зря! Эти двое, Костя и Вовик, друг друга стоили. Но Костя, какой бы сволочью он ни был, ее сын, и, вопреки всему, она его любит всем сердцем! До сих пор безумно любит сына-негодяя...
Раскаленная игла кольнула в сердце. Тупо заныло в затылке, потемнело в глазах. Рысь стиснула зубы.
С показушной торопливостью Вова стучал пальцем по кнопкам мобильного телефона. С притворной озабоченностью подносил трубку к уху. С гротесковой опаской в голосе спрашивал о судьбе Константина Николаевича... Вовик явно переигрывал. Очевидно, уже знал, что ему ответит телефонная трубка.
Вадим Борисович Евграфов смотрел на своего секретаря с немым вопросом в красных воспаленных глазах. Виктор Скворцов устало привалился к косяку продырявленной пулями двери. Пятеро телохранителей в камуфляже стояли, опустив руки, и тупо таращились на стену, украшенную средневековым оружием.
Как правило, люди не знают, куда деть руки. Потные ладони поправляют прическу, вздрагивающие пальцы теребят пуговицы на одежде - руки невротика в постоянном движении... Мать ожидает сообщения о судьбе сына, и нет ничего необычного в том, что одна ее рука полезла в карман черных брюк, а ладонь второй легла на взлохмаченный затылок.
Между тем Рысь отыскала в кармане маникюрную пилочку - сувенир на память о покойном Вампире. Заостренная полоска рифленого металла спряталась между длинных пальцев, другая рука массировала затылок, воздействуя на мозжечок.
«Запомни, Рысь, - наставлял Рыжий. - Когда силушек кот наплакал, а драки не избежать, массаж мозжечка поможет отработать минуточку-другую с полной отдачей. Помассируй мозжечок, вздохни глубоко, выдохни воздух тремя порциями и - вперед, в атаку...»
Рысь незаметно развернулась в кресле. Теперь она беспрепятственно могла вскочить на ноги, ее грудь более не упиралась в круглый край стола. Она втянула в легкие воздух, задержала дыхание и очистила легкие в три приема. Со стороны казалось - женщина всхлипывает, вот-вот расплачется.
- Вадим Борисович... - Вовик опустил руку с трубкой-телефоном. Трубка надрывалась противным комариным писком коротких гудков. - Произошло несчастье. Задействованные в облаве милиционеры перестарались.
Прискорбно, но Константин Николаевич... застрелен как оказавший сопротивление при задержании...
Рысь прыгнула. Ладони ударили по подлокотникам кресла, придавая телу ускорение, ноги пружинисто разогнулись. От секретаря Вовы ее отделяло всего два метра. Но рядом с Владимиром Владимировичем, справа и слева от стола, двое телохранителей.
Правый охранник отреагировал на ее прыжок с похвальным профессионализмом: метнулся наперерез, заслонил «объект» своим телом.
Мах бедрами. Рысь развернулась к нему боком, летящий ей навстречу кулак ударил в пустоту. Стук каблучков о дощатый пол. Рысь приседает и бьет охранника локтем в живот, пополам согнув ряженного в камуфляж мужика.
«Бей всем телом, задействуй и свой вес, и энергию всех без исключения мышц», - объяснял Рыжий, а она усвоила его науку однажды и навсегда.
Телохранитель, стоявший слева от Владимира Владимировича, оттолкнул секретаря, стремясь увеличить расстояние между ним и источником опасности.
Рысь прыгнула вторично. Из положения глубокого приседа было удобно прыгать. Она пролетела мимо «левого» телохранителя, в полете выбросила в сторону руку и стала похожа на птицу, расправившую одно крыло. Синхронно с ее приземлением рука-крыло предплечьем ударила «левого» по шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52