В полутьме Мейнард не узнал его, он видел только белый полотняный костюм с закатанными до колен брюками. Затем он услышал его голос:
– Прекрасно, ваше превосходительство! Хорошо то, что делается хорошо, но еще лучше, когда это делается быстро! Виндзор.
– А, привет. Доктор! – Hay, взмахнув рукой, бросил что-то на берег. – Твой кошелек. Негусто, вероятно, но это все, что там было. А что ты мне привез?
– Порох – два бочонка – и лекарство для очищения ваших несчастных тел. – Виндзор подобрал кошелек и положил его в карман.
Пинасы были подтащены к берегу, их груз выгружен на песок.
Юстин и Мануэль шли на шаг позади Hay, когда он приближался к Виндзору. Заметив Юстина, Виндзор весело сказал:
– Ну, приятель, сообщи мне еще раз, как тебя зовут.
– Того, кем он был, уже нет, – сказал Hay. – Теперь он Тюэ-Барб.
– Прекрасное имя. Итак, Тюэ-Барб, как тебе битва?
– Прекрасно, сэр, – ответил Юстин.
– Он кое-чего стоит, – заметил Hay. – Придет время, и он будет соперничать с Мануэлем за власть.
– Верх смысла. Выживает самый подходящий. Родовую линию надо содержать в чистоте. – Виндзор окинул взглядом груз на берегу. – Богатое судно. Я так и думал. На эту мысль меня навели их разговоры.
– Да, но груз бесполезный. Наркотики, как назвал их писец.
– Кто?
Бет вывела Мейнарда из пинаса и оставила на берегу, а сама в это время смотрела за тем, как отделяют ее долю.
– Писака. – Hay указал на Мейнарда.
Виндзор, пройдя по берегу к Мейнарду, стал его недоверчиво рассматривать, как если бы ему казалось, что над ним подшучивают.
– Почему вы живы? – только и мог он сказать.
– Здравствуйте и вы.
– Я пытался вас спасти, но у вас поросячьи мозги. Вы должны были уже быть мертвым.
– Ну...
Виндзор обратился к Hay:
– Почему он жив?
– Это долгая история, – ответил Hay. – Как-нибудь я тебе ее расскажу за стаканом рома.
– Он должен был умереть! – настаивал Виндзор. – Такова традиция.
– Он и умрет, и довольно скоро. Он это знает, мы это знаем, и так оно и есть. А пока он пишет для нас.
Виндзор не стал спорить с Hay. Он прошептал Мейнарду:
– Не знаю, как вы этого добились, но, как бы ни было, это конец. Поверьте.
– Вы мне угрожаете? – Мейнард улыбнулся. – Пожалуйста... не беспокойтесь.
– Просто вы мне поверьте, – повторил Виндзор и повернулся.
– Вы беспокоитесь о том, что я загрязняю вашу лабораторию? – предположил Мейнард. Виндзор остановился. – Это – ваше совершенное общество, не так ли?
– Еще нет, – Виндзор не смог подавить улыбку. – Есть многое на свете, Человекоподобный, что и не снилось вашим мудрецам.
– Пошли, Доктор, – позвал Hay. – Твоя чаша наполнена, и твой одуванчик скучает.
Бет вытащила из кустов грубо сколоченную тележку, они с Мейнардом погрузили туда ее долю и повезли к хижине. Свежий ветер носил по острову звуки празднества – крики и смех, вопли и проклятья, звон разбитых бутылок и звук продирающихся сквозь кусты тел.
– Похоже, кутеж в разгаре, – заметил Мейнард; они размещали ящики, картонки и мешки в хижине; теперь там можно было только протискиваться.
– Разогреваются перед Советом.
– Советом?
– Мы туда скоро пойдем. Но пока у нас есть другое дело. Он взглянул на нее, ожидая объяснений, но увидел только странную грустную улыбку, которую не смог никак истолковать.
Когда все товары были сложены, она спросила:
– Какой ром тебе больше нравится?
– Я не разбираюсь в роме.
– У тебя же должен быть какой-то любимый ром, – она махнула рукой в сторону ящиков. – Ром “Водка”? Ром “Виски”? Ром “Джин”? Ром “Ром”? – Она гордо помахала рукой. – У меня есть они все. Я богата. Рош согласился бы умереть во второй раз, лишь бы только увидеть, как я богата.
– Ром “Виски”.
Придя в восторг от своей роли щедрой хозяйки. Бет открыла ящик с шотландским виски и дала Мейнарду бутылку. Для себя она достала бутылку водки. Открыв ее, она жестом пригласила его сделать то же самое. Ногтями она стала царапать земляной пол хижины, пока не откопала ключ. Разомкнув цепь, она снял ее с шеи Мейнарда и отбросила в сторону.
– Вот, – сказала она.
Мейнард ощутил, что мышцы его плеч и шеи внезапно стали гибкими и ожили. Он с отвращением прикоснулся к участку кожи, там, где цепь ободрала ее чуть ли не до крови.
– Спасибо. Она кивнула.
– Пей.
– Но почему...?
– Почему пить? Потому что...
– Нет. Почему... это? – Он указал на цепь.
– А так... – она качнула головой, но избегала смотреть ему в глаза. – Тебе можно верить.
– Так внезапно?
– Ты хочешь, чтобы я надела ее обратно? Нет? Нет! Успокойся и пей.
Они отпили из своих бутылок. Мягкий напиток согрел ему пищевод и теплом собрался в желудке.
– Ты принес мне состояние, – сказала Бет.
– Ну, что-то, наверно...
– Это очень плохо.
– Что плохо?
Она сделала туманный жест.
– Все. – Она надолго присосалась к бутылке водки. – Но это... традиция.
Мейнард отпил и сказал:
– Знаешь что? Эта ваша традиция мне как гвоздь в стуле. Бет рассмеялась.
– Что же, может быть...
– Знаешь, – осторожно произнес Мейнард, стараясь не испортить ей настроение. – Мое предложение все еще остается в силе.
– Какое пр...? – Бет поняла. – Нет. Слишком поздно.
– Почему?
Бет качнула головой, отбрасывая эту мысль, и поставила свою бутылку на пол.
– Пошли.
– Куда?
– Пошли. Я тебе сказала: есть еще дело.
Она взяла его за руку и повела на берег, где вымыла его с необычайной нежностью, – по крайней мере, так ему показалось.
Затем они пошли вверх по берегу, но где-то на полпути, в кустах она остановилась и, сказав: “Здесь”, – бросилась на песок. Она притянула его к себе, прижала свой рот к его рту... и понеслась во весь опор вперед, подхлестываемая дикой страстью. Затем, тяжело дыша, она коснулась его лица и сказала мягко:
– Ты был добр ко мне.
В ее словах не прозвучало ничего такого, что могло бы его огорчить, но было нечто в ее голосе, что заставило его сердце учащенно забиться в предчувствии конца.
Они шли по темным тропинкам, ориентируясь на шум пирушки, сконцентрировавшейся теперь в одном месте. Подойдя к краю поляны. Бет задержалась и осторожно вгляделась во тьму, как если бы ожидала засаду.
– Что тебя беспокоит? – спросил Мейнард.
Бет поднесла палец к губам – “ш-ш-ш”.
Она бросилась бегом через поляну, и Мейнард, последовав за ней, заметил пустое жилище педиков.
Подойдя к поляне, где жили проститутки, Бет снова задержалась перед тем, как ее пересечь.
Они молча продолжали свой путь. Внезапно из кустов выскочил мужчина огромного роста и преградил им путь. Он взревел, пьяный в дым, и, не удержавшись на ногах, повалился на куст. С трудом поднявшись, он злобно взмахнул тесаком.
– Стой! – заорал он.
– Стой сам, Ролло, – сказала Бет, – если можешь. – Она, казалось, не была ни испугана, ни встревожена, но готова к неприятностям.
Верзила качнулся в скосил на них глаза.
– Сколько бы вас здесь ни было, выпейте со мной стакан, иначе вам придется иметь дело с моим клинком! – Он замахнулся на них тесаком.
– Дай нам пройти, Ролло.
– Вы не пройдете, пока не выпьете за мое здоровье! – Потянувшись, он достал из-за куста ящик с бутылками. Отбив горлышко одной из бутылок, он протянул ее Мейнарду.
– Пей. Мое здоровье.
– Нет, спасибо.
Взревев, Ролло бросился на Мейнарда. Мейнард шагнул в сторону, и, когда Ролло пролетел мимо, ударил его в почки. Ролло упал на колени.
– Прекрасный удар! – возвестил Ролло, вскарабкиваясь на ноги. – У меня даже кишки загремели. Теперь, – он вытер горлышко бутылки о штаны, – пей или я снова на тебя брошусь.
Мейнард взглянул на Бет. Она сказала:
– Умиротвори его.
Мейнард отпил из бутылки и передал ее Бет. Отпив, она пробормотала:
– Твое здоровье.
Удовлетворенный Ролло повторил:
– Мое здоровье... – Он осушил бутылку до дна и швырнул ее в кусты. Затем, хихикая, он убрал ящик с тропинки и, качаясь, вернулся в засаду, поджидать других прохожих.
– Он долго еще будет играть в эту игру? – спросил Мейнард, когда они пошли дальше.
– Пока не свалится. Он достаточно безобиден.
– Безобиден! Это он шутил?
– О, нет. Он, конечно, убил бы тебя, но если ты с ним выпьешь, он превращается в теленка.
Они продолжали свой путь, двигаясь на звуки празднества.
– Предположим, он действительно кого-нибудь убьет, – сказал Мейнард.
– Ролло? Он и убивал.
– Что с ним после этого будет?
– Что будет?
– Есть какое-нибудь наказание?
– Если это ребенок, да, это резня. Но он этого не будет делать. Ну а взрослый человек... это честная схватка.
– А если он устроит засаду?
– Если кто-то не может защититься от такого еле держащегося на ногах пьяницы, как он... это будет небольшая потеря.
Компания собралась на поляне перед хижиной Hay. Полный до краев котел с ромом, окруженный разорванными коробками и ящиками от разных напитков, стоял посередине и подогревался на углях. Везде лежали вповалку пьяные мужчины и женщины. Бет вела его по поляне, и Мейнарду приходилось перешагивать через ворчащие, потеющие, спаривающиеся тела.
Джек-Летучая Мышь, на котором не было ничего, кроме пары резиновых сапог, сидел на песке, у него на коленях устроилась полуодетая шлюха. Джек безутешно рыдал, и, проходя мимо, Мейнард слышал, как он говорит шлюхе:
– Но, Лиззи, дорогая, я всегда тебя любил! Я всегда стремился к тебе всем сердцем!
– Ну-ну, Джек, – отвечала шлюха, гладя его по шее. – Я не могу бежать с тобой. Куда нам бежать?
– Я построю тебе дом на том конце острова. Осчастливь меня! – ревел Джек. – Скажи, что ты это сделаешь.
– Ну, ну, Джек. Выпей, и мы пройдемся еще разик, и ты почувствуешь себя лучше.
Хиссонер, опираясь о ствол дерева, пил бренди из бутылки и читал спящей шлюхе проповедь. Он задавал вопросы и, получая в ответ только всхрапы, сам давал ученые ответы.
– Да, ты могла бы стать Магдалиной, – задумчиво говорил он. – Но это вопрос теологии. Так ли это просто – перестать брать плату за свои услуги, или же ты должна еще и перестать их оказывать? Если ты будешь их раздавать, то ты Магдалина или Самаритянка? Или распутница? Я должен проконсультироваться с Писанием. – Хиссонер проконсультировался с бутылкой бренди и продолжил свою бессвязную болтовню.
Hay сидел в одиночестве перед своей хижиной и пил ром из оловянной чаши. Он наблюдал за всей компанией, но не вмешивался даже тогда, когда повышались голоса, звучали проклятия и бились бутылки. Его присутствия очевидно, хватало для поддержания определенной степени порядка.
– А, писец, – сказал он, увидев Бет и Мейнарда. – Пришел писать хронику падения Рима? Нечасто у нас бывают дни, когда мы можем это отпраздновать. – Заметив, что Мейнард был без поводка, он резко спросил Бет: – Где его привязь?
Бет, склонившись, что-то зашептала Hay; он улыбнулся, кивнул и любезно сказал Мейнарду:
– Садись тогда рядом со мной, и выпьем по стакану. Мейнард положил руку на плечо Бет.
– Что ты ему сказала?
– Только то... – Бет избегала его взгляда, – что тебе можно доверять.
Мейнард сел. Hay, наполнив чашу, передал ее ему.
– Ты мог бы стать бродягой, в иных условиях. Мейнард выпил. Позади, в хижине, он услышал шлепок, хихиканье, и высокий голос взвизгнул: “Ах ты, проказник!”. Подняв брови, он взглянул на Hay. Hay усмехнулся.
– Доктор развлекается по-своему. И раздраженный голос Виндзора:
– Ты даже не можешь раздразнить, я не буду. Из хижины донесся звук еще одного шлепка, затем вздох. Внезапно Hay, казалось, почувствовал, что что-то не в порядке, как будто бы была пересечена невидимая черта. Раздался разъяренный возглас, звук удара и крик неподдельной боли.
– Тихо! – скомандовал Hay.
Толпа успокоилась. Том Баско был на ногах и заносил кинжал над съежившейся шлюхой.
– Баско! Прекрати!
– Я зарежу ее, Л’Оллонуа. Ты меня не остановишь.
– Да, – спокойно сказал Hay. – Я тебя не буду останавливать.
Толпа ждала. Баско приготовился.
– Но тогда прощайся с кистью своей руки, – сказал Hay.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36