Вечернее солнце заливало всю его сухую, мускулистую и статную фигуру обильным и теплым светом. Старшина смотрел па Лору прищурившись и молчал.
- Вот нашел время, - сказала Лора. - Некогда мне сейчас.
- Поминаете? - спросил старшина.
- Поминаем, - ответила Лора. - Ваших там много. Майор Плотников и майор Гурьев… Ватрушкин тоже…
- Лора, я за ответом, - почти строго скатал старшина. - Или так, или иначе…
Глаза его зажглись и погасли. Он придвинулся к ней и положил свою ладонь на ее горячее запястье. Она по привычке быстро посчитала родинки на его щеке: пять.
- А если я мамаше твоей не поправлюсь? - спросила она. - Или сестричке? Тогда как?
- Понравишься! - уверенно сказал старшина. - Об этом пусть у тебя голова не болит…
Когда Лора вернулась в комнату, Харламов закрывал левинскую тетрадь. Все молчали.
- Ну что ж, - сказал Мордвинов, - дело серьезное и весьма интересное. Я рекомендовал бы доктору Баркану продолжать ведение записей, начатых Александром Марковичем. Что же касается до вопросов общего обезболивания при обработке ранений конечностей в масштабах флотских, то мы это, разумеется, решим в ближайшее время. Ну, а потом, естественно, обратимся в Главное Управление, к высшему начальству. Taк, полковник Харламов?
- Так, - твердо ответил Харламов. - И через голову Шеремета.
Все встали.
И по дороге на пирс опять заспорили с Лукашевичем, который считал, что вводить левинский метод во всех госпиталях преждевременно.
- Ну хорошо, на сегодня хватит, - сказал Мордвинов. - Вот ночью посмотрю тетрадку Александра Марковича и завтра дам настоящий бой. Дадим им всем бой, Алексей Алексеевич?
- Дадим! - уверенно и спокойно ответил Харламов.
Ленинград. 1949

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33