Шел 1911 год. К тому времени он уже давно вышел в отставку, ему было около шестидесяти, и его даже не хотели брать на войну, так что ему пришлось прибегнуть к влиянию солидных военных, с которыми он прежде служил. Даже тогда взяли неохотно. “Кажется, после Кубы и всего прочего вам достаточно”, — говорили ему. Но это было не так, только Календар не мог объяснить почему. Всю свою жизнь он был там, куда его заносили сражения, видел новые страны, изучал чужие обычаи. Сам ритм жизни Календара определялся конфликтами, в которые вступала его страна, и теперь снова началась война, и он чувствовал себя не у дел. Ему хотелось быть там, куда звал его инстинкт. В логике Календар не был силен, но был человеком эмоциональным. В конце концов он обратился к людям, которые были ему многим обязаны, и его желание исполнилось, но тут оказалось, что их опасения подтвердились. Суровость такой войны оказалась ему не по плечу: непроходимые джунгли, муссоны, желтая лихорадка, малярия. Хотя на Кубе он хорошо переносил подобные неудобства, теперь он не выдержал, и вскоре ему пришлось вернуться домой.
Но дело было не в этом. О главном он еще не упомянул. — Дело вот в чем, — объяснял он Прентису, сидя у костра — первого настоящего костра со дня их выступления, большого, жаркого и завораживающего, в отличие от едва тлеющих огоньков в ту холодную ночь у деревни. Он показал ему автоматический пистолет 45-го калибра… — После того как США победили Испанию на Кубе, Филиппины стали американской провинцией. Но когда американцы явились туда, чтобы взять бразды правления в свои руки, местные жители восстали. Это были в основном “моро” — по-испански мавры, мусульмане, и с таким религиозным воинственным пылом, как у них, американцы не встречались, даже воюя с индейцами. Они бежали по главной улице со своими большими длинными ножами и вопили, в них можно было стрелять и стрелять из ружья или пистолета, а они каким-то образом продолжали бежать. И если ты на миг отрывал палец от курка, они тут же на тебя набрасывались, и у них еще хватало сил перерезать тебе Горло. Только потом они уползали умирать. Нужно было что-то другое, чтобы их можно было остановить на близком расстоянии, и тут подоспело вот это. Когда в них попадали из такого пистолета в грудь, в плечо или в руку, они все равно оставались на ногах. Но это могло задержать их, обратить в бегство, и еще оставалось шесть патронов для остальных, а перезаряжать его легко — просто вставляешь новую обойму. Если ты знаешь толк в оружии, то ты понимаешь, что попасть в человека не так трудно, как говорят. Его сконструировал Браунинг, но он не получил патента. Все равно нужно знать о нем, помнить, что кто-то создал его для определенных целей, и всегда думать, что это особое оружие, и использовать его бережно и уважительно. Единственная беда — если попадаешь в такую местность, как эта, с ветром и песком, он часто заедает, а пока ты пытаешься его привести в порядок, тебя могут убить. Если надеяться только на него, ты труп. Нужно что-то про запас, вроде этого.
Он пошарил под жилетом и достал свой кольт 45-го калибра. — Этот, конечно, не такой удобный и не такой мощный. В нем умещается всего шесть зарядов, даже пять, если ты для верности оставляешь одно пустое место. Перезаряжать его целая морока. Но он у меня тридцать лет, побывал со мной во всех странах в любую погоду и ни разу не сплоховал. Его сам Кольт сконструировал. Он создал первую модель в 1830 году для заокеанского похода, а потом многие годы усовершенствовал. Вот это сделала его фирма в 70-е годы. Кольт к тому времени уже умер. Но не важно. Это его заслуга. Жаль, что он не успел увидеть, какие перемены принесло его изобретение. Используй такой пистолет как запасное оружие. — Старик порылся в переметной суме, достал второй пистолет и протянул Прентису. — Только чтобы сержант не увидел. Он знает, что по уставу не положено, и отберет. Держи его в суме, а когда станет совсем горячо, сунь за пояс сзади или сбоку. Только не пользуйся им без крайней необходимости. Он не раз спасал жизнь.
Я уверен, ты об этом много знаешь. Во всяком случае, слышал. Но это как с лошадьми: чем больше обхаживаешь лошадь, кормишь, чистишь, разговариваешь с ней, знаешь, что у нее болит, чем больше ты ее понимаешь, тем легче с ней управляться. Нужно знать лошадь как себя самого, тогда как бы срастаешься с ней. То же и с оружием. Ты его разбираешь чистишь не расстаешься с ним. Узнаешь, кто его сделал, зачем сделал и почему оно именно такое. Ты знаешь свой пистолет как самого себя, относишься к нему, как к части своего тела. Тогда он становится твоей второй натурой. Вот в чем дело. С этого-то и начинается все, что вообще следует знать.
Глава 51
— Давай для интереса притворимся, будто я — враг. Тебе нужно спешиться и подойти ко мне.
Было утро, и 13-я собиралась в путь, хотя они нуждались в отдыхе, но это было не важно. Першинг с нетерпением ждал прибытия колонны из Колумбуса. Он давно уже выслал в путь другие подразделения, оставил вокруг себя только необходимый костяк людей, и теперь, когда его силы объединились, он планировал несколько маршей: на юг, на запад и на восток в глубь Мексики. Ходили слухи о местонахождении Вильи, и он хотел настичь его. Прентис уже оседлал лошадь и повернул туда, где собиралась его рота; но тут перед ним вдруг появился старик и сказал эти слова.
“Интересно, зачем это?” — подумал Прентис.
— Давай, — сказал старик.
Прентис посмотрел на него, пожал плечами, спешился и повернулся. Старик целился в него из пистолета.
— Ты сам того не знаешь, но ты уже труп. Так не делают. Смотри-ка.
Он отложил пистолет, подошел к лошади, дал ей понюхать свою ладонь, провел рукой по ее морде и шее, ухватился за переднюю луку, тяжело и неловко, действуя одной рукой, забрался в седло; стремя скрипнуло.
— Никогда не спешивайся на глазах того, кому не доверяешь.
— Включая вас?
— Включая всех. Помни, когда имеешь дело с незнакомыми людьми, тогда не забудешь об этом в присутствии чужих.
Говоря это, Календар повернул лошадь так, чтобы Прентис видел его сбоку. Потом, орудуя одной рукой, он спешился. Видно было только его голову и ноги, затем Календар обошел вокруг лошади, снова целясь из пистолета.
Глава 52
По дороге он раздумывал об этом.
Лагерь свернули, кавалеристы разбились на маленькие колонны, напоминающие пальцы руки. “Додж” Першинга двигался посредине, за ним — его свита и журналисты в своих “гудзонах” и “фордах”. Вначале “пальцы” были сжаты. Потом они растопырились, двинувшись в разные стороны света.
Впереди сквозь туман и пыль Прентис видел, как старик скачет в первых рядах, и вспоминал то, что услышал от него; голос старика до сих пор звучал у него в ушах.
— Все это я могу показать тебе, все эти штучки и уловки. Но они бессмысленны, если ты не усваиваешь их и не придумываешь свои, еще лучше. Потому что дело не в штучках, а в твоем отношении, в привычке. Ты не можешь себе позволить беззаботности. Даже если ты натыкаешься на что-то совершенно безобидное с виду, ты все равно должен ждать худшего и обдумать план действий. Вроде этой змеи, — сказал старик.
Глава 53
Они стояли у озерца, небольшого, напоминавшего лужу в камнях, но они видели, как из него пила ящерица. Значит, вода была чистой, и солдаты остановились около нее, наполнили канистры, напоили лошадей.
Прентис оглянулся. В восьми футах от него за каменным уступом притаилась гремучая змея.
— Я ее увидел, когда мы только сюда пришли, — добавил старик, — и ждал, что ты тоже заметишь. Нельзя надеяться, что тебя предупредят. Нужно самому быть начеку каждую секунду.
Прентис отошел от озерца и выхватил пистолет.
— Зачем? — спросил старик. — Она не причинила тебе зла. К тому же, если Вилья поблизости и не видел пыли от нашего приближения, он наверняка услышит выстрел. Подумай. Ничего не делай, не подумав о последствиях.
Прентис посмотрел на него и, почувствовав себя последним дураком, опустил пистолет.
Глава 54
На самом деле Вильи поблизости не было.
Его настоящее имя было Доротео Арранхо. Он родился в 1878 году, в штате Дуранго, к югу от Чиуауа, но на протяжении всей своей жизни он провел столько времени в Чиуауа и вокруг, что знал этот штат как свой родной. Учитывая его знание местности, экспедиции нелегко будет выследить его на нейтральной территории, не говоря уже о его родных местах. К тому же почти двадцать лет он только и делал, что скрывался.
В 1895 году он вместе с матерью-вдовой, братьями и сестрами работал в богатом мексиканском поместье. Он подружился с местной бандой угонщиков скота, был замешан в грабеже, провел несколько месяцев в тюрьме, пока расположенный к нему помещик не вызволил его. Вскоре после этого было совершено нападение на его сестру, и он убил обидчика, сына хозяина, на которого он работал; и, хорошо усвоив главный принцип правосудия того времени — богатые всегда правы, — тут же убежал в горы. Тогда ему было семнадцать, и, вероятно, для того, чтобы уберечь от преследований свою семью, он сменил имя на Франсиско Вилья; обычно его звали Панчо — распространенным уменьшительным от Франсиско. Помня о дружбе с шайкой бандитов, он украл лошадь из загона возле бара и присоединился к ворам, орудовавшим в Дуранго и Чиуауа. Может быть, недолго он работал батраком в Нью-Мексико, Аризоне и Калифорнии. Ходили слухи, что он побывал и солдатом. Но в основном он оставался бандитом и снискал себе славу Робина Гуда. Воруя скот в больших поместьях, он часть оставлял для себя, немного продавал, а остальное раздавал бедным крестьянам. В конце концов, бандитом его сделало в первую очередь самоуправство мексиканских аристократов, и ему доставляло удовольствие снабжать себя за их счет и помогать бедным.
Это было в годы правления Диаса, просидевшего у власти тридцать лет, и, когда в 1910 году разразилась революция, Вилье представилась возможность из бандита стать партизаном и делать то же, что и раньше, но уже во имя справедливости. Он был предводителем собственной банды, иногда носил усы, иногда сбривал их, был невысоким, коренастым, круглолицым и темноглазым. Один современник описывает его: “Этот крупный атлет встал и заговорил; его мощная грудь выпирала из-под мягкой шелковистой сорочки с расстегнутым воротом, откуда была видна широкая бычья шея”. У него были жены по всей Мексике, он заводил повсюду друзей, покорял людей своей манерой сидеть в седле и самими лошадьми, которых он выбирал — самых крупных, самых сильных и эффектных.
Учитывая его способности, неудивительно, что, ударившись в революцию, он быстро превратил свой отряд из пятнадцати человек в сорокатысячное войско. Его умение планировать налеты, совершать их и уходить безнаказанно очень пригодилось в партизанской войне. Самый его излюбленный военный прием — внезапное ночное нападение — был взят из бандитской тактики, и если бы не неожиданное нежелание взять бразды правления в свои руки, он мог бы управлять государством. Так или иначе, он упустил такую возможность. Карранса победил его. После этого, отверженный, изгнанный армией Каррансы, он начал проигрывать сражения, обнаружил, что США повернулись против него, потерял доступ к боеприпасам, видел, как его сорокатысячное войско сократилось до четырех сотен, и к 1916 году его злость на США и нужда в еде, снарядах и лошадях привели его в Колумбус.
После налета его банда сократилась почти вдвое, он направился на запад, как и предполагали американцы, но вместо того, чтобы напасть на Колонию Дублан и живущих там мормонов, для предотвращения чего и была, собственно, послана карательная экспедиция, он обошел вокруг этой местности и направился в глубь Мексики к горам на далеком юге.
Он остановился у подножия гор в городке Эль-Валье, где набрал новых людей. Набрал в буквальном смысле слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30