Дальше общались с Коржаковым.
А теперь представим состояние командиров — того же Герасимова, Зайцева да и тех, что рангом пониже. Приказ получен от первого лица государства. Он должен быть выполнен, как записано в уставах (читай, законах для людей военных) «точно и в срок». Иначе? Иначе в зависимости от обстановки... Если по законам мирного, тоже не легче — трибунал.
Часто люди штатские, особенно журналисты, особенно женщины, никогда в армии не служившие и воспринимающие слово «приказ» примерно так же, как просьбу завотделом, от которой можно запросто отмахнуться, отшутиться, берутся судить людей в погонах. И судят, не осуждают, а по-настоящему судят, не понимая, перед каким страшным выбором стоят эти люди.
А ведь если поразмыслить объективно, непредвзято, у бойцов «Вымпела» и «Альфы» и выбора не было в ту поистине трагичную ночь.
Не выполнить приказ — это пролить море крови. Что означает это в реальности — «покончить с красно-коричневыми»? А то и означает — «покончить». Представим себе на минуту ужас того боя и состояние после него. Кто они теперь, эти «профи» антитеррора? Разве в Белом доме засели террористы?
Вот какие вопросы стояли перед каждым из них. Страшные вопросы, на которые не найти ответа.
Поначалу они пытались найти ответы на них у непосредственных начальников — генералов Барсукова и Коржакова. Однако вскоре поняли, они тоже не знают ответов. Знают одно: президент приказал. Что ж, приказ они слышали своими ушами. Хотя порой казалось, лучше бы оглохнуть в ту минуту.
Рассказывает Сергей Проценко:
— Пришли мы в зал, здесь же в Кремле, где в эту ночь располагались, стали думать: что делать? На памяти девяносто первый... Вильнюс, Тбилиси...
И вот тогда, в ходе этих тяжких раздумий я понял: очень трудно найти и подготовить Александра Матросова. Ведь думали мы не о себе, нет. А как же будем стрелять в своих людей? Неужели нельзя найти другое решение?
С «Альфой» были вместе, не делились. Мы, старики, знали друг друга с 1979 года. Те, кто помоложе, — с конца 80-х. В Афганистане вместе, по «горячим точкам», считай, заодно метались, учения совместные. Так что скрывать было нечего.
Словом, собрались, давайте искать варианты. Не идти нельзя, идти — тоже нельзя. Раздавались, конечно, и резкие заявления более молодых ребят, мол, выходим, садимся в автобусы и уезжаем на места дислокации.
Все-таки каким-то образом мы смогли убедить большинство, что время есть, надо думать, искать. И главное, убеждать руководство в принятии другого, бескровного решения.
Погрузились в автобусы, выехали из Кремля, остановились в улочке рядом с Генштабом. Подъехал к нам Барсуков. Стали предлагать свои варианты.
Ну, например, стрельба раздается с двух сторон. Окружаем Белый дом, прочесываем все чердаки, крыши, помещения, и уже оттуда нет ни одного выстрела. А отсюда, со своей стороны легче остановить огонь.
Увы, предложения отвергались. Было одно: надо идти, выдвигаться и все. Тогда прямо в лицо Барсукову говорили: стрелять не будем.
Очень тяжелое впечатление произвели действия ОМОНа в районе зоопарка. Они жестоко били людей... Это не ожесточило нас, произвело обратный эффект.
Вот чем отличается боец элитного подразделения от обычного омоновца.
В своей книге о группе «А» я привожу диктофонные записи радиопереговоров милиции и Белого дома. Они были напечатаны в свое время в «Комсомольской правде».
Там один милиционер грозит в эфир с тех, кто в Белом доме, «шкуру содрать», «перевешать всех на флагштоках», обещает «живыми не брать». И все почему? На этот вопрос отвечает другой милиционер: «Там одни урки собрались, там людей нет нормальных».
Вот так. Он не видел в глаза тех людей, но ему сказали: там «скоты» и «урки», и он поверил.
Теперь можно представить, что бы произошло, не войди «Вымпел» и «Альфа» до темноты в Белый дом и не выведи оттуда депутатов и их сторонников. Ночью туда бы вошли омоновцы. Те самые, которые обещали содрать шкуру.
Думаю, это поняли и бойцы спецподразделений, глядя на омоновскую расправу у зоопарка.
Слово Сергею Проценко:
— Часов в 15 стали выдвигаться к Белому дому. Гремели выстрелы, падали люди. Мы видели: по мере затягивания конфликта жертвы будут расти.
Я со своим отделом выдвинулся вдоль здания к центральному входу.
У Белого дома стояло тысяч пять человек. Никто не мог объяснить, что это за люди — сторонники парламента или наоборот.
Подошли ближе, присмотрелись. Стало ясно — это не сторонники Белого дома. По взглядам, возгласам можно было понять: они рвутся туда не с благими намерениями. Конечно, толпились и журналисты, фотокорреспонденты.
Пришлось вытащить милицию с задних рядов, поставить вперед и с их помощью начали потихоньку, культурно теснить толпу. Уговаривали, мол, пули летят не резиновые.
Поставили свое оцепление. Я поднялся с центрального входа на второй этаж. В зал, где сидели депутаты, не входил, стал на входе их просить, уговаривать покинуть Белый дом.
Потом пошли на четвертый этаж к Руцкому. Навстречу нам вышли офицеры с оружием, с автоматами. Приперли к стенке вначале. Минут семь объяснял. Тут же депутат Тараненко был. Он меня проводил к Руцкому.
Долго мы говорили с Руцким в окружении депутатов. Обстановка напряженная. Они нервничают, я нервничаю.
Как мог убеждал: чем раньше выйдем, тем раньше все закончится. Главное, вывести людей, чтобы никто не погиб.
Было много вопросов, заявлений, мол, мы не вели огонь, нас хотят расстрелять. Словом, мне не доверяли.
Мне кажется, перелом произошел после того, как Сажи Умалатова сказала: «Я верю этому полковнику».
Вижу, и Руцкой к моему предложению склоняется.
Вот так работали бойцы «Вымпела» и «Альфы» в Белом доме: уговаривали, убеждали, давали гарантии, на которые не были уполномочены.
Случалось всякое: порой в висок упирался ствол пистолета, и тогда вновь начиналась беседа. Спокойно, с нервами, собранными в комок.
Один из бойцов «Вымпела» Сергей Климентьев рассказывал мне: когда они вышли из Белого дома, он проверил у своих подчиненных оружие. За целый день его люди не сделали ни единого выстрела.
Однако, как показало время, уговорить защитников Белого дома было полдела. Уговорили, спустились на первый этаж, а что дальше? Как теперь обеспечить людям обещанную безопасность?
Вспоминает Сергей Проценко:
— Руцкой, Хасбулатов и еще человек сорок спустились вместе с нами в фойе первого этажа. И вот тут начались проблемы.
Пытаюсь связаться по рации — не удается. Спустился по лестнице вниз к бронетранспортерам, вышел на связь с командиром группы «А» генералом Зайцевым. Представился, я такой-то, вышел в фойе с Руцким, Хасбулатовым, другими депутатами. Дал гарантии безопасности.
Зайцев попросил меня подождать. Ждем, ответа нет. Снова непонятные вопросы, дело к вечеру.
Пытаюсь шутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но меня начинают спрашивать: где автобусы?
То и дело возникали вспышки напряженности, выкрики: «Не пойдет! Будем стоять до последнего!»
Спустился второй раз, попросил автобусы, БТРы сопровождения.
Вскоре к нам поднялся с группой людей Коржаков. Когда он представился, толпа закричала, взволновалась. А тут еще его охрана бросилась обыскивать. Пришлось этот обыск резко пресечь, иначе не знаю, чем бы все кончилось.
Коржаков спросил: «Где Баранников, Макашов?» Я ответил, что со мной только Хасбулатов и Руцкой. Он дал команду доставить их в Лефортово.
В это время подошел транспорт. Подвели Макашова. Его, Хасбулатова и Руцкого я посадил в автобус, туда же вошел Коржаков с охраной.
Когда отъезжали от Белого дома, Хасбулатов в окно увидел пляшущих людей. Они прыгали, смеялись. Спросил: «Что за люди, почему себя так ведут?»
Я ответил: «Наверное, радуются». «Они еще горько об этом пожалеют», — сказал Хасбулатов.
Это были его единственные слова.
Руцкой говорил много. Что военные обещали поддержать, звонили, выражали поддержку, называл фамилии... И вот предали...
В конце сказал: «Передай привет Герасимову. Я его выручал в Афганистане».
Там их встретили тоже вымпеловцы, приняли.
Валерию Киселеву так запомнился тот вечер:
— Макашов отказался есть, объявил голодовку, Хасбулатов психанул, ночью не спал, трясся, кричал: «Почему так холодно? Почему одеяло такое не теплое?
— А вы, собственно, где находитесь? В тюрьме.
Так мы опустились до тюремщиков.
Последняя горькая фраза, брошенная сотрудником «Вымпела», у меня до сих пор не выходит из головы.
КАК РОДИЛАСЬ «ВЕГА»?
У одного из сотрудников «Вымпела» была излюбленная шутка. Приходя в подразделение ранним утром, он приветствовал коллег: «Добрый вечер!» «Ну, какой же вечер?» — изумлялись сослуживцы. «А я как захожу в ОУЦ (Отдельный учебный центр — под таким названием легендировалось подразделение), так в глазах темным-темно».
Весьма символичная шутка. Когда узнаешь, каким пертурбациям и реформированиям подверглась в свое время группа «Вымпел», понимаешь: есть от чего потемнеть в глазах.
Сначала из внешней разведки передали в состав Министерства безопасности, позже вывели и оттуда и «прикомандировали» к главному управлению охраны. И наконец, в январе 1994 года вообще передали в МВД.
Новый милицейский шеф приказал переименовать группу. Так родилась «Вега».
Сегодня, казалось бы, все возвратилось на круги своя, «Вымпел» вновь на Лубянке. Теперь это управление «В» Центра специального назначения Федеральной службы безопасности.
Встречаясь с бойцами спецподразделения — бывшими и нынешними, — убеждаешься в верности древней истины: сколько людей — столько мнений. Одни считают, что и нынешний состав подразделения — это тот же «Вымпел», иные говорят, что от прежней группы не осталось и следа.
Не знаю, кто тут прав. Сдается мне, что названия менялись неспроста. Командиром «Вымпела» был Дмитрий Герасимов. «Вегой» руководил Валерий Круглов, а Владимир Проничев возглавил управление «В». Теперь Проничев уже замначальника ФСБ, а подразделением командует Сергей Уколов.
Признаемся себе: одно дело разведка и диверсии, другое — заботы милицейские, борьба с преступностью.
Можно было понять руководство МВД, кто же откажется от высокопрофессионального, слаженного, мобильного подразделения. И надо отдать должное, новое начальство отнеслось к «Веге» с вниманием и заботой.
Однако совсем иная реакция была в подразделении. Сотрудники, по существу, взбунтовались.
Большинство не хотели переходить под руку генерала Ерина. Что ж, и это вполне объяснимо. Ведь осенью 1993 года «Вымпел» во многом оставался тем, первозданным ОУЦем, который создавался как элитное подразделение Комитета безопасности. На его боевом знамени так и было начертано: группа специального назначения КГБ СССР.
«Вымпел» превратился в аукцион. Уволенных в запас офицеров «разбирали» фирмы, тех, кто не хотел снимать погоны, «сватали» в разведку, в Службу безопасности, в Главное управление охраны, в Министерство по чрезвычайным ситуациям. Случалось, уходили целыми отделениями.
Когда одного из парашютистов, тех, кто десантировался на крышу атомного реактора, я спросил, сколько бойцов осталось в «Веге» от их «летного» отделения, он со вздохом ответил: никого.
Если уходят все — умирает подразделение. К счастью, «Вымпел» не умер. Хотя немало потерял.
Справедливости ради надо признать, что выжить помогло и новое министерство. Оно не оставило «Вегу» в безденежьи, отнеслось с пониманием к проблемам группы. Ее обеспечили автотранспортом, боеприпасами, оружием.
Самым больным для «Вымпела» был строящийся уже многие годы «объект». Это комплекс зданий и помещений, где сегодня есть все для жизни и боевой деятельности.
Признаюсь: побывав на «объекте», я был потрясен. На фоне всеобщего развала «объект» оставался оазисом созидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
А теперь представим состояние командиров — того же Герасимова, Зайцева да и тех, что рангом пониже. Приказ получен от первого лица государства. Он должен быть выполнен, как записано в уставах (читай, законах для людей военных) «точно и в срок». Иначе? Иначе в зависимости от обстановки... Если по законам мирного, тоже не легче — трибунал.
Часто люди штатские, особенно журналисты, особенно женщины, никогда в армии не служившие и воспринимающие слово «приказ» примерно так же, как просьбу завотделом, от которой можно запросто отмахнуться, отшутиться, берутся судить людей в погонах. И судят, не осуждают, а по-настоящему судят, не понимая, перед каким страшным выбором стоят эти люди.
А ведь если поразмыслить объективно, непредвзято, у бойцов «Вымпела» и «Альфы» и выбора не было в ту поистине трагичную ночь.
Не выполнить приказ — это пролить море крови. Что означает это в реальности — «покончить с красно-коричневыми»? А то и означает — «покончить». Представим себе на минуту ужас того боя и состояние после него. Кто они теперь, эти «профи» антитеррора? Разве в Белом доме засели террористы?
Вот какие вопросы стояли перед каждым из них. Страшные вопросы, на которые не найти ответа.
Поначалу они пытались найти ответы на них у непосредственных начальников — генералов Барсукова и Коржакова. Однако вскоре поняли, они тоже не знают ответов. Знают одно: президент приказал. Что ж, приказ они слышали своими ушами. Хотя порой казалось, лучше бы оглохнуть в ту минуту.
Рассказывает Сергей Проценко:
— Пришли мы в зал, здесь же в Кремле, где в эту ночь располагались, стали думать: что делать? На памяти девяносто первый... Вильнюс, Тбилиси...
И вот тогда, в ходе этих тяжких раздумий я понял: очень трудно найти и подготовить Александра Матросова. Ведь думали мы не о себе, нет. А как же будем стрелять в своих людей? Неужели нельзя найти другое решение?
С «Альфой» были вместе, не делились. Мы, старики, знали друг друга с 1979 года. Те, кто помоложе, — с конца 80-х. В Афганистане вместе, по «горячим точкам», считай, заодно метались, учения совместные. Так что скрывать было нечего.
Словом, собрались, давайте искать варианты. Не идти нельзя, идти — тоже нельзя. Раздавались, конечно, и резкие заявления более молодых ребят, мол, выходим, садимся в автобусы и уезжаем на места дислокации.
Все-таки каким-то образом мы смогли убедить большинство, что время есть, надо думать, искать. И главное, убеждать руководство в принятии другого, бескровного решения.
Погрузились в автобусы, выехали из Кремля, остановились в улочке рядом с Генштабом. Подъехал к нам Барсуков. Стали предлагать свои варианты.
Ну, например, стрельба раздается с двух сторон. Окружаем Белый дом, прочесываем все чердаки, крыши, помещения, и уже оттуда нет ни одного выстрела. А отсюда, со своей стороны легче остановить огонь.
Увы, предложения отвергались. Было одно: надо идти, выдвигаться и все. Тогда прямо в лицо Барсукову говорили: стрелять не будем.
Очень тяжелое впечатление произвели действия ОМОНа в районе зоопарка. Они жестоко били людей... Это не ожесточило нас, произвело обратный эффект.
Вот чем отличается боец элитного подразделения от обычного омоновца.
В своей книге о группе «А» я привожу диктофонные записи радиопереговоров милиции и Белого дома. Они были напечатаны в свое время в «Комсомольской правде».
Там один милиционер грозит в эфир с тех, кто в Белом доме, «шкуру содрать», «перевешать всех на флагштоках», обещает «живыми не брать». И все почему? На этот вопрос отвечает другой милиционер: «Там одни урки собрались, там людей нет нормальных».
Вот так. Он не видел в глаза тех людей, но ему сказали: там «скоты» и «урки», и он поверил.
Теперь можно представить, что бы произошло, не войди «Вымпел» и «Альфа» до темноты в Белый дом и не выведи оттуда депутатов и их сторонников. Ночью туда бы вошли омоновцы. Те самые, которые обещали содрать шкуру.
Думаю, это поняли и бойцы спецподразделений, глядя на омоновскую расправу у зоопарка.
Слово Сергею Проценко:
— Часов в 15 стали выдвигаться к Белому дому. Гремели выстрелы, падали люди. Мы видели: по мере затягивания конфликта жертвы будут расти.
Я со своим отделом выдвинулся вдоль здания к центральному входу.
У Белого дома стояло тысяч пять человек. Никто не мог объяснить, что это за люди — сторонники парламента или наоборот.
Подошли ближе, присмотрелись. Стало ясно — это не сторонники Белого дома. По взглядам, возгласам можно было понять: они рвутся туда не с благими намерениями. Конечно, толпились и журналисты, фотокорреспонденты.
Пришлось вытащить милицию с задних рядов, поставить вперед и с их помощью начали потихоньку, культурно теснить толпу. Уговаривали, мол, пули летят не резиновые.
Поставили свое оцепление. Я поднялся с центрального входа на второй этаж. В зал, где сидели депутаты, не входил, стал на входе их просить, уговаривать покинуть Белый дом.
Потом пошли на четвертый этаж к Руцкому. Навстречу нам вышли офицеры с оружием, с автоматами. Приперли к стенке вначале. Минут семь объяснял. Тут же депутат Тараненко был. Он меня проводил к Руцкому.
Долго мы говорили с Руцким в окружении депутатов. Обстановка напряженная. Они нервничают, я нервничаю.
Как мог убеждал: чем раньше выйдем, тем раньше все закончится. Главное, вывести людей, чтобы никто не погиб.
Было много вопросов, заявлений, мол, мы не вели огонь, нас хотят расстрелять. Словом, мне не доверяли.
Мне кажется, перелом произошел после того, как Сажи Умалатова сказала: «Я верю этому полковнику».
Вижу, и Руцкой к моему предложению склоняется.
Вот так работали бойцы «Вымпела» и «Альфы» в Белом доме: уговаривали, убеждали, давали гарантии, на которые не были уполномочены.
Случалось всякое: порой в висок упирался ствол пистолета, и тогда вновь начиналась беседа. Спокойно, с нервами, собранными в комок.
Один из бойцов «Вымпела» Сергей Климентьев рассказывал мне: когда они вышли из Белого дома, он проверил у своих подчиненных оружие. За целый день его люди не сделали ни единого выстрела.
Однако, как показало время, уговорить защитников Белого дома было полдела. Уговорили, спустились на первый этаж, а что дальше? Как теперь обеспечить людям обещанную безопасность?
Вспоминает Сергей Проценко:
— Руцкой, Хасбулатов и еще человек сорок спустились вместе с нами в фойе первого этажа. И вот тут начались проблемы.
Пытаюсь связаться по рации — не удается. Спустился по лестнице вниз к бронетранспортерам, вышел на связь с командиром группы «А» генералом Зайцевым. Представился, я такой-то, вышел в фойе с Руцким, Хасбулатовым, другими депутатами. Дал гарантии безопасности.
Зайцев попросил меня подождать. Ждем, ответа нет. Снова непонятные вопросы, дело к вечеру.
Пытаюсь шутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но меня начинают спрашивать: где автобусы?
То и дело возникали вспышки напряженности, выкрики: «Не пойдет! Будем стоять до последнего!»
Спустился второй раз, попросил автобусы, БТРы сопровождения.
Вскоре к нам поднялся с группой людей Коржаков. Когда он представился, толпа закричала, взволновалась. А тут еще его охрана бросилась обыскивать. Пришлось этот обыск резко пресечь, иначе не знаю, чем бы все кончилось.
Коржаков спросил: «Где Баранников, Макашов?» Я ответил, что со мной только Хасбулатов и Руцкой. Он дал команду доставить их в Лефортово.
В это время подошел транспорт. Подвели Макашова. Его, Хасбулатова и Руцкого я посадил в автобус, туда же вошел Коржаков с охраной.
Когда отъезжали от Белого дома, Хасбулатов в окно увидел пляшущих людей. Они прыгали, смеялись. Спросил: «Что за люди, почему себя так ведут?»
Я ответил: «Наверное, радуются». «Они еще горько об этом пожалеют», — сказал Хасбулатов.
Это были его единственные слова.
Руцкой говорил много. Что военные обещали поддержать, звонили, выражали поддержку, называл фамилии... И вот предали...
В конце сказал: «Передай привет Герасимову. Я его выручал в Афганистане».
Там их встретили тоже вымпеловцы, приняли.
Валерию Киселеву так запомнился тот вечер:
— Макашов отказался есть, объявил голодовку, Хасбулатов психанул, ночью не спал, трясся, кричал: «Почему так холодно? Почему одеяло такое не теплое?
— А вы, собственно, где находитесь? В тюрьме.
Так мы опустились до тюремщиков.
Последняя горькая фраза, брошенная сотрудником «Вымпела», у меня до сих пор не выходит из головы.
КАК РОДИЛАСЬ «ВЕГА»?
У одного из сотрудников «Вымпела» была излюбленная шутка. Приходя в подразделение ранним утром, он приветствовал коллег: «Добрый вечер!» «Ну, какой же вечер?» — изумлялись сослуживцы. «А я как захожу в ОУЦ (Отдельный учебный центр — под таким названием легендировалось подразделение), так в глазах темным-темно».
Весьма символичная шутка. Когда узнаешь, каким пертурбациям и реформированиям подверглась в свое время группа «Вымпел», понимаешь: есть от чего потемнеть в глазах.
Сначала из внешней разведки передали в состав Министерства безопасности, позже вывели и оттуда и «прикомандировали» к главному управлению охраны. И наконец, в январе 1994 года вообще передали в МВД.
Новый милицейский шеф приказал переименовать группу. Так родилась «Вега».
Сегодня, казалось бы, все возвратилось на круги своя, «Вымпел» вновь на Лубянке. Теперь это управление «В» Центра специального назначения Федеральной службы безопасности.
Встречаясь с бойцами спецподразделения — бывшими и нынешними, — убеждаешься в верности древней истины: сколько людей — столько мнений. Одни считают, что и нынешний состав подразделения — это тот же «Вымпел», иные говорят, что от прежней группы не осталось и следа.
Не знаю, кто тут прав. Сдается мне, что названия менялись неспроста. Командиром «Вымпела» был Дмитрий Герасимов. «Вегой» руководил Валерий Круглов, а Владимир Проничев возглавил управление «В». Теперь Проничев уже замначальника ФСБ, а подразделением командует Сергей Уколов.
Признаемся себе: одно дело разведка и диверсии, другое — заботы милицейские, борьба с преступностью.
Можно было понять руководство МВД, кто же откажется от высокопрофессионального, слаженного, мобильного подразделения. И надо отдать должное, новое начальство отнеслось к «Веге» с вниманием и заботой.
Однако совсем иная реакция была в подразделении. Сотрудники, по существу, взбунтовались.
Большинство не хотели переходить под руку генерала Ерина. Что ж, и это вполне объяснимо. Ведь осенью 1993 года «Вымпел» во многом оставался тем, первозданным ОУЦем, который создавался как элитное подразделение Комитета безопасности. На его боевом знамени так и было начертано: группа специального назначения КГБ СССР.
«Вымпел» превратился в аукцион. Уволенных в запас офицеров «разбирали» фирмы, тех, кто не хотел снимать погоны, «сватали» в разведку, в Службу безопасности, в Главное управление охраны, в Министерство по чрезвычайным ситуациям. Случалось, уходили целыми отделениями.
Когда одного из парашютистов, тех, кто десантировался на крышу атомного реактора, я спросил, сколько бойцов осталось в «Веге» от их «летного» отделения, он со вздохом ответил: никого.
Если уходят все — умирает подразделение. К счастью, «Вымпел» не умер. Хотя немало потерял.
Справедливости ради надо признать, что выжить помогло и новое министерство. Оно не оставило «Вегу» в безденежьи, отнеслось с пониманием к проблемам группы. Ее обеспечили автотранспортом, боеприпасами, оружием.
Самым больным для «Вымпела» был строящийся уже многие годы «объект». Это комплекс зданий и помещений, где сегодня есть все для жизни и боевой деятельности.
Признаюсь: побывав на «объекте», я был потрясен. На фоне всеобщего развала «объект» оставался оазисом созидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59